Несбывшееся

      — Где Мэрик? — спросил Логэйн, входя в спальню и поморщившись при виде красноречиво смятой постели.       Катриэль он заметил не сразу — та стояла возле зеркала с щёткой в руках, полуобнажённая. Девушка тихо ойкнула, заслоняя грудь, на что Логэйн только фыркнул.       — Не смеши. Я всё это уже видел. Где Мэрик?       — Он уже уехал, — недружелюбно ответила Катриэль, пожала плечами — видел так видел — и вернулась к расчёсыванию волос.       Логэйн от раздражения дёрнул ртом. Он планировал поехать на встречу с тевинтерцами вместе с Мэриком, и Катриэль это прекрасно знала. Иначе зачем бы Логэйн вместо своей брони облачился в придворный костюм из угольно-чёрного бархата и тщательно переплёл косицы?       — Давно?       Она потянулась за висящей на ширме сорочкой на бретелях и не торопясь надела. Затем оглядела себя в зеркале — не перекрутились ли завязки? — и ответила закипающему Логэйну:       — Да, давно.       — Ты ему сказала, чтобы он ни в коем случае не переносил встречу?       — Нет.       — Н-нет? — переспросил он, не веря своим ушам.       — Кто я такая, чтобы перечить воле его величества? — ответила она с очаровательной улыбкой и направилась к гардеробу.       — Ты с ума сошла? — прошипел Логэйн, хватая Катриэль за плечо и разворачивая к себе. — Я ведь специально попросил тебя сказать Мэрику, чтобы он не вздумал дурить и никуда не ездил без меня!       Катриэль, поморщившись, посмотрела на пальцы, сомкнувшиеся на её плече.       — Разве? Ваши интонации, тэйрн, так напоминали приказы, которые вы отдаёте своим солдатам, что я решила, будто вы разговариваете с кем-то из них. Мне и в голову не пришло, что вы обращаетесь ко мне. С просьбой.       Щёки Логэйна, и без того бледные, побелели ещё больше.       — Интонации? — тихо проговорил он с холодной яростью. — Ты понимаешь, что творишь? Он не справится…       И осёкся, напоровшись на взгляд, полный яда.       — Вы так уверены, тэйрн?       Катриэль дёрнула плечом, показывая Логэйну, чтобы он её отпустил. Он перевёл взгляд на плечо, задержавшись на бугрящейся отметке шрама, оставшегося после укуса морового паука. Взгляд Логэйна изменился. Логэйн едва заметно покачал головой, словно осуждая или не соглашаясь с чем-то, и в самом деле ослабил хватку. Но Катриэль рано обрадовалась — он провёл пальцами вверх и медленно сжал изуродованную шрамом кожу, словно выдавливая гигантский гнойник.       — Логэйн… — резко произнесла девушка, но он при звуке своего имени только раздражённо скривился. — Логэйн! Мне неприятно.       Прищурившись, он толкнул её, положив ладонь на тыльную часть шеи, и сжал пальцы. Он мог бы задушить её одной рукой: его пальцы смыкались в кольцо, а силы в них хватало, чтобы натянуть тяжёлый антиванский лук.       — Логэйн! — Голос Катриэль дрогнул, едва-едва, но Логэйн слишком хорошо знал переливы этого колокольчика, чтобы уловить вкравшуюся фальшь.       — Я ведь столько раз мог убить тебя, — сказал он, словно не слыша. — Столько раз…       В голосе его не было угрозы, только холод и горечь. Он гладил пальцами шрам, не отрывая от него взгляда.       — Я мог бы не высасывать яд, — медленно произнёс он. — Или не вытаскивать из гари, и ты бы там просто задохнулась. Или оставить там, на Глубинных тропах, медленно умирать. Или позволить вытаскивать ту стрелу кому-нибудь другому. Или не перетягивать бедро… Я мог бы просто ничего не делать — и тебя бы не было.       — Ты уже тогда ненавидел меня?       Логэйн не смотрел ей в лицо, но знал, что она изогнула бровь. Она всегда так делала — придавала лицу излюбленные выражения, как орлесианцы, меняющие маски. Она всегда лгала.       — С первого взгляда. Увидел, как Мэрик пялится на твои... — он указал подбородком на ложбинку под верхним краем сорочки, — и сразу понял, чем всё закончится.       Он провёл пальцем по краю сорочки, нащупал под тканью ямку в виде звёздочки. Надавил — как если бы хотел вложить палец в разверстую рану.       — Я мог бы просто не дать Роуэн тебя защитить. Тебя бы просто не было. Ты бы не улыбалась своей кукольной улыбкой, забивая голову Мэрику галиматьёй… Я мог просто встретить его чуть раньше — и никто бы за тебя не вступился.       — Это было бы уже убийство, — вздрогнув, произнесла эльфийка. — Мэрик тебе бы это не простил.       — Это было бы правосудие, — отрезал Логэйн. — Он бы сам тебя убил. Своим мечом.       — Нет… Он бы не поступил так…       Их взгляды встретились. Катриэль сама не верила в свои слова: когда раскрылась правда о её прошлом, это вызвало у Мэрика острую вспышку гнева, и кто знает, что произошло, не окажись рядом Роуэн. Но из упрямства не стала отводить глаза, а Логэйн мог уступать ей в хитрости, образовании, такте, но в упрямстве он соперничал с ней на равных.       Они буравили друг друга взглядами.       Раньше Логэйну не доводилось так близко рассматривать глаза эльфийки — медово-золотистые, словно собранная ювелиром мозаика из мельчайших золотых пылинок. Они действительно поражали своей красотой, и он не мог это отрицать.       За окном что-то громко шваркнулось о стену — наверное, камень, сорвавшийся из пращной петли раньше времени. Вздрогнув от неожиданности, они оба оглянулись в сторону окна. Катриэль с досады прикусила губу, а когда снова взглянула на тэйрна, то обнаружила, что он пристально рассматривает её лицо.       Происходило что-то неправильное, неестественное. В подобной ситуации у неё должна была появиться хоть какая-то реакция: отторжение, страх или возбуждение. Логэйн держал её за шею, почти обнимая, стоя так близко, что она чувствовала кожей, как в его груди размеренно бьётся сердце. Но она не ощущала ничего из этого. Словно прижималась к дереву. Тёплому дереву с чёрной корой, от которого сквозь аромат фиалкового саше едва заметно пробивались запахи самого Логэйна: пропитка для кожи, воск, тушь и чуть-чуть чеснока.       Взгляд Логэйна застыл на её губах, и затем его лицо начало наклоняться.       Катриэль в первое мгновение опешила, хоть и поняла, что Логэйн собирается её поцеловать, и застыла, не веря в реальность происходящего. Когда их губы соприкоснулись, она дёрнулась — но пальцы на шее моментально сжались, не давая ей отвернуться.       Логэйн не закрывал глаза, продолжая внимательно её разглядывать, дыхание его не сбивалось, брови, как всегда, хмурились. Он осторожно, словно опасаясь укуса, захватил её нижнюю губу, провёл языком по зубам, пытаясь проникнуть в рот. Это было неестественно — технично, но вместе с тем безжизненно. Желания в этом поцелуе было не больше, чем в прикосновении куска ветчины.       И Катриэль вдруг отчётливо поняла, что Логэйн пробует её поцелуй на вкус, как пробуют кусочек лакомства из тарелки близкого человека — чтобы на мгновение прикоснуться к ощущениям, которые тот испытывает. Через мгновение Логэйн отстранился.       — Я был лучшего мнения о твоих умениях, — хмыкнул он, отстраняясь и стирая тыльной стороной ладони слюну с губ.       Катриэль фыркнула.       Поймала льдисто-синий взгляд, привстала на цыпочки, зажмурилась, обвивая рукой шею Логэйна — не из нежности, для упора и устойчивости. Поцеловала его так, как целовала Мэрика, а затем отступила назад.       Логэйн некоторое время стоял, наклонив голову и прислушиваясь к своим ощущениям. Затем, поджав губы, вынес вердикт:       — Ну конечно. Чего ещё ожидать от орлейской шпионки?       — Доволен инспекцией? — холодно спросила Катриэль.       Логэйн поднял на неё тяжёлый взгляд и проронил:       — Не рассчитывай на ответную любезность.       Катриэль рассмеялась изящным жемчужным смехом.       — Тэйрн, если мне вдруг взбредёт в голову узнать, как целуется королева Роуэн, я узнаю это или у его величества, или у самой королевы. Поверь, трудностей мне это не доставит. Я же орлейская шпионка.       Удар попал в цель: за пару секунд Логэйн побледнел, побагровел и снова побледнел, шагнул к ней, сжимая кулак, но тотчас отшатнулся назад, беря себя в руки.       — Ты дрянь, которая жива только из жалости! — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Клянусь, если мне ещё раз придётся спасать твою жизнь, я этой ошибки больше не совершу. Я буду смотреть, как ты корчишься и сдыхаешь в муках, и не пошевелю и пальцем.       Катриэль улыбнулась ему с ноткой грусти. Вытянула руку, беря его за агатовую пуговицу, не давая отступить. Шагнула, приподнялась на цыпочки и поцеловала, как преподобная мать целует прихожан после принятия исповеди, — только не в лоб, а в подбородок.       — Это правда, — согласилась она. — А если мне придётся спасать твою жизнь, то я её спасу.       Затем сняла прицепившийся к косице золотой волос и с серьёзным видом добавила:       — Потому что я не вру самой себе.