Записки бывалого спелеолога

От удара я забыл, как дышать, но все же нашел в себе силы поймать валун весом эдак килограмма в два и приткнуть в какую-то нишу, дабы он не покатился дальше. Вдохнуть удалось, ребра вроде не сломаны, улыбаюсь и думаю о том, что я очень люблю свою работу. На самом деле люблю. Следует просто еще раз объяснить группе, что нужно в таких ситуациях предупреждать криком «Камень!» находящихся сзади тебя. Хорошо хоть в бок прилетело… Здравствуйте. Я — Бледный Ант. Занимаюсь спелеологией много лет, и моя работа — водить неопытных людей с толстыми кошельками в легонькие пещерки. Половина моей деятельности — чистейший обман. И я вам расскажу, почему. Обычно к нам приходят клиенты, крайне далекие от туризма, но желающие проникнуться романтикой подземелий и походной жизни. Их сбивают в группы, оговаривают длительность похода, район. И назначается цена. Крайне завышенная. Если находятся недоверчивые клиенты, им с улыбкой объясняется, что в стоимость входит бензин, прокат снаряжения, питание, работа инструктора как экскурсовода, и если проживание предполагается на территории какой-либо базы, то еще и её аренда. Когда клиенты упакованы и раскручены на деньги по максимуму, подключаются простые инструктора вроде меня. Я обязан на полном серьезе показать им, как пользоваться снаряжением, как заправлять комбинезон и одевать каску. Показать карту предполагаемой пещеры. В пещере я организовываю навеску, помогаю трясущимся клиентам встегнуться в веревку. Каждого подбадриваю, довожу до нужного места, где они радостно фотографируются в инстаграм, восхищаются красотой подземного царства, а потом, усталые и довольные, возвращаются в лагерь, чтобы утром уехать домой и хвастаться всем знакомым своим нестандартным приключением. О деньгах они напрочь забывают. Я - нет. Я возвращаюсь на работу, и получаю небольшую часть от той неплохой суммы, которую выручила моя небольшая организация. Клиенты не знают, что суммы, собранной на питание, хватило бы на трехдневный прокорм роте солдат, снаряжение копеечное, бензина для одной газели многовато, и у половины турбаз нами выкуплены площадки. А еще, мне тяжело забыть о том, что снаряжение, изучение карты, подробный инструктаж нахрен никому не упали в горизонтальной дырке длиной метров двадцать, с небольшим, градусов в тридцать, уклоном. Все это — ничто иное как бутафория, антураж. Цирк для толстосумов, дабы содрать с них побольше денег. Но ничего не попишешь, это просто моя работа. И я её, как уже говорилось выше, безумно люблю. Это была негативная сторона, но мне бы хотелось рассказать вам о несколько большем. Ведь я вел свой дневник не для плохого. Записка первая. «Моя свобода» -Молодой человек, а за рюкзак оплачивать кто будет?! Никто ваш баул бесплатно везти не собирается, оплачивайте или выходите! — кричит старушка-кондуктор. Спорить с ней совсем не хочется, поэтому послушно оплачиваю, попутно размышляя, преувеличивает ли размер рюкзака рамки, прописанные в объявлении на стене автобуса? Помучившись в догадках, приклеиваю в голове ярлычок с надписью «измерить рюкзак рулеткой» и благополучно забываю о происшествии, уткнувшись в окно. Пригородный автобус катится по пыльным дорогам мимо коров, мирно жующих травяную жвачку, домиков с табуретками перед ними, на которых стоят банки с белым листом бумаги внутри. Это означает, что здесь можно купить молоко. Может быть козье. На полянках между огородами носятся чумазые дети. Вон девочка с вплетенными в косички бантами. Ярко-розовыми. Я удивился, давно не видел ленточных бантов на детях. Она машет автобусу рукой. Народ понемногу выходит. Бабули ковыляют по проходу, держа за ручку тележку на колесиках. На тележках привязаны сумки-рисовки, в которых челноки таскают дешевые шмотки на китайский рынок. В конце-концов я остаюсь один, кондуктор лишается собеседников своего возраста, и от скуки вновь переключается на меня. -Молодой человек, вы скоро выходите? -Да. — чуть повернув голову. -Вы кнопочку нажмите обязательно! -Хорошо. -А то свою остановочку проедете! -Хорошо. Воцарилась пауза. Старушка ожидала более развернутых ответов. В отчаянии она предприняла последнюю попытку. -Вы наверное на дачку? Тьфу, ох уж эти мне уменьшительно-ласкательные! Чтобы не пускаться в подробности, просто подтверждаю догадку пожилой женщины. Зря. -Ой, а я тоже вот только урожай огурчиков с первой теплицы собрала, такие красивенькие, крепенькие! Знаете, как хорошо действует куриный помет? .. Остаток поездки я слушал увлекательную лекцию о ценностях куриного помета. Точнее, пропускал мимо ушей, не забывая изредка кивать. Ничего, скоро закончится. А за окном неспешно плыли облака. Подумать только, а вдруг там есть облака, которые плывут уже триста лет? Вокруг земли, над морями, городами, лесами… Я не силен в устройстве небесных дел, возможно, облака просто рассеиваются… Правда не знаю. Но интересно думать, будто вон то облако плывет из Африки. Бескрайние сопки убегают вдаль, будто утыкаясь верхушками елей в эти самые облака. Закидываю рюкзак на плечо и выхожу из автобуса, попутно попрощавшись с кондуктором. Передо мной — конец хилого дачного поселка, а за ним вверх уходит тропинка. Начинаю штурм. Все выше и выше, идти становится тяжело, но ничего. Шаг не сбиваю. Вбок… Вверх… Выше… Скальник… Забираюсь на него с протоптанной стороны, сбрасываю рюкзак, встаю на камень и выдыхаю. Словно игрушечные, катятся по дорогам машинки, везут дрова. Вон, точками виднеются дети, домики с табуретками и коровы, вдалеке видны очертания города и его фабричные трубы. Дымят, отравляя воздух вокруг себя. Обиженно пиликает телефон в кармане. Связи нет. Я раскидываю руки и смеюсь. Связи нет! Вне зоны доступа. Меня не достанет здесь начальство, не позвонят знакомые, не напишет рекламная служба, никто меня не заставит заменить человека на работе или не загрузит глупой болтовней. Ко мне в дверь не постучат свидетели Иеговы или интернетчики. На эти выходные у меня есть только один собеседник. Костер. И это — моя свобода. Записка вторая. «Я смогла!» Бледные, бескровные губы дрожат. Челка сбилась. Глаза, огромные от дикого ужаса, потеряли блеск. На нее было жалко смотреть, мокрые дорожки слез на бледных щеках блестели в свете фонаря. Каска съехала набок. Я лежал на животе, положив подбородок на руки и глядя на девушку. Сегодня со мной группа из шести человек, все студенты. Трое из них прошарены, поэтому дыра в земле их бы не впечатлила. Было решено вести их в небольшую горизонтальную пещеру, в которой имеется несколько калибр. Калибра — это узкий ход, часто чуть больше человеческих габаритов, поэтому её нужно проходить, вытянув вперед хотя бы одну руку. Ничего страшного нет. Глупышка. Говорил же, русским языком, не прижимать руки к груди, не сгибать их. Ползти на пузе! Она билась в глубокой истерике около десяти минут. Членов группы, преодолевших препятствие, я вывел в тупиковый гротик, где нет никакой опасности. Сам устроился рядом с несчастной, глядя в безумные умоляющие глаза, молча ожидая, когда она выдохнется. -Антон, мне очень страшно. Я не могу шелохнуться. Что мне делать, Антон, помоги мне, пожалуйста! Пожалуйста! -прошелестела она как-то отчаянно, будто смирившись с участью Винни- Пуха. Снимаю каску и подползаю к ней очень близко, лицом к лицу. У нее на носу глина. -Посмотри мне в глаза. Тихо. Ну чего ты кричишь? Посмотри, или не буду тебе помогать. Она послушно уставилась на меня. Некоторое время я вглядывался в черноту зрачков, после чего ласково улыбнулся. -Не нужно кричать. Нет ничего страшного, ты поверь мне. Дыши. Глубоко дыши, медленно. Давай со мной. -У меня наверное клаустрофоб…-я тут же перебил. -Нет такого слова. Дыши. Прижимаюсь лбом к ее лбу, чуть сдвинув грязную рыжую каску. Под тактильным контактом она успокаивается быстрее. Так, застряла девушка в самой узкой части трубы между выступами. Выбраться ей мешают именно прижатые руки, которыми она от страха еще и упирается. -Мне холодно. Очень. Да, меня тоже начало подмораживать. Полежи-ка на камне столько времени. -Вы ведь меня не бросите? Тыльной, чистой стороной ладони в перчатке я стер глину с носа. -Глупости. Нашариваю ногами выступы в шершавых стенах, плотно упираюсь в них ногами, а руками резко выталкиваю беднягу назад. Вот и относительная свобода. Она удивленно ойкает, проворно отползает, вытягивает руки и через две минуты легко преодолевает препятствие. В гроте снова слезы, только уже счастливые. Хрупкая фигурка смешно выглядит в большом комбинезоне. Девушка смеется вместе с друзьями, которые здорово перепугались от её криков. Долго будут байки о ней ходить. От объятий ускользнуть не удалось. -Ант, спасибо вам! Я смогла, видите, смогла! Записка третья. «Искорки» Мне снилось, будто я сижу в ванне, и вода холодная. Я пытаюсь налить горячей, но теплее не становится. Промучавшись некоторое время, наконец просыпаюсь. Поначалу подумал, что ослеп и крепко испугался. Потом вспомнил, что нахожусь глубоко под землей, на пещерной стоянке. Рядом мирно отвернувшись сопел Костяк. Затянул ворот спальника так, что один только нос торчит наружу, и в ус не дует. Я нащупал во внутреннем кармане фонарь и включил тусклый «палаточный» свет. Вот и причина дикого холода. Оказалось, что мы с карематом (полимерный теплоизоляционный коврик) лежим отдельно. Без этой важной штуки спать на камне подобно самоубийству, ведь даже толстая ткань промерзает прямиком до человеческого тела. Я быстро положил коврик на место и прижавшись спиной к Костяку затих, слушая тишину. Вы знаете, что такое мертвая тишина? Хуже вещи нет. От нее можно одуреть, с ума сойти. Кажется, будто ты оглох, а в ушах у тебя стоит звон. Слышно, как бьется сердце в грудине, отдается эхом от каменного монолита. Ни шороха, ни звука не доносится сверху. Только может где-то оторвется от сталактита капля, которая собиралась это сделать целый час. Упадет на растущий навстречу столетиями сталагмит. Пройдет еще пара сотен лет, две сосульки встретятся, родится на свет колонна-сталагнат. Вода в пещере — великолепный скульптор. Только очень медленный. Стены украшают застывшие водопады, молочно белые, будто сахарные. Если они не заляпаны руками туристов, конечно. Направишь на них свет фонаря, и натечка будто сияет. Кажется, еще немного, и каскад придет в движение, зажурчит, затопит все вокруг белизной. Причудливые формы принимают натечные образования. По потолкам могут прятаться «змейки», за камнями — причудливые животные, собаки со сталактитными клыками. Я лежал и не мог уснуть, когда организм ясно дал понять: надо бы сходить до туалета. Благо, здесь он недалеко. В глине выкопана ямка, в ней — крепкий полиэтилен, который по мере наполнения вытаскивается на поверхность и утилизируется. Пришлось вставать, натягивать сапоги, надевать фару. Стоянка находилась в полости, из которой я благополучно нырнул в боковой проход. Глина не скользкая, путь вполне ровный. Первый грот, ответвление. Стоп, какое ответвление? Пришлось возвращаться. Пошел направо. Еще грот, маленький. На стене висит мышь. Тупик. Просыпаюсь окончательно. Прекрасно ведь эту пещеру изучил, где туалет-то? Снова пошел назад, прошел по галерее, свернул налево. И вышел в первый грот. Стало даже грустно. Я сел на валун и обиженно произнес в темноту: -Ну чего издеваться-то? — в ответ только капля плюхнула за спиной. Хотелось спать. Фонарик стал тускнеть. Попытавшись переключить его на яркий режим, я сделал только хуже. Вдруг навалилось странное оцепенение. Расхотелось куда-то идти, что-то делать. Тело расслабилось, а от фонаря начали отлетать маленькие зеленые искорки, заплясали, сияя мириадой крошечных звездочек. Наверное, стоило удивиться, но я почему-то не мог. Просто сидел и любовался танцем «светлячков», тянул к ним ладони. На душе стало легко и приятно, поверилось в лучшее. А звездочек становилось все больше и больше, они летали надо мной будто маленькие мухи, беспорядочно. Вот они сложились в птицу, пролетели метр и рассеялись. Потом — в круг. Потом — фонарь вспыхнул, наваждение исчезло, за плечо меня тряс встревоженный Костяк. -Ты чего? -внезапно навалилась злость. Раздраженно стряхнул руку друга. -Бледный, сдурел вконец?! Ты где бродишь? -Чем я тебе помешал? Меня десять минут не было! Костяк замолчал. Выдержал паузу. -Вообще-то, тебя час не было, я проснулся как только ты встал. Ждал-ждал, да пошел тебя искать, а ты сидишь, руками машешь. Злость мигом сменилась недоумением. Я внимательно посмотрел в лицо Кости. Не врет. Просто знаю, когда он врет. Его глаза выдают. Лицо серьезное, а глаза улыбаются. Сейчас же от улыбки ни следа. -Пойдем-ка лучше спать. Глюки я словил, завтра расскажу — уржешься. С тех пор искорок я не встречал. И слава богу. Записка четвертая. «Ночь»