Тайный шифр

Когда на улице холодно, снег хлопьями валит с неба, ты ускоряешь шаг, сжимая руки в карманах, ежишься и думаешь, скорее бы оказаться дома, попасть в теплые-теплые объятия любимого мужчины и забыть обо всем. Это был бы идеальный план, если бы Себастиан не выгнал вчера этого самого мужчину. За что? Захотелось. Действия Себастиана частенько были безумны, почти всегда нелогичны и абсолютно безоговорочно спонтанны. Он мог стерпеть любые обиды, мог злиться и быстро прощать, а потом устроить грандиозный скандал из-за разбитой чашки. Его любимой чашки, между прочим. На помощь сразу же подошли воспоминания и о том, как Хантер плохо общается с его мамой, и о том, что Хантер совсем его не ценит и иногда ведет себя, как мудак, и в следующую секунду он выставил Хантера из квартиры. В действительности, тот сам ушел, но Себастиан упорно не хотел это признавать, считая, что именно он выгнал доставшего его парня. А теперь он шел домой, прикрывая теплым шарфом Хантера красный нос, и мечтал поскорее провалиться в сон на кровати, где все равно не будет так тепло, как с его любимым кретином. Дома его встретила (как ожидаемо!) тишина. Разумеется, Хантер не вернулся. Дуется, наверное, как мальчишка, и отсиживается у кого-нибудь из друзей. Если вообще к любимой мамочке не уехал. Себастиан громко хлопнул дверью (как будто его кто-то мог услышать) и прошел в квартиру. Ничего-ничего, этот самовлюбленный индюк еще вернется. Вернется и извинится за все. Не только за чашку. Может быть, где-то в глубине души Себастиан надеялся, что Хантер сейчас выйдет в прихожую, скажет, что он виноват и больше никуда не уйдет, но это же Хантер. Признавать свою вину он даже под смертельной угрозой не станет. Так же как и Себастиан, который благодаря этому теперь торчал тут в одиночестве. Словно от этого кому-нибудь может быть лучше. Пустая гостиная навевала какое-то ну совсем дерьмовое настроение, если оно до этого таким и не было. Себастиан двинулся к полке, вытянул оттуда первую попавшуюся книгу, из которой сразу вылетел листок. Что за бумажку он туда засунул, Себастиан и не помнил, однако, стоило ему поднять лист и вглядеться в написанное, его лицо тут же озарила улыбка. Это была таблица с азбукой Морзе. Да-да, кто-то подумает: «Чего улыбаться?», но с нею у Себастиана были связаны самые теплые воспоминания. То был тихий зимний вечер, практически год назад. На улице играла метель, Себастиан завернулся в плед, а Хантер смеялся над ним, приговаривая, что совсем не холодно. Не холодно ему! Если он такой закаленный, это не значит, что все такие. Себастиан только посылал ему убийственные взгляды, пока Хантер листал какие-то книги и не обращал на это внимания. — Слушай, — подал голос Кларингтон. — Давай, — тут Себастиан мог представить множество идеальных вариантов: «давай я сделаю тебе горячий чай», «давай я тебя согрею» или на худой конец «давай посмотрим фильм», но Хантер выдал: — я научу тебя азбуке Морзе. Азбуке Морзе. Да, Хантер, конечно, что может быть лучше в тихий холодный вечер? Что может развеять скуку так, как это сделает шифр, которым уже никто годами не пользуется? Себастиан закатил глаза, поражаясь гениальной фантазии своего парня, и выдавил из себя улыбку. — А ты сделаешь мне чай? - он хитро сузил глаза. — Ладно, — пожал плечами Хантер, убрал книгу и отправился на кухню. Через несколько минут он вернулся с двумя большими кружками, с которых поднимался еле заметный пар. Себастиан улыбнулся, потянулся за своей и обхватил ее руками, отнимая у Хантера и совсем не думая о том, что она горячая. В этой дурацкой квартире было чертовски ужасное отопление, при котором могли бы жить только такие мутанты, как Кларингтон. Хантер поцеловал его в лоб, оставил свою кружку на столике и отошел к компьютеру. Ну и куда он? Себастиан точно не собирался за ним вставать. Он тут уже давно нагрел себе местечко, и если Хантер хочет показывать ему какую-то дурацкую азбуку, то пусть делает это здесь. Вдохнув приятный аромат мелиссы, раздававшийся из кружки, Себастиан прикрыл глаза. Он готов был даже заснуть здесь так, потому что было слишком тепло и уютно. Через некоторое время послышался звук работающего принтера, а затем рядом с ним кто-то приземлился. Ну, не кто-то, конечно, кроме Хантера здесь никого и не должно было быть. Себастиан приоткрыл глаза и покосился на своего парня с подозрением. — Я распечатал таблицу, — принялся объяснять Хантер. — Может, посмотрим фильм? — тихо взмолился Себастиан, даже не желая глядеть на листок в его руках. — Мы и так все время твои фильмы смотрим. На самом деле, это было неправдой. Хантеру каким-то магическим образом всегда удавалось улизнуть от совместного просмотра кино, а Себастиана, которого временами было просто невозможно оторвать от экрана, это совсем не устраивало. А кого это могло устроить? — Хантер, — Смайт придвинулся к нему поближе, улыбнулся и легонько провел носом по его скуле. — Я знаю много потрясающих фильмов. «Мулен Руж», «Последняя любовь на земле», «Я люблю тебя, Филлип Моррис»… Это вряд ли бы сработало, но вдруг? Всяко лучше, чем изучать черт знает что. — Нет, — отрезал Кларингтон, не поддаваясь на провокации. — «Крупная рыба»? — сделал еще одну попытку Смайт, пробежав пальцами по плечу возлюбленного. — Знаешь, — Хантер скептически взглянул на него, — иногда мне кажется, что в нашей личной жизни участвуют три человека: я, ты и Юэн МакГрегор. Себастиан фыркнул и отодвинулся. — Я не виноват, что у него шикарные фильмы. — Шикарные фильмы, — передразнил его Хантер, усмехнувшись. Они оба прекрасно знали, что Себастиан сходил с ума от этого актера. И, между прочим, если бы не Юэн, они бы никогда не познакомились. Дело в том, что среди прочих деталей, нравящихся Смайту в актере, было то, что Юэн МакГрегор очень красиво курил. Так, что просто смотришь, смотришь, смотришь… Ладно, может быть, Себастиан немного фанат, это не запрещено. И, тем не менее, благодаря этому у Себастиана появился маленький фетиш на красивых курящих мужчин. В их первую встречу на крыльце университета Хантер стоял, рассматривая прохожих, сжимал в руке сигарету и выпускал изо рта струи дыма. Он тут же привлек внимание Смайта, который просто не мог упустить из вида столь интересный объект. Себастиан подошел к нему, стараясь изобразить из себя саму невинность, и спросил, как пройти в соседний корпус, дорогу к которому и так прекрасно знал. В тот момент, когда Хантер объяснял ему путь с самым серьезным видом, Себастиан просто стоял, почти не слушал его, вдыхая запах табака, смешанного с морозным воздухом, совершенно нагло разглядывал его и думал: «Черт, этот красавчик должен быть моим». А если Себастиан чего-то очень хочет, он непременно это получает. — Начнем, — провозгласил Хантер, тыкая пальцем в листок. Себастиан поднял на него глаза и поджал губы. Иногда ему казалось, что Кларингтон с другой планеты и ему интересны какие-то совершенно странные вещи. — Зачем? — задал вполне логичный вопрос Себастиан. — Это будет наш тайный язык, — ответил Хантер, улыбнулся и чмокнул в губы Смайта. Наверное, он думал, что это очень романтичная идея. Себастиан же понимал, как Кларингтон безнадежен. Они встречались каких-то пару месяцев, а Смайту казалось, что он знает этого чудика годы, и какие бы странные мысли ни посещали голову Хантера, как бы часто Себастиану ни хотелось прикладывать руку к лицу, Кларингтон все равно запал ему в душу, и только поэтому Смайт шел у него на поводу. — Итак, — продолжил Хантер. — Все просто. Точки — это короткие звуки, тире — длинные. Себастиан кивнул и сделал глоток из своей чашки, радуясь хотя бы тому, что в пледе по-прежнему тепло, а чай еще не остыл. — Каждую букву обозначает определенный набор из длинных и коротких звуков. Например, — Хантер полез в карман за телефоном, открыл приложение My Piano* и пару раз нажал на клавиши: в первый раз быстро и отрывисто, во второй раз более продолжительно, — это буква «А». Видишь, нарисована одна точка и одно тире? — Ага, — согласился Себастиан и зевнул. Здесь было слишком хорошо и тепло, а занудная болтовня Хантера только нагоняла сон. Скорее бы Кларингтон закончил бубнить и отнес его в спальню, потому что сам Себастиан не встанет, ни за что на свете. — Давай теперь я попробую передать тебе слово, — предложил Хантер. Черт, это никогда не закончится. — Давай, — хмыкнул Себастиан, придвинулся к Хантеру и положил ему голову на плечо, устало вздохнув. Кларингтон, видимо, не заметил его совсем не выражающее энтузиазма лицо или предпочитал не замечать, поэтому быстро нажал на клавишу трижды. Себастиан прошелся по таблице взглядом и нашел три точки: — Эс, — выдохнул он, а Хантер следом подал еще один короткий сигнал. — Е. Спустя некоторое время, Смайт прочел слово. — Себастиан? — он отстранился от Кларингтона и насмешливо произнес. — Ух ты, я не знал, что ты помнишь мое имя! Хантер наградил его строгим взглядом и провозгласил: — Продолжим. К этому времени вопросы «Почему?» и «Зачем?» сменились в голове у Смайта на «За что?» Он совсем не понимал, чего Хантер прицепился к нему с дурацкой таблицей. Кто вообще этой азбукой пользуется? Разве что пятилетние мальчишки, играющие в войнушку. Но Хантеру же не пять лет! Именно поэтому Хантер решил зашифровать целую фразу… Буква за буквой, Себастиан угадывал слова. Я. Т. Е. Б. Я. Он готов бы уже провалиться в сон и сам не понимал, почему просто не послал Хантера. Себастиан мог бы сделать это уже сто раз, заявив, что хочет спать, но отчего-то решил, что перетерпеть заскоки Хантера будет лучше. — Я тебя… — пробормотал он, вслушиваясь в следующую букву. Короткий, длинный, короткий, короткий. — Эл? Глаза Себастиана расширились от удивления, когда он начал догадываться, что же хотел сказать ему Хантер. Короткий, короткий, длинный, длинный — Ю. Длинный, короткий, короткий, короткий — Б. Это не могло ничего другого, кроме... Короткий, длинный, короткий, короткий — Л. Короткий, короткий, длинный, длинный — Ю. С каждой буквой сердце стучало все чаще и чаще. Хантер раньше никогда этого не говорил. Они встречались не так долго, и Себастиан не думал, что Кларингтон вообще когда-нибудь это скажет: слишком уж скуп тот был на сентиментальности, но сейчас, дослушав последнюю букву и помедлив всего несколько секунд, Себастиан поставил кружку на столик, выпутался из пледа, схватил Хантера за ворот рубашки и притянул к себе для поцелуя, в который вложил все: и нежность, и страсть, и то, как он был счастлив в ту минуту. А теперь спустя год Себастиан разглядывал листок с таблицей, который они, видимо, засунули по какой-то случайности в книгу, и рядом не было никого, кто мог бы обнять, поцеловать или сказать, что любит, даже таким дурацким способом. Себастиан был уверен, что Хантер вернется: не велика была ссора. Просто они все еще привыкали друг к другу, все еще учились сосуществовать на одной территории, потому что решение жить вместе, серьезное, но внезапное, было принято ими не так уж давно. А они и тогда умудрились поругаться: Хантер упорно отказывался съезжать со своей квартиры — Себастиан ни за что не оставил бы свои апартаменты, которые заполучил только с помощью невероятной удачи. В итоге Хантеру пришлось отступить, ведь именно он предложил съехаться, и отказываться от этой задумки он не собирался, а Смайт довольствовался победой: ему не пришлось уходить с привычного места, пусть и отопление в его квартире было дерьмовое. Ссоры стали происходить чаще, но примирения того стоили. Да, они оба были слишком конфликтными людьми, но их любовь была сильнее каких-то глупых разногласий, и теперь, спустя несколько месяцев, было странно не слышать занудную болтовню Хантера или его дебильные шуточки. Себастиан ненавидел, когда Хантер над ним смеялся, но сейчас он бы с удовольствием послушал, как тот придирается к его фильмам или говорит: «Опять ты портреты мужиков вышиваешь? Тебе не надоело?» Нет, Себастиану не надоедало, как бы часто Хантер ни звал его девчонкой. Он даже взялся вышивать самого Хантера, но еще не закончил. А однажды вышивка помогла ему кое-что рассказать. Это произошло спустя несколько дней после признания Хантера. Был очередной зимний, холодный вечер. После насыщенного дня, в который они успели и покататься на коньках, и покидаться снежками, и даже съесть по паре блинчиков в любимом кафе Себастиана, парни наконец-то добрались до дома Смайта. Хантер, не церемонясь, сразу принялся стаскивать с Себастиана куртку и покрывать его лицо поцелуями: красный нос и щеки, слегка обветренные губы. — Замерз? Себастиан улыбнулся и кивнул, зная, как его сейчас отогреют. Только ему хотелось кое-что сделать прежде, чем Кларингтон утащит его в спальню. Себастиан отстранился, приложил палец к губам Хантера и прошептал: — Я на секунду. С этими словами он быстро скинул уличную обувь и отправился в свою комнату. Себастиан взял свою последнюю работу, которую закончил буквально вчера, и вернулся в прихожую. Хантер удивленно взглянул на него, улыбнулся, а Себастиан улыбнулся в ответ и развернул канву, показывая то, что изображено на полотне. Там было написано большими красивыми буквами: «Я тебя тоже», — а внизу вышито сердце. Хантер всегда смеялся над тем, что Себастиан вышивает портреты каких-то любимых актеров, и говорил, что вышивать — бабское дело, но только не в этот день. В этот день Хантер в мгновение ока оказался возле Себастиана, подхватил его на руки и закружил в воздухе, из-за чего Смайт даже немножко взвизгнул от неожиданности. Наверное, такой способ признания тоже был каким-то дурацким, но в ту минуту они оба были счастливы. Себастиан вздохнул. В квартире было до ужаса тихо. Он приземлился на диванчик, сжимая в руках слегка помятый старый листок и разглядывал отображенную на нем таблицу. Иногда Себастиан совсем не понимал, откуда в нем столько дури. Закатить скандал из-за чашки, довести Хантера до демонстративного ухода с громко хлопнувшей дверью. Себастиан вроде бы был уже не маленький, двадцать один год, но иногда он вел себя совсем как ребенок. Капризный и заносчивый, требующий заботы. И Хантер в самом деле о нем заботился, за ним Себастиан мог чувствовать себя, как за каменной стеной, но Кларингтон не горстка кирпичей, склеенных цементом, и терпение у него не железное. А вдруг он вообще не вернется? Эксперимент провален, совместная жизнь не удалась? Такое может быть? В их непредсказуемых отношениях было возможно все что угодно. Тишина давила на уши ровно до той секунды, как она не была нарушена. Себастиан многое любил в своей квартире, но дверной звонок к этому не относился. Чаще всего у людей звучали какие-то незамысловатые мелодии, когда к ним являлись гости — у Себастиана звонок издавал один-единственный резкий звук на одной-единственной ноте. Смайт даже не знал, что ненавидит больше: когда кто-то нажимает по сто раз подряд или когда кто-то намеренно долго держит пальцы на кнопке, будто Себастиан его не слышит. А сейчас Себастиан действительно слышать никого не хотел. Тем, кого он ждал, являлся Хантер, но у того были ключи, и звонить в дверь он не стал бы. Гость быстро отпустил кнопку и принялся снова трезвонить, теперь уже дольше задерживая пальцы на звонке, заставляя его издать два более длинных звука, а затем снова короткий. Себастиан вздохнул. Кто там такой нетерпеливый? Он не хотел никого видеть. В дверь снова принялись звонить. Короткий, длинный, короткий. Себастиан на мгновение нахмурился, взглянув на таблицу, и тут до него дошло. Это буквы. Это сообщение. Неужели Хантер правда думает, что Себастиан помнит эти коды наизусть? В звонок продолжали звонить, а Себастиан поднялся с дивана и, вслушиваясь в звуки, собирая буквы, двинулся к двери. Хантер передавал одно простое слово, которое, наверное, и не должен был говорить: «Прости». Извиняться здесь вообще должен был не он. Дослушав сообщение до конца, Себастиан осторожно открыл дверь и увидел, конечно же, своего любимого (а как же без этого?) зануду. Хантер стоял на лестничной клетке и виновато глядел на него. Слишком виновато. Себастиан сложил руки на груди, вопросительно приподнял бровь и произнес: — То есть ты думаешь, что я так просто пущу тебя домой? Хантер пожал плечами и ответил: — Ну да. Себастиану хотелось возмутиться, но новые скандалы? Ну уж нет. Пора взрослеть, и хватит спорить из-за чашек. Он поджал губы, шагнул вперед и ткнул Хантеру пальцем в грудь: — Но ты идешь со мной на концерт «Fall Out Boy». — Зачем? — на лице Хантера отобразилось удивление. Себастиан только улыбнулся, провел ладонью вверх по его куртке и обнял за шею. — Ты большой, с тобой в толпе удобнее, — после целого дня в одиночестве даже спорить и ставить ультиматумы как-то не хотелось. Хотелось просто обнимать, целовать и больше никогда не ругаться. — Хорошо, я пойду с тобой на концерт, — Себастиан почувствовал ладони Хантера у себя на талии. Тот, видимо, правда, считал себя виноватым, раз соглашался на все. Смайт решил чуть-чуть обнаглеть и заявил: — А в комнате над кроватью я повешу плакат Билли Джо Армстронга. — Нет. Хантер прижал его крепче к себе и строго посмотрел на Себастиана. Ладно, Билли подождет до следующей ссоры. Ну, или, судя по лицу Кларингтона, так и останется сложенным вчетверо и запрятанным в тетрадке. — Будешь продолжать смотреть на меня, — тихо произнес Себастиан, выдыхая это Хантеру практически в губы, — или поцелуешь? Ему не пришлось повторять, потому что в следующую же секунду его вовлекли в поцелуй. Себастиан соврал бы, если бы сказал, что он был нежный и ласковый, потому что это Хантер. Хантер любил целовать его страстно, властно, показывая, кто здесь главный, а Себастиан растворялся в ощущениях и сходил с ума от того, как Кларингтон это делал. Конечно, Себастиан мог приплетать любовь к курящим мужчинам или то, что он не стеснялся познакомиться на улице, но что-то же заставило его тогда подойти к Хантеру. Он будто чувствовал, что это его человек. И он не ошибся. Зато теперь Себастиан ни за что не выпустит Хантера из дома. Даже если тот скажет, что Джимми Карр не смешной, а Вербер ужасно пишет. Хотя он и не мог этого сказать, ведь Себастиан читал его на французском*. Даже если Хантер будет над ним смеяться или цепляться к мелочам, Себастиан будет ругаться, психовать, но ни за что, ни за что на свете не отпустит этого немного грубого, но ужасно любимого придурка. — Я соскучился, — выдохнул Хантер, оторвавшись на секунду. — О, так ты умеешь говорить подобные вещи нормальным человеческим языком? — усмехнулся Себастиан. Хантер покачал головой, улыбнулся и подтолкнул Себастиана вперед, в квартиру, закрывая за ними дверь. — Когда я говорю всякие сентиментальности, Смайт, ты должен улыбаться, как дурак, и таять от восторга, понял? — Ну-ну, — Себастиан закусил губу, очень довольно ухмыляясь. Хантер, говорящий милые вещи, вызывал у него, конечно, восторг, но и ужасное желание его подколоть, потому что суровый Кларингтон и романтика — слишком разные вещи. Впрочем, больше ничего сказать Себастиану и не дали: его заткнули поцелуем. А затем еще одним, и еще. Когда на улице холодно, а снег хлопьями валит с неба, ничто не важно, если ты дома, в тепле и в объятиях любимого мужчины. Себастиан делал в жизни много глупых вещей и устраивал Хантеру совершенно идиотские истерики. Однако теперь он знал, что даже если так и получится, что он останется в холоде, совершенно один, то это не надолго. Ведь Хантер его точка, тире, точка, точка и еще пять зашифрованных букв, а Себастиан его — вышитое сердце. По-другому не может и быть. _____________________________ *My Piano — приложение, имитирующее на экране смартфона/планшета пианино. *Книги Бернарда Вербера не переведены на английский язык.