Палка-копалка

Доусон не уставал поражаться парадоксам этого дивного нового мира, представавшего перед глазами. С одной стороны – прагматичен, безжалостен, сух, не допускает ничего бесполезного, а с другой – почему-то их с Дейзи люди не гнали в шею, едва завидев на горизонте. Не могли же они рассчитывать на то, что в гитарном чехле за спиной шестнадцатилетней девочки вместо гитары окажется винтовка? И не могли ведь думать, что сам Доусон таскает в потрёпанной огромной сумке через плечо не скрипку, а связку гранат? Нет, они с Дейзи не выглядели рейдерами или обычными путниками. Они были похожи на бродячих музыкантов, и, несмотря на это, их встречали с улыбками (часто – настороженными, ещё чаще – недоверчивыми, но никогда - угрожающими). Дейзи с самого начала не верила в эту затею, и сейчас не уставала поражаться, дёргая Доусона за рукав и шепча ему на ухо сбивчивые вопросы: «Они на самом деле рады нас видеть? Может, они думают, что мы заплатим им за крышу над головой и еду? Может, сказать им, что у нас нет ничего, кроме личных вещей и музыкальных инструментов?» Но нет, они так не думали, никогда не требуя за своё гостеприимство чего-то большего, чем несколько мелодий. Правда, в большей степени это касалось старшего поколения (тех, кто застал мир до катастрофы, как прикидывал Доусон). Он с каждым днём всё больше видел разницу между поколением «до» - хмурыми фаталистами вроде его самого - и поколением «после» - выводком прагматичных птенцов, учившихся держать оружие в руках раньше, чем ручку. А, да какая ручка – это же экспонат исторического музея в нынешние времена. Так они странствовали по выжженным землям, забавляя людей незамысловатыми песнями, и Доусон было поверил, что окончательно свыкся с новой жизнью. Всё изменил мальчик лет восьми, которого они встретили на окраинах палаточного лагеря, служившего временным, а то и постоянным жильём для тех, кому некуда идти. Ребёнок сосредоточенно притаился за большим камнем, подобрав колени к груди – поза спринтера, готового сорваться с места по звуку пистолетного выстрела. Дейзи пнула пыльный камень, едва переставляя ноги от усталости. Мальчик обернулся, раздражённо шикнул на неё, приложил палец к губам... И вернулся взглядом к дыре в деревянной ограде, собранной наспех из прогнивших досок, - но бесполезно. - У-у-у, чертовка, - разочарованно вздохнул мальчишка, вставая и злобно хмурясь. – Дичь мне спугнула. - Я случайно, - буркнула в ответ Дейзи. - А на кого охотишься? – дружелюбно поинтересовался Доусон. Он всегда любил детей. Мальчик молчал, оглядывая музыкантов с головы до ног. Наконец, видимо, не заметив никакой угрозы, он сказал: - На крысу. Между прочим, более чем рациональный выбор «дичи» - ловить не так уж сложно, а зверьков в окрестностях мест проживания людей в избытке. Доусон ободряюще улыбнулся, но губы слегка перекосились, когда мальчишка нагнулся и поднял с земли своё охотничье, судя по всему, орудие, до этого скрытое в пожелтевшей траве. Это был кларнет из чёрного дерева с металлическими клапанами, старый и побитый, но – в этом-то Доусон не сомневался ни секунды! – в рабочем состоянии. Разобрать, вычистить, собрать снова – и готово. - Играешь? – мягко поинтересовался у мальчика Доусон, чувствуя, как вдох замирает где-то в груди, и кивнул на кларнет, который ребёнок сжимал в маленьком кулачке. - Какие это тебе игрушки, мистер, - насупился мальчишка. - Нет, я… Я не о том, - Доусон опять улыбнулся. – Это же музыкальный инструмент, ты знаешь? Называется «кларнет». - Что? – не понял ребёнок. - Что? – повернулась к Доусону Дейзи. – Что, правда? - Да, - кивнул он. – Слушай, а ты… Нет, для начала: как тебя зовут? - Кит, - буркнул мальчик, попятившись назад. Ему не нравились эти странные гости – ни девчонка, спугнувшая его ужин, ни мистер с неряшливым ирокезом, втолковывающий что-то о каких-то «инструментах». - Ну, не бойся, Кит, - улыбнулся Доусон, присаживаясь на корточки, чтобы не смотреть на ребёнка сверху вниз. – Ты не знаешь, что такое «музыкальный инструмент», да? Да откуда ж ему знать, в самом деле. Музыкальные инструменты не умеют стрелять, с их помощью нельзя освежевать дикого кролика или согреться в холодную погоду. Значит, бесполезны - и в пропасть их. Кому охота тащить за собой лишнюю громоздкую тяжесть вроде гитары? Кит покачал головой, косясь на кларнет. - Я с ним охочусь, - сказал он, очевидно, решив, что с незнакомцами можно немного и поговорить, раз они не опасны. – Обычные палки быстро ломаются, когда бьёшь зверя. А эта, - мальчишка постучал по корпусу кларнета ногтем, - прочная. Из-за железок, - он развернул инструмент, демонстрируя Доусону металлические клапаны. А затем показал мундштук: - И на наконечнике железка. Бедный, бедный ребёнок. Доусон осёкся: он ведь даже не знает, что потерял. Он вообще никогда не слышал музыку, скорее всего, - что уж говорить о варварском использовании кларнета в качестве первобытной палки-копалки-убивалки. - Это музыкальный инструмент, - терпеливо повторил Доусон. – В этот железный наконечник – он называется «мундштук» - нужно дуть, а пальцами – зажимать эти дырочки, «клапаны». Тогда получится красивая мелодия. Впрочем, Доусон не был уверен, что на кларнете играть нужно именно так – он имел дело с деревянными духовыми инструментами всего пару раз в жизни, да и то, с чем-то более простым и менее академичным. Но мальчик, кажется, понял его, скривившись в гримаске недоверия: - Всё ты врёшь. - Почему? Дейзи стояла рядом, не отводя от кларнета зачарованного взгляда. Ей было чертовски интересно узнать, как звучит этот инструмент, но упрямый мальчишка всё портил. - Я пробовал дуть, - заявил Кит и, в доказательство своих слов, поднёс кларнет к губам и с силой дунул в него. Инструмент захрипел, заскрипел и засипел, и ни один из этих звуков не был похож на обещанную «красивую мелодию». - Ты… - Доусон покачал головой, - ты неправильно дуешь. - Ну так подуй правильно, - с вызовом бросил мальчик, подходя на шаг и намереваясь протянуть ему кларнет. Доусон виновато улыбнулся. - Я не умею. - Ну и всё, - фыркнул Кит. – Нечего мне мозги пудрить своими сказками, понял? - Слушай, хочешь, я его у тебя куплю? - «Куплю»? – по тону мальчишки было ясно, что в этом палаточном лагере, где он, видимо, провёл всю свою недолгую жизнь, ещё не изобрели валюту периода пост-катастрофы. - Обменяю, я хотел сказать. Хочешь, обменяю на что-нибудь? В глазках Кита зажёгся азартный огонёк. - У тебя есть ещё такие палки? - Нет. Но у меня есть… Доусон сбросил с плеча сумку, вытащил оттуда скрипку, вручив её Дейзи со словами: - Подержи секунду, - он продолжил копаться в своих вещах: - У меня есть… вот, смотри. Высыпав на ладонь горсть гильз, Доусон протянул их Киту. К западу отсюда гильзы ценились в качестве более или менее единой валюты… может, ему пригодится? - Неинтересно, - помотал головой Кит. - Бинты хочешь? Пригодятся. Дейзи следила за готовящейся сделкой, неодобрительно сведя вместе брови. Она понятия не имела, что опять взбрело в голову Доусону, но молчала – позже поговорят. - Не-а. Опять неинтересно. - А так? – из сумки появилась банка консервированных персиков, за ней вторая, третья… - Что это? – спросил мальчик. - Еда. Персики. - Зачем мне выменивать мою палку на персики, если я могу добыть себе еды сам с помощью этой палки? – Кит неохотно улыбнулся, призывая Доусона осознать абсурдность его предложения. Доусон рассеянно усмехнулся, стоя над раскрытой сумкой. - Знаешь, а ты прав. Твоя палка слишком ценная, чтобы её можно было выменять на что-то, - и это была чистая правда. - То-то и оно, - удовлетворённо шмыгнул носом Кит. – Ладно, я пошёл. Он махнул рукой и исчез в дыре, проделанной кем-то в изгороди. Дейзи проводила его взглядом, затем глянула на Доусона: - Зачем тебе нужен был этот… как ты сказал – кларнет? Ты же не умеешь на нём играть. Доусон ещё долго смотрел вслед мальчишке, уносящему с собой живой памятник духу прошлой эпохи, а затем усмехнулся вновь: - Ностальгия, Дейзи. Опять ностальгия. - Когда-нибудь твоя ностальгия тебя погубит, - заметила девчонка с деловитостью и заботливостью матери. - Ты права. Идём? - Угу, - кивнула Дейзи, отдавая наконец Доусону скрипку. - Только не рассчитывай тут на особо тёплый приём, ладно? – предупредил он, не отводя взгляда от дыры в ограде. - Это ещё почему? - Да так… предчувствие, - уклончиво ответил Доусон.