***
— Друзья, я никогда до Эпплузы не понимал этой угрозы. Наша страна точно висит на краю пропасти, умирает от жажды в самом жарком месте великой пустыни под беспощадным солнцем истории. Не забывайте из-за кого мы начали эту бессмысленную и подлую войну с Эквестрией. Что бы ни кричал в рупор «уважаемый глашатай лучезарного цезаря» Геббельд, принцессы и особенно ненавистный ему параноик Ворошейн не только удержали власть, но теперь грозят отбросить нас на десятки лет назад, когда мы вынуждены были терпеть бесконечные унижения франсестийских колонизаторов. Зебрику ожидает кровавая расплата, и лишь уничтожение главного виновника этой бойни спасет ее. Гитлефо должен погибнуть, как и его дружки и сам император Герингиум должен разделить их участь. Уничтожив их, мы сможем заключить союз с грифонами. А потом и сокрушим Эквестрию со свежими силами! — старый зебра в сверкающей древними, даже парой колониальных орденов форме, слегка закашлялся после длинной, торжественной, наполненной пафосом речью. На большом столике догорали свечи, создавая в темной комнате еще большую таинственность. Хозяин особняка — старый и известный генерал с серыми полосками вместо привычных черных все меньше и меньше напоминал живого зебру. Присев в кресло он прикрыл глаза и замолчал. Единственный глаз Штауффеболы, отражающий маленький огонек, повернулся в сторону соседа по столу. Тот был темный, как сама ночь земнопони, тоже в военной форме и в блестящих при свете свечей очках. Он прекрасно знал, что это Ольбрихтон — заместитель Фроммиро. — Уважаемый Беккери, я понимаю все ваше возмущение и ваши стремления спасти свой дом и Зебрику, — подождав пока старый воин замолчит, свое предложение решил внести земнопони. В отличии от абсолютно спокойного старика, лицо Ольбрихтона иногда подергивалось, показывая какой у него внутри концерт на нервах. — Нам не нужны такие крайности. Не забудьте о том, что нам нужна только смерть верховного канцлера Гитлефо. Император нужен нам живым и невредимым. Ольбрихтон пару раз ритмично постучал копытом по каменному полу, видимо, чтобы успокоиться. На этот раз полковник повернулся влево. Там с уверенным выражением расположился еще один зебра с сероватым оттенком тела, что причисляло его к достаточно высокому роду. Петлица говорила присутствующим о его звании полковника, а медаль в виде золотого огня показывало его участие в войне мести и чести с Франсестией. — Командир, Квирхадио полностью на вашей стороне, за одного пункта, как вы планируете задружиться с грифонами и потом продолжить войну, — тонкий, отточенный голос полковника Квирхадио вновь разогнал тишину по темным углам комнаты. — Насколько я понимаю, они потребуют передать им некоторые территории, которые мы заняли за эти несколько лет. Неужели мы пойдем на такое унижение? — Квирхадио, советую вам поменьше думать о собственной чести, иначе какого демона вы сидите с нами, не передав о наших планах императору? — спокойно осадил говорящего Беккери, косо посматривая на закрытую дверь, словно ожидая, что оттуда, словно пустынные змеи, вынырнут «уши и очи» императора, но этого не происходило. Квирхадио буркнул что-то про честь страны и ее угнетенный престиж, снова лег на кресло. — А по-моему, мы собрались совершить этот переворот с целью подарить усталой и измученной Зебрике мир, — на этот раз в начавшуюся перепалку вступил сам Штауффенбола, сохраняя обыкновенное спокойствие. — Беккери, при всем моем уважении к вам как к старому знакомому, вы весьма недальновидны, как и полковник Квирхадио. Смерь императора повергнет страну в хаос, и, в лучшем случае, мы отделаемся тысячами погибших жителей страны. Про худший я лучше помолчу. Император нужен нам живым и нам стоит только сбросить с его ушей этого шакала Гитлефо. Беккери, несмотря поток критики в свой адрес, предпочитал отмалчиваться, понимая, как и все остальные, что пустые споры ни к чему не приведут и только помешают их дело. Это понимали и остальные. В комнате вновь воцарилась тишина, нарушаемая лишь ударами песка в окна, принесенного ветром. — Ладно, мне говорили, что у вас есть точный план действий, я бы хотел его услышать, — Штауффенбола сидя здесь, иногда чувствовал, что просто ошибся адресом или слишком долго подставлял голову палящему солнцу, так как совершенно не знал о планах заговорщиков. — Я удовлетворю ваше любопытство, дорогой друг, — немного сонно прикрыв глаза, протянул Ольбрихтон, достав из сумки маленький листочек с пометками. — Вы должны знать Фроммиро- командира наших резервов вокруг города. Так вот, мы организуем покушение на канцлера и приведем в исполнение чрезвычайный план «Мантикора». Я отправлюсь в Бурублок к командующему и приведу план в исполнение. Если этот тип не поможет нам, то мы сделаем все и без него. — Полковник Квирхадио тоже поедет туда и, в случае отказа Фроммиро, арестует его, и позже присоединюсь к войскам, которые займут основные здания, — важно, словно он сам был императором огромной страны, заявил полковник. — Можете на меня положиться. А вот это то, чем мы уничтожим Гитлефо. Не без пафоса серый зебра вытащил из сумки сверток, от которого всем окружающим стало не по себе. Даже по лицу мастера ледяного спокойствия Беккери пробежала тень страха. Ольбрихтон снова пару раз постучал по полу, стараясь унять волнение, а единственный глаз Штауффенболы нервно подернулся. Из свертка выглядывала маленькая стеклянная капсула, наполненная непонятным веществом. — Вот этим наши шаманы любили удивить колонизаторов. Один из них, друг Квирхадио, согласился сварить эту штуку. Если такая бомба взорвется в том бункере, где пройдет совещание, практически никто не выживет. Как он сказал полковнику Квирхадио, достаточно раздавить стекляшку и уйти как можно дальше за десять минут. — А для императора я специально заготовил одну записку, это уведет его от опасности, — продолжил за выдохшегося полковника Ольбрихтона, вытащив маленький клочок бумаги. После этого темный земнопони принял вид диктора, который хочет сообщить что-то очень важное. — Полковник Штауффенбола, завтра вы поедете в тот бункер с докладом о наших резервах и вместе со своим приятелем подложите бомбу канцлеру. Помните, когда яд вытечет из разбитой капсулы, у вас будет чуть более десяти минут. — Да, полковник фон Штауффенбола, помните, что у нас всего одна попытка и медлить нельзя. Про нас в любой момент могут узнать, — на этот раз из кресла встал генерал Беккери, вытянув голову, став от такого еще величественнее и важнее. Голос звучал негромко, но в него старик вложил надежду и гордость и некоторую долю зависти. — Помните, что от вашего поступка зависит не только наша судьба, но и судьба всей Зебрики. Мы с замершим сердцем и восторгом наблюдаем за вами.***
— А, полковник Штауффенбола! А вы, как мне стало известно, его помощник Хафтера, — за время молчаливых воспоминаний заговорщики спустились в своеобразную приемную. На этот раз их встретил пустынного цвета земнопони, поставивший карандашом галочку в листочке. — Как дела-то? — Все хорошо, спасибо, скоро наше выступление? — спокойно, с натянутой улыбкой обогнал своего начальника Хафтера, стараясь скрыть за этим свое волнение, при этом он постоянно прижимал подбородок к карману, проверяя, на месте ли записка. Бункер выглядел действительно внушительно, даже по сравнению с комнатами Беккери. Огромные императорские штандарты свисали со стен как гобелены. На столике с двумя охранниками расположилась наполовину пустая бутылка финикового вина. На нескольких полках расположились чертежи «Железных птиц» — нового оружия Зебрики, созданного в противовес пегасам Эквестрии. Стены были непробиваемыми даже на примерный взгляд. Это давало Штауффенболе огромное преимущество. — Да, только планы слегка поменялись. Полковник, у вас выступление через пятнадцать минут в личном штабе уважаемого верховного канцлера, — спокойно, не моргнув и глазом, передал изменения охранник. — Так что советую поторопиться. Эм, все в порядке? Штауффенболу бесцеремонно выбросило из состояния привычного спокойствия в легкую панику, как при внезапных атаках противника. Он быстро осмотрел комнату еще раз, несколько раз моргнув глазом. Хафтера быстро, по собственной привычке, перекинул взгляд на часы и сразу же посмотрел на полковника, ожидая от него какого-нибудь гениального решения. — Да, просто никак не ожидал смены планов, идемте, не хочется опоздать к императору, — вернув спокойствие, поспешил протянуть Штауффенбола и направился к выходу, оставив, как бы случайно, фуражку офицера. — «М-да… Такого не ожидал. Ничего, будет больше времени». В каменном коридоре теперь отчетливо слышались торопливые шаги четырех зебр и одного земнопони. Спешить было куда, времени до выступления у Штауффенболы было совсем чуть-чуть. Покинув тесный бункер, и, снова выйдя на еще не успевший прогреться песок пустыни, который иногда заносило в укрытие ветром, полковник коротко подмигнул помощнику. На привычно чистом небе солнце поднялось на максимальную высоту, неприятно покалывая жаркими лучами окружающих. Караульным приходилось отходить от постов в тень, чтобы не стало еще хуже. — Передай записку императору, когда я догоню, — шепотом попросил Хафтера полковник и после этого «вспомнил» о своем головном уборе и крикнул уходящему офицеру охраны. — Я сейчас, забыл фуражку. Без нее появляться глупо. Увидев желанный, безразличный кивок земнопони, полковник торопливо побежал обратно по лестнице. Осталось немногим больше десяти минут до начала выступления, а бомба еще не была заложена. Преодолев за считанные секунды пустынный лестничный пролет, Штауффенбола влетел в комнату и, быстро надел фуражку. Охранники куда-то ушли, по-видимому наверх, оставив полковника наедине с самим собой. После этого портфель упал на стол, и левое копыто мгновенно раскрыло его. Смертоносный сверток спокойно лежал капсулой кверху, не вызывая подозрений. Бумаги о состоянии дел — доклад полковника облепили бомбу со всех сторон. Штауффенбола с надеждой поднял глаза в потолок, надеясь на помощь высших сил и вытащив зубами из портфеля щипцы, обхватил ими емкость с ядом и закрыл глаза. Сквозь темноту он услышал легкий хруст стекла, превратившийся для него в оглушительный взрыв. Все. Осталось только чуть больше десяти минут. «Чуть больше десяти минут» — повторил про себя полковник, спеша, защелкнул портфель и надел его на себя. Часы, висящие над входом, для него ускорились раза в три минимум. Перспектива взорваться самому совершенно не прибавляла спокойствия. Зебра мгновенно вылетел из комнаты и как пустынные орлы взлетел на поверхность и уже тогда побежал в деревянный домик. Деревянный штаб довольно сильно понижал силу взрыва адского устройства, которое должно было утащить жизнь канцлера Гитлефо. Но полковник успокоил себя мыслью о том, что будет достаточно поставить ее поближе к цели. С туго завязанным клубком мыслей самого разного сорта в голове Штауффенбола поднялся по противно скрипящим ступенькам и толкнул тяжелую дверь. Хафтера ожидал командира в прихожей, возле дверей, за которыми скрывалась штабная комната. Оттуда регулярно доносились какие-то вопросы, предложения или упреки, к которым каждый раз примешивалось «великий император». Юный адъютант с облегчением вздохнул и толкнул дверь в штаб, придерживая ее для полковника. — Мой император, я бы предложил использовать наши запасные силы для десанта на побережье Эквестрии. Флот у нас еще есть, и мы сможем высадить несколько тысяч солдат в тылу армий врага, — Штауффенбола едва не уткнулся в стоявшего прямо перед ним генерала, неизвестного ему. Тот не прервал предложение и продолжил двигать жезлом фигурки по карте, словно играя в шахматы. — Поверьте, великий Герингиум, внезапная атака в тыл врагу лучше всего поможет войскам Мейнштейна, запертых на самом крае побережья вражеского континента. Ситуация и вправду была серьезная. На юге Эквестрии, по берегу пролива, отделявшего ее от Зебрики, вытянулась длинная и тощая полоса, толстеющая лишь в прибрежных городах. Это были армии Зебрики, которые в любой момент готовы были рухнуть в воду, но пока они держались. Но про эвакуацию войск с континента Герингиум не желал и думать. А сейчас терроризировал офицеров, требуя придумать подходящий план по разгрому врага. Император, наблюдавший за тактическими хитростями, смотрел на докладчика пронизывающим, хищническим взглядом, словно хотел прямо здесь съесть его. Широкие красные глаза метали искры и постоянно норовили закрыться, а закрытый рот подавлял все попытки хорошенько зевнуть. Даже на военном совещании он стоял гордо и величественно, в плотной пурпурной мантии, но место короны заменяла черная фуражка. Прерывисто дыша, великий правитель смотрел то на фигурку военного корабля, покрашенную в черно-белые полоски, то на неуверенного командира, то на огромные часы. Сбоку, словно тень, немного согнувшись, расположился чуть сгорбленный зебра в коричневом кителе с золотыми пуговицами. Он как будто хотел срастись со своим императором и регулярно что-то шептал ему на ухо, от чего Герингиум принимал все более и более угрожающий вид. — Ваше предложение чрезвычайно нас интересует, но мы должны действовать согласно графику, — наконец, после очередных шептаний и взглядов на часы процедил сухим голосом Герингиум и вернул флот на исходные позиции в порт. Штауффенбола и сам нервно бросал взгляд на часы, заметив, что осталось чуть больше четырех минут. — Мы не хотим впустую тратить время. В конце все равно будет обсуждение и выбор плана. Сейчас по нашему списку должен быть полковник Штауффенбола… Хотя стоп, а почему мы не слышали доклад Квезильвинга? Полковник, уже подошедший поближе к императору и встав, справа от того, облегченно вздохнул и снова посмотрел в потолок, благодаря судьбу за жуткую неорганизованность совещания. Он аккуратно, не вызывая подозрений, пользуясь сбивчивыми оправданиями офицера, снял портфель и пропихнул его под стол. Он был прислонен к толстой ножке массивного стола и лежал со стороны императора. — Полковник Штауффенбола, с вами кто-то хочет поговорить, — теперь к нему протиснулся маленький и незаметный за спинами офицеров Хафтера. Полковник быстро поблагодарил помощника и, как можно скорее, поспешил уйти из комнаты на своем протезе. Его молодой помощник же аккуратно подобрался к охраннику и, попросив передать письмо Герингиуму, сам поспешил покинуть комнату. Из домика Штауффенбола вышел с огромным облегчением, так как работа была сделана. Судьба оставляла Гитлефо чуть больше минуты на спасение, и это гарантировало его смерть. Полковник, и его помощник, забрались в свою открытую машину, находящуюся на безопасном расстоянии. — Записка будет у императора, как и планировали, — коротко, но тоже облегченно доложил Хафтера, помня, что согласно плану сам передавать записку не должен был. После этого зебра перевел взгляд на часы, прикидывая время до взрыва.– Сейчас будет. И действительно, через секунду землю сотряс страшный грохот, поломавший даже некоторые стены деревянного домика. Взрыва никто из охраны, ни из специальных агентов. В воздухе послышался пронзительный вой сирен, разрывавший уши. Солдаты спешили к месту взрыва, надеясь, что хоть кто-то выжил, иначе бы их судьбе никто бы не позавидовал. — Поехали отсюда подальше, — быстро предложил Штауффенбола. Он поспешил отвернуться от разрушенного дома. Работа была сделана, верный шофер поспешил выехать за пределы городка, пользуясь общей суматохой и хаосом. Чувство выполненной работы как никогда грело тяжелую и искалеченную страданиями душу. В сердце играла торжественная музыка. Под нее неудержимо хотелось пройти торжественным маршем по главной площади столицы. — История новой Зебрики началась.