Good is Not Nice

Она сидит на столе, опираясь грязными сапогами на край оного, а спиной приложившись к стене бункера. Вычищает грязь из-под ногтей и сплевывает ее на пол. Хорошая траектория и вполне отличная дистанция – похоже, это новый личный рекорд. — Поосторожней, малышка! — рыкнул Десмонд. Годы истёрли его голос до хрипоты. Строит из себя грубияна. Крепкий парень, хотя и не настолько, как думает. Несмотря на все эти разговоры о сотнях лет опыта против неё, "всего лишь одарённой убийцы", она-то знала, что одной обоймы из пулемёта хватит, чтобы размазать его по полу. Может, немного Психо или Баффаута для преимущества. И всё-таки Десмонд классный. Ну, по крайней мере, лучше, чем мозг в колбе. — Я не "малышка", зомби. Он фыркнул, продолжая рыться в бумагах выдвижных ящиков. Ветхие запятнанные листы были разложены по папкам и написаны на языках, которые она сможет распознать, но точно не прочесть. Разве что немного знает китайский – пару персонажей оттуда. Может, немецкий чуть-чуть. Груз знаний Старого мира, сохранившийся в этом едва волочащемся нынешнем времени. Но ясно, что он хочет преодолеть эту тишину, когда наконец произносит: — Ладно. Считай, заслужила. Как тебя называть? Она ядовито улыбнулась. — Попробуй "ма-ам". — Ни за что. Тебе и двадцати нет, — вновь фырканье и кашель с мокротой, когда гуль гасит окурок о поднос. Дым витает в воздухе, пряный и приторный; таких девушка не знает. Вековая вентиляция шумит, не в силах очистить воздух от этого чуждого запаха. — Тогда Лин, — она подцепила ногтями болтающуюся на рукаве ниточку и выбросила. Полное имя её - Лин Чау, но фамилию она предпочитает держать при себе. Маленький секрет, запрятанный в глубине, последнее напоминание об отце. Десмонд кивнул, выкладывая бумаги на краю стола, и сел в кресло, облокотившись, всего в десятке сантиметров от её бёдер, так, что она едва сопротивлялась искушению самой накинуться на него. Так близко и так далеко. Его жар проносил иголочки тока по её позвоночнику. — Сойдёт. Лин. — Не злоупотребляй. У Локхарта вырвался хриплый смешок, в то время как он настойчиво притворялся, что изучает документы. Изучает одну сраную страницу, даже не двигая глазами. — Здесь ловит волна "Новостей Галактики", так что я слышал о тебе. Святоша из убежища. Нужно время, чтобы совместить имена сквернословящей малявки и легенды. — Карме насрать на ругательства, — она хотела уже поковыряться в носу и стряхнуть всё на него, хотя... ей нравится его мировоззрение. И дерзость. Так что она достала пачку жвачки из рюкзака и раскрыла одну из пудреных розовых пластинок, отправляя прямиком себе в рот. Вторую она предложила гулю, но тот лишь скривился. — Взрослые люди жуют табак, а не эту резиновую чепуху, — он поменял позу, уже даже не делая вид, что читает. Очки заставляли его глаза выглядеть совсем иначе, более сфокусированно, чем в случае с неприкрытой молочной плёнкой, и Лин размышляла о том, не притворная ли в них необходимость, вызванная желанием выглядеть круче и реальнее, чем довоенный профессор, отчаянно цеплявшийся за остатки мира. — Ты определённо не та конфетка, которую я ждал встретить, опираясь на слова Тридогнайта. — Быть доброй не значит быть любезной, — она заложила жвачку за щеку, чуть улыбнувшись. — Если я освободила весь Питт от рабства, пара бранных слов ничего не меняет. — Значит, ты позиционируешь себя как добрую? — Кто-то всё равно должен был сделать это. А когда альтернативы очевидны – взорвать город или спасти его, быть добрым – дело выживания, — девушка вытащила нож из голенища, проверяя свою реакцию. Пятна грязи на ее лице выглядели как боевая раскраска, дорожки пота среди них бороздили лоб. Она не приводила себя в порядок, даже когда однажды вернулась в Убежище, а уж сейчас и тем более. В конце концов, очарованием в потасовке не выиграть. — Альтруистические сопли, вот и вся практичность. — Определённо не та конфетка с обливающимся кровью при малейшем хулиганстве сердцем, какой тебя выставляет Тридогнайт. — Ему нужен был герой, воин Светлой стороны, так что он видит то, что хочет, — она хотела подрезать секущиеся кончики волос, но суеверно побаивалась делать это при посторонних, так что Лин спрятала нож обратно и повернулась к Десмонду, подняв бровь. — А что видишь ты? — Ответ за ответ, — произнёс тот. — Идёт. Но ты первый, — она едва прятала свою победу на кончике языка за зубами. — Я вижу ребёнка. Не в том смысле, — он поднял руки, прерывая поток готовых излиться на него оскорблений, — что ты маленькая девочка и всё в этом роде, но, чёрт возьми, ты вправду молода. Несмотря на все эти пушки и броню, ты ещё совсем дитя. В твои годы у меня ещё пушок за ушами не слез, когда я сопляком поступал на первый курс университета, — гуль откинулся назад и с беззаботным видом закинул лодыжку на колено. — Твоя очередь. — Я вижу мужчину, который определённо не тактичен, но вполне может быть хорош. Если, конечно, твоё либидо не изжило себя в твои-то годы, — она лопнула жвачку и улыбнулась. Закинула грязный сапог ему на колено, разминая пальцы. — Поиграем? Локхарт наклонился так, что его грудь была в считанных сантиметрах от её колена, и выгнул бровь. — Во что же, Лин? — С такой властолюбивой сволочью, как ты, будет весело. Допустим, преподаватель и ученица, — она оскалилась и завела руку ему за ухо, играясь с дужкой очков. — Немного пошлости, немного грубости. Держу пари, тебя будет сильно укачивать при шлепках, — на этих словах гуль улыбнулся, так что она сразу дополнила. — Чтобы избежать казусов: я хочу, чтобы ты был властным и грубоватым, но не собираюсь отдаваться тебе или даже делать минет, — теперь все карты выложены, воображение ленивых мужланов обычно ограничивается впихиванием своего члена в подвернувшуюся дырку. К счастью, Десмонд к таким явно не относился. Он тот ещё мудак, но с ним не соскучишься. — Вот уж не подумал бы, что ты решишь строить из себя пай-девочку, — он положил ладонь ей на колено, но вверх не двигался. — Ещё какие-нибудь правила? — Я тебе не пай-девочка. Я не собираюсь дебильно улыбаться и строить глазки. Я стану бороться и ругаться. Люблю борьбу, — Лин встретилась с Десмондом взглядом, улавливая своё отражение в стёклах очков. — Мне нравятся грязные разговорчики, но никакого дерьма вроде "папочек" и "малышек". "Шлюхи", "бляди" и "суки" тоже идут лесом. "Плохая девочка", "мисс" или "юная леди" сойдёт, — она перебирает пальцами по его скальпу, чуть лаская ноготками кожу. Он прохладный на ощупь, хотя она вся аж преет рядом с ним. Может, это из-за его гулеобразности, может, из-за сидения в сыром подземном бункере. — И ещё, иногда "нет" добавляет азарта, но если я скажу твоё сраное настоящее имя, тебе лучше прекратить. Вас всё устраивает, профессор? — Я понял, юная леди. — он хрустнул суставами и снова выгнул бровь. — Прямо сейчас? — Прямо сейчас и прямо здесь, если у тебя кишка не тонка, стар... Ай! — девушка воскликнула, когда он взмыл и схватил её за ухо, дёргая так, что она рухнула ему на колени. Металлические ножки стула взвизгнули на весь этаж, когда Локхарт вскочил вместе с ней. — Попу со стола, юная леди! Имейте немного ёбаного достоинства! — прорычал он и поволок Лин за мочку уха, заставляя её тащиться за ним мелкими шажками. — Да пошёл ты! — у неё скопилось достаточно слюны, чтобы плюнуть; вместо колена попало на туфлю. — Я ещё не так стар, чтобы задать вам полагающуюся трёпку, девушка! — он вновь дёрнул, заставляя её смотреть ему в лицо, и сердце её стучало как отбойный молоток, пока она лыбилась во всю ширь. — Я определённо вас распустил. — Профессор, да у вас яиц нет отдубасить мою задницу! — чёрт, как же жарко в паху, и трусы скользят, когда он нагибает её к своим коленям так, что руки висят до самого пола. Левая рука его меж её плеч, правая же поднята. Кисть так напряжена, когда хватается за рубашку, пачкаясь в поту, и лишь момент проходит перед тем, как другая разрезает воздух, ударяясь прямиком об изгиб, где ягодицы переходят в бёдра. Лин вскрикнула вопреки себе, чувствуя жар на щеках и всём теле, как подожжённая с обоих концов разом свеча. — Что это было, нахалка? — Да я почти ничего не почувствовала, кретин. Тебе явно стоит стараться лучше, если ты собира... блять! — сильный шлепок отчетливо почувствовался, хоть и был приглушён джинсами. Выбивания пыли из штанов недостаточно, это уже едва ощущается, и кричит она отстранёно, сжимая локти и хватаясь за бедро гуля, отчаянно пытаясь найти опору, хоть что-нибудь, чтобы выдержать следующий удар. — Грёбаная наглость, — раздался рык, и горячее дыхание Десмонда затронуло её скальп. Вот же дерьмо, он её жар наверняка прямо через штаны ощущает, когда даёт своей руке отдохнуть на этом треугольнике под ягодицами. — А вам ещё и нравится, дрянная девчонка, не так ли? — фыркнул он, просовывая пальцы меж её бёдер так уверенно, словно уже делал так раньше, натирая пальцами, пока не найдёт клитор, и затем надавливая, словно хотел уцепиться за лобковую кость. — Боги, да вы совсем скользкая. Как сильно вас надо бить, чтобы это было наказанием, а не наградой? — Иметь с вами дело – само по себе то ещё наказание! — выплюнула девушка, молотя Десмонда кулаками, словно хотела вырваться, а на деле заставляла его интенсивнее елозить ей по клитору. Намёк он понял, вдавливаясь сильнее, так что задом ощущалось запястье. Лин сжала колени, зажимая его пальцы меж бёдер и брыкаясь. Гуль отпустил её кофту и перехватил за волосы, вцепляясь в хвостик, впиваясь ногтями в кожу, задрал ей голову. Девушка тяжело и отрывисто дышала, раскрыв рот. — Вам нужно преподать урок хороших манер, юная леди. Избалованная попа так и просит строгой дисциплины, — небольшая пауза, и уже не суровый, более спокойный голос. — Лин, можно линейкой? — Валяй, только не металлической, — хватка его ослабла, так что она повернулась и взглянула на него через плечо. — Я подожду. Десмонд фыркнул, выходя из образа, и отпустил руку от её промежности. Шея Лин безнадёжно скрипела, так что девушка вернулась к разглядыванию пола, а вскоре прикрыла глаза. Не то чтобы ей хотелось поэкспериментировать с завязыванием глаз, но в этой пустой мягкой темноте малейший шорох был зловещим до отдающего в ушах пульса, до холодного пота на бёдрах. Трусы осклизли напрочь. Боги, как там сейчас должно горячо вонять возбуждением. Она было задумалась над тем, может ли Локхарт учуять этот запах тем, что осталось от его носа, но эта мысль спряталась в глубинах разума, стоило ей ощутить мягкое прикосновение дерева на ягодице. Прохлада его чувствовалась даже через джинсы, а может, это взбудораженный разум играет с нею такие шутки. Она закусила губу, стоило ему приподнять руку, упереться левым локтем на спину Лин, а другую руку вновь запустить в волосы покрепче. Два пробных взмаха вспарывают воздух, и девушка шумно выдыхает через нос. Десмонд не выдавит из неё ни вскрика. И стоило ей услышать отчётливый свист сзади, как губы её сомкнулись накрепко, зубы держали жвачку. Небольшое замешательство - он всего лишь нагнал воздуху, это явно не походило на нормальный удар. — Эй, что за хуйня, мужик? Ты вроде собира... Удар, и яркая полоса поперёк ягодиц поймала её на раскрытой глотке и полных воздуха лёгких, и Лин заорала, перекрывая Локхартов самодовольный смешок. — Следите за языком, юная леди. Думаю, пяти ударов для начала будет достаточно, но я добавлю ещё за любое ругательство. — Да пошёл ты нахрен, профессор говное– а-а-ай! — девушка взревела. На этот раз шлепок пришёлся ниже, чуть перекрывая прошлый. Дыхание перехватило и глаза затуманились слезами так, что она едва не пропустила его слова. — Было пять ударов. Теперь начисляю ещё пять, мисс. Ещё что-нибудь? — Простите, профессор... — она плюнула. Хотелось, чтобы слова были четки, но рот был чересчур полон слюны, уже размазывавшейся по щекам. Блестящий кружок расползся всего сантиметрах в пяти от этих идиотских кожаных туфель, которые этот напыщенный мудак наверняка полирует чуть ли не днями напролёт, чтобы они выглядели так хорошо даже спустя столько лет после бомбёжки. В голосе Десмонда, выжатом сквозь зубы, как у псины с куском мяса в пасти, скользнула улыбка. — Я всё вижу, юная леди, и было бы грёбаным идиотизмом полагать, что это не стоит дальнейшего наказания. Ещё два удара, и таких быстрых, что между ними и не вздохнуть было. Пульсирующая боль смазала границы между ними, в глазах заплясали круги, и света белого видно не было, по крайней мере, хватка в волосах ощущалась приглушённой и далёкой по сравнению с этим. Думать уже не было ни времени, ни сил, только ощущать, ощущать трясущимся телом через сбивающееся дыхание. Слёзы текли по щекам. Она вытерла лицо рукавом, размазывая подводку по своему лицу. — Ещё четыре. Лин, быстро или медленно? Ну вот, опять "Лин", так что она смолчала. — Сначала медленно, потом ускоряйся, — не любит она эти выходы из роли для всяких проверок, но всё лучше, чем действовать вслепую. — Всего четыре удара? — Могу заработать ещё. — Хотя бы не плюй на туфли, — в его сухом голосе сквозили нотки веселья; поверни она голову, увидела бы, как он покачивает головой. — Окей, дай тогда жвачку. Десмонд отпустил девушку, и шорох керамики по металлу подсказал ей, что он достал одну из запачканных пластинок. Гуль подставил резинку ей ко рту с необыкновенной бережностью, держа руку с линейкой на спине. Сплюнув наконец, она начала лёгким тоном, словно на чаепитии: — Итак, профессор, вы копрофил или это ваше тело всегда так воняет? И, бля, мужик, если ты считаешь телесные наказания воспитательным методом, ты тот ещё мудак, пытающийся пропихнуть своё "кто сильнее, тот и прав", вместо того чтобы заработать свой сраный авторитет. Если с тебя песок сыпется, это не значит, что я вот так вот сразу буду тебя уважать, козёл, — Лин перевела дыхание. Она была крайне удивлена, что он до сих пор не продолжил экзекуцию... наверняка эта дрожь у него в бёдрах из-за едва сдерживаемого смеха. — А ещё... У тебя костюм уродливый. И лицо. Да моё свежее дерьмо на вид лучше. А твои усы... — Не смейте оскорблять мои усы, юная леди! — наконец хлёсткий удар превратил её насмешку в визг. — Вам нужно преподать урок ёбаных манер, может, хоть это вобьётся в вашу пустую черепную коробку! Он начал, как она и просила, с одного смачного шлепка, затем положил ладонь на больное место. Слишком слабо, чтобы успокоить, но слишком сильно, чтобы не обращать внимание, пальцами он нарезает круги вокруг шва её джинс. Стоило ей чуть расслабиться, как тут же её настиг второй удар и тут же третий без малейшей ласки между двумя прежними. Девушка застонала, прикрыв глаза. Мир клином сошёлся на этих острых вспышках боли, словно посреди её задницы решили устроить фейерверковый пуск. Красно-белый хоровод кругов в её глазах, горячая влага между ног и, боже, как же ей нравилось меж стиснутых бёдер и скрещённых рук, и как же, чёрт возьми, классно, когда он хватает её за блузу вновь так, что складки врезаются, трутся о грудь и живот. Никаких сраных приличий, только жёсткая взбучка, так что он сам задыхается, когда бьёт ещё раз, и ещё, и ещё, и грёбаная линейка разламывается надвое, когда она кричит "Десмонд!" Он бросил обломок прочь, разворачивая её к себе и усаживая на колени. — Всё хорошо, Лин? — Ага... Просто... бля, чувак, это было сильно, — девушка свесила колени с его бедра, спиной оперлась на заботливо поддерживающую руку, а многострадальную попу уместила между. Не то, чтобы это в полной мере позволяло не касаться ею ничего (с учётом того, что ей сейчас лучше и не пытаться садиться куда-либо), но, чёрт, оно того стоило. — Клёво, правда. Чересчур даже. — Довольна, значит? — Угу. Мне заебись, — рот весь мокрый, аж слова проглатываются. Сраные эндорфины. — Может, продолжим без трёпки? — Да, хватит с меня боли. Хотя попошлить ещё можно. — Может, трахнуть тебя пальцами? Лин откинулась назад, выгибая бровь. Она заметила, что остатки волос Локхарта прилипли к скальпу. Вау, гули потеть могут. — А давай. Можешь хоть в зад засунуть, если смажешь. И да, всё ещё никаких членов. Его стояк упирался ей прямиком в бедро, толкаясь жаром. Наверняка тёрся о неё во время этих игр со шлепками, но ей тогда было плевать. — Идёт, — он захватил её кисти одной рукой, подтягивая к ступням. Проводил до стола – все четыре грёбаных шага. Хренов рыцарь определённо не брал в расчёт её ватные конечности, но когда, наконец, дал девушке упереться руками на край стола, обхватывая руками, чтобы расстегнуть джинсы, она позволила себе расслабиться, наслаждаясь шершавой кожей на своём животе, ровным звуком расстёгиваемой молнии, прохладой на заднице, когда он наконец стягивает ей штаны, затем трусы. — Пора бы уже оценить вас, юная леди, — звучит восхитительно, особенно в сочетании с аккуратными поглаживаниями. — Вы знаете, что я хороша, профессор, — она дрогнула. — К чему я никогда не имел претензий, так это к уровню вашего образования. О Создатель, пахнет как в борделе. Будто вы сейчас молить начнёте, — он опустил руку, проскальзывая меж влажных бёдер, затем обратно, водя пальцами по половым губам, но ещё не запуская их внутрь. Другой рукой он теперь опирался ей на плечо. — Сколько партнёров там побывало? — Какая разница, трахали меня пятьдесят членов или один, но пятьдесят раз? Сложно обвинять невинного, — а ещё сложно удерживать себя от чересчур скорого разрешения, но боги, его голос её определённо заводит. Такое ощущение, что даже этим Десмонд затрагивает ей клитор. Впрочем, не пришлось долго ждать, когда он наконец вошёл. Она всхлипнула, скребя ногтями стол, и подалась навстречу. Мокрая и возбуждённая она навряд ли смогла бы сейчас создать хотя бы иллюзию борьбы. Это становится чересчур близко к тому, чтобы скатиться до банальной ебли, но она верит слову Локхарта, снова отдаваясь соли на губах и жаркому дыханию у её уха. — Такая славная пизда определённо должна иметь большой опыт. Что бы я с ней вытворил, не будь вы моей ученицей... — он взял в рот мочку её уха (слишком много зубов для поцелуя, слишком много губ для укуса), прошёлся кончиком языка по задней ушной ложбинке, выдохнул медленно, вызывая дрожь по всей длине позвоночника. — Но мой неумолимый кодекс запрещает мне подобную связь с учениками... даже с теми, что сами готовы умолять меня сделать это, — она вновь вздрагивает со всё ещё закрытыми глазами. Может, в другой раз они переспят. Но не сейчас. Впрочем, он вроде и не настаивает, разве что в голос приходится допускать немного нарочитой прохлады, когда он приказывает: — А теперь поработайте со своим клитором, юная леди. — Идите нахер, профессор, — буркнула Лин, но это была чистая формальность. Не хотелось сейчас ограничивать себя даже во имя игры, так что она послушно оперлась на одну руку, свешивая другую и надавливая пальцами на склизкий клитор, даже не потирая – понемногу надавливая. Только чтобы поддать жару, но не сорваться. — Продолжай партизанить, и я его тебе в зад всажу. — Иди нахер, — огрызнулась она, поднимаясь на кончиках пальцев – что угодно, чтобы не насаживаться на него. Наверняка, этот мудак сейчас ухмыляется, но, блять, её вообще не колышет, пока он двигает внутри пальцами, напрочь мокрыми от её соков, и давит на анус. Лин со всех сил закусила губу, но непристойное постанывание всё же вырвалось наружу. Да, он напирает, и она жадно вторит ему. Вроде бы хрень мелкая, этот палец, но какой эффект в сочетании с массажем клитора и этими движениями. Это только разминка, но она-то знает, что хочет большего. — Даже не думайте идти глубже, профессор, — ворчит она, перебирая пальцами ног в сапогах. Джинсы в коленях не дают ей раздвинуть ноги шире, но можно хотя бы совсем лечь на стол. — Не вы здесь музыку заказываете, деточка, — и он нажимает снова, заставляя её откровенно дрожать, зажимая его пальцы внутри. Девушка взяла темп в свои руки, нарезая жёсткие круги вокруг клитора. Едва не выпалила стоп-сигнал, когда он заговорил вновь: — Благодарите Создателя, что со мной сейчас указки нет, не то я бы преподал вам настоящий урок. — Урок придумывания ещё идиотских отсылок к вашему члену? — Заткнись и ускорь темпы, девчонка. Хочу, чтоб ты кончила уже, — Десмонд снова схватил её за ухо, и такая фамильярность украсила ей щёки пылким румянцем. — И кончила, осознавая, что у тебя в заднице палец твоего преподавателя, так что я буду чувствовать каждый сраный спазм этих тугих дырочек. — Лин продолжила трахать себя пальцами, стискивая теснее. — Я всё почувствую, а ты надрочишься до конца ёбаной четверти! Она совсем потеряла ритм, переходя от аккуратных кругов к надрывным подёргиваниям по мере достижения оргазма, сильнее, сильнее, и наконец сдавленно простонала, ощущая сотрясения во всём её теле, истекающую смазку, туго сжавшиеся вокруг пальца сфинктеры. Палец, кстати, тоже интенсивно дёргался, словно пытаясь выскользнуть из этого плена, и Лин почти удивилась, почему не раздалось какого-нибудь чпока, когда гулю удалось наконец его выдернуть. — Грязная девчонка. Я догадывался, что это у тебя в крови, — он плюхнулся в кресло, тяжело дыша. — Иди сюда. На колени, — пальцы спешно скользили по коже ремня в попытках расстегнуть его. Лин облокотилась на стол, и грёбаный край стола резал ей бедро, мешая вложить во взгляд всю свою подозрительность. — Я же сказала, что не стану тебе отсасывать, Десмонд. — И не надо, я хочу спустить тебе на лицо. Девушка насмешливо хмыкнула, отлепляя от щеки влажную прядь. — Окей... — она даже не стала подтягивать штаны, пристраиваясь меж его икр и задирая голову, гораздо больше внимания уделяя его лицу, чем члену. Локхарт продолжал дышать, прикрыв глаза, и короткие всхлипы становились протяжнее, вздымая его грудь. Он закусил губу. О Создатель, расцеловать бы его таким. Ему почти не потребовалось её участие, так, приласкать пару раз расслабленной кистью. Гуль предупредил её, когда поостеречь глаза, и она послушно подставила свои скулы. Обретая зрение вновь, первым она поймала его кривую усмешку. — И чего лыбишься? — Как же ты, блять, прекрасно выглядишь, когда по твоим щекам моя конча стекает. Лин фыркнула, хватая его за колено и вытираясь о потёртую брючную ткань. Он недовольно рыкнул, но не стал останавливать её. — Сраное неуважение, — но в голосе его за пустой бранью сквозило и почти что восхищение, может, даже наплыв гордости. — Как там твоя задница? — Ну, сидеть я долгое время точно не смогу. Но это было классно! — она сейчас даже трусы натягивать не хотела: хлопок её разбитой коже сейчас был как наждачка. — Можешь прилечь на кушетке. Мне понадобится ещё много времени, чтобы разобраться с заметками Кэлверта, — он аккуратно взял её за подбородок, потирая пальцем щеку. — Там есть ещё немного кофе и этого грёбаного фастфуда, по которому ты так тащишься. — Мудачьё ты ёбаное. Берегись, а то подумаю, что тебе не наплевать. Кожа вокруг его глаз (или то, что от неё осталось) избороздилась морщинками, и сухожилия щёк натянулись. — Боже упаси.