Фонарь потух или же загорелся?

— Насколько в этот раз? — клубок теплого дыхания вырвался из уст девушки, которая в тот же момент натянула повыше свой теплый шарф, закрывая заалевшие щечки от холода. Холодные хлопья снега медленно опускались на улицу, освященную одним фонарем, который иногда переставал гореть на пару мгновений. Вот он вновь потух. — Приблизительно на год, если не больше, — рядом стоящий с ней парень слился с темнотой ночи, и на мгновенье девушке показалось, что она говорит сама с собой или вовсе это ее воображение. Поэтому она, вытянув свою руку из кармана, ухватилась за край его куртки, как будто проверяя, что он еще рядом, и она не одна... Снова загорелся свет. — Ты ведь вернешься? Обещай... — их голоса были чуть слышны, казалось, что они говорят о чем-то секретном, о том, что другие знать не должны. — ... — в ответ она нечего не услышала, сколько бы ни ждала, тишина не прерывалась, лишь фонарь изредка сливал их тени с густой теменью ночи. — Шикамару? — она подняла свой взгляд на него и продолжила ждать ответа, с которым парень не спешил. — Слушай, уже поздно, тебе нужно домой, а мне через пару минут нужно уже быть в разведывательной команде и отправляться на задание. Так что... — То, что он так и не ответил на ее главный вопрос, заставило ее сердце болезненно сжаться. — Не говори так! — девушка повысила тон, отпустив из своих пальцев край ткани. — Почему ты никогда не отвечаешь на этот вопрос?! — Ее тело стала бить мелкая дрожь, то ли от холода, то ли от злости... Вот только на кого? На саму себя или же на него? На это она ответить так и не смогла… — Я не хочу давать кому-либо ложных надежд и обещаний. — Еще один клуб пара растворился в холодном воздухе. Он смотрел куда угодно, но только не на нее. — Даже мне? — еле слышно прошептала она, чтобы смягчить дрожь в голосе. — Даже тебе... — Больше и ненужно было слов. Они поняли друг друга. Повернувшись, девушка решилась уйти первой, оставив его в одиночестве. Погас фонарь. Верно. У них больше некого не осталось: ни близких, ни родных, ни даже друзей. Они остались одни... Именно поэтому он пообещал сам себе, что убережет ее: убережет от одиночества, даже если он сам ее ранит, пусть и не физически, а словами, но одну он ее больше не оставит. Загорелся фонарь. Скрипение снега приглушенно раздавалось по всей улице. Дорожка, проложенная двумя ступнями ног, стремительно добавлялась еще одной парой, несколькими размерами больше, пока следы не прекратились. Потух. — Я смотрю на тебя и понимаю, что я еще не умер. Я смотрю на тебя и пытаюсь найти те надежды, мечты, что угасли... Ты - то, что держит меня на плаву жизни, где много страданий, которые я возьму на себя одного лишь бы уберечь тебя, — со спины притянув ее к себе, он стал, прерывисто дыша, говорить те слова, которых даже он от себя не ждал, что уж говорить про девушку. — Поэтому я не могу обещать, что вернусь, ибо в независимости от ответа я обязательно вернусь. Его слова потрясли девушку, которая уже и забыла, как дышать, и держалась она только благодаря тому, что ее «держали». Фонарь стал чаще мигать. Словно ощущая их пульсацию сердец. — Хорошо, тогда я буду ждать. — Сквозь льющиеся слезы прошептала она, улыбнувшись краями губ. И вновь потух/загорелся фонарь.