Бремя дракона

Обожженное горло жгло так, словно его кто-то изнутри дерюгой обернул, и, подлетая к одиноко возвышающейся посреди озера башне, дракон не без сожаления посмотрел на проглядывающий из-под сугробов темно-синий панцирь льда… на котором, увы, кое-где до сих пор расползались тошнотворные пятна зелени, свидетельствующие о том, что и пять месяцев холодов не заставили Дамианову скверну навсегда покинуть израненное Осколье. Нет, морозы этой дряни были нипочем, а ветер, солнце и вода не слишком-то торопились со своей работой, поэтому, едва расправившись с последними демонами, новоявленный пламенный рыцарь пустил в ход свое самое действенное оружие. Драконий огонь. Масштаб задумки, сказать по чести, потрясал до глубины души: пусть разоренная долина и не была самой крупной в этой области, прихвостни Проклятого изрядно постарались, чтобы сделать ее полностью непригодной для жизни, и всю зиму, терпеливо снося удары ледяного ветра, дракон парил над горными склонами, выжигая их до блестящей угольной черноты… любопытно, неужели бывшую Храмовую долину ждет еще одно переименование? На мгновение давящая на разум усталость несколько отступила, и дракон даже слегка развеселился, представляя, какими глазами будут смотреть новые поселенцы на следы его работы – длинные полосы въевшейся в камень сажи, отметины внушительных когтей на крыше башни, недогрызенную кабанью тушу, забытую у разрушенной часовни… …а еще – много, много блестящих человеческих черепов, что и сейчас лежали под сугробами, в несуществующих могилах, где их похоронила милосердная зима. Мужчины, женщины, старики, дети – все жители несчастной деревни, на которую обрушился гнев Дамиана, не сумевшего прикончить новорожденного дракона до того, как он обрел свои крылья. Упустившего добычу в последний момент, уже у самой Башни Силы, после чего воздушные замки двинулись на ни в чем не повинное Осколье, а когда бывший охотник все же добрался до долины, делать там было уже нечего: все поглотила тьма. Даже храм Махоса, твердыня невиданной мощи, словно бы потускнел под покровом ядовитого тумана, и лишь башня Ловиса, будто маяк, связывала солнечное, радостное, полное красок и жизни Осколье с его нынешним обезображенным трупом. Она словно насмехалась над ним, эта башня: посмотри же, посмотри сюда! Вот они, последствия принятых тобой решений, вот он, результат доверенной тебе власти! Все эти люди, еще недавно радостно приветствовавшие молодого охотника на драконов, ныне стали жертвами на алтаре пламенного рыцаря, сломавшимися игрушками того, кто решил, будто его титул – это лишь огонь да крылья, когти и чешуя! Пламя Уробороса, неужели он и впрямь мог быть настолько наивен?.. «Очевидно, мог», – чувство совести не дало прийти к другому выводу, после чего несколько резких взмахов вознесли дракона наверх, и крылатая тень закружила вокруг башни, готовясь к приземлению. Несмотря на приближение оттепелей, ночи в Осколье продолжали оставаться на редкость холодными, так что дракону, отнюдь не комфортно чувствовавшему себя при низких температурах, стоило бы отправиться в Башню Силы или, по меньшей мере, в крепость старого Оробаса, до которой было не больше пары часов лета… Однако именно по причине наступающих заморозков рыцарь и был вынужден, раскинув крылья и вытянув вперед лапы, рухнуть на плоскую крышу, окруженную полуразрушенными зубцами. Против обыкновения, он не стал превращаться в воздухе, чтобы после изящного переворота коснуться земли уже человеческими ногами, и старый камень недовольно загрохотал, когда владыка небес Ривеллона обрушился на него всем своим весом, оставив на рубцеватой поверхности еще с десяток отметин. Кости в ответ загудели на все голоса, будто намекая, что на земле дракону по природе своей делать нечего, однако бывалый воин без труда унял предательскую дрожь и, опустившись на четвереньки, вперевалку прошествовал к дальнему краю крыши, чтобы там, улегшись, бережно расправить левое крыло, укрывая им холмик нанесенной на собственных лапах грязи. И криво, сквозь силу, мучительно-натянуто, но – улыбнулся. Да, возможно, это займет несколько лет. Может быть, даже столетие. Жизнь пламенного рыцаря, конечно, не сравнится с бессмертием Истинного дракона, но все же нынешний владыка Острова Стражей проживет еще достаточно долго, чтобы увидеть плоды трудов своих. И пусть даже через века боль раненого Осколья не оставит его в покое, пусть въедливая драконья память во всех подробностях сохранит историю его бесславных поражений – что ж, видно, такова цена, которую следует заплатить за могущество, дарованное расой Творцов еще первому рыцарю, в те неизмеримо древние времена, о которых не вспомнит ни одна человеческая душа. Поэтому он будет жить с этим бременем, с тяжким грузом на своей совести, и будет хранить доверенное ему человечество – чтобы однажды увидеть, как возродится израненная долина, как новые поселенцы придут на эти обожженные земли, не убоявшись драконьего огня, как построят дома и наполнят стылый воздух звуками своих голосов. Он дождется этого времени. Непременно дождется. Ибо начало возрождению уже было положено – вместе с хрупким зеленым ростком, первым во всей долине проклюнувшимся под кожистым крылом задремавшего дракона…

Конец.