Часть 1
6 сентября 2015 г. в 19:59
Крокодайл запустил телефон в стену и тот, жалобно тренькнув, разлетелся на запчасти. Ни в чём не повинный аппарат, дорогой, красивый и бездушный, не смог в полной мере помочь справиться с накатившим психозом.
У него есть куча дел, требующих его внимания. Например, работа. Там без него и шагу ступить не могут. Нет, конечно, можно всё свалить на Робин, но что-то даже она не в состоянии сделать ввиду отсутствия определенных необходимых прав. Нет. Они будут дергать его, донимать, раздражать.
Вот как сейчас. Он вроде взял себе двухнедельный отпуск, чтобы разобраться во всем и успокоиться, но ему хоть раз в день, да позвонят, вскроют мозг, пошатают и без того расшатанные нервы.
То, что с ним творилось в последнюю неделю, сказывалось не только на нём. Это оставляло отпечаток на всем, что его окружало. На работе, на отношениях, на личном спокойствии. Единственной, кто знал суть проблемы, была та же Робин, от нее вообще нереально что-то скрыть. Однако виновник происходящего был не в курсе.
Обнаружив свое состояние, он сначала искал какое-то другое объяснение. Например, простуда. Желудочная инфекция. Недержание. Какое-нибудь странное неместное заболевание кишок с признаками беременности. Однако, перебрав все варианты, он рискнул сделать тест и, увидев положительный результат, долго сидел на полу и сверлил глазами предательский пластмасс, в душе надеясь на то, что вторая полоска растворится. Когда этого не произошло, Крокодайл спрятал тест в сейф кабинета, предварительно поменяв ключ.
Сегодня он, наконец, решился объясниться с Дофламинго. В конце концов, это и его ответственность тоже. Крокодайл свернулся комочком и стал кататься по полу. И думать, думать, думать. Беременность не разбитая чашка, ее не скроешь. Рано или поздно его муж все узнает. Рассказать все равно придется. Вздохнув, Крок поднялся с пола и пошел на кухню готовить ужин.
Теперь в нем развивался и рос ребенок. Эмбрион. Плод. Плодик. Какая странная ботаника. Человекоплод. Человекокорнеплод. А Крокодайл — человекоплодоножка. Человекоплодоваякультура. Он расхохотался, давясь собственной истерикой, и хохотал так долго, что у него устал живот. Стало чуть легче.
Крок не понимал, почему мать-природа решила пошутить? Чего она курила, когда создавала альф, бет и омег, причем последних двух для продолжения рода вне зависимости от пола? Наверняка сперва были хорошие грибы, а потом Природа решила пуститься во все тяжкие. А почему бы и нет?
Стоя у плиты, он долго размышлял, что и как сказать Донкихоту, а после понял, что не может подобрать слов. Или же ему просто не хватает смелости сказать: «У нас будет ребенок»?
Ребенок — это то, что заставляет понять ценность жизни. Родить ребенка значит выразить свое абсолютное согласие с человеком, с миром. Появление его показывает то, что человек познал жизнь и убедился, что она настолько хороша, что заслуживает повторения.
В замке заворочался ключ. Крокодайл глубоко вздохнул и резко выдохнул. Речь он так и не придумал, поэтому будет объяснять всё молча и без слов. Вытащенный по этому случаю аргумент лежал в переднем кармане штанов и казался уж очень тяжелым.
– Привет! — Дофламинго улыбнулся, целуя его в затылок. — Что сегодня готовит моя прелесть?
– Еду. — Крокодайл нервничал и зачем-то схватил поварешку, словно собирался ею отбиваться. — Садись, сейчас на стол накрою.
– Как славно, что ты решил взять отпуск, — с наслаждением проговорил Дофламинго, приступая к еде. — А ты чего не ешь?
Крокодайл к своей стряпне даже не притронулся. Кусок не лез в горло, а если бы полез, то застрял бы где-то посередине и вышел бы наружу.
– Аппетита нет.
– Что-то случилось? — нахмурился Донкихот.
– С чего ты взял? — сглотнул Крокодайл.
– Ты сейчас сломаешь поварешку.
Крокодайл посмотрел на свои руки. Столовой прибор был согнут на 45 градусов — один знакомый придурошный музыкант восхитился бы.
– Работа, — кратко ответил он.
Дофламинго зыркнул на него, но все же принял отмазку и снова вернулся к еде.
Но Крок знал, что так просто блондин не отвяжется, поэтому ушел в комнату, унося с собой несчастную поварешку (она что, приклеилась к нему?!) и сел на диван. Тест на беременность жег сквозь ткань джинсов, хотя повода для нервотрепки не наблюдалось. Прикрыв глаза, он откинулся на спинку дивана.
Он был уверен в том, что Дофламинго будет вне себя от радости. Этот дылда от счастья головой потолок прошибет. Донкихот мечтал об этом с того момента, как они поженились, и дико завидовал своему брату, который заимел уже парочку спиногрызов. Его бета, правда, был не в восторге, и долго рычал на непутевого и неуклюжего Росинанта. Но дело было сделано, и теперь Трафальгар воспитывал двух прелестных ребятишек, как две капли воды похожих на него.
Родить ребенка — это как сделать наколку на лбу. Чтобы решиться на такое, надо точно знать, что тебе этого хочется. Крокодайл не мог определиться, нужно ли ему это, хочет ли он быть отцом, сможет ли он воспитать его. Ребенок меняет твою жизнь по всем аспектам. Ты смотришь на мир совершенно по-другому, меняются твои приоритеты и правила. Свои мысли и действия ты всегда примеряешь к ребенку. Это полностью переворачивает твою жизнь. Ставит с ног на голову. К тому, что в их жизнь ворвется что-то громко орущее и требующее к себе внимания, он был не готов.
– Так что случилось? — голос Дофламинго вырвал его из раздумий. — И не говори, что работа. Твоя работа никогда не заставит вести себя как нашкодивший ребёнок. Или, может, ты решил уйти от меня?
Крокодайл всё так же молча запустил в него поварешкой, которую все еще держал в руках. Та попала прямехонько в лоб и отскочила. Надо же, пригодилась.
– Всё, понял. Глупость сказал, — пробормотал Дофла, потирая ушибленный лоб.
Брюнет встал, и Донкихот втянул голову в плечи. Вид у него был какой-то грозный. Губы поджаты, руки сжаты в кулаки и лицо все красное. Приготовившись к страшному, блондин прикрыл глаза. Удар у Крока тяжёлый.
– Держи, тебе аист принес, — услышал он дрожащий голос.
Открыв глаза, Донкихот непонимающе уставился на мужа, а потом на его протянутую руку.
– Что это?
– Тест на беременность. Положительный.
– Чей?
Крокодайл вздохнул. Видимо, удар поварешкой сильно повлиял на работу мозга, и он не воспринимал информацию.
– Мой.
Донкихот уставился на него как баран на новые ворота.
– Что? … Но… Как? ..
– Ветром надуло, забыл форточку закрыть, — язвительно проговорил Крокодайл. Он-то думал, реакция будет иной. Но на данный момент все, что делал Дофламинго, это только хлопал глазами и ртом.
– Знаешь, я ещё не решил, — Крокодайл пожевал губы, — как мне поступить. Оставить или…
– Никаких или! — внезапно взревел Донкихот. — Ты не посмеешь! — он схватил его за плечи и встряхнул. — Я не позволю!
– Но я не готов! Твоё-то дело маленькое, а мне… А ты тут такие глупости говоришь! Да куда я от тебя сейчас уйду, розовое чудовище! — Крокодайл замолчал, боясь, что сорвется.
Дофламинго прижал его к себе.
– Прости, милый! Прости меня, дурака! — прошептал он. — Ты никогда не будешь один, я буду здесь, я всегда буду рядом. — Он посадил его на колени, покачивая словно маленького, поглаживая по голове и прижимая к себе крепко-крепко. — Ты будешь сильным, и мы справимся. Вот увидишь! Неважно, что будет, мы со всем справимся!
Дофламинго не видел, как лицо Крокодайла заалело от румянца. Точно так же Крокодайл не видел лица Дофламинго, по которому расплылась счастливая и искренняя улыбка будущего отца.
- Спасибо тебе! Спасибо!
Съехав с дивана на пол, всё ещё прижимая к себе своего любимого, Дофламинго от всей души припечатал его поцелуем. Оторвавшись от губ, он целовал лицо - нос, покрасневшие щеки, закрытые глаза и снова натыкался на губы. И Крокодайл отвечал ему той же теплотой, позволяя его рукам гулять по телу. Эти прикосновения успокаивали его, давая понять, что всё, о чем он думал, над чем заморачивался, - сущие ничтожные пустяки. Всё вдруг встало на свои места. Впереди их ждет нечто светлое, радостное и солнечное.
То маленькое существо, которое родится, чувствует, что его любят и ждут. Запомните и горячо прижмите близкого человека к себе, потому что это — единственное настоящее сокровище и самое дорогое, которое можете отдать от сердца, не тратя ни копейки.