Часть 1
17 сентября 2015 г. в 18:57
Жаркое летнее солнце клонилось к линии горизонта, окрашивая небо в сочные кроваво-красные цвета. На востоке, за стеной из многочисленных построек, небосвод медленно превращался в темно-синее полотно, покрытое мириадами маленьких огоньков, задорно подмигивающих редким созерцателям этой красоты. В одном из больших особняков, расположенных неподалеку от линии соприкосновения с морем, в мирной обстановке, с комфортом расположившись в гостиной, непринужденно беседовало сразу несколько видных персон.
Один из величайших итальянских киллеров — Реборн, высокий подтянутый брюнет в деловом черном костюме и желтой рубашке, с элегантно завивающимися бакенбардами и угольно-черными глазами с хитрым прищуром. Он вальяжно восседал в широком кресле, обитом бордовой тканью, приятно поблескивающей в тусклом свете висящей у потолка огромной люстры, украшенной десятками маленьких переливающихся камней. Мужчина окинул присутствующих пристальным взглядом и подхватил с широкого стеклянного журнального столика граненый стакан с выдержанным виски. Жидкость призывно искрилась, отливая золотом.
На широком диване столь же насыщенного оттенка, что и кресло Реборна, с элегантным витым рисунком из золотой нити, отстранившись друг от друга, сидели еще трое не менее известных личностей. Ближе всех к бывшему аркобалено солнца сидела Юни, юная дева с темными волосами, заплетенными в длинную косу, и ослепительно красивыми глазами цвета лазури. На ней было фиолетовое платье с пышной юбкой и коротким рукавом; фасон идеально подчеркивал изящество хрупких плеч и небольшую грудь. На шее у Юни висела небольшого размера пустышка оранжевого цвета, которая явно просвечивалась и отбрасывала иногда золотистые блики. Девочка неспешно потягивала из высокого стакана лимонный сок со льдом.
Рядом с Юни сидел Колонелло, высокий, голубоглазый, с непослушными, торчащими в разные стороны блондинистыми волосами мужчина в армейской форме и с характерной банданой. Он вытянул ноги под столиком и расслабленно съехал по спинке вниз, откинув голову назад — на губах его блуждала мечтательная улыбка. Рядом пристроился офицер отряда независимых убийц Варии Мармон, или как он сам настаивал — Вайпер. Бывший аркобалено тумана был невысок, довольно худ и всегда прятал лицо под широким черным капюшоном, никому не позволяя пересечься с ним взглядом. И в этот раз мужчина не изменил своей традиции. Будучи по натуре скупым до безобразия он с большой неохотой отпивал дорогое алое вино из своего бокала, подозревая своих знакомых в нечестности. «Они в любой момент могут запросить плату», — здраво рассудил Вайпер и отставил питье на край столика.
На соседнем диване сидел Фонг, черноволосый китаец с красивыми чертами лица в светло-красном традиционном китайском костюме, сложив руки на груди. Он явно думал о чем-то своем, расслабленно прикрыв глаза.
Череп — худой и нескладный мужчина с непослушными фиолетовыми волосами и такого же цвета глазами в облегающем костюме гонщика с яркими вставками. На лице пирсинг в виде тянущейся от уха к губе серебряной цепочки, серьги-шарика под левой бровью и нескольких проколов в носу, множество сережек на ушах. Он улыбался какой-то глупой улыбкой и поглядывал то на Реборна, то еще на кого-нибудь.
Со стаканом шотландского виски в руках у окна скучающе стоял Верде. Этот деловой на вид мужчина в строгом сером костюме и темно-зеленой рубахе с очками на кончике носа явно интересовался больше погодой за окном и проплывающими в дали катерами, чем сидящими за его спиной людьми. Для него их разговоры не представляли ничего интересного: абсолютно пустые, лишенные всякого смысла и не несущие никакой ценной информации. «Следовало остаться дома», — сокрушенно думал Верде, качнув рукой, наблюдая, как янтарная жидкость волнами перекатывается от края к краю.
— А вы знаете, — весело пропел Череп, обратив на себя все внимание присутствующих. Верде вполоборота встал к дивану, наблюдая за покачивающейся головой «циркача».
— Хибари недавно забил до смерти тридцать человек на одном из своих заданий, — с гордостью проговорил Череп, улыбаясь от уха до уха и выпячивая грудь. Реборн отпил из своего стакана и недоуменно уставился на парня. «С каких пор Хибари Кея стал подопечным этого идиота?» — усмехаясь, спрашивал сам себя мужчина. Скучавший до этого Колонелло зашевелился, зацепив ботинком столик. Стоявший бокал с вином подпрыгнул и завалился на бок с грустным цокающих звуком; красная жидкость растеклась по столешнице багровой лужей. Вайпер раздраженно качнул головой в сторону блондина — тот послал извиняющийся жест руками. Хранитель тумана махнул костлявыми пальцами над пролитым напитком, и тот исчез вместе с бокалом.
— А мой Такеши выучил невероятно сложный прием, кора! — не менее горделиво, чем Череп, воскликнул Колонелло.
Верде снова отвернулся к окну, а Реборн отпил из своего стакана. Брюнет откинулся на спинку кресла и деловито зевнул, понимая, что теперь большинство присутствующих начнут хвастать достижениями своих подопечных, даже если они таковыми на самом деле не являются.
— Мой Хаято вчера похвастал новым видом изобретенного им динамита, — как бы случайно проронил Фонг, приоткрыв один глаз и насмешливо улыбнувшись.
— А Мукуро две недели назад как с Вендиче вернулся, — потусторонним голосом проговорил Мармон, кутаясь в свой плащ.
Разгоряченные бывшие аркобалено начали спорить, пуская в ход любые аргументы и предметы, что могли оказаться под рукой. Впрочем, ничего необычного в этом не было: они встречались раз в месяц, обсуждали дела и разную чепуху, а когда становилось совсем скучно, принимались буравить друг друга взглядами, бросать колкие фразы по поводу и без и отстаивать первенство Хранителя Десятого Вонголы именно своего атрибута, пытаясь таким образом доказать свое личное превосходство.
Реборн некоторое время наблюдал за представлением, а потом обратился к Юни. Громко и четко, чтобы его услышали:
— А что у тебя, Юни?
Все замолкли в ожидании. Девочка неторопливо поправила косу, провела тонкими пальчиками по челке и лишь потом начала:
— У меня? — Она качнула головой и многозначительно улыбнулась. — А у меня Тсуна беременный, — вздернув нос и гордо улыбнувшись, проговорила девчушка.
Мужчины посмотрели на нее, округлив глаза, даже Верде обернулся к ним.
— Ты уверена? — спросил Мармон, выглядывая из-за спины Колонелло.
— Да, — твердо проговорила Юни, качнув головой в подтверждение своих слов.
Началась настоящая шумиха. Раздраженные выкрики и споры, множество доводов для взявшихся из ниоткуда «за» и «против».
— А кто отец? — задал вопрос Реборн, заставив всех мигом заткнуться. Юни неуверенно пожала плечами.
— Тсуна не говорил, — удрученно произнесла девочка, расстроенно надув щеки. И тут каждый подумал на своего.
— Конечно же, это Такеши. И сомневаться не надо, — воодушевленно улыбаясь, проговорил Колонелло.
— О чем ты? — сложив руки на груди, начал Мармон. — Если кто и отец, так это Мукуро, — уверенно произнес он.
— Хибари! — воскликнул Череп.
— А я считаю, что Хаято, — вставил свое веское слово Фонг, подавшись чуть вперед, придавая как будто своим словам силы.
— Такеши!
— Хаято!
— Хибари!
— Мукуро!
И так продолжалось в течение не менее трех или пяти минут. Каждый отстаивал свою точку зрения, но скорее просто собственную гордость пытался защитить. В конечном счете они уморились пытаться перекричать друг друга, однако, разумные доводы Верде о том, что парень не может забеременеть, были быстро отметены в сторону тяжелым и разъяренным «может». Как говорится, Вонгола может все, а Никчемный Тсуна и подавно. Теперь перед бывшими аркобалено встала большая и трудная задача: выяснить, кто является отцом ребенка, раз уж мама — это Тсуна. Осознавая, что все его аргументы пролетают мимо ушей говорливых и сварливых людей, Верде предпочел просто послушать, выпить еще пару бокалов шотландского виски, а потом вернуться домой и со спокойной душой вернуться к любимой работе.
Сразу было решено: нужно устроить слежку. За кем? Конечно же за бедным Десятым Вонголой. Казалось бы — взрослые люди, а ведут себя точно маленькие неугомонные дети. Однако детки здраво рассудили и сошлись на мнении, что тот, с кем Дечимо проводит больше всего времени, и есть счастливый папаша. Слежку решили держать посменно: несколько часов на каждого. Согласились все, правда, Верде так и не дал четкого ответа, что-то нечленораздельно пролепетав, и бабочкой выпорхнул в дверь, стукнувшись лбом о косяк.
— Согласен, — решила за ученого Юни, и шумная компания принялась разрабатывать детальный план действий.
На следующее утро в собственной резиденции Десятый Вонгола проснулся с четким чувством, что его ждут большие и маленькие неприятности в течение всего дня, притаившимся где-то в районе пупка вместе с тяжелым комком в желудке. Есть не хотелось абсолютно, голова немного гудела, сдавливало противно виски и затылок, но, в целом, состояние юноши было приемлемым. Невысокий, жилистый шатен неторопливо поднялся с кровати, разминая плечи и зевая без остановки. Накрыть ложе покрывалом, а после этого еще и дойти до шкафа, чтобы достать очередной комплект и делового черного костюма и белой рубашки, оказалось тяжелее, чем представлялось на первый взгляд. Ноги подкашивались, и молодому боссу пришлось какое-то время постоять на месте, разминая отекшие конечности.
После душа, а вместе с ним и приема таблетки болеутоляющего, лежащего предусмотрительно в шкафчике за зеркалом, утро заиграло новыми красками. Теперь без саднящих голову импульсов шатен мог прислушаться к тихому треньканью птиц за окном и шуршанию листвы, понаблюдать за перебегающими комнату солнечными бликами. Тсуна аккуратно раздвинул портьеры еще шире, чтобы яркое, по-итальянски приветливое солнце залило своим светом всю комнату. Прозрачный голубоватый тюль колыхнулся, когда парень раздвинул створки огромного окна. Шатен окинул комнату тоскливым взглядом: высокий белоснежный потолок, светлые обои с едва заметными изображениями львов и оленей, несколько небольших люстр; широкий платяной шкаф цвета молочного шоколада и в тон ему кровать с тумбочками, на одной из которых стоял электробудильник, а на другой — настольная лампа; рядом с окном расположились письменный стол и книжный шкаф, заставленный в основном произведениями художественной литературы. Молодой босс считал, что работа должна быть работой и выполняться в кабинете, а не переноситься в спальню, поэтому зачастую стол пустовал. Изредка шатен мог сесть, чтобы что-то почитать или написать письмо.
Свободного времени у мафиози нет.
Тсуна похлопал себя по животу и натянул на лицо приветливую улыбку, затянул болтавшийся до этого галстук и вышел в коридор. Царственный покой окутывал дом от величественного холла до маленькой голубятни на крыше. Коридоры освещались тусклым бархатным свечением настенных бра, в промежутках между которыми висели самые разные картины. То ли это пейзаж с изображением тенистого леса и лося, то ли женщина, несущая на плече переполненную экзотическими фруктами корзину. Были же и совсем странные, например, картина схожая со схемой микроволновки. Надобности подобных изображений молодой босс понять не мог, но приказать кому-нибудь снять эту режущую глаза чушь не хватало ни времени, ни, пожалуй, смелости. Хотя Десятый однозначно сказал бы, что все дело во времени.
Миновав длинный коридор, шатен спустился на этаж ниже и проследовал в свой кабинет. Большая, просторная комната, посреди которой стояли широкий, заваленный бумагами письменный стол из черного дерева, мягкое рабочее кресло на колесиках, два небольших дивана, повернутых лицом к лицу и обитых черной кожей, и низенький стеклянный столик. Стены сплошь уставлены книжными шкафами. Два широких деревянных окна еще закрыты плотными шторами цвета слоновой кости. Тсуна незамедлительно исправил досадное положение — помещение тут же озарилось искристым дневным светом. Из окна открывался отличный вид на центральную аллею, ведущую к парадному входу. Тсуна сел за стол и потянулся к верхнему ящику стола без ручки и обвитому золотистыми путами. Он провел большим пальцем по зигзагообразному скоплению нитей, выпустив чуть-чуть пламени, и они тут же растворились. В ящике лежали записные книжки, блокноты и папки, неопрятно сваленные в кучу. Среди прочего хлама можно было рассмотреть несколько фотографий: на одной из них Тсуна и все его хранители, на другой он и бывшие аркобалено; была и фотография, где еще совсем «зеленый» Десятый держит на руках девочку четырех-пяти лет с темными волосами и лазурно-голубыми глазами, счастливо улыбаясь. Среди них была одна фотография, которую не раз складывали, мяли и вновь расправляли: на ней был изображен надувший недовольно щеки, насупившийся и нахмурившийся шатен с гордо восседающим на его плече Реборном. Маленький человечек в неизменном деловом костюме с любимой шляпой на круглой головке, пухлые щечки, короткие ножки и ручки.
Тсуна достал из стола записную книжку в темно-зеленом переплете с кучей закладок и торчащих ленточек и захлопнул ящик, который мигом покрылся завитками, став вновь неприступным ни для кого, кроме хозяина. Шатен пролистнул блокнот далеко за середину и нашел запись с помеченным сегодняшним днем. Он стал рассматривать расписание на день: работа над документами до самого обеда, потом встреча в ресторане с представителем одной из мафиозных семей («Просто дружеская встреча», — облегченно вздохнул босс), около трех — встреча с доном в резиденции, в четыре — придут Кея и Хаято с отчетами, в шесть — ужин, а потом документы допоздна. Типичный распорядок дня даже несколько удручал, временами Тсуна начинал скучать по тем временам, когда его тренировал Реборн, когда они участвовали в безумной канители под названием «Конфликт колец», попали в будущее, сражались с Шимон и искали способ спасти аркобалено. Казалось, будто все это произошло очень-очень давно, а ведь прошло всего чуть меньше десяти лет.
В конечном счете, как не сопротивлялся Тсуна, а боссом Вонголы он стал и с делами управлялся неплохо, конечно, пришлось попривыкнуть к тому, что на тебя постоянно кто-то пытается надавить, а старые маразматики упорно не хотят слышать, — но вышло более, чем неплохо. Аркобалено после снятия проклятия получили назад свои взрослые тела, а Вонгола (в лице Десятого поколения) — новых союзников. Как бы странно ни казалось, а бывшим хранителям пустышек доставляло огромное удовольствие заваливаться в резиденцию Вонголы и устраивать Дечимо и его хранителям периодические встряски. В такие случаи Тсуна предпочитал запереться у себя в кабинете и лишь издали наблюдать, а точнее слушать, как проходят очередные уроки от бывших репетиторов.
Ближе к десяти дня Тсуна смог разобрать одну небольшую стопку с документацией, а на его лице появилась глупая детская улыбка. Некоторые привычки у молодого босса не изменились. Желудок, будто ощутив наплыв хорошего настроения хозяина, решил подпортить все карты и забарабанил навязчивой гулкой дробью. Все внутри свернулось, мозг постепенно отключался, объявляя забастовку, словно крича: «Нет еды — нет работы!» Не выдержав издевательства собственного организма над работоспособностью, Тсуна был вынужден спуститься на кухню. В помещении стояла невыносимая жара, котелки гудели, ото всюду исходил пар. Молодая женщина хлопотала над плитой.
— Мари, — мягко позвал Тсуна, улыбаясь девушке. Повариха подала боссу тарелку с самыми обычными бутербродами и чашку крепкого сладкого кофе. Это вполне устроило и шатена, и его желудок, который уже через секунду умолк. Небольшой перекус занял ни много ни мало — тридцать минут, и парень решил, что тратить время на документацию нет смысла, а лучше подготовиться к встрече. Планам юного Вонголы было не суждено сбыться: стоило Тсуне появиться в холле и направиться по лестнице наверх, как парадные двери с шумом отворились, и вошла Юни в сопровождении дяди Реборна.
— Тсуна! — радостно воскликнула девочка, пока сам хозяин поместья удивленно хлопал ресницами. Маленький ураган в белом платье и с хвостиком на голове подбежал к юноше так стремительно, что тот успел лишь почувствовать, как сжались тонкие ручки у него на поясе, а улыбающаяся мордашка уткнулась подбородком в грудь.
— Привет, Юни-чан. — Шатен погладил девочку по волосам, широко улыбаясь.
— Тсуна-а, — протянула Юни, теснее прижимаясь к названному старшему брату, — пойдем погуляем, — выдал ребенок, не переставая буравить молодого босса озорным взглядом и улыбаться от уха до уха.
— Прости, не могу. У меня встреча. — Шатен ободряюще улыбнулся и отстранил от себя ребенка.
— Привет, Реборн, — добродушно поприветствовал бывшего репетитора Десятый и, не дожидаясь ответа, еще раз потрепал девочку по волосам, а потом взбежал вверх по лестнице. Юни обиженно надулась, понимая, что ее хитроумный план провалился. Но женщины есть женщины, даже если им нет еще и шестнадцати лет, а потому она ободряюще улыбнулась сама себе и, спустившись вниз, повисла на руке Реборна, хитро подмигивая ему. Мужчина без труда понял, чего хочет от него эта маленькая бестия. Каким бы жестоким и хладнокровным не был киллер, а отказать внучке Луче он не мог, поэтому пришлось наспех придумывать повод, чтобы отправиться с никчемным Тсуной на очередную встречу.
Через полчаса Юни и Реборн подловили юного босса в холле. Он был одет в синий костюм, красиво подчеркивающий его подтянутое тело, и черную рубашку, которая элегантно оттеняла некоторую бледность кожи. Тсуна поправил галстук и наручные часы, слегка пригладил волосы на висках. Увидев стоящих у дверей гостей, шатен удивленно вскинул брови. Интуиция подсказывала, что этим двоим что-то нужно, а сверкающие из-под полов шляпы глаза Реборна и хитрая улыбка на губах Юни заставляли предполагать худшее.
Тсуна постарался успокоить себя мыслями о чем-то приятном или хотя бы о том, что во время встречи они не смогут ничего учудить. Однако слова о том, что Реборн поедет вместе с учеником, дабы присмотреть за ним, откровенно напугали. «Что они задумали?» — в приближающимся приступе истерике думал Десятый, нервно одергивая рукава своего идеально выглаженного пиджака и постоянно поправляя волосы или галстук. От Реборна не укрылась скрытая нервозность ученика, он гаденько ухмыльнулся:
— Волнуешься перед встречей, Тсуна? — насмешливо проговорил бывший репетитор, наблюдая за тем, как вздрогнул шатен.
— Н-не особо, — промямлил Тсуна, пустив нервный смешок. — Это просто дружеская встреча, — уже спокойнее добавил молодой человек, махнув рукой Хаято, стоящему около машины. Правая рука Десятого открыл перед боссом дверь, приглашая сесть. Реборн умостился на переднем месте рядом с водителем, в то время как Тсуна и Гокудера уселись сзади. Возможность оказаться с любимым боссом на одном сиденье настолько обрадовала взрывного парня, что его лицо чуть ли не светилось. Он сидел с глупой счастливой улыбочкой на губах, с благоговением поглядывая на шатена.
Когда босс прибыл на место, у входа в ресторан уже стояло несколько людей в строгих черных костюмах, часть из них, безусловно, работает на Вонголу. Пара человек самого обывательского вида примостились у небольшого прилавка напротив и время от времени поглядывали на помпезно оформленное здание. Ресторан был в три этажа, высокие окна с тонированными стеклами не позволяли разглядеть внутреннее убранство, причудливо оформленные колонны у массивных входных дверей, всюду — цветы. «До чего нелепо», — подумал шатен, окинув здание критическим взглядом, и вошел внутрь.
Приглушенное освещение создавало какую-то до нелепости романтическую атмосферу и стелилось мягкими тенями по лицам посетителей. Клиентов было немного, а потому большая часть столиков пустовала. Человек, с которым Тсуне предстояло отобедать, должен был разместиться в самой комфортабельной части ресторана — на третьем этаже. Седой мужчина подошел к молодому боссу и низко поклонился, попросив следовать за ним. Внутри также дежурили люди в черном. Проведя подобную ассоциацию, Тсуна позволил себе легкую полуулыбку, что не скрылось от пристального взгляда бывшего репетитора.
В комнату шатен вошел один. У окна во всю стену, из которого открывался прекрасный вид на беспристрастно спокойное море, блестящее в дневном свете, стоял всего один стол, застеленный бордовой скатертью, а по бокам — два стула, походящими, скорее, на кресла. Тсуна приветливо улыбнулся своему знакомому и слегка поклонился. Немолодой мужчина с гладко выбритым лицом и глазами пуговками довольно шустро поднялся из-за стола и также вежливо поздоровался. Его выпирающий живот зацепил идеально выстланную скатерть.
— Все в порядке? — оглядевшись, спросил шатен.
— Да, все тщательно проверено, — деловито ответил толстячок, поглаживая округлый живот и дружелюбно улыбаясь.
— Тогда, вы свободны, — Тсуна старался сказать это как можно более непринужденным тоном, чтобы ни в коем случае не обидеть человека, согласившегося оказать ему небольшую услугу. Мужчина ничуть не расстроился, что его прогнали, и быстро выпорхнул в дверь, ведущую в соседнюю комнату, ведь никто не должен знать, что босс Вонголы встречается не с доном. Тсуна помялся на месте, переступая с ноги на ногу, а потом уселся за стол, на котором уже стояла неоткрытая бутылка вина. Рассудив, что чуточку алкоголя ему не навредит, шатен принялся откупоривать бутылку, но именно в тот момент, когда штопор должен был выскользнуть из горлышка вместе с пробкой, дверь, за которой скрылся толстячок, открылась. Бутылка могла бы оказаться на полу вместе со всем содержимым, которое точно оставило бы дыру в семейном бюджете среднестатистической семьи, если бы Тсуна случайно не подставил ногу.
— Ты все такой же неуклюжий, Тсунаёши-кун. — Бархатный голос с сладкими звенящими нотками. Светловолосый, фиалкового цвета глаза с хитрым прищуром и неотъемлемой долей насмешки. Молодой мужчина был одет в красивый серый костюм в тонкую полоску и розовую рубашку, не отягощенную галстуком.
— Ты опоздал, Бьякуран, — недовольно выдавил из себя Тсуна, пыхтя от негодования, вылавливая из-под стола чудом не открывшуюся бутылку.
— Разве что самую малость, — пропел мужчина и упал на соседний стул. — Давай, лучше я. — Джессо забрал многострадальную бутылку из рук шатена, словно нечаянно касаясь его пальцев своими, и без труда открыл.
— Нужно, чтобы подышало, — со знанием дела проговорил Бьякуран, не переставая игриво улыбаться.
— Ты сделал то, о чем я просил? — Тсуна перешел на серьезный тон; лицо его приняло сосредоточенное выражение, а голос стал чуть грубым.
— Сразу к делу? — подмигнув, спросил Бьякуран.
Из-за невзрачной двери, прикрытой шторой, показался человек в белой рубашке, черной жилетке и черных брюк. Он держал в руках большой поднос с едой. Мужчина выставил на столик блюда и удалился. Среди принесенного им были куриный суп со шпинатом, лазанья с морепродуктами, ростбиф, жаренный картофель с чесночным соусом, несколько салатов в маленьких глубоких тарелочках и различные закуски. Тсуна сразу же отставил тарелку с супом в сторону и взял кусочек лазаньи. В планы Бьякурана же, похоже, не входило наслаждаться обедом, поэтому мужчина с неизменным выражением вселенского спокойствия на лице наблюдал за манипуляциями шатена, лишь изредка пуская едкие комментарии, оставленные без ответа. Савада считал, что следует разделять работу и дом или работу и еду, но с присущим ему образом жизни не мог придерживаться подобного. Однако сейчас его искренне радовало то, что сидит за одним столом не с кем-то другим. Шатен не мог назвать Бьякурана своим другом, но питал к нему какое-то странно-отрешенное чувство симпатии и привязанности. Иногда ему казалось, что они похожи. Но каждый раз молодой босс Вонголы старался забросить эти мысли как можно дальше, не касаться их, не позволять заполонить им разум в неконтролируемом танце.
В общей сложности мужчины просидели в тишине около тридцати минут, иногда перекидываясь незначительными фразами. Тсуна отпил из своего бокала, наслаждаясь кисло-сладким вкусом. Мягкий алкоголь приятно разливался в желудке, оседал тонкой пленкой на губах. Бьякуран дополнил свой бокал и стал рассматривать искрящуюся алым светом жидкость.
— Так, что там? — начал наконец шатен, откинувшись на спинку стула. Мужчина напротив больше не улыбался, теперь он казался совсем другим: усталым, пожалуй, вымученным, таким по-человечески близким и немного дружелюбным.
— Я занимаюсь этим. Скоро закончу. — Бьякуран подарил шатену короткую улыбку, сощурив глаза. Тсуна осмотрел собеседника, а потом отвернулся к окну.
— У тебя кто-то есть, Тсунаёши-кун? — задал вопрос блондин, распластавшись в своем кресле.
— Почему ты спрашиваешь? — Савада понимал, что отвечать вопросом на вопрос несколько неприлично и следовало бы как-то по-другому увернуться, но слова вырвались сами собой. Что-то теплое и приятное зашевелилось в груди, как будто маленький комок счастья, засевший внутри, почувствовал свою надобность.
— Ты выглядишь иначе, чем в нашу последнюю встречу, — мягко проговорил Бьякуран и отпил вина, облизав губы.
Тсуна непонятно пожал плечами. Он хотел вдоволь насладиться этой короткой передышкой, отложив как можно больше сил на потом.
— Я сожалею.
Слова донеслись словно издалека, и шатен не сразу успел осмыслить вопрос.
— Что? — спросил Тсуна, глупо моргая. Бьякурану показалось это умилительным. — О чем сожалеешь? — добавил шатен, когда до него наконец дошел смысл сказанных слов.
— О том, что вовремя не спохватился, — проговорил в ответ блондин и улыбнулся. Тсуна был готов поклясться, что увидел в этой улыбке и боль, и сожаление, и даже долю обожания, отпечатавшихся также в глазах.
Бьякуран поднялся с насиженного места и проследовал к двери.
— До встречи, Тсунаёши-кун, — бросил через плечо мужчина и покинул комнату, оставив Тсуну наедине со своим одиночеством и заскулившей совестью. Ему всегда было страшно полюбить кого-то, потому что он не хотел испытывать боль безответности, и в то же время невыносимо понимать, что кто-то желает тебя, а ты не можешь ответить взаимностью. Это странное, гнетущее, зудящее чувство прожигает в сердце дыры, терзает совесть и рассудок. Умом понимаешь, что для переживаний нет причин, но душа…
Минут пять шатен сидел бездвижно, а потом торопливо вышел в коридор. У двери стояли Реборн и Гокудера, о чем-то приглушенно переговариваясь. Увидев Тсуну, Хаято просиял и лучезарно улыбнулся боссу, брюнет с Савадой обменялись короткими кивками. Не став растрачивать время, мужчины спустились к машине. Реборн что-то спрашивал шатена о том, с кем тот встречался, как все прошло и не придется ли ему расхлебывать потом проблемы Вонголы, но Тсуна не слушал. Его все еще снедало мерзкое чувство, будто он предал доверие дорогого человека.
С опущенным до отметки минус ноль настроением шатен проходил весь оставшийся день. Даже встреча с одним из боссов мелкой семьи, входящей в состав альянса, не оставила никакого отпечатка на его состоянии, не вызвав даже приглушенного трепета. Когда в кабинет Десятого завалились Хранители Облака и Урагана, шатену показалось, будто во всем доме поднялась шумиха. То, что предчувствие его не обмануло, Тсуна понял позже.
Хибари, пристроившись у окна, задумчиво крутил в руках коробочку, абсолютно не обращая внимания на бубнящего Тсуну и громко отчитывающегося Хаято. Его отчет уже лежал на столе босса, и мужчина не видел никакого, даже крошечного, смысла задерживаться в обществе этих людей. Однако приказ Десятого задержаться не мог быть проигнорирован, по крайней мере сегодня, когда шатен весь был словно на иголках. От такого нервного зверька можно ожидать все, что угодно.
— Другими словами причин для беспокойства нет. Однако… — Монолог Хаято был прерван громким хлопком двери и шумным голосом, прокричавшим на весь кабинет:
— Вечер, кора! — Колонелло ввалился в комнату, улыбаясь от уха до уха, и плюхнулся на диван.
— Колонелло, — настороженно поприветствовал Тсуна и отложил бумаги в сторону. В дверном проеме маячила голова Юни — девочка не решалась войти. Шатен осмотрел пришедшего мужчину с ног до головы, прочистил горло и задал вопрос:
— Что-то случилось, Колонелло?
— Я был у Лар, — счастливо возвестил мужчина.
— О, и как она? — наигранно радушно поинтересовался шатен, не зная, что еще спросить, но напрягся от мерзко облепившего сердце чувства неизбежности. «Да что происходит?» — нервно спросил себя парень, тихо постукивая носком начищенного ботинка по паркету. Хибари кинул скучающий взгляд на босса и его гостей, а потом снова отвернулся к окну. Ему хотелось вгрызться зубами в глотку нерадивого шатена за то, что тот заставляет неприступного хищника ждать непонятно чего и пребывать в обществе тупых травоядных, глупо улыбающихся и переглядывающихся. Хаято же не понял смысла посланного ему взгляда и был страшно разозлен тем, что его монолог нарушили, не дав отчитаться перед боссом.
— Отлично, — кивая, ответил блондин. — А где Ямамото? — как бы невзначай спросил бывший аркобалено.
— Эм, не знаю. — Шатен был несколько сбит с толку. — Он брал небольшой отгул, — договорил Десятый и схватил первый попавшийся документ, чтобы занять руки. Предчувствие чего-то стремительно надвигающегося. Нет, не смертельная опасность, но что-то зыбкое и неприятное.
Тсуна исподлобья посмотрел на восседающего на диване блондина и маячащую у двери голову Юни.
— Что-то еще? — твердо постарался спросить шатен, внимательно следя за каждым движением Колонелло, который в свою очередь наблюдал за Десятым.
— М-м, — протянул блондин, улыбаясь.
После еще пары глупых, несуразных вопросов Савада выставил Колонелло вон, затем ушел Гокудера, и Хибари, все еще стоя на своем месте, прожигал спину Десятого гневными взглядами. На красивом лице застыла маска спокойствия, ничто не могло выдать его раздражения. Минута, за ней вторая. Хранитель Облака спрятал коробочку в карман и вплотную приблизился к боссу со спины, но тот не отреагировал и даже не вздрогнул.
— Савада, — приглушенно прорычал хранитель, чуть нагибаясь вперед.
— Минутку, Хибари, я почти дописал, — протараторил в ответ шатен, продолжая неистово шкрябать ручкой по бумаге, выписывая кривоватым, но довольно красивым и витиеватым почерком предложения. Хранитель Облака от такой наглости недовольно нахмурился. Подобное проявление эмоций на лице было настолько редким, что впору удивляться. Кея распространял по кабинету свою леденящую кровь ауру, шатен сжался, но продолжил писать.
— Все, — торжественно изрек Савада и отложил бумаги в сторону, повернувшись к Хибари. Брюнет был близко, пожалуй, даже слишком. Сложенные на груди руки, ледяной взгляд стальных глаз заставили шатена немного пожалеть о своей наглости, но парень вовремя спохватился. Тсуна постарался придать лицу максимально серьезное выражение и унять взбушевавшиеся интуицию и страх, сдавивших горло спазмом.
— Отчет, — хрипло выдавил из себя Савада. Он поднялся из кресла и подошел к шкафу с книгами, чтобы убежать от пронзительного, испытывающего, холодящего кровь и невыносимо тяжелого взгляда подчиненного. Хибари всегда был и будет неконтролируемым хищником, которого почти невозможно уговорить что-то сделать, а испытывать его терпение жизненно опасно. Но Савада не был бы собой, если бы в глубине души все еще не надеялся приручить этого опасного зверя, время от времени теряясь в звенящем пространстве между страхом, восхищением и желанием. Тсуна не мог сказать, когда у него появилось это чужеродное стремление добиться от семьи беспрекословного подчинения, но каждый раз старался перебороть его, убеждая самого себя в том, что он не тиран, просто очень любит ребят, боится их потерять.
— Мой отчет у тебя на столе, — рычащим голосом проговорил Кея.
— Там написано: «Задание выполнено» — и все, — проговорил Тсуна, достав с полки какую-то книжку и пролистнув ее.
— И?
— Этого мало. — Савада наконец нашел в себе смелость повернуться к подчиненному лицом. Оба смотрели друг на друга в упор, не мигая.
Савада устало вздохнул и позволил подчиненному удалиться. После того, как Хибари ушел, в кабинете стало привычно тихо и пусто. Слишком привычно. От осознания этого на душе молодого Вонголы стало мерзко, холодно. Тугой комок образовался в районе живота и не отпускал в течение следующих нескольких часов, вплоть до того момента, пока в комнату не вошла прислуга и не объявила о том, что ужин подан. В неторопливой беготне прошел остаток дня. Савада лег спать поздно, когда на часах было уже за полночь. В комнату пробирался теплый ночной ветерок, теребя шторы и свисшую с края кровати простынь. Сон не шел, и несмотря на то, что глаза слипались, заснуть не выходило. Тсуна крутился в кровати, переворачиваясь с боку на бок, изредка проваливаясь в какие-то беспорядочные и бредовые мысли, как две капли воды похожие на реальность. В одном из таких снов ему показалось, будто кто-то бьет кулаком по столу, раз за разом повторяя свое действие, словно постоянно проматывая пленку назад. Когда пелена сна наконец сошла целиком, шатен понял, что в дверь его комнаты барабанят. Он разлепил глаза и перевернулся на спину, чувствую невероятную легкость и пустоту одновременно во всем теле, в дверь периодически постукивали, но сил подняться совсем не было.
— Да-а, — протянул шатен, потягиваясь. Приятное покалывание прошлось по мышцам. Несколько секунд понадобилось на то, чтобы поднять тело с кровати и сориентироваться в пространстве. Поначалу казалось, что расстояние до двери преодолеть невозможно. Тсуна посмотрел на часы. Ни много ни мало — девять утра. Он встал и на негнущихся ногах преодолел эти несчастные метры. На пороге, лучезарно улыбаясь, стояла Юни.
— Юни? — Шатен не знал, как точнее описать свои эмоции: смятение, испуг, смущение, непонимание, — все смешалось в водовороте нагрянувших мыслей. Девять утра, он проспал. Проспал! Тсуна забегал по комнате. Кровать, шкаф, ванная, опять кровать и шкаф. Пятнадцать минут понадобилось на то, чтобы умыться, одеться, причесаться, попрыскаться одеколоном и накрыть кровать покрывалом для общего вида. Юни с присущим детям и женщинам в частности интересом наблюдала за скоростными перебежками названного старшего брата из одного угла комнаты в другой. Девочка внимательно осмотрела комнату на наличие признаков постороннего присутствия, но ничего такого не заметила. Ребенок здраво рассудил, что вполне существует вероятность того, что партнер братика Тсуны (и по совместительству отец малыша) просто ушел рано утром. Пытаясь уловить в комнате хоть что-нибудь, отдаленно говорящее о ком-то из хранителей, Юни и не заметила, как Тсуна собрался и мягко попытался выпроводить ее из комнаты.
— Ты иди, Тсуна, у тебя же работа, — состроив невинную мордашку, проговорила девочка. Тсуна лишь пожал плечами и скрылся в направлении лестницы. Юни без промедления проскользнула внутрь, мягко прикрыв за собой дверь. Было спокойно и тихо, пусто. Не то, что у нее в комнате. Небрежно отдернутая штора и заправленная кровать, приоткрытая створка шкафа и плотно закрытая дверь ванной комнаты. На прикроватной тумбе валялась какая-то папка. Юни без стеснения прошла к платиновому шкафу и раскрыла его, рассматривая наряды. С присущим женщинам критическим взглядом на вещи она подошла к лицезрению чужого гардероба и посчитала, что шатену не мешало бы прикупить пару нарядов. Ярких нарядов, а то ведь ходит то в черном, то в сером, словно мышь. На нижней полке Юни заметила небольшую картонную коробку, но нашла там лишь пару старых открыток с поздравлениями ко дню рождения, игровую приставку и несколько коробочек из-под дисков с фильмами. Судя по всему, ничего, что могло бы принадлежать кому-то помимо самого шатена. Несколько раз девочка осмотрела остальные полки, ванную, ящики письменного стола и пространство под кроватью, но тщетно.
Из складок своего пышного сиреневого платья Юни выудила мобильный телефон и набрала нужный номер. На том конце не торопились отвечать, и девочка начинала раздражаться, насупилась и нахмурилась.
— Да, — звонко прозвучало в ответ, прервав очередной протяжный гудок.
— Я ничего не нашла, Колонелло, — недовольно проговорил ребенок, осматривая комнату.
— Везде смотрела? — спросил Колонелло, чем-то шурша.
— Да.
— Шкаф, стол, тумбы, ванная? — перечислил мужчина.
— Тумбочки! — воскликнул ребенок, развернувшись на каблуках и проследовав обратно к кровати. На тумбочке лежала синяя папка, которую Юни решила пока оставить без внимания. Она заглянула внутрь и издала разочарованный вздох, так как на полочках ничего не было, кроме пары наручных часов в красивых бархатных коробках. Посмотрев во второй тумбочке, девочка разочарованно изрекла:
— Тут пусто, — она расстроенно надула губы.
— Быть такого не может, — уверенно проговорил Колонелло. — Там точно должно быть что-то, принадлежащее Такеши.
— Да, хорошо. — Послышался мягкий голос Тсуны из-за двери, а потом щелчок замка и парень застыл на месте, так и стоя с телефоном у уха.
— Эм, Юни, — как можно доброжелательнее начал шатен, посматривая на ребенка, сидящего на краешке его кровати у открытой тумбочки, — ты что-то хотела?
— Нет, — воскликнула девочка и пулей вылетела из комнаты.
— И что это было? — задал интересующий его уже в течение двух дней вопрос шатен, на там конце послышался лишь
смешок.
Тсуна взял с тумбочки папку и вернулся в кабинет. Пару раз к нему забегал Ламбо с радостными воплями, что мама обещала приехать через пару недель в гости и привезти японских сладостей; заходил для чего-то Верде, который молча обошел кабинет вдоль и поперек, заглянул в бумаги Десятого, а потом ушел. Прибегал раздосадованный Гокудера с недовольными выкриками по поводу «тупой коровы» и «проклятого ананаса», которые суют свои носы в чужие дела и чуть не огребли. Вникать в подробности произошедшего шатен не стал, понимая, что это займет тогда весь день, а у него и так много работы. «Шумно», — устало выдохнул парень, потирая переносицу.
— Чуть-чуть, — одними губами произнес Десятый и откинулся на спинку кресла, положив руки на подлокотники. Голова гудела, сдавливало затылок, плечи затекли, болела шея. В глазах рябило так, что даже светлый потолок покрылся радужными камнями. Хотелось спать. Шатен прикрыл глаза, казалось, лишь на мгновение, но, когда открыл, в кабинете было уже темно. Тсуна огляделся вокруг, пытаясь сориентироваться. Донимало ощущение, будто он все еще в сонливой тьме. Тсуна поднялся, спину ломило.
— Черт, — выругался шатен, выходя в коридор. Приглушенное освещение стелилось вдоль стен, а снизу слышались громкие голоса. Парень спустился в столовую. Народу было почему-то много — все переговаривались.
— Ребята? — позвал босс. На голос Десятого все сразу обернулись, заулыбались. Где-то около Реборна и Мармона суетилась Юни, старательно пряча лицо, что не укрылось от взгляда молодого Вонголы. Тсуна сделал пару шагов вперед, а потом на чем-то поскользнулся и так бы приземлился на мягкое место со всего размаху, если бы не сильные руки, подхватившие его под локти. Стоявший ближе всех Ямамото вовремя среагировал и теперь с улыбкой придерживал опешившего шатена. Гокудера мигом засуетился, а стоявшая рядом с ним Хроме лишь осмотрела босса с головы до ног, чтобы убедиться в его сохранности.
— Банановая кожура? — неуверенно проговорил Тсуна, оглянувшись назад.
— Ты все такой же неуклюжий, никчемный Тсуна, — с присущей ему язвительностью проговорил Реборн, на что некоторые приглушенно рассмеялись.
— Что-то должно оставаться неизменным, — уверенно парировал шатен, одернув лацканы своего чуть смявшегося после дремы в кресле пиджака. Ямамото позволил себе добродушно рассмеяться.
Завязалась непринужденная беседа, во время которой Юни протиснулась поближе к названному старшему брату и даже позволила себе в какой-то момент ухватить его за руку. Тсуна был рад такому теплому проявлению чувств в свою сторону и ласково потрепал ребенка по волосам. Ямамото воодушевленно рассказывал о своей короткой поездке в Америку, о тамошней еде и людях; шатен слушал с большим интересом. «Хотелось бы и мне поехать куда-нибудь», — по губам парня пробежала грустная усмешка. Тсуна знал, что ни сейчас, ни в ближайшие несколько лет не сможет поехать куда-то, кроме родной Японии, но и то не факт. Никто не горит желанием отпускать маленького, неуклюжего босса из большой резиденции, ведь тут так тепло и спокойно, а главное — безопасно. Время от времени шатен думал, что его считают слабаком, который не может себя защитить, но каждый раз приходил к выводу, что все наоборот. И дело тут было вовсе не в том, что другие не обладали такой же силой, просто от осознания, что босс здесь, с ними, морально рядом, и находится в безопасности, придавало уверенности.
Ближе к одиннадцати вечера появился Мукуро, сопроводив свое появление как всегда эффектным туманом и злобным «ку-фу-фу». На подобные манипуляции никто уже не обращал внимания, но, когда Рокудо появился за спинкой кресла босса и, нагнувшись, что-то прошептал тому на ухо, а потом направил на него трезубец, Хаято подорвался с места, Ямамото положил ладонь на рукоять меча. Кажется, напряглись все за исключением мирно посапывающей на коленях у Реборна Юни, самого мужчины и Тсуны. Шатен поднял руки в примирительном жесте, успокаивающе улыбаясь всем.
— Твоя доверчивость тебя погубит, Тсунаёши-кун, — протянул Мукуро, заставив трезубец раствориться в воздухе.
— Поэтому вы все здесь, чтобы остановить меня в нужный момент, — не переставая мягко улыбаться, проговорил шатен.
Все люди способны на глупости, поступки, которые не подаются разумному объяснению, и Тсуна не был исключением. Он прекрасно понимал, что порой может быть слишком мягок по отношению к правонарушителям, членам альянса и вообще к собственным подчиненным, поэтому часто в голову закрадывались мысли наподобие: «А как бы поступил он?». На плечах босса лежит большая ответственность, и он никак не может подвести тех, кто питает по отношению к нему самые яркие надежды: всегда нужно соответствовать статусу. Савада бесчисленное количество раз задумывался над тем, как перестать чувствовать отвращение и боль каждый раз, когда его пальцы обагряются чьей-то кровью. Она всегда теплая…
Ночь подходила быстро, перемешиваясь с накопившейся за день усталостью и ворошащимся роем мыслей, так упорно не желающих дань разуму передышку. Тсуна снова лежал без сна, пялясь в потолок. Оставались считанные дни до того момента, когда ему снова придется заставить себя отправить кого-то на эшафот. Это мерзкое, слизкое чувство обволакивало словно кокон, липкая паутина. Ноги и руки немели, тяжело было пошевелить даже пальцем, не говоря уже о том, что бы поднять голову, посмотреть на часы.
На потолке не было ни трещинки, от этого становилось тошно. Под ложечкой посасывало, желудок скручивало, словно спазмом. Тсуна через силу перевернулся на бок, через шторы начинал просачиваться утренний свет. По полу стелилась прохлада, едва заметно касаясь кончиков пальцев, когда шатен опустил руку вниз. Почему-то стало душно, дышать было тяжело, а глаза слезились. Савада нервно подорвался с кровати, откинув смятое покрывало. Он резкой походкой подошел к окну и дернул с силой штору; одно кольцо с жалобным свистом грохнулось на пол. Тсуна открыл створки шире, впуская чуть-чуть прохладный утренний воздух в комнату вместе с запахом морской воды, наслаждаясь трепетными поглаживаниями ветра. Мысли медленно исчезали, растворялась тошнота, никуда не делась лишь дикая усталость во всем теле.
Ближе к шести утра, когда солнце уже палило в окно, шатен начал собираться. Сегодня он решил надеть светло-серый костюм и черную рубашку, дополнив образ серебряными запонками и зажимом для галстука. Особых причин выглядеть этим утром лучше, чем, скажем, вчера не было, просто по сравнению с другими днями у Савады оставалось полчаса свободного времени, которые вполне можно потратить на внешний вид. Крутясь у зеркала и поправляя торчащие волосы, шатен понял, что сильно вымотался: темные круги под глазами, покрасневшие сосуды и проступившая на и без того светлом лице болезненная бледность. Тяжело вздохнув, Тсуна вернулся к кровати и вытащил из стоящей тумбочки коробку с любимыми часами.
Зайдя на кухню, босс оставил записку с просьбой принести завтрак в его кабинет к девяти часам. Тратить время на походы туда-сюда не хотелось, тем более что шатен был по натуре совой и есть рано утром не особо хотелось. Стол, как всегда заваленный бумагами, призывал хозяина к себе расположившейся посередине красной папкой. Десятый сразу догадался, о чем пойдет речь в документе, и не горел желанием приниматься за такого рода страсти именно сейчас, но выбора у него не было. Тсуна сел в кресло, лениво повертывая папку в руках. Он прошелся кончиками пальцев по каждому уголку, по каждой неровности, не решаясь открыть. Долго так продолжаться не могло, и Савада решительно развернул бумаги. Первое, что бросилось в глаза, — фотографии. На них были изображены люди, помеченные красными надписями: где-то написано «цель», а где-то — «устранен». Некоторых из них Тсуна знал лично, и от этого становилось еще противнее. Однако не все фото изображали портреты, часть пестрила видами кровавых расправ, как подтверждение того, что задача выполнена и сомневаться не стоит. Разрушенные комнаты, окровавленные паркеты и изодранные кресла, бездыханные тела на бордовых коврах с простреленными конечностями. Раньше от такого зрелища Тсуну бы вырвало на собственные брюки, но такие фото стали привычными.
В бумагах с текстом были многочисленные отчеты от глав операций: понесенные потери, убытки, количество раненых и убитых с обоих сторон, имена захваченных в плен и тех, кто подвергся пыткам; перечислены полученные в расположение территории и многое другое. Тсуна внимательно изучил каждый листик, запоминая самое главное, обращая внимание на мелочи, которые с первого взгляда могли показаться ничтожными. Странным ему показались слова одного из рапортовавших о том, что «на приказ сложить оружие не отреагировал, начал вытанцовывать и стрелять в потолок и стены». Что-то зацепило шатена, он пытался найти в этом скрытый смысл, но с другой стороны рассудил, что обращать внимание на подобный абсурд глупо, в конце концов, человек мог быть под действием наркотиков. Десятый уже не раз встречался с такими случаями, когда жертвы расправы, понимая, что смерть неминуема, хотели облегчить свои страдания.
В конечном счете после детального изучения отчетов проделанной операции и осмысливания предстоящей — настроение Тсуны упало до нуля. Он спрятал документы в запечатывающийся ящик и умял остатки завтрака. Его тяжелые думы о безысходности положения прервал короткий стук в дверь. Шатен дернулся от неожиданности и торопливо разрешил гостю войти. Он очень удивился, когда заметил на пороге кабинета Фонга. Мужчина был в своем традиционном китайском костюме и тепло улыбался; он прошел внутрь, мягко прикрыв за собой дверь, и подошел к столу Десятого.
— Рад видеть тебя, Тсунаёши-кун, — тепло поприветствовал мужчина, чуть склонившись в уважительном жесте.
— Взаимно, — также вежливо ответил Савада, кивнув гостю.
Фонг снова улыбнулся и медленно нырнул ладонью в свой широкий рукав, достав оттуда маленькую коробочку. Тсуна удивленно захлопал ресницами, словно маленький ребенок, которому только что показали невероятный фокус. Мужчина поставил коробочку на стол Десятого и присел на диван.
— Мой тебе подарочек, — пояснил Фонг, наблюдая за метаниями Савады, которому одновременно было и очень интересно, что там, и боязно. Тсуна еще раз осмотрел коробочку, глянул на непринужденно восседающего мужчину и только потом потянул за ленточку. Картонка медленно раскрылась, и Савада увидел перед собой кусок клубничного торта с аппетитной ягодкой, спрятавшейся среди воздушного крема. На щеках шатена проступил довольный румянец.
— Спасибо, — искренне улыбнувшись, поблагодарил парень. Он выудил со стоящего неподалеку подноса вилку и стал ковырять кусочек торта, уплетая за обе щеки. От плохого настроения не осталось и следа. «Такой ребенок», — подумал Фонг, наблюдая за чуть ли не мурчащим боссом.
— Как у тебя дела, Тсунаёши-кун? — выждав немного времени, поинтересовался Фонг.
— Все отлично, — проговорил шатен с набитым ртом, радуясь тому, что никто его не видит.
— Работа тяжелая в последнее время, да? — продолжал мужчина.
— Да-а, — протянул шатен, не понимая к чему клонит гость.
— В такие моменты мы все нуждаемся в поддержке, — учительским тоном, проговорил мужчина.
— Да, наверное.
— А у тебя есть тот, кому ты можешь выговориться, Тсунаёши-кун? — не снимая с лица доброжелательной улыбки, спросил мужчина.
— Э? — Тсуна проглотил последний кусочек торта и непонятливо уставился на мужчину. — Почему вы спрашиваете?
— Просто волнуюсь за тебя, Тсунаёши-кун, — доброжелательно ответил Фонг. Никто бы не заподозрил в этих словах ничего постороннего, но интуиция Тсуны подсказывала, что лучше увильнуть от ответа. А как известно, самая убедительная ложь — это завуалированная правда.
— Да, есть, — солнечно улыбнувшись, ответил парень.
— Это кто-то из твоих хранителей? — напористо поинтересовался мужчина.
— И они конечно тоже, — посмеиваясь, сказал шатен.
В тот момент, когда Фонг хотел спросить еще что-то, в комнату ворвалась скоростным ураганом Юни, а за ней неуклюже скакал Ламбо, держа в руках пакет сладостей и недовольно насупившись. Он прокричал что-то похожее на то, что «Глопудера пытался забрать мои конфеты, пока Ламбо-сан был на задании». На подобное изречение шатену ничего не оставалось, как сказать, что разберется с Хаято и попросит его больше не трогать сладости Бовино, и тепло улыбнуться Хранителю Грозы. Воодушевленный словами Десятого мальчик шустро покинул комнату, позволив Юни оккупировать колени старшего брата и задать бесчисленное количество вопросов, начиная с того: может ли она остаться сегодня на ужин и заканчивая вопросами о хранителях Тсуны. Конечно, шатену ничего не оставалось, кроме как смиренно принять свою участь и отложить всю работу до того момента, пока ребенок не остановится сам. Все-таки прогонять бывшего Аркобалено Неба — было бы жестоко, и пусть Тсуне не всегда приятно такое избыточное внимание со стороны девочки и детей вообще, ему нравились эти спокойные мгновения, когда в ушах звучат лишь детский смех и звонкие выкрики.
Юная дева не покидала кабинет Десятого в течение следующих нескольких часов, пока не нагрянул Реборн со словами, что ее мама волнуется и не знает, где пропадает ненаглядное дитя. Юни состроила недовольное лицо и с самым деловым видом проследовала к выходу со словами, что скоро вернется для продолжения серьезного разговора. Тсуна не смог подавить смешок, а когда дверь закрылась, рассмеялся в голос. Он чувствовал себя жутко уставшим, но в то же время удовлетворенным — в груди растеклось приятное ощущение тепла. Шатен откинулся на спинку кресла и расслабленно прикрыл глаза, наслаждаясь долгожданной и неудручающей тишиной. В какой-то момент грань между реальностью и сном стала очень тонкой, и перед глазами молодого босса встала не самая приятная картина: комната, залитая кровью, где посредине стоит он, держа в руках револьвер. Тсуна отшатнулся, но видение не исчезло, и парня бросило в дрожь. Ноги тонули в теплой жидкости, ткань липла к коже. Ощущения были слишком реальными, чтобы сбежать от них. Кто-то прошептал на самое ухо:
— Тсунаёши-кун. — И шатен открыл глаза, тяжело дыша. На лбу проступила испарина. Тсуна выпрямился и огляделся, рядом с ним стоял Рокудо, который внимательно наблюдал за резкими и неповоротливыми движениями босса.
— Все хорошо, Тсунаёши-кун? — поинтересовался он своим мягким, вкрадчивым голосом.
— Д-да, — промямлил шатен, ослабляя галстук. Прочистив горло, шатен спросил:
— Что-то случилось? Зачем ты тут?
— Все уже собрались в столовой, — проговорил Рокудо, ехидно почему-то улыбаясь. — Хаято и Ламбо подрались, Такеши их растаскивает. — Савада тяжело вздохнул, поднимаясь с места.
— Что на это раз? — спросил он, поправляя пиджак и галстук с зажимом.
— Кажется, Ламбо потерял свои рога, а Хаято попытался его отругать, — задумчиво протянул Мукуро.
Савада похлопал себя по лицу и только потом вышел из кабинета. Они оба спустились вниз по лестнице и прошли в столовую. Было шумно: Гокудера спорил о чем-то с Ямамото, а Ламбо чуть ли танцевал на столе, И-пин крутилась вокруг него, пытаясь угомонить. Где-то у другого конца стола спокойно, закинув ногу на ногу, сидел Реборн, потягивая виски. Рядом с Хроме вилась Юни, оживленно размахивая руками, из-за чего первой приходилось постоянно уворачиваться от нечаянных атак ребенка. Неподалеку от Хаято с Ямамото пристроились Фонг и Колонелло; когда успел прийти последний, Тсуна не знал. Мужчины о чем-то шушукались, словно бабульки на базаре или тайные заговорщики. Шатен заметил, что Реборн изредка кидал на них насмешливые взгляды.
— Тсуна, мои конфеты пропали! — воскликнул Ламбо, завидев Саваду у входа.
— Э? Кто?
— Не знаю! — запальчиво воскликнул ребенок, заговорщицки осматривая присутствующих. — Но это точно кто-то из присутствующих.
«Ламбо», — простонал мысленно шатен, усаживаясь за стол.
— Давайте ужинать, — уже вслух добавил парень.
Все без промедлений уселись за стол. Юни хотела сесть рядом с Тсуной, но ее опередили Ямамото с Хаято. Последний очень хотел что-то рассказать боссу, а Такеши просто радостно улыбался, пошучивая. Мукуро напустил на тарелку Ламбо маленькую иллюзию, из-за чего по ней забегали тараканы. Мальчик визгливо ткнул тарелку в сторону, посудина взметнулась в воздух и, сделав небольшой кульбит, со звоном приземлилась на стол. Между Ламбо и Хаято опять завязалась перепалка, а Мукуро в это время с довольным выражением лица поглощал грибной суп. Хроме дала старшему брату небольшой, но довольно болезненный пинок. Наблюдая за всем со стороны, шатен улыбался, наслаждаясь такой родной атмосферой тепла и уюта; хотелось, что бы это не заканчивалось никогда.
Через полтора часа все блюда были съедены, а стол завален грязной посудой и фантиками от конфет. Реборн разговаривал с Ямамото и Фонгом; они пили виски. Такеши как-то странно себя вел, переводя удивленные взгляды с мужчин на Тсуну и обратно. Однако шатен решил оставить это без внимания, мало ли что. Рокудо кидал разного рода колкости в сторону Хаято, который заводился с пол-оборота.
— Такими темпами Тсунаёши-куну понадобится новая правая рука.
Хаято злился, а Мукуро гаденько ухмылялся. Тсуна не знал есть ли в этих словах хоть доля здравого смысла, возможно, иллюзионист, таким образом, намекал на то, что не прочь и сам стать главным помощником босса. Однако абсурдность подобных мыслей легко проглядывалась во всех движениях Хранителя Тумана, в его мимике и приторно-сладком, кокетливом голосе, который порой вводил в ступор и даже пугал. Вряд ли этот страх можно сравнить с тем, что испытываешь при виде Хибари Кеи, но в нем был свой определенный шарм.
Пока остальные беседовали, Тсуна тихонько выскользнул из помещения и поднялся к себе в комнату. Он снял запонки и зажим для галстука, положив обратно в ящичек в платяном шкафу, скинул пиджак и галстук. Шатен размял затекшие плечи и шею, ощущая легкое, щекочущее напряжение в мышцах. Набрав ванную, Тсуна сбросил с себя остатки одежды и погрузился в приятно-горячую воду, плотно обволакивающую все тело. Он расслабленно откинулся на бортик, вслушиваясь в умиротворенное капанье из крана. Жар распространялся по всему телу волнами, и на щеках проступил красный румянец. Тсуна чувствовал, как кровь бурлит в жилах, приливая к голове, как расслабляются мышцы. На полочке недалеко стояла бутылка с шампунем, а рядом маленькая желтая уточка. «Уточка?» — Тсуна удивленно распахнул глаза.
— Откуда?.. — Он снял с полочки резиновую вещицу и стал вертеть в руках. Тсуна точно помнил, что ничего подобного не держал у себя в ванной. Оно ему и не надо: не ребенок ведь. Можно было предположить, что кто-то забыл, но только кто? Никому не позволено входить в комнату босса без разрешения, за исключением… «Нет-нет, точно нет», — убедил себя шатен. Он убрал уточку обратно на полку и ушел под воду с головой. Тсуна не выныривал, пока легкие не сдавило. Помыв голову и ополоснувшись холодной водой, шатен вернулся в комнату. Дуло прохладой, уже чувствовалось, как медленно отступает самый жаркий период лета в Италии, и неторопливо подбирается осень. Тсуна вдохнул полной грудью приятный воздух, убрал вещи в шкаф, аккуратно их сложив, и лег спать. Неподалеку какое-то время еще доносились голоса, но потом резко стихли.
Усталость, накопившаяся за последние дни, была такой сильной, что шатен отключился буквально через пару минут, стоило его голове коснуться подушки. Ему не снились сны, он не слышал голосов и ни о чем не волновался. Однако реальность настигла Саваду еще до пяти утра. Разочарованно вздохнув, парень понял, что уснуть больше не выйдет и решил заняться работой, которую вчера пришлось прервать, и заодно подготовиться к сегодняшней операции, занимавшей почти все мысли босса последнюю неделю. Тсуна стянул спальную футболку, оголив красивый подтянутый торс, когда почувствовал, что за ним пристально наблюдает. Он точно знал, что в комнате никого нет, но… «Где же?» — думал Десятый, оглядываясь вокруг. Его взгляд скользнул по окну, письменному столу, входной двери, шкафу. «Шкаф», — осенило молодого Вонголу. Савада подтянул к предмету мебели стул и забрался на него, он провел кончиками пальцев по бортику и нащупал что-то маленькое, кругленькое. Это оказалась небольшая портативная видеокамера — изобретение Вонголы, разработанное и проспонсированное специально для слежки за высокопоставленными чинами. Тсуна повертел камеру в руках, он сжал пальцы, и та треснула. Обуреваемый чувством злости, Десятый решил, что обязательно отчитает своих подчиненных за глупые проказы.
«Совсем от рук отбились!» — рассерженно думал Савада, натягивая один из дежурных черных костюмов. По пути в кабинет, Тсуна решил, что все-таки прикажет выкинуть парочку картин со стены на третьем этаже. В конце концов, кто тут хозяин-то? Будучи человеком сдержанным, шатен старался никогда не срываться на подчиненных, а все эмоции выплескивать на бумагах. Вот и сейчас дела пошли с такой скоростью, что работоспособности Десятого можно было бы только позавидовать. Не отвлекаясь на еду, Савада работал и работал, заполняя бланки, подписывая договора, изучая планы работ и операций, читая самые разные отчеты. Лишь единожды парень прервался: он вызвал секретаршу, чтобы та собрала всех его хранителей к четырем часам в столовой для серьезного разговора. И опять утонул в бумажках.
К трем часам Тсуна был горд собой, как никогда. Он аккуратно разложил все документы по нужным папкам, просмотрел все предстоящие планы, подписал несколько договоров, которые давно ожидали решения босса, перечитал отчеты подчиненных. Стол наконец приобрел нужные очертания, на нем лежало лишь самое необходимое — несколько ручек и красная папка, которую Савада в тайне назвал «адской». Прикасаться к ней не хотелось, несмотря ни на что: она казалась ему грязной настолько, что было противно провести по ней даже пальцем.
Тсуна вздохнул, стараясь расслабиться, собирая мысли в кучу. Он посмотрел на наручные часы — почти пол четвертого. «Нужно собираться», — пришел к выводу Десятый и поспешил к себе в комнату. По дороге он встретил прислугу по имени Мари, которая чаще всего обитала на кухне, подрабатывая поварихой. Изначально девушка убирала лишь комнаты, но как-то раз посреди ночи она любезно приготовила, еще только обосновывающемуся тогда в резиденции Тсуне, яичницу и чай, чем очень порадовала босса. По секрету молодая служанка сказала, что всегда хотела работать на кухне. Добродушный юноша не смог проигнорировать такое желание и сделал все, чтобы Мари позволили хотя бы помогать.
Девушка сказала, что забрала из комнаты босса грязные вещи, пропылесосила и заправила кровать, а также приготовила его парадный костюм. Тсуна благодарственно кивнул и подарил Мари свою самую доброжелательную, теплую, лучезарную улыбку, от которой девушка залилась ярким румянцем и торопливо убежала. Шатен издал приглушенный смешок. Он прошел в свою комнату; на кровати лежал бежевый строгий костюм с жилеткой, черная, идеально выглаженная рубашка и в тон ей галстук. Неторопливо одевшись, Савада достаточно плотно затянул галстук и закрепил зажим, золотистые запонки с изображением герба «Вонголы», надел наручные часы. Тсуна покрутился перед зеркалом, чтобы убедиться в идеальности образа. Пожалуй, шатен в тот момент жалел лишь о том, что такая красота будет испорчена. «Может, обойдется без этого?» — пытался утешить себя парень, поправляя рукава.
Тсуна вышел из комнаты, плотно закрыв за собой дверь, и спустился к столовой. Какое-то время он стоял под дверью, вслушиваясь в прерывистые голоса членов своей семьи. Ямамото шутливо рассказывал о какой-то встрече в Америке, а Сасагава настаивал на тренировке, аргументируя тем, что многие потеряли сноровку. Тсуна отчетливо слышал гневные бормотания Бовино, что глупый босс не дает ему поужинать, и выкрики Хаято, чтобы «мелкий засранец» замолчал. Хибари был там и как всегда молчал. Савада не сомневался, что одинокое и гордое облако сидит поодаль от всех и лишь изредка бросает раздраженные, гневные взгляды в сторону шумной компании или язвящего без остановки Мукуро. В такие моменты шатен был уверен, что все свои навыки Фран изначально перенял у учителя, просто его потенциал оказался выше, а потому вытерпеть шутки «тупой лягушки» могли лишь немногие. Рокудо в их число явно не входил. Хранитель Тумана порой вообще не отличался сдержанностью в выражениях и действиях, чем действительно поражал.
Рассудив, что стоять под дверью теперь бессмысленно, Тсуна решительной походкой прошел внутрь. Все вмиг замолчали, выжидательно уставившись на шатена. Десятый встал во главе стола и, сложив руки на груди, оглядел присутствующих. Он набрал в легкие воздуха, выдохнул, а потом заговорил суровым, серьезным тоном:
— Вам уже совсем заняться нечем?
Большинство были удивлены холодностью тона и взгляда, которым их наградил босс. Ламбо предпочел сползти под стол, боясь, что ему может достаться за вчерашний съеденный яблочный пирог.
— Что-то случилось, Тсуна? — аккуратно поинтересовался Ямамото. Он лучше всех умел вести переговоры с Савадой, когда тот был зол, да Такеши вообще со всеми умел вести переговоры.
— Оя-оя, кто-то обидел нашего маленького босса, — ехидно прокомментировал ситуацию Рокудо, наблюдая за кипящим от негодования Савадой. Уж что он не любил больше всего, так это когда кто-то называл его маленьким.
— Мукуро! — зло рыкнул шатен, сверля иллюзиониста взглядом. Он оглядел всех присутствующих, накаляя обстановку, концентрируя все внимание на себе.
— Видимо зря я перестал загружать вас работой, — проговорил парень хмурясь. — Совсем распоясались. Я думал, вы все взрослые люди, а что получается?!
Продолжить гневные речи Саваде не дал оглушительный хлопок входной двери и громкие выкрики вбежавшей в помещение Юни, энергично размахивающей руками.
— Тсуна!
Весь запал Десятого как рукой смело стоило увидеть горящие от нетерпения ясно-голубые глаза и довольную улыбку. Тсуна непонимающе рассматривал прибывших: Юни, Реборн, Колонелло, Фонг и даже Череп. «А им-то что нужно?» — мысленно простонал Савада. Бывший Аркобалено Солнца пристроился у дверного косяка, спрятав лицо под полями шляпы, но Тсуна был уверен, что тот ехидно улыбается, следя за всем со стороны.
— Тсуна, кто он? — громко спросила девочка.
— Да, Тсуна, — поддакнул ей Череп, мявшийся позади Фонга. По каким-то непонятным причинам у него сложились не самые лучшие отношения с Хибари, и последний при каждой встречи стремился забить «слишком шумное травоядное» до смерти. В чем собственно была причина такой неприязни, шатен не понимал.
— Кто? Ты про кого? — Десятый был вынужден переспросить, так как смысл вопроса до него не доходил.
— Да не притворяйся, Тсуна, мы все знаем, — проговорил Колонелло, Фонг активно закивал.
— Здорово, я за вас рад. Только я ничего не знаю, — был вынужден ответить шатен.
— Ну, Тсуна, кто он? Кто папа? — надув губы, спросила Юни.
— Чей папа? — переспросил Гокудера.
— Ёмицу что ли? — добавил Ямамото.
— Да нет же! — воскликнула девочка в нетерпении. — Кто отец ребенка?
— Какого ребенка? — Все еще не понимал шатен.
— Оя-оя, Тсунаёши-кун, мы чего-то не знаем? — вставил свое веское слово иллюзионист.
— А? — С глупым выражением лица уставился на Рокудо Десятый.
— Д-джудайме, у вас есть ребенок? — удивленно взирая на босса, дрожащим голосом спросил Хаято.
— Ты ведь беременный! — утвердительно проговорила девочка, буравя парня пристальным взглядом.
— Что? — Глаза шатена округлились и стали похожими на большие омуты, наполненные до краев карамелью. — Беременный? — тупо переспросил парень, прибывая в прострации.
— М, — подтвердила свои слова девочка, решительно кивая. — Я видела, как ты ел соленые огурцы и запивал их молоком! — решил необходимым добавить ребенок для закрепления результата.
— Ого, Тсуна, ну ты даешь! — добродушно проговорил Ямамото.
— Примите мои поздравления, Джудайме!
— Тсунаёши-кун, ты воспользовался чьими-то услугами, а мне отказал? Я ведь усовершенствовал ту технику, — нарочито обиженным тоном сказал Мукуро.
— Что? Нет! — воскликнул Савада. — Ничего я не делал! — его щеки покрылись румянцем. Эта ситуация смущала до невозможности, и Тсуна хотел, как можно скорее избавиться от недопонимания, порожденного убеждениями ребенка.
— Значит, это вы за мной следили? — скорее самому себе задал вопрос шатен, немного успокоившись.
— Так кто папа? — не унималась Юни.
— Да, Тсуна, кто он? — наконец раздался властный и насмешливый голос Реборна. Взгляды их пересеклись, и шатен все понял. «Так это ты все замутил», — зло подумал парень, буравя бывшего репетитора взглядом.
— Не беременный я! — решительно выкрикнул шатен, сложив руки на груди.
— Тогда, что это было? Может, ты сам просто еще не знаешь? — настаивала на своем Юни, осматривая молодого Вонголу с головы до ног, останавливая взгляд в районе живота.
— Мы с Занзасом, — начал неохотно шатен, — праздновали, — процедил он сквозь зубы.
— Я был очень пьян, поэтому ты и видела, как я ел огурцы, запивал молоком, а потом лопал мороженое, — уже спокойнее проговорил парень, смотря на раздосадованную в миг девочку.
Повисла тишина, кажется, все были крайне разочарованны новостью, что босс не беременный, тем более, что не удалось выяснить, кто будущий папаша. Шатен тяжело вздохнул и потер переносицу.
— Савада-сама, — раздался строгий женский голос позади бывших аркобалено, — машина готова.
Высокая, красивая, круглолицая женщина с густыми пшеничного цвета волосами, собранными в высокий хвост, одетая в деловой черный костюм с брюками, вышла вперед.
— Ваш пистолет, — проговорила она и отдала боссу в руки оружие.
— Это немного неудобно, — сказал Тсуна, расстегивая пиджак и вкладывая пистолет в кобуру. На губах его плавала вымученная улыбка.
— Джудайме, я поеду с вами! — Хаято подорвался с места. Савада остановил его легким, но властным движением руки.
— Я сам прекрасно справлюсь, — жестко произнес Десятый, а потом обратился к женщине: — Все на местах?
— Да, снайпер на позициях. Они откроют огонь сразу, как только вы отдадите приказ. Гражданские по возможности отделены.
— Хорошо, — спокойно проговорил Тсуна. — Если кто-то решит увязаться за мной, помните, жизнь у вас одна, — с непривычным холодом и жесткостью сказал шатен и оглядел всех суровым взглядом. От такого образа Десятого на душе становилось мерзко, ему нельзя было перечить.
Босс удалился, и в столовой стало тихо. Все разбрелись по разным углам дома, не желая пересекаться друг с другом, но дожидаясь возвращения босса. Юни спряталась в одной из гостиных разочарованная неожиданной вестью, что старший братик не беременный, а значит не повозиться ей с маленьким. Она думала над тем, как было бы хорошо понянчиться с сыном или дочкой десятого босса Вонголы. Ее все еще интересовал вопрос: «С кем встречается братик Тсуна?» К сожалению, ничего существенного девочка за время маленького расследования не узнала. Посмотреть со взрослыми видео, снятые в комнате босса, ей не дали. Собственно говоря, она была уверена, что и другие бывшие аркобалено так ничего и не нашли. Это сумасшедшее детское любопытство разъедало ее изнутри, заставляя метаться из стороны в сторону, раскидывая по комнате декоративные подушки и рассматривая узоры на цветочных горшках. Тишина угнетала светлую активную натуру ребенка, Юни не могла ничего поделать с желанием порезвиться, с кем-то поговорить, рассказать кому-нибудь о своих мыслях.
Решительной походкой она вышла из комнаты и пошла вдоль коридора, выискивая дядю Реборна. Мужчина сидел в большой гостиной, где братик Тсуна принимал чаще всего гостей, с бокалом какой-то янтарной жидкости в руке. Шляпа лежала на диване, в то время как Реборн расположился в кресле. Он отложил пиджак в сторону и расстегнул несколько пуговиц на рубашке. Заметив прятавшегося в дверях ребенка, мужчина заговорил:
— Что-то не так, Юни? — его голос был непривычно мягким и вкрадчивым. Непривычным для других, но не для нее.
— Нет, — девочка мягко улыбнулась, прошла в комнату и присела недалеко от мужчины.
— Реборн, — позвала она тихонько.
— Что? — Мужчина склонил голову набок, пристально наблюдая за ребенком.
— С кем встречается братик Тсуна? — задала интересующий ее вопрос девочка.
— Тсуна? — переспросил Реборн, мягко рассмеявшись. — Дай подумать… — протянул он, потешаясь над нетерпением ребенка. Юни заерзала на месте.
— Не знаю, — беззаботно выдал мужчина, пожимая плечами. Девочка не сдержала разочарованного вскрика. Она надула щеки, как маленький хомячок, сложила руки на груди и разгневанно уставилась на дядю.
— Врешь! — воскликнул ребенок. Реборн тепло улыбнулся и потянулся вперед, чтобы погладить Юни по голове. Девочка, млея от приятных ощущений, почти забыла о цели своего визита.
— Реборн! — недовольно воскликнул ребенок. — Ну скажи, — она состроила самую невинную, просящую мордашку.
Тихо рассмеявшись, Реборн нагнулся вперед, подзывая девочку подставить ухо. Он тихо прошептал слова, которые она так желала услышать. Радость, смятение, немного разочарования, но все же безумное ликование накрыли ее стремительной волной. Юни заскакала по комнате, как заведенная, с торжественными криками: «Не может быть!» Несколько минут мужчина наблюдал за метаниями ребенка, а потом мягко попросил: «Не говори никому. Обещаешь?» — и получил в ответ веский утвердительный кивок. Через час приехала мать Юни, чтобы забрать чадо. Тогда-то Реборн и остался один, однако в скором времени вернулся и босс Вонголы.
Тсуна вошел в дом с последним лучом солнца, озарившим небосвод. Он выглядел уставшим и измотанным, на светлой ткани пиджака виднелись капли крови. Взгляд его был тусклым, а лицо бледным. Вместе с шатеном в резиденцию прошла и та самая женщина. Она забрала у босса оружие и, сказав пару слов о проделанной операции, удалилась. Савада какое-то время простоял в холле, высматривая соринки на паркете, а потом молча развернулся и пошел в сторону кухни. В широкой, припрятанной в стене нише лежали бутылки с алкоголем, среди которых и дорогие марки коньяка, и выдержанные вина. Шатен схватил бутылку шотландского виски и достал из шкафа хрустальный стакан. Он вышел из кухни, когда в столовой собрались ожидавшие возвращения босса хранители.
— Все прошло нормально, Тсуна? — мягко поинтересовался Такеши.
— Да. — Савада постарался улыбнуться как можно естественнее, но что можно утаить от тех, кто знает тебя почти десять лет.
— Идите отдыхать, — произнес приглушенно Савада, устало глядя на подчиненных. Он прошел мимо них и вышел в коридор, а там по лестнице наверх, в свой кабинет. Никто не стал нарушать покой босса, все знали, что Тсуне просто нужно немного времени успокоиться. Убивать людей, как и отдавать приказы об убийстве для него тяжелое бремя.
Скинув испачканный пиджак на край дивана и сняв зажим и галстук, Тсуна водрузил бутылку на журнальный столик вместе со стаканом. Он несколько минут сидел молча, прикрыв глаза и соединив кончики пальцев. В комнате горела лишь настольная лампа, поэтому блеклый желтый свет стелился по полу, отбрасывая причудливые тени. Савада потер глаза, провел ладонями по лицу и волосам и лишь потом откупорил бутылку и брызнул немного виски в стакан. Он сделал всего один, так сказать, пробный глоток. Желтая, полупрозрачная жидкость обожгла горло, разлившись по желудку приятным теплом. Только сейчас Тсуна подумал о том, что он ничего не ел, а алкоголь на пустой желудок не самая лучшая идея. Однако наплевал на здравый смысл, он осушил стакан до дна, последняя капля сорвалась вниз и упала на журнальный столик. Дверь в кабинет с тихим скрипом открылась, и, мягко ступая по ковру, в комнату вошел Реборн — он поставил перед шатеном тарелку с бутербродом.
— Ты каждый раз будешь так убиваться? — его жесткий, властный голос растекался по телу шатена вместе с алкоголем, стремительно подступающим к горлу и бьющим в мозги вместе с кровью.
— Мне кажется, что, если начну воспринимать это как должное, перестану быть человеком. — Тсуна провел рукой по волосам, уткнувшись локтем в колено.
— Хочешь сказать я не человек? — спросил Реборн, умостившись напротив шатена.
— А ты воспринимаешь смерти всех тобой убитых как должное? — вопросом на вопрос ответил шатен, смотря прямо в угольно-черные глаза мужчины. Реборн ничего не ответил. Он налил в стакан виски и, выпив в несколько глотков, отставил его в сторону. Тсуна поднялся с места и, перебравшись через столик, сел на ноги бывшего аркобалено, уткнувшись собственными коленями в спинку дивана. Он провел рукой от шеи до груди, остановившись на месте, где находиться сердце, ощущая мерно бьющийся орган. Реборн положил руки на талию парня, поглаживая большими пальцами, эта незначительная ласка заставила тело отозваться мелкой дрожью. Шатен нагнулся вперед, касаясь своим носом носа мужчины; горячие дыхания смешивались.
— Это ты надоумил остальных следить за мной? — проговорил Тсуна в самые губы мужчине, на что тот широко ухмыльнулся.
— Было довольно весело, — шатен отстранился.
— Почему ты им ничего не сказал? — Савада недовольно нахмурился.
— Я должен был сказать им, что ты встречаешься со мной? — задал резонный вопрос брюнет, проведя ладонями вверх по спине и останавливаясь на лопатках.
— Нет, но… — начал парень, но Реборн надавил на спину, заставив прижаться к груди. Тсуна обнял брюнета за плечи, прижавшись носом к шее и вдыхая терпкий запах его одеколона, смешанный с ароматом алкоголя и сигарет. Этот запах сводил с ума.
— Та папка… — Тсуна проложил цепочку из коротких, мягких, немного влажных, безумно горячих поцелуев от жилки на шее до виска по скуле. — Ты знал, что Юни в моей комнате и не хотел, чтобы она что-то заподозрила, — полушепотом произнес шатен, проводя зубами по мочке уха. Реборн усмехнулся и прижался губами к шее парня в жестком поцелуе-укусе, оставляя багровеющий след. Вновь уткнувшись носом в волосы брюнета, Савада расслабленно прикрыл глаза, водя пальцами по спинке дивана.
— В какой-то момент я подумал, что был бы рад. — Голос Реборна был немного хриплым, негромким, с бархатистыми откликами.
— М? — Тсуна чувствовал себя умиротворенно в руках мужчины.
— Было бы неплохо будь у тебя ребенок.
Савада опешил, он резко отстранился. Смотря удивленно большими глазами на любимого, шатен открывал и закрывал рот. Ему казалось, что это просто шутка, но мужчина не выглядел шутящим, не было в его взгляде ни доли насмешки.
— Раньше ты ничего не хотел слышать о детях, — произнес наконец Десятый, массируя плечи брюнета.
— То было раньше, — проговорил Реборн и надавил на затылок Савады, касаясь собственными губами чужих. Тсуна выпустил разгоряченный вздох, прижимаясь теснее. Медленный, тягучий поцелуй, разносил по телу жар вместе со сладким чувством защищенности, поддержки и возбуждения. В какой-то момент Реборн позволил Тсуне взять инициативу, и шатен уверенно стал проводить шершавым языком по губам брюнета, посасывая и болезненно покусывая. Ему доставляло невероятное удовольствие хватать зубами нижнюю губу и оттягивать ее. Водя руками по затылку мужчины, Десятый зарывался пальцами в волосы, перебирая рефлекторно пряди. Насладившись поцелуем, Савада отстранился. Он смотрел в глаза любимого мучительно долго как для себя, так и для Реборна. Парень нежно улыбнулся и поцеловал брюнета в лоб, а потом, сев боком, обхватил шею мужчины руками и уткнулся носом в местечко за ухом.
— Я люблю тебя, Реборн, — прошептал Тсуна, прижимаясь всем телом к брюнету. Мужчина крепко обнимал шатена обеими руками, зарывшись носом в мягких волосах любовника, нежно поглаживая ладонями по спине и бокам. Через несколько минут Реборн услышал тихое сопение и почувствовал, как расслабленно повисли руки Савады на его плечах. Устраиваясь поудобнее, мужчина нежно коснулся губами макушки незадачливого парня и тихо проговорил:
— Какой же ты ребенок, Тсуна.
Лишь под утро, когда все тело ломило от сна в неудобной позе у обоих мужчин, а солнце лучезарно улыбалось, Реборн прошептал «я люблю тебя», пока Тсуна держал глаза закрытыми, но лишь затем, чтобы услышать эти нежные слова.
Комментарий автора:
Ну, вот и окончание. Хотя, какое может быть окончание…
Перечисленное ниже можно не читать, так как это просто сноски автора по тексту.
Для тех, кто подумал об интересненьком: да, это Верде подсунул Тсуне ту утку и видеокамеру. Хотелось вписать момент с совместным просмотром бывшими аркобалено записей, но тогда пришлось бы нарушить целостность текста, так что автор был вынужден оставить все, как есть.
В фанфике я иногда называю Юни бывшим аркобалено, однако это отчасти неверно. Согласно моей сюжетной линии проклятие было снято до того, как Ария умерла, следовательно Юни не успела им стать. В арки про десятилетнее будущее Юни примерно 13-14 лет, так что на момент знакомства с Тсуной ей было около четырех лет. Можно сказать она знает его с пеленок, отсюда и «старший брат», и искренняя любовь. Это прекрасные отношения, и именно такими я их представляю.
Между Хаято и Такеши ничего нет. Определенно. Пока что. Мне кажется, они пока не готовы к серьезным отношениям.
Мукуро знает, что между Тсуной и Реборном что-то есть. По крайней мере, догадывается. Рокудо также прекрасно понимает, что Савада из тех людей, кто не станет спать с кем-то, кроме любимого человека, так что продолжения рода Вонголе не видать. Он предлагал Тсуне воспользоваться его услугами, как мастера «реальных иллюзий», чтобы получить, временно конечно, детородный орган. Черт, автор действительно считает это полнейшим извращением, но идея как-то приглянулась. Естественно вписывать это в сам фанф было бы глупо, так что оставим Мукуро с его пошлыми фантазиями тихо плакать в сторонке (или ку-фу-фукать).
О, да! Реборн-таки рассказал Юни о том, что они с Тсуной любят друг друга. Рано или поздно эта маленькая бестия все равно бы догадалась, а учитывая ее исключительный талант — очень скоро.
Если речь заходит о сексе, то они могут заниматься этим везде, где их не поймают. Зачастую это кабинет, ванная и спальня Тсуны. Реборн не хранит в комнате Савады вещи, но в тумбочке стоят его часы. Если бы Юни внимательнее пригляделась, то увидела бы на циферблате его инициалы.
На этом все. Спасибо, что читали.