Время под нашими пальцами

Все испытывают страх в тот миг, когда могут изменить свою судьбу. © Пауло Коэльо

Дети инстинктивно закрывают глаза ладонями, когда им страшно. Ляхтич видел такое не раз. Когда находился с ними в одной комнате, например. Они чувствовали исходящую от него враждебность. Холодная ненависть ко всем. Они видели, как бы он ни старался спрятать её. Сейчас Василиса больше всего походила на маленькую напуганную девочку. Но она понимала, что уже не та девчонка в нелепом платьишке и даже не подросток, которому простительны всякого рода глупости. Она просто желала, чтобы её оставили в покое. Никаких разборок, пустых разговоров, догадок и разглагольствований. Никаких. Марк видел это. Ему было противно, что, кроме него, никто не замечал её мучений. Огнева умирала — это не было ни для кого секретом. Ухмылка застыла на его губах. Василиса даже не пыталась бороться, за это он презирал её ещё сильнее. Зодчий Круг снова собрал ключников. Всем было ясно, что зря. Они впустую потратят драгоценное время, которое отнюдь не на их стороне. Больше всех распалялся Астариус-Родион-Хардиус (все собравшиеся были немного шокированы этим открытием). Марк даже не вслушивался в их споры. Он знал одно: великий часовщик ошибся. Марк не раскрыл Елене своё часовое имя. Дальше всё полетело в тартары. От гениального плана Хардиуса осталась лишь бессмысленная нарезка слайдов. Астрагор мёртв. Фэш тоже. Огневой стоило огромных усилий убить духа. Это было не эпичное зачасование со статуей на память. Девушке пришлось метнуть времму, иначе бы Эфлара пала. Маар не шагнул в зеркало. Испугался, что эта роль ему не по силам? Никто не знает. Василиса одна. Она Время. Одна. И это её убивает. — Нортон Огнев, ты не можешь молча смотреть, как умирает твоя дочь! Родион ходил вокруг, бросая на него укоризненные взгляды. Миракл и Константин стояли наготове, чтобы в случае чего вмешаться. На лице Огнева читалась усталость. Он знал, кто готов разделить корону с Василисой, но упорно отнекивался. Марк не заметил, как потерял нить разговора. Иногда он выхватывал обрывки фраз, но они ничего не значили. Всё вдруг потеряло значение. Слова мелким бисером раскатывались во все стороны. К старшим подключились участники Часового Круга. Каждый хотел вставить свои пять копеек, превращая заседание в чёрт знает что. Захарра рассеянно оглядывала зал. Трибуны, расставленные на манер Колизея, вызывали у неё больший интерес, чем мелькающее имя брата. Зачем её только привели? Сидит, поглаживает по спине Василису. Вряд ли сама-то понимает, что происходит вокруг. Гул голосов давит, подминает под себя и не выбрасывает. Такое чувство, будто тебя забыли вытащить из мясорубки. Ляхтич скользил взглядом по Лазарю. Где-то внутри, где у людей обычно находится сердце, растекалась иссиня-чёрная клякса. Тьма поглощала его с мерзким чавкающим звуком, заглушая хруст ломающихся костей. Василиса тихонько подвывала. Марк, сидящий рядом с ней, отчётливо слышал это. Он удивился: все пеклись о её судьбе, но даже не обращали внимание на девушку. Ляхтич незаметно вытащил часовую стрелу и прошептал «стоп», взмахнув ею. На месте людей образовались восковые фигуры. В тусклом голубоватом освещении на них поблёскивала золотая пыль. Завывания постепенно утихли. На их место пришла оглушающая тишина. Огнева отняла от лица руки, осмотрелась вокруг и уставилась на зеркальную поверхность стола. Она усердно старалась не смотреть на Марка. Тому было плевать. Он и не знал, зачем остановил время. От взглядов застывших масок ему сделалось не по себе, поэтому Ляхтич в упор разглядывал Василису. Если бы он захотел, то смог бы коснуться руки или, придвинувшись поближе, приобнять её. Голову девушки украшала изящная корона, усыпанная драгоценными камнями. Марк стал изучать завитушки на ней. Он вспомнил, что за всё время не видел, чтобы Василиса снимала венец из золотых стрел. К тому же она везде таскала с собой вторую корону. Та должна была достаться другому повелителю времени. Ключевая фраза — «должна была». За этот год они сильно изменились. ЗлатоКлючник походил на умирающего, решившего погулять. Фиолетовые круги под глазами не добавляли парню красоты. Василиса кричала взглядами, вымученными улыбками и абсолютным равнодушием. Она потускнела. В её грязно-голубых глазах читалась мольба. Холодно, мерзко. Всё ещё холодно. — Спасибо, — прошептала Василиса. Марк вышел из оцепенения. — Всегда пожалуйста, Ваше Величество. — Уголки его губ дёрнулись в усмешке. Девушка вздрогнула и всё-таки заглянула в его глаза. Над ними нависали лоджии. Взоры невидимых зрителей прожигали спину. Этот спектакль — неудачная шутка режиссёра. «Если так, то он может обделаться со смеху», — подумал Марк, пытаясь вспомнить смешинки в уголках васильковых глаз. Как давно он их видел? Ветер подул в приоткрытую дверь. Ляхтич почувствовал его ледяные касания по всему телу. Вычищает всё тепло, гад. Золотые пылинки кружились в ритме а-ля хоровод. В носу защекотало. — Помоги мне, Марк, — осмелилась Василиса. — Мне больше некого просить. — Некого? — он выгнул бровь. — Этих людей, которые собрались тут и волнуются за благополучие твоей задницы, тебе мало? У малышки Огневой растёт аппетит? — Замолчи, ни звука. Ты не понимаешь, о чём говоришь! — искрящиеся цифры замельтешили вокруг своей хозяйки. Некоторые направились к Марку. Он лишь лениво отмахнулся от них. — Они смотрят на меня, как на ходячий труп. Я одна, и не надо тут фыркать! Ты прав, все готовы исполнить любой мой каприз, типа последняя воля умирающей. Недавно разговаривала с бабушкой. Она говорила о погоде, новых клокерах, нейтралитете между феями и лютами, но не о том, что действительно важно. Иногда мне хочется закричать им в лицо: «Не молчите на меня! Пожалуйста, не молчите». Я рассказываю это не для того, чтобы ты жалел или высмеивал меня, а чтобы ты понял, почему я прошу о помощи именно тебя. Я умираю, Марк. Он вздрогнул. — Ты не умрёшь. Не умрёшь, — тихо, скорее для себя повторил он. — Я предупреждал, чтобы ты не лезла во всё это. Надо было убить тебя ещё в самом начале. — Но не убил же, — усмехнулась Василиса и, видимо, из-за какой-то мысли покраснела. — Я знаю, кто может надеть корону. Слышала, как отец с Мираклом об этом говорили, — ответила она на вопросительный взгляд Марка. Что-то хищное скользнуло в выражении его лица, но сразу же исчезло. Ляхтич мрачно хмыкнул: — Кажется, я знаю, о ком ты говоришь. Только с чего ты взяла, что он захочет разделить свою жизнь с тобой? Ведь, как я понимаю, корону времени носят двое, и они должны быть вместе? Девушка пожала плечами, но, подумав, кивнула. Марк наклонил голову. Пепельная прядка упала на лицо, и он сдул её. Помолчав некоторое время, продолжил: — Он не заменит тебе Драгоция. Я не заменю тебе его. Василиса рассмеялась, будто он сморозил самую большую глупость на свете. Её смех эхом разнёсся по залу. Казалось, что вместе с ней над Марком насмехался и Лазорь. Мир покрывался трещинами в то время, когда сердце билось в районе груди и шеи одновременно. Он и не подозревал, что у неё такой чистый и звонкий смех. Раньше как-то не прислушивался. — Никто не заменит Фэша, — с нажимом произнесла Огнева, немного успокоившись, и заглянула в тёмные глаза, которые ледяным ветром морозили душу. — Странно было узнать, что ты, по идее, умер. Извиняюсь за прямоту деда. Я не виню тебя в смерти Фэша. — Думаешь, что сделала этим благородный поступок, да, Огнева? — его раскатистый голос проникал во все уголки Лазоря. — Хочу тебя разочаровать. Никто не имеет права обвинять меня в том, что я хотел жить. Слышишь, никто! Не нужно строить из себя мисс святую. Выходит не очень. — Я не это имела в виду, — возмутилась Василиса. Девушка вспыхнула до корней волос, в глазах проскочил испуг. Марку на секунду показалось, что она взорвётся, однако краски схлынули с её лица так же быстро, как и появились. Она вздохнула, сжав кулаки. Попытка номер два. — Попрошу не перебивать меня. Мне и так трудно подбирать слова, особенно для такого, как ты. Сейчас я скажу кое-что. Тебе это может не понравиться, но не влезай. Иначе мне придётся использовать часовой флёр. Я думала о тебе в последнее время. Наблюдала. Если раньше я сомневалась, то после того, как ты спас ученицу Светлочаса от уж очень назойливых парней, убедилась в своей догадке. Знаешь, чем ты отличаешься от Драгоция? — Чем же? — в его тоне проскользнуло нечто, позволяющие понять, что не нужно использовать сравнения такого рода. Василиса закрыла на это глаза. — Его воспитывали Селена и Диаман, хоть недолго, но воспитывали. А тебя забрала к себе Мортинова. Елена хотела убить тебя. Вероятно, раскрыла бы твоё часовое имя тому, в ком видела выгоду. Почему бы и тебе, Марк, не стать таким же? — её слова раскалёнными хлопьями оседали у него в лёгких. Почему-то дышать после каждого становилось труднее. — Ты тоже ничего не понимаешь, Огнева. — Допустим. Может, из-за того, что выросла на Остале? Для тебя ведь все остальцы — умственно отсталые. Интересная игра слов выходит, не находишь? Знаешь, что я вижу, смотря на тебя? Ляхтич промолчал. — Я вижу маленького мальчика, обиженного на весь мир. Мальчика, который мстит ему. Только вот кому ты хочешь что-то доказать? Твои родители мертвы. Елена тоже. Так кому? Себе? Тогда почему бы не принять корону повелителя времени и принести что-нибудь в мир, который ты так рьяно рушишь? Не потянешь, Маркуша? — издевательски протянула Василиса, разглядывая его пергаментно-серое лицо. Тишину разрывали чавкающие звуки. Марк их слышал. Темнота подбиралась всё ближе, залепляя душу противной слизью. Взгляд Василисы потух. Она истратила на этот разговор все свои силы. Не дожидаясь ответа, девушка положила голову на стол: его ледяная поверхность остужала пылающий мозг. Ляхтич посмотрел на корону, лежащую рядом. Она манила своим золотым блеском. — Я могу убить тебя, — хрипло произнёс он. — Я всё тот же Маркус Ляхтич. Тебе не изменить меня. — Ты можешь быть кем угодно. Кем — решать тебе, — устало запротестовала девушка. Он находился в замешательстве. Где та Василиса, которой он ломал пальцы в Черноводе? Чем дольше всё это длилось, тем безумнее казалось. Дождь бился о крышу под оглушающий аккомпанемент завывания ветра. Время возвращалось в норму. Если присмотреться, то можно заметить, что статуи слегка изменили своё положение. Всё такое неторопливое, будто жизнь идёт в замедленной съёмке. Если бы ему предложили такой выбор пару лет назад, он, не задумываясь, согласился бы. Но после того, как смерть награждает тебя своим ледяным дыханием, всё меняется. Марк осторожно взял корону в руки. Она сохранила тепло прикосновений Василисы. Кончики пальцев приятно покалывало. Огнева в это время амёбой растеклась по столу и закрыла глаза. Из груди вырывались хриплые вздохи. Всякие мысли ворошились в голове Ляхтича, будто муравьи, потревоженные мальчишкой. Он старательно затолкал их подальше и надел корону. Как раз вовремя. Звуки ворвались в мир, и некоторые заметили значительную перемену. Все вдруг разом смолкли и уставились на Марка. Василиса тоже, но вместо недоумения на лице у неё была ободряющая улыбка. Нортон сокрушённо схватился за волосы. Захарра прошептала: «Не может быть…». Василиса зааплодировала. Её хлопки можно было окрестить «сиротливыми» на фоне этой тишины. Ключники будто очнулись и присоединились к Огневой. Кто-то пытался сказать что-то ещё, но обрывки фраз потонули в грохоте аплодисментов. Марк опешил, но сразу же понял: всё идёт правильно. Может быть, впервые в его жизни.