6. Финник/Китнисс
8 октября 2015 г. в 20:26
Эти зубы белее кубиков сахара, которые Финник скармливает с ладони холеному жеребцу и что-то шепчет в нервно подрагивающее ухо, гладит кажущуюся бархатной морду. А потом видит ее, Китнисс, - и в глазах столько нахальства и смеха, что хочется забить их ему в глотку порциями.
Но он лишь закидывает в рот последний кубик сахара, громко хрустя. А она старается не думать, что его волосы - не жидкое золото, они как колосья зрелой пшеницы на ветру. И прямо сейчас даже кажется, будто теплый ветер, что дует с поля, касается кожи, пробирается под гибкий эластичный комбинезон, как его руки ночами...
- К черту иди, - толкает плечом и идет прочь, купая в плещущем из глаз презрении.
Финник Одэйр - красавчик, всеобщий любимчик.
Хохочет, раскатывая языком по небу сладкие крошки, что царапают язык осколками стекла.
- Великолепная Китнисс Эвердин. - И это не звучит как комплимент. Насмешка, ирония, стеб...
* * *
- Сейчас я вернусь и разобью его смазливое личико, - Пит закипает, он готов рваться в бой, крушить и громить, лишь бы защитить непорочную честь своей леди. Той, которую любил с самого детства. Той, которую не чаял завоевать.
- Не надо, Пит, он этого не стоит. Пойдем лучше, нас Хеймитч ждет.
Он слушается. Она лишь тихонько сжимает его ладонь, и Пит остывает, улыбается смущенно и неловко треплет по плечу.
Ментор и правда ждет, привычно отбрасывая засаленные пряди со лба. Тянется к графину с бренди и немедленно получает по рукам от Эффи, на которой сегодня ярко-розовый парик и золотистые накладные ресницы, такие длинные, что шкрябают по лбу каждый раз, когда она моргает.
Китнисс садится (почти падает) в кресло и закрывает глаза, отгораживаясь от возмущенного голоса Пита, от истеричных причитаний Эффи, от тяжелого взгляда Хеймитча.
А еще так хочется отхлестать себя по щекам за то, что даже сейчас, опуская ресницы, видит насмешливые глаза, отливающие жидким серебром. И бедра непроизвольно стискиваются крепче, потому что жар, разлившийся под кожей от его дыхания на ее шее, он бушует везде, сжигая Огненную Китнисс дотла.
* * *
Ночью, когда дыхание Пита успокоится, она высвободит руку из его ладони и вернется к себе, чтобы забраться под холодные простыни и долго-долго лежать, глядя на мечущиеся по потолку блики.
А потом, кляня и ругая себя сквозь зубы, сожмет ладонью налившуюся грудь, вторая ладонь скользнет меж плотно сжатых бедер.
"Ненавижу... поверхностный... слащавый.... ненавижу..."
А пальцы двигаются все быстрее, и дыхание учащается, и тихий стон срывается с губ его именем, эхом прокатываясь по спальне.
- Знаешь, я сделаю это лучше.
Китнисс не кричит, когда кажущаяся бесплотной тень отделяется от стены. Она не кричит, когда после секундной паузы тень стягивает футболку и касается пояса штанов. Она не кричит, когда тень опускается сверху, как одеялом накрывая своим совершенным телом.
В свете звезд, сочащемся сквозь окно в потолке, его кожа кажется голубовато-матовой. Но на самом деле он весь золотистый, как ресницы Эффи. И кожа, и волосы, и журчащий смех...
Китнисс не кричит, потому что утром, когда ночь за окном растает, она снова окатит его ледяным презрением и пройдет мимо, не удостоив даже улыбки.
Так было каждую ночь. Так будет каждый день. Пока не начнутся Игры. Пока они не ступят на Арену, чтоб умереть.