Снова останься, хоть на минуту, хоть на мгновенье!

      Темнота за окном говорит о том, что тебе пора... молча собираешься. Я не мешаю, просто стою, подперев стену, просто жду. Подходишь, обнимаешь, сжимаешь так сильно, что нечем дышать... или мне в принципе нечем дышать, когда ты уходишь. Целуешь, как всегда, властно и глубоко, твой язык проникает в рот... сталкиваемся зубами; не хочу тебя отпускать, а ты прерываешь контакт, смотришь, прижавшись лбом к моему; целуешь еще раз, твои глаза смеются, ты всегда хозяин положения. Прощальное касание, еще раз - глаза в глаза, щелчок замка... и пустота. Не настолько глуп, чтоб шептать: «Будь со мной».       Сползаю по стене на пол, часы отсчитывают минуту за минутой, в квартире темно и тихо, в гости пожаловала ночь. Один, как всегда, один.       В голову лезут всякие глупости «а что если… как бы это было, если бы… как это - просыпаться с тобой каждое утро и иметь на тебя все права…»       Все это пустое, я не ребенок и давно не верю в сказки, я большой и сильный сорокачетырехлетний мужик, я отвечаю за себя уже охренеть сколько времени, живу самостоятельно с… даже не хочу думать, со скольких лет... но как же хочется отодвинуть все и просто по-детски поверить в то, что все возможно, что существует другая реальность, в которой есть мы.       Ты живешь будущим, у тебя семья, дети, ты - оптимист. Я зануда и скептик, во всем ищу подвох и мучаю себя и других своим самокопанием. Ты говоришь, что когда ты со мной, ничего кроме нас не существует, но у этого ничего есть вполне ощутимые границы, и они для тебя как невидимый электрический забор.       Помнится, как-то давно, когда я еще жил в Лондоне, работал где придется и снимал квартиру с другими таким же актерами-неудачниками, мой тогдашний любовник сказал: «С тобой хорошо, ты легкий». Тогда я был легким?.. Бред, такого никогда не было! Я могу кого угодно довести до психоза, а хочется быть приятным, невесомым, не мучить тебя долгими протяжными взглядами и усталыми вздохами... Ладно, проехали… пора перебираться в постель или хотя бы на диван…       Ричард долго стоит под душем, вода упругими струями колотит по коже, смывая с нее аромат Грэма - обычная процедура, чтобы не мучили ассоциации. После душа ложится в постель, но спать не хочется; ни постель, ни тело не пахнут Грэмом, но мысли неотступно с ним. Ричард ворочается с боку на бок, наконец, не выдержав, вскакивает с кровати, напяливает треники, толстовку и кроссовки, выбегает на улицу и начинает свой мазохистский марафон по ночному городу.       "День прошел без чудес, без заскоков и вывихов от скуки, все обычно и ничего из ряда вон, но, к счастью, обошлось и без обломов, чтобы прямо в пропасть. Да, как ни жаль, это такая реальность, такая жизнь. Я словно в зале ожидания - не то из дома, не то домой, дорога теряется где-то за горизонтом, километры её уже пройдены и остались за спиной. Хорошо, когда можно просто забыться, отстраниться от пустой болтовни, научиться бы еще расставаться с тобой без боли и сожаления. Я устал быть одним из многих, просто очередным обстоятельством, устал от немых звонков, встреч по регламенту; я тоже человек, и мне нужно пространство... наверно, это возраст делает из меня параноика и тянет к стабильности…" - Ричард останавливается у подъезда, сгибается, упирается ладонями в колени, переводит дыхание…       Теперь спать.       С утра все тело ноет, Ричард еле вылезает из кровати: «нужно что-то пожрать…» Он стоит у плиты в одних трусах, придерживаясь рукой за край столешницы; в сковородке жарятся сосиски... звонок телефона выводит из состояния автопилота.       — Але…       — Привет, Рич, это Грэм. Что делаешь?       — Я только встал…       — Уже два дня…       — И что?.. Ты придешь сегодня?       — Я уже еду, что-нибудь купить?       — У меня вино закончилось.       — Ты что, не в духе?       — Нет... просто пытаюсь быть легким…       — Что?       — Не грузить... Если поспешишь, оставлю тебе сосиску.       — Дай мне минут семь…       «Пытаюсь быть легким... что-то не очень получается...» Ричард переворачивает сосиски, медленно переводит взгляд на окно, переносит вес на одну ногу, пялится на набрякшее небо(о стекло ударяются первые капли); открывает банку сладкого горошка и отправляет его в сковороду к сливочному маслу, уныло наблюдает за желтовато-зелеными пузырями, вздувающимися по краям сковороды. Щелчок замка, бряцание ключей - пришел Грэм.       Заходит, останавливается в дверях, смотрит чуть прищурившись, будто приценивается, подходит близко, целует в затылок, кладет руку на бедро, запускает пальцы под резинку трусов, поглаживает кончиками пальцев нежную кожу, другой рукой берет под живот и тянет Ричарда к себе.       — Ну отстань… тебя кормить? Я картошку пожарю…       — Да успеешь, иди сюда, — прижимается к теплому телу.       Ричард выключает огонь, накрывает сковороды крышками, поворачивается в руках Грэма к нему лицом, обнимает за шею, подставляет лицо для поцелуя. Стол скребет ножками по плиточному полу, неубранная посуда жалобно звенит; Грэм укладывает Ричарда спиной на стол, берет руку за запястье и заводит наверх, целует шею, ключицы, грудь, покусывает сосок, утыкается носом в подмышку, прикусывает кожу по внешнему контуру «широчайшей мышцы спины», прихватывая и саму мышцу, прижимается как можно плотнее, чтобы почувствовать пульс внизу живота; Ричард дрожит от возбуждения, раздвигает ноги и проводит внутренней стороной колена по крепкой ляжке любовника. Грэм отстраняется, быстро и хищно целует в приоткрытый рот, смотрит в темные от страсти глаза, вдыхает запах, одним движением поворачивает Ричарда на живот, коленом раздвигает ноги, быстро облизывает пальцы и пропихивает их внутрь. Там жарко и узко - «мммм» - Ричард мотает головой, хватает ртом воздух, Грэм всаживается в любовника властно и резко, держит за бедра и вдалбливает; стол жалобно скрипит под двумя тяжелыми мужиками.       Время зависло, воздух как глицерин, хриплые стоны, шлепки по влажной коже, невидящие глаза распахнуты, зрачки расползаются на всю радужку, зубы впиваются в кожу; вселенная остановилась и с размаху отключила действительность... Горячие струйки пота щекочут живот, стекая к паху, Ричарда дрожит как натянутая струна, еще один толчок - и распирающая жаркая волна внутри; Грэм утыкается носом в мокрую спину любовника, Ричард расслабляется, выдыхает, заводит руку назад, притягивая Грэма к себе, выворачивает голову, целует его в ухо.       Они сидят на полу, едят прямо из сковородок, поставленных на деревянные разделочные доски. Ричард в джинсах и толстовке на голое тело, босиком, поджав под себя одну ногу, смотрит в окно. Грэм проводит рукой по его колену - поворот головы, улыбка.       — Вкусно, пахнет выпечкой…       — Я испек кекс…       — Что с тобой? — Грэм чуть склоняет голову набок.       — Когда у меня стресс, я вью гнездо, — Ричард растягивает губы в ленивой улыбке.       — Посмотрел бы, как ты это делаешь…       — Кто мешает, можешь полюбоваться…       — Уже темнеет, мне пора…       Ричард смотрит, как Грэм собирается - просто стоит, подперев спиной стену. Перед тем как выйти за дверь, Грэм сжимает Ричарду плечи, целует в губы, заглядывает в глаза и уходит не оборачиваясь.