Ребёнок, который изменил мир.

Pov Tobias. «Вот уже несколько недель мы находимся в штаб-квартире Лихости. Как и предполагалось, предатели покинули фракцию, оставив всё как было с момента атаки на Альтруизм. Помощь пострадавшим оказывается по возможности. Было отправлено уже три машины с медикаментами и одеждой. По сообщению волонтёров, уцелевших домов немного, в основном это домики на окраине фракции. Пострадавшие частично находятся на территории Лихости. Остальные на сегодняшний день до сих пор в руинах. Ведется перепись населения. По докладу Ричардса продуктов может хватить на две недели. Необходима помощь как гуманитарной, так и военная.”—Тяжело вздохнув я отправил письмо. Ситуация в городе накалялась с каждым днем. Джанин и Макс отправляют патрули на  улицы, которые стреляют во всех. Обстановку накаляют афракционеры, не идущие на сотрудничество, несмотря на приказы Эвелин. Да и Нил ещё вовремя уехал за стену. По его словам там есть люди, которые нам помогут. А я должен сидеть и печатать ему отчёты. Ситуация явно выходила из-под контроля, что пугало меня. Три сотни погибших только за этот месяц. Всё это было лишь началом конца. Дружелюбие отказалось участвовать в военных действиях, однако не переставало помогать с продуктами и одеждой. Но этого было мало. Тянуть две фракции сразу было непросто, но худшее было впереди. Кончались медикаменты, и скоро мы будем вынуждены открыть чёрный  запас, наступила зима. Нужно было исправить ситуацию с Альтруизмом до холодов иначе может погибнуть много людей. Слишком много нужно было исправить, а времени и средств было мало. Радовало одно — Эрудиция прекратила открытые военные действия, но это было лишь затишьем перед бурей. Именно поэтому Нил уехал за стену. От него стало известно, что Джанин хочет не просто захватить власть — ей нужно истребить всех дивергентов. Мы стали вести подробную перепись всех дивергентов. Их насчитывалось около двух сотен. Народ тяжело принял новость об изменениях, людям было страшно. Не все были готовы вновь встать в строй с оружием в руках. Но были и добровольцы альтруисты, которых нужно было учить. Этим и занимались старые инструкторы и солдаты низших рангов. В лазарете все было переполнено, лечили в боках и на дому. Был введён комендантский час, повышена охрана. Большинство беженцев не доверяла нам, однако помощи никто другой не оказывал. Всё это угнетало, да ещё и Трис уехала в Альтруизм помогать родителям, которые вместе с другими вернулись на развалины фракции. С моего становления лидером мы так и не поговорили. Трис старательно избегала и каких-либо разговоров. Как только мы прибыли в Лихость она ушла со своими друзьями. А я не смог даже поговорить с ней нормально объясниться. Кажется она была расстроена. Через Юрайю я узнал что Маркус повёл всех обратно и наши отправились помогать восстанавливать фракцию до холодов. Оставалось только ждать когда она вернётся. Выдохнув, я встал с кресла и пошёл на выход. В Спайре было полно людей. Всё старались ходить вместе, не оставаться по одному. Спустившись по хлипкой лестнице в низ я оказался в Яме. Некогда место развлечений и собраний для Лихачей превратилось в пункт помощи. Отсюда выезжали машины с материалами. Тех кто не поместился в лазарете тут направляли по свободным корпусам. Из жилого корпуса выходили люди. Жизнь медленно возвращалась пещеры Лихости. Спустившись я начал искать Тори. Нахожу её разговарившую с группой людей из Товарищества. Дождавшись их ухода я подхожу ближе. Её нога уже постепенно заживала и женщина постепенно вливалась в работу. — Как у вас дела? — Спросил я подойдя к ней достаточно близко. — Стабильно. До холодов тех кто уже пришёл в норму отвозят в Альтруизм. Наши люди рвутся помочь с отстройкой домов. Все до сих пор шокированы. Эвелин приезжала недавно с группой вооружённых приспешников, — Тори незаметно сплюнула себе под ноги. Мало кто до сих пор знал о нашем родстве, да и. Я не спешил с откровениями. — оставила их в распоряжении Крейга и уехала. Искала лидеров, но тебя никто не решился тревожить. Джоанна разрешила вывоз людей завтра ночью после объездов Эрика. Она передаст провизию и имеющиеся медикаменты и прикроет у себя тех слишком сильно пострадал. Нужна тёплая одежда. Люди из склада говорят, что не смогут обеспечить всех даже тёплыми одеялами, а о зимней форме говорить и нечего. Ветры становятся холоднее. — Тори закончила говорить смотря мне в глаза. Да, ситуация не из простых. Нужно что-то думать. — Отправь Джоанне кого-то из подготовленных для защиты. Думаю Джанин и Макс предвидят то, что они окажут нам помощь и попытаются помешать. Не исключён поджог склада Товарищества или последних в ходов урожая. Узнай не нуждаются ли они в помощи. Само собой защита по периметру не должна пострадать. Что с Альтруизмом? —  Вчера пришли последние вести. Эрудиты взяли в кольцо некоторые секторы и никто не может выехать. Сегодня небольшой группе наших солдат удалось вырваться с помощью изгоев. Думаю через три дня мы сможем прорвать оборону. — Не теряй ситуацию из виду. Если что-то случится –отправляйте вооружение сразу. Сегодня я поеду с группой в Альтруизм. Нужно узнать как у них дела с реставрацией. — Понятно что мне нужно навестить Трис, но и посмотреть на состояние фракции надо. Возвращаться в Альтруизм не хотелось, место было пропитано для меня ложью и несправедливостью, но обязательства вынуждали. — - Готовьте бойцов к открытым военным действиям. Не сегодня, но завтра Джанин может открыть атаку по нам — нужно быть готовым в любой момент. — Договорив с Тори я кивнул ей и отошел и направился к гаражу. Там стояло несколько грузовиков и один из них грузился. Люди наполняли его досками, растворами и тюками с песком. В отдельный отсек помещались крупы, продукты и чистая вода. Добровольцы из Альтруизма несмотря на постулаты выглядели одухотворенными несмотря ни на что. Забравшись к ним я уселся между мешками с сухим раствором под молчаливые взгляды со стороны. Игнорируя их я  ждал когда же наконец закончится погрузка. Через  несколько минут в кабину забрался водитель и мы тронулись. Как оказалось основной путь через центр города был заминирован, с чем мы пока ничего не могли поделать, поэтому мы двинулись по объездному пути через район афракционеров. Даже через плотную брезентовую ткань и шум мотора было ясно что вокруг никого. Кажется мы ехали через пустой переулок. Внутри было тихо. Каждый сопровождающий груз был вооружён автоматом. Чего стоило этим людям взять в руки оружие, когда до этого они вели отрешенный образ жизни. Ненависть, страх, отчаяние или жажда мести. По своему опыту я знаю что все эти чувства не чужды альтруистам. Чтобы это ни было это было нам на руку.  Посмотрев через кабину водителя я убедился что мы практически подъехали к  границе Альтруизма. Где-то вдалеке виднелись чёрные машины.  Видимо этот участок был закрыт Эрудицией. Машину начало понемногу трясти. Видимо мы подъехали к каменистой дороге. Так мы ехали ещё минут десять и остановились. Послышались голоса местных. Задворку открыли и начали выгружать товар. Не теряя времени я выпрыгнул из кузова и принялся помогать выгружать все. Нас уже встретили альтруисты и афракционеры. Разгрузка прошла быстрее. Следуя за небольшой группой мужчин я сложил мешки к наиболее разрушенным домам.  Посмотрев по сторонам я понял что нахожусь в том месте где почти четыре месяца назад казнили сотни невинных  людей. Именно этот сектор пострадал больше остальных, поэтому восстановление началось отсюда. Вопрос только в том, что ещё нужно Джанин от этой фракции.  Пройдя дальше по улице я заметил Эндрю Прайора, помогавшего с выносом каких-то тюков группе афракционеров. На улицах было прибрано. Тушили костры, и разбирали завалы из камней и досок. Приблизившись к группе я стал помогать им, оставаясь незамеченным. Спустя несколько минут группа ушла на другой сектор, а я смог приблизится к мужчине. За последнее время он сильно загорел, исхудал и осунулся, а за глазами проходила тень. Трис ранее говорила о том, что её родители отдают большую часть своего пайка пострадавшим и детям. Волосы Эндрю некогда отливавшие золотом местами поседели. Серо-зелёные глаза смотрели на меня настороженно. В первую нашу встречу я не смог даже хорошо рассмотреть его, а в Товариществе было не до того. Теперь же я отчётливо вижу знакомые черты лица. Несмотря на свое теперешнее состояние его спина все ещё была прямой, а подбородок смотрел прямо не опускаясь и не поднимаясь выше положенного. — Тобиас Итон. — мистер Прайор кивнул мне головой, когда я подходил к нему ближе. — Мистер Прайор. Здравствуйте, рад видеть вас здоровым. — Вспомнив о его ранениях сказал я. Я действительно был рад видеть своего почти тестя живым. Только сейчас я заметил что одежда на альтруисте поношенная и на животе есть красно-коричневое пятно от крови, которая видимо успела въестся в ткань. Видимо в этой одежде он получил травмы, а о сменной сейчас и думать нечего. Мистер Прайор и правда был верным членом своей фракции — отдавал все забывая о своих нуждах. Я был бы горд называть его своим отцом. — Ох, ты слышал. Спасибо, я чувствую себя лучше стараниями общины, спасшей мне жизнь. — На этих словах он нахмурился. В Альтруизме суицид считается потворству своих амбиций и высшей формой эгоизма, и видимо Эндрю не хочется вспоминать это. Чтобы не зацикливаться внимание, я пытаюсь перевести тему на ту по которой собственно приехал. — Я хотел бы узнать у вас, что сейчас происходит в Альтруизме. Многие добровольцы и тяжелобольные сейчас находятся у нас и вы можете не беспокоится на этот счёт — Лихость предоставляет им полную заботу об их сохранности и здоровье. Меня волнует то, где сейчас вы живёте,  как питаетесь и всего ли хватает для того, чтобы пережить это время. — я сложил свои руки на груди и слегка кивнул собеседнику давая понять, что внимательно слушаю. — Спасибо, что интересуетесь, — это было сказано с некой иронией, и было вполне объяснимо — наша фракция, люди в  чёрном, разгромили и убили многих, уничтожили их быт, а теперь набиваемся в друзья, протягивая руку помощи — люди боятся, скажу честно. С этими симуляциями, ведущими непонятно куда все с опаской ходят вокруг лихачей. С каждым разом количество потенциальных самоубийц растёт и нам приходится внимательнее следить друг за другом. У нас нет ни одного оборудования чтобы просканировать людей и попытаться вытащить из них чип или нейтрализовать действие сыворотки. С помощью афракционеров, товарищей и лихачей мы смогли полностью восстановить около тридцати семи домов — это примерно треть всех разрушенных зданий. Работают почти все здоровые, за исключением калек и стариков. К первым холодам мы должны управиться с ещё пятнадцатью домами, чтобы вместить всех выживших членов фракции. С одеждой и провиантом куда лучше — наши соседи-товарищи присылают при каждой возможности вещи и продукцию. На данный момент, больные, женщины, дети и старики размещены в домах по шесть человек в каждом. Добровольцы вызвались спать в Штаб-квартире вместе с члена и нашей фракции и некоторыми изгоями. В основном это мужчины, особых жалоб нет. — Почти отрапортовал мужчина. Было сказано сухо и по делу, но видно что и его гложет эта ситуация. Кивнув, я пообещал прислать медикаментов из чёрного запаса прося основателей лишь бы не было эпидемии гриппа или простуды с лихорадкой. Ещё больной фракции нам не хватало. — Я хотел бы спросить про Трис…как она? — начал я довольно неловко. Было неудобно задавать подобные вопросы ему. Он ведь отец своей несовершеннолетней дочери. Мистер Прайор переменился в лице за секунды. Его лицо нахмурилось, а руки приняли схожую с моими позу. — Думал не спросишь. Они с Натали живут в нашем прежнем доме вместе с другими. Но сейчас они могут быть в Штабе — скоро ужин и они помогают готовить. Иди в Штаб и жди меня там — надо поговорить. — Голос мужчины поменял свою направленность—он стал сухим, отрывистым, командным. На минуту я подумал что стою перед командиром отряда. Я не стал задавать мучившие меня вопросы и поплелся знакомой дорогой к зданию Штаб-квартиры. Это было единственное четырехэтажное здание во фракции и издалека оно напоминало огромный серый куб. Раньше тут проводили инициацию, жили молодые члены фракции и работали помощники отца во главе с Маркусом. По сути это был главный административный центр в городе. Теперь тут жили те кому не хватило места.  На входе было много народу, в чёрном и сером. Хотя многие мужчины общались между собой незримая грань присутствовала между представителями разных фракций. Увидев меня многие лихачи побежали ко мне, чтобы поздороваться. Они были грязные и измученные, но были рады меня видеть. Улыбнувшись им я поздоровался с моими нынешними подчинёнными и выразил им на автомате благодарность за участие в важной миссии для Лихости. Многие убивали в ответ потупив глаза — в один момент эти люди стали убийцами и разрушителями, и они сами понимали что кроме этой  помощи они ничего не могут сделать для альтруистов. Поэтому никто не задал вопросов и не возмутился, как это непременно было бы раньше. Попрощавшись я зашёл внутрь. Народа было много. Почти вся фракция собралась тут. Я был в Штабе ранее только два раза и могу сказать здесь многое изменилось.  Там где был холл теперь что-то вроде раздевалки и больничного пункта.  Люди выстраивались в очередь за мало-мальской помощью докторов. Перевязать, промыть, напоить таблетками — все что могли здесь. Люди сидели прямо на полу и разговаривали. Кто-то просто отдыхал после трудного дня, а кто-то думал. Пройдя дальше я заметил, что двери в столовую больше нет. Обычно там готовили на небольшое количество людей — переходников в Альтруизме было мало, а все взрослые в основном жили в домах, но сейчас количество столов увеличилось. Видимо здесь все и едят. Так, нужно было найти Трис до ужина. Она наверняка обижена на меня за все враньё. Я даже не знал, что могу сказать ей когда увижу. Только бы увидеть. От мыслей и поисков меня отвлекло шипение карманной рации, которую я теперь всегда носил с собой. — Приём, Четыре, это Зик. Я в оккупированной части Альтруизма. Наши прорвались через линию обороны. Идём в наступление. Осады Эрика хватит на дня два, приём — Прозвучал искаженный голос друга. — Приём, Зик, это Четыре. Даю добро на наступление. Возлагаю командование на тебя. Вызывайте подкрепление. Повторяю, вызывайте подкрепление! Доложи о боевой готовности. Выведать за это время что планирует Джанин. — Так точно, друг. Полная боевая готовность, подкрепление в пути. Эту ночь точно выдержим. Стараемся не задеть дома и население, но это как выйдет. Запускать разве группу. — Да, пусть попробуют собрать информации. Удачи вам, Зик. Отбой! — Помехи усилились, связь прервалась. Началось. Спустя минуту послышались взрывы и стрельба — началась осада сектора. Люди высыпали на улицу, в нетерпении напоминая огромную волну, а я оставался на месте словно приросший. Передо мной стояла она.   Pov Tris. На кухне было жарко — всюду носились люди с кастрюлями, овощами и приборами. Вскоре должен был быть обед, оттуда и беготня. Хоть в моей бывшей фракции такая оживленность не принята, женщины старались делать ужин вкуснее и быстрее. После нападения прошло четыре с лишним месяца, Альтруизм потихоньку восстанавливался с большой поддержкой своих бывших неприятелей и палачей. Эвелин тоже не осталась в долгу — недавно она официально объявила о независимости своих людей и решила оплатить доброту тех кто долгие годы протягивал афракционерам руку помощи. Пока все мужчины трудились на стройках, разгребая завалы, женщины почти всех возрастов обустраивали фракцию насколько это возможно для альтруистов: штопали старую одежду, склеивали и чинили мелкую мебель, искали целые приборы, готовили есть и стирали. Прибыв сюда пару недель назад я удивилась их несломленности. Такой порой нет даже в лихачах. Мне нравилось здесь — никто не лез не в свое дело, но все действовали слаженно. Как хорошо смазанные часы. Я помогала на кухне и сидела с детьми — я не умела достаточно хорошо шить, а от запаха медикаментов меня тотчас тошнило и скручивало пополам. Я не была ещё так спокойна никогда прежде — осознавать то, что ты не часть фракции, но все же быть в ней. Иногда я замечала косые взгляды в свой адрес со стороны других женщин фракции, но никогда не придавала им большое значение. Я была дочерью, что покинула свой дом, предала фракцию. Я была несовершеннолетней беременной девушкой. Я была одной из  их. Убийц. Настороженно то и некая озлобленность никуда не ушли, и это можно было понять. Многи из них потеряли мужей, детей и родителей из-за нас, лихачей. И мы были в неоплатном долгу перед ними. Со мной не пытались заговорить, а когда я подходила женщины немного отодвигались. Это несколько расстраивало меня, но не очень сильно. Это лучше  чем милое вмешательство товарищей. Маркус и Эндрю распорядились, чтобы женщины старики и  дети жили в тех домах, что были отреставрированы до окончания работ. В нашем доме кроме меня и мамы теперь жили ещё две женщины, молодая переходница имя которой я не знала и миссис Дженкс - старушка, что раньше жила в доме напротив. Во время нападения она потеряла единственного внука с его женой,  они были расстреляны у неё на глазах. От шока она перестала говорить – я была не очень сильна в объяснении, но наши врачи ничем не смогли помочь. Если ей было что-то нужно она показывала на пальцах или писала. Я мало с ней виделась, обычно она была в Штабе приходя домой к вечеру, когда я уходила. Также к нам в дом подселили девочку Клару, ей было около семи – Клара лишилась родителей во время осады. Мама даже думала оформить на неё документы, когда все закончится – ведь теперь фактически у неё не было детей. Мы с Калебом отказались от всего прошлого, когда покинули дом. Об этом редко заходил разговор, но я думала. Что если бы я выбрала Альтруизм. Я бы прошла инициацию и стала бы жить с родителями. А потом работать с детьми или на кухне. Смогла бы я жить этой жизнью каждый день? Ещё полгода назад мой ответ был нет, но сейчас я колебалась. Даже несмотря на все вокруг здесь было тихо. Ни перестрелок, ни побегов, ни страха. Возможно, если бы Роберт не ушёл в товарищество мы смогли бы пожениться. И я бы заплетала короткие для пучка волосы своей дочери в косу, как делала это с Кларой, забота о которой полностью легла на мои плечи. Это была бы тихая жизнь полная отречение и заботы о других. Но у меня была другая –шальная, игривая, бурлящая и опасная. Синяки от боев казалось вросли в меня. Я лихачка - это будет со мной навсегда. Но всегда ли мне захочется скакать по поездам и бегать с ружьём наперевес. Я не имею понятия о жизни в Лихости, о воспитании маленьких лихачей. Все это теперь казалось таким далёким, как и до инициации. Взяв последнюю морковь я порубила её и отправила в кастрюлю с супом, добавив нашинкованной ранее капусты. Повернувшись к Сьюзан - я кивнула ей, сказав что ухожу. Я не ела в столовой, народу там было и так много. В основном, мама приносила ужин домой, где мы с ней ели как раньше. Все это тоской отзывалась в душе. Иногда к нам на ужин и завтрак приходили Калеб и папа. И если Калебу переноска груза пошла на пользу, развив его мышцы, папа выглядел плохо. Сердце сжималось когда я видела его. Загоревший, поседевший и худой он выглядел болезненно. Мама не смогла мириться с тем что отец отдаёт свой обеденный паек и завтрак другим стала приносить еду домой в небольших кастрюлях, или забирала десяток яиц и овощи, чтобы приготовить дома. Отец по-обыкновению ворчал, что это эгоизм и потворство прихотям, а мама не сдерживаясь целовала его щеку. Странное произошло в моей семье, но это было мне по душе. Родители не стеснялась показывать свою любовь друг другу, если рядом кроме нас с Калебом не оказывалось никого. Они подолгу держались за руки и смотрели друг другу в глаза. Это вселяло в меня надежду на лучшее. Выйдя из кухни я выдохнула от разницы температур – воздух в коридоре мне казался свежее и прохладнее. Сняв серый фартук я повесила его на гвоздик вбитый в бетонную стену, и служивший вешалкой. Одежда на мне была смешанной : серое платье Альтруизма, свободное и просторное скрывал небольшой но заметно округлившийся живот, а чёрные брюки взятые с собой из Лихости были удобными и не стесняли движений. Посмотрев на наручные часы, я заметила что время без пяти семь. Клара была дома совершенно одна, все остальные вероятно были здесь и какой-то странный порыв внутри меня приказал сейчас же идти домой. С собой у меня была сумка с остатками обеда и несколько кусков чёрного хлеба, было немного но ей должно было хватить. Перекину сумку через плечо я поспешила через холл. Людей было очень много, впрочем как и всегда в это время. Я заметила в толпе синюю рубашку Калеба и улыбнулась. Брат чаще облачался в серый, не вспоминая о своём переходе, но работал непременно в своей старой рубашке, словно пытался скорее сносить её, запачкать. Протискиваясь сквозь толпу я хотела было поздороваться с ним, как увидела знакомую фигуру. В чёрной военной форме, он возвышался над другими, словно гордая птица. В его руках была рация, по которой он с кем-то общался. Смешанные чувства охватили меня. Страх, недосказанность, злоба и тоска. Не признаваясь сама себе я очень по нему скучала. За последние четыре месяца это были первые недели, что я спала без него. Я ждала, что он приедет и заберёт меня, но его все не было. Не думая, я начала идти к нему протискиваясь через разношерстную толпу людей. Подходя ближе я заметила, что он тоже изменился. Под глазами залегли тени, а щеки и подбородок обросли щетиной, делая его старше своих лет. Глаза его теперь были больше чёрными и хмурыми, а губы сжались в нитку, перестав разговаривать. Когда я уже была близко раздался шум и выстрелы. Ребёнок внутри меня тревожно толкнулся, а я не на шутку испугалась. Неужели опять? Люди ломились к двери, стараясь узнать что же произошло но я оставалась на месте. Были важны только мы, даже если нам осталось жить всего ничего. Тобиас наконец-то увидел меня, его глаза смотрели на меня пристально, словно что-то выискивая а сам он приблизился ко мне на несколько шагов. Дитя ещё раз толкнулось во мне, на этот раз ощутимо, что я охнула, но потом на моем лице расплылась улыбка.