Два вождя

Когда эльфийский князь пригласил её отужинать с ним, Халет согласилась, не раздумывая. Одному вождю было вполне достойно пригласить другого разделить с ним трапезу. А второму – принять приглашение. Тем более, что принять приглашение Карантира сына Феанора было не только достойно, но и почётно. Она усиленно гнала от себя мысли о том, что не только уважает Карантира как вождя. Таргелион, 390 г., охотничий дом Карантира - Я не ослышалась, князь? – Халет поставила на стол золотой кубок с вином – прежде ей никогда не доводилось видеть столь изящной работы и причудливой гравировки – и пытливо заглянула в глубокие тёмно-серые глаза эльфа. - Нет, - лицо Карантира помрачнело, и он тоже поставил свой кубок – возможно, более резко, чем собирался. – А почему ты должна была ослышаться, Халет? Все мы – Дети Эру; или ты думаешь, что бессмертный не может влюбиться в смертную? Должно быть, он прочёл недоверие Халет либо на её лице, либо в мыслях – потому что принуждённо рассмеялся и добавил: - Что ж, раньше я и сам так думал. Халет почувствовала, что у неё туманится в голове. Разумеется, это от выпитого вина – ну и что, что всего пол-кубка, оно, должно быть, слишком крепкое… Это не может быть от горящего взора устремлённых на неё глаз. - Ты прибыл сюда из-за Моря, князь, - она по-прежнему упорно избегала называть его по имени, хоть он и предлагал ей это – словно боялась, что это окончательно лишит её воли. – Я ни за что не поверю, что там не осталось прекрасной эльфийской девы, которой ты отдал свою любовь. Карантир резко вскочил из-за стола. Пару мгновений он колебался, словно желая подойти к ней, и не решаясь – но всё же сдержался и вместо этого подошёл к окну, за которым виднелись деревья и краешек звёздного неба; в это время года темнело рано. - А ещё говорят, что только квенди способны увидеть в глазах другого, связан ли он узами брака… - Халет ожидала вновь услышать резкий неприятный смех, но, несмотря на напряжённые плечи Карантира, голос его звучал скорее задумчиво. И почти мягко. - Да, я связан, Халет, - с заметным усилием продолжал он. – Узами брака – но не любви… - Я слышала, что эльфы не женятся без любви, - Халет ненавидела себя за эти слова, за то, что продолжает мучить его – но ей претила мысль о том, что она, гордая предводительница своего племени, может стать развлечением для эльфийского владыки. - Это не значит, что по прошествии лет любовь не может умереть, - в его голосе снова появилась резкость – но ещё больше там было горечи и боли. Он обернулся к ней – и Халет увидела ту же боль в его глазах, и едва удержалась от того, чтобы не подойти к нему и не обнять. - Любовь моей жены ко мне умерла раньше, - тихо произнёс Карантир. – Когда я последовал за своим отцом, она не последовала за мной. А потом… Говорят, разлука укрепляет любовь – но мою любовь она убила. А возможно, она умерла в тот миг, когда я впервые увидел презрение и вызов в глазах той, что когда-то клялась мне в любви и верности… - У вас были дети? – так же тихо спросила Халет. Карантир отрицательно помотал головой. - А здесь, в Эндорэ, я встретил тебя – такую гордую и прекрасную… - он вскинул голову, и смесь любви, муки и отчаяния в его глазах словно кинжалом вонзилась в сердце Халет. Она больше не пыталась скрыть от себя своё чувство к нему – здесь, в уединении этой комнаты, оно стало слишком ощутимым. - Наверно, зря я рассказал тебе всё это… и зря признался, - он умолк и снова напрягся – даже в неверных отблесках свечей Халет видела, как упрямо сжались его челюсти. И внезапно её пронзила ещё одна мысль – она первая, с кем он заговорил о бросившей его жене… едва ли он часто говорил о ней даже со своими братьями. - Нет, - всё-таки последовав своему желанию, она подошла и осторожно положила руку ему на грудь – и, когда он обернулся, встретила его изумлённый и полный отчаянной надежды взгляд. – Не зря. Он накрыл своей рукой её ладонь и рассмеялся; его смех по-прежнему был немного неестественным, однако на сей раз в нём явственно прозвучал оттенок облегчения. - Не умею я красиво изъясняться в любви, а, Владычица Халет? - Ничего страшного, - она тоже рассмеялась, подняла вторую руку и провела загрубелой от меча ладонью по его щеке. – Я ведь тоже не умею. И мне всё равно, что где-то за Морем у тебя осталась жена, с которой вы давно уже друг друга разлюбили. Он притянул её к себе; она обхватила его руками за шею и крепко прижалась губами к губам… несколько дней спустя, неподалёку от халадинского лагеря …Они медленно шли по схваченному ранним морозом лесу – рядом, но уже не вместе. Обычно эльфы ходят бесшумно – но сейчас тонкая корочка свежевыпавшего снега хрустела под сапогами Карантира ещё громче, чем под сапогами Халет. И это явственно показывало, насколько он в смятении. - Значит, ты тоже, - сквозь зубы процедил он, когда они отошли на достаточное расстояние, и их уже не могли услышать ни квенди, ни атани. – Ты бросаешь меня так же… так же, как она. - Карантир… - Морьо. Я же просил тебя называть меня так – или ты уже успела забыть? - Морьо, мы с тобой не клялись друг другу в вечной любви. Мы не можем вступить в брак – ибо ты не расторгал брака со своей прежней женой, даже если и давно с ней расстался… - Эльдар считают союз роар доказательством союза феар, - упрямо возразил он. – Плотскую любовь – доказательством любви духовной. - Эдайн – не эльдар. - Ты хочешь сказать… - Морьо, нет, - она с нежностью коснулась ладонью его щеки – как тогда, в их первую ночь – и почувствовала, как он самую малость, но всё же расслабился. – Я не отрицаю, что люблю тебя. И верю, что ты также любишь меня. Но ведь и ты не станешь отрицать, что как бы ни расценивали свой союз мы сами, едва ли остальные согласятся признать его законным. Не станешь отрицать, что твой брак по-прежнему действителен. - Я предлагал тебе другое, Халет. В глазах всех остальных ты можешь быть моим вассалом… - Нет. Я не желаю этого, Морьо. Возможно, это и к лучшему – что мы не можем вступить в брак – ибо я предпочитаю сама править своим народом и полагаю, что не должно одному вождю становиться вассалом другого. И все мои подданые сочтут моё решение справедливым, хоть и не догадываются о том, что было между нами на самом деле. Горькая усмешка искривила его губы. - Разумеется. Гордая Владычица Халет… - Я не жалею об этих ночах, Морьо, - она шагнула ближе и легко коснулась губами его губ. – Но пусть они останутся воспоминанием – прекрасным воспоминанием. И, быть может, так лучше для нас обоих – что наша связь была столь кратковременна. Мой век не столь долог, как твой – и недолго будет длиться моя молодость… Нам всё равно вскоре пришлось бы расстаться. - Как знать. Она печально покачала головой. - Ты ненавидишь меня теперь, да? Из-за того, что я покидаю тебя? - Нет, - твёрдо ответил он. – Я всё равно тебя люблю. - А я – тебя. - Поцелуешь меня в последний раз? Их поцелуй был долгим и страстным – а потом они отстранились друг от друга и молча пошли назад, к лагерю. Рядом, но не вместе. «Я уйду. Уведу свой народ далеко отсюда… далеко от тебя. И никогда не выйду замуж – пусть сын моего брата примет бразды правления после меня. Мне всё равно не удастся разорвать эту связь – ей суждено навсегда остаться в моём сердце». «Я никогда не вернусь в Валинор. Я не желаю возвращаться к жене, которую давно не люблю. Какая злая насмешка судьбы – двух женщин я полюбил в своей жизни, и первая оставила меня потому, что недостаточно любила, а вторая – потому что остаться со мной ей не позволяет её гордость вождя… Первая любовь давно умерла в моём сердце, но я знаю, что вторая моя любовь не умрёт никогда. Более нам не встретиться в этом мире – но я никогда не вернусь в Валинор. Даже из Чертогов Мандоса». И говорили, что с тех пор Карантир стал ещё более мрачным, полностью оправдывая своё прозвище – и те, кто не знал истинной причины, приписывали это тому, что в лице Народа Халет он лишился сильного союзника. А истинную причину знали только двое.