Я никому больше не позволю встать между нами

      Я никому больше не позволю встать между нами.       Мари шепчет эту фразу снова и снова, прижимая к груди скованные наручниками руки.       Мари повторяла ее, перерезая горло матери Алекс.       Алекс проводила бы ее в комнату, если бы не отвлеклась на свою мамочку. Мелочи? Увы, Мари, довольствующейся дружескими шутками - и случайными касаниями рук - так не кажется.       Мальчика - как же его звали, Том? - жалко. Поэтому она просто стреляет ему в спину, хотя воспоминание о том, как Алекс укладывала его спать - поцеловав в щеку - вызывает жгучую ревность.       Ревность - чувство, которое никогда не оставляет Мари. Все, что делает Алекс - не приближаясь к ней и не отдаляясь от нее - заставляет ее ревновать снова и снова, путаясь с какими-то парнями из дешевых баров и флиртуя с молодыми заправщиками. Иногда Мари почти ненавидит ее за это - и хочет сделать ей больно. Только затем, впрочем, чтобы потом утешить. И все-таки Мари отвратительна сама себе, когда позволяет себе так думать.       Мари никогда не казалось, что Алекс играет с ней. Это лишь ее больная - с чем Мари и не спорит - фантазия нарисовала тот взгляд, который Алекс кинула в ее сторону из окна ванной комнаты. Это лишь она находила другой смысл в тех пошловатых шуточках, которые отпускала в ее адрес подруга.       Нет, Алекс ничего не понимала, и от этого было намного хуже. Равно как и оттого, что Алекс вообще была ее подругой.       Мари всегда понимала - выслушивая немного хвастливые рассуждения Алекс о ее романах - что шансов у нее нет. Потому что в жизни никогда не случается чудес.       Мари никогда не сможет продемонстрировать Алекс, что пойдет на все ради нее - просто потому, что Алекс никогда не будет нуждаться в ее помощи. А если будет - Мари не сомневается, что пойдет на все.       Как было бы просто - как в любовном романе - если бы Алекс похитил какой-нибудь психопат. Она, Мари, спасла бы ее непременно - и, конечно, не упустила бы шанса воспользоваться ее благодарностью.       Она облизывает губы и невесело усмехается собственной глупой фантазии. Нет уж, идеальная семья Алекс не допустила бы такой счастливой концовки. Они бы очень испугались, что Мари сломает жизнь их дочери своей "неправильной" любовью. Прогнали бы ее прочь из этого кукольного домика, обозвав пригревшейся на груди змеей.       Она представляет себе, как исказилось бы лицо отца Алекс - как расползлась бы гадливая кривая усмешка, прячущая ярость и страх - если бы он понял, что подружка его обожаемой доченьки оказалась "извращенкой".        Именно поэтому - чтобы не видеть презрения на его лице - она превращает голову мужчины в крошево, размазывает по полу кровь и лопнувшие студенистые шарики глаз - которые могли бы смотреть на нее так.       Мари думает о том, что все было бы проще, если бы ее воображаемый Мистер Маньяк убил родителей Алекс. Оставил бы ее - одинокую и раздавленную горем. Мари стала бы тогда единственным близким человеком в жизни Алекс. А что - это ведь просто фантазия…       Мари не ощущает того момента, когда простая фантазия превращается в огромный ржавый грузовик с хрипло дышащим мотором, останавливающийся у порога дома.       Мари не понимает и того, как появляется Мистер Маньяк с отмороженным взглядом и квадратным лицом - наверное, тот самый, который иногда очень хочет причинить Алекс боль. Оставить багровые синеющие кровоподтеки на загорелой коже. Вывернуть тонкие запястья - до стона, в котором она услышит собственное имя.       Мари боится - и всегда, еще до его появления, боялась Мистера Маньяка. Он - животное, поддавшееся своим извращенным инстинктам. Это ему принадлежит жадный и похотливый взгляд, брошенный Мари в ванную комнату Алекс. Это ему принадлежит ее прерывающееся дыхание и стекленеющие в приближении одинокого оргазма глаза.       И Мистер Маньяк всегда хочет большего - гораздо большего, чем Мари.       Мари страшно; страшно от вида его окровавленных рук, от его беспросветной и хитрой жестокости - и от мысли о том, что он может сотворить с Алекс.       Именно поэтому - где-то внутри уже очень давно - Мари, подавляя желание сбежать, изо всех сил борется с Мистером Маньяком. Она понимает, что не позволит этому омерзительному созданию отнять Алекс у нее, что бы ни пришлось ей сделать. Может быть, чуть раньше было бы достаточно суицида, но не теперь.       И поэтому же - только ради нее - побеждает.       А вместо благодарности или хотя бы понимания - крики ужаса и обвинения в том, что сотворил он. Мистер Маньяк, наверное, смеется над ее рухнувшими надеждами - ненавистный Мистер Маньяк, который, в отличии от нее, способен заполучить Алекс - не заслужить собственной кровью, а поймать, как ловит уж хрупкую серебристую рыбу, чтобы проглотить ее целиком.       У Мари - змеиные застывшие глаза Мистера Маньяка. У Мари выжженная пустошь в душе и циркулярная пила в руках.       А Алекс по-прежнему не понимает. Алекс, наверное, так тупа, что никогда не сможет понять - просто бьющаяся в панике красивая длинноногая кукла, которая всем своим видом просит, чтобы ее сломали.       Мари хочет сломать ее, до безумия хочет - но все же не может позволить Мистеру Маньяку сломать ее.       Мари вцепляется в запястья Мистера Маньяка, виснет, мешая ему замахнуться. Мари стискивает зубы, понимая, что не продержится долго.       "Я люблю тебя" - говорит ей Алекс, и одна эта фраза придает ей сил, чтобы вырвать пилу из рук обессилевшего Мистера Маньяка.       Мари шатается от усталости, когда медленно опускает оружие на асфальт. Бережно проводит рукой по дрожащему подбородку Алекс и целует ее искусанные, истертые кляпом губы.       И когда Алекс неожиданно сильным - словно утроенным ее отчаянием и отвращением - движением всаживает до того бессмысленно сжатый в руках лом между ее ребер, Мари не прерывает поцелуя.       Всего лишь кусок ржавого железа - ничто по сравнению с тем, что ей пришлось пережить. Она заслужила свое счастье.       Мари никому и ничему - даже самой смерти - не позволит больше встать между ними.