Hide your halo

Знаешь, кое в чем селфанутая Колфилд была права. Я — та еще сука. Не мотай поспешно головой, жмурясь, Кейт; нет смысла отрицать очевидное. Пожалуй, я бы даже оскорбилась, продолжи ты уверять меня в обратном — уж очень долго и усердно я оттачивала искусство стервозности, чтобы вдруг услышать о своей несостоятельности в этом деле. Даже мои слова, обращенные к тебе сейчас, — тоже своеобразная форма жестокости. Слишком много грязи накопилось в моей душе, слишком чиста твоя. Исповеди не устремляют к ангелам ввысь, их шепчут тихо и сбивчиво перед такими же грешниками. Но знаешь, Кейт, я не верю в бога. Не собираюсь оправдываться перед распятиями — не Иисуса я невольно подтолкнула к краю крыши, не его выставила посмешищем перед всей школой. Я буду говорить с тобой. Говори и ты лишь со мной, не молись мысленно за спасение моей души. Пустая трата времени. Я не изменюсь. Смотришь с сочувствием, однако во взгляде промелькнула острая нотка опаски. Меня тошнит от самой себя, но что-то ликует во мне, когда я чувствую запах страха, как волк — крови. Уголки губ дергаются вверх — неужели я так преуспела в хладнокровии, что теперь почти каждое мое действие заставляет других содрогаться… Какая же я блядь. Кусай губы, пока в твоих глазах соленым морем сверкает жалость. Думается мне, жалость со стороны неудавшейся самоубийцы — не самая лучшая примета. Вздыхаю и, подавшись вперед, кладу руку на острое плечико. Вздрагиваешь… Не бойся меня, прошу, — запах встревоженной жертвы полюбился мне слишком сильно. Не стоит лишний раз будить другую Чейз во мне — а спит она дьявольски чутко. Повторяю, я не изменюсь. Просто не смогу безболезненно вырвать из себя заразу — слишком крепко она пустила в мое сердце свои корни. Но до тебя моя тьма больше не доберется, обещаю. Может, нам и не суждено стать подругами, все же… Осознаю свои слова в полной мере и вздрагиваю. Удивленно смотришь на меня, стерев со своей щеки соленую дорожку. Ничего не случилось. Все в порядке. Нихуя не в порядке. Иногда я поражаюсь, что еще не начала блевать черной слизью, расползшейся внутри. Могу поклясться, я чувствую, как она торжествующе бурлит во мне после каждого грубого слова, сорвавшегося с моих губ. Бурлит, оседает на стенках души. Я совру, сказав, что в этом не таится какое-то извращенное удовольствие. Уже не обращаю внимание на твои округлившиеся глаза, ведь больше не могу держать в себе круговорот чувств. Мне не раз доводилось ощущать эти три четверти боли и одну — ненормального наслаждения. Когда понимаешь, что перегнула палку, ужасаешься самой себе — но не останавливаешься, потому что находишь мрачное удовлетворение в собственном упадке и желаешь проверить, до какого же уровня способна опуститься… Тихо называешь мое имя, и я словно просыпаюсь, возвращаюсь из терновника мыслей к тебе в палату. С удивлением обнаруживаю мягкую улыбку на твоем лице, отстраненно примечая учащенное биение своего сердца. Я никогда не смогу улыбаться так же, но дело не в этом. Придвигаешься ближе и начинаешь говорить — едва слышно, но твердо — о нашем сходстве, о втором шансе, данном нам обеим Небесами, о лучике света, наверняка притаившемся в моей душе, и о силе раскаяния. Опускаю голову и усмехаюсь. Нет никаких Небес, Кейти. Не Иисус отговорил тебя от прыжка с крыши — или Колфилд провозглашена новой мессией, а я пропустила церемонию посвящения? А меня уже не спасти. Разве что… можно удержать на краю, не позволяя упасть на самое дно. Удержишь меня ты. Не успеваешь закончить цитировать какого-то чувака из Библии — во время поцелуя особо не разговоришься. Хах, вся эта ситуация прямо-таки пропитана иронией насквозь. Как ни странно, ты перестаешь сопротивляться почти сразу, и я бережно снимаю с тебя футболку, обнажая хрупкое тело. Ты напоминаешь пугливого кролика, Кейти, надеюсь, во мне видишь не волка. Знаешь, я так устала притворяться, пытаться понять, где же настоящая Виктория, а где — искусственно взращенная из зачатков хладнокровия, что оставила адрес сайта на зеркале тогда, в женской душевой. Но сейчас, оглаживая твои бедра и аккуратно разводя ноги, я вдруг понимаю, что в эти минуты принадлежу себе целиком и полностью. Кажется, словно не было никогда того проклятого видео, моей довольной усмешки и язвительных выкриков в твою сторону. Кажется, словно и не будет ничего, кроме твоих пальцев, оставляющих белесые царапины на моей коже. Я просто хочу, чтобы ты поняла: не стоит полагаться лишь на эти хреновы Небеса. Не для того Колфилд спасла тебя, чтобы ты вновь и вновь упрямо стремилась к полету, глупая. Легко прикусываю кожу на шее. Ты — человек, Кейти, даже в большей степени, чем половина этого гребаного города. Так будь же человеком, сними с головы нимб, выбрось ломкие крылья. Сияние привлекает внимание демонов. Верно, от меня ножа в спину ты уже не получишь, но где гарантия, что и другие осознали всю степень своей вины? Я не могу поручиться за них, сама понимаешь… Отстраняюсь от тебя и, убрав с твоего лба чуть растрепавшиеся пряди цвета пшеницы, тянусь за своей рубашкой. Обнимаешь себя за плечи, смущенно краснея. В твоих глазах туманом стелются волнение и нежность. Я же устало опускаю веки. Не бойся теней Преисподней. Мы уже в Аду, малышка.