Destructive game

Ночь вновь опускается на город, погребая в темноте и его, стучит дождевыми каплями в затухшие окна и впитывается в бланжевые пальцы черными нитями. Юноша ерошит свои каштановые волосы, отблескивающие на свету настроенного на максимальную яркость экрана макбука, устало откидываясь на спинку черного кожаного кресла. Он достает из распакованной пачки Мальборо сигарету, и комнату на мгновение освещает теплый огонь зажигалки. Брюнет пытается выдохнуть вместе с сигаретным дымом все мысли о Лухане, съедающие его каждую секунду посильнее, чем такой привычный Мальборо изнашивает его легкие. Вся его жизнь сейчас, словно безумная сломанная карусель, вертится вокруг одного лишь наигранно улыбающегося "Лу-хена" и, по всей видимости, скатывается прямиком в мусорную яму. Лухан, тот, кто учится на курс старше него, настолько красив, что у Сехуна каждый раз при виде него захватывает дух, путаются мысли и заходится ударами сердце. Тот Лухан настолько добр и наивен, что кажется ненастоящим. Тот Лухан абсолютно точно существует только в сказках, от чего Сехун часто теряется в догадках, за сколькими стенами погребен оригинал. Лухан всегда улыбается. Наигранно, приторно, топя всех в этом розовом сиропе, и почему-то один лишь Сехун ощущает терпкое травяное послевкусие. ЛУХАН всегда УЛЫБАЕТСЯ, когда находится НА ЛЮДЯХ. Он живет на этаж выше, за счет чего Сехун может видеть его немного чаще. Всю осень и зиму тот подолгу сидит на подоконнике в подъезде, от холода кутаясь в шерстяной свитер, поджимая под себя ноги и всматриваясь в растворяющийся пар, образующийся при каждом его выдохе. В такие моменты он задумчив. В такие моменты у него невероятно тяжелый, усталый взгляд. Но стоит ему ощутить чье-либо присутствие, и, словно по щелчку, Лухан вновь готов к спектаклю. Сехун со своей стороны категорически не понимает мыслей, оседающих в голове этого существа. Лухан живет по каким-то своим законам, думает совсем иначе, и все время оставляет Сехуна на шаг позади, в полнейшей темноте и неизвестности. У Лухана в квартире тепло и уютно, всегда пахнет свежими травами, и Сехун часто пользуется предлогами, чтобы остаться в его квартире и просто послушать говорящую мыслями Лухана тишину. Одно Сехун знает точно: Лухан делает вид, что не умеет готовить, и чуть ли не каждый день просит об этом Сехуна. Зачем это Лухану, Сехун понять не может, как, собственно, и все остальные совершаемые им поступки не поддаются никакому объяснению. Существование Лухана настолько алогично, что Сехун нисколько не удивится, если в один прекрасный день тот растворится или исчезнет, подобно пару его дыхания в холодный день. Сехун часто не может уснуть. Бессонница стала его константой, неизменной спутницей жизни. Иногда Сехун задыхается ею, теряя границы реальности и фантазии, но не может сойти с этой сломанной карусели, которой задан лишь один параметр "Лухан". Юноша надевает свою черную толстовку, надвинув капюшон на глаза, спортивные штаны, изношенные порядком скечерс и выходит во двор. Морозный осенний воздух, остывая, задевает кожу, оседает на дыхательных путях, заставляя закрыть ладонью рот. Сехун отходит от дома, но останавливается, заметив светлую макушку на пустой улице. Это Лухан. Он сидит на балке, отделяющей проезжую часть от тротуара, спиной к дороге, запрокинув голову к небу. -Ты в порядке? - Сехун почему-то чувствует себя виноватым, когда Лухан устало вздыхает и переводит на него взгляд, даже не пытаясь скрыть все под театральной улыбкой. Обычно он хорошо чувствует присутствие людей, но сейчас, видимо, даже не услышал шагов Сехуна. -Вот уж никогда бы не подумал, что ты будешь меня жалеть, - Лухан устало и вымученно улыбается. Улыбается совсем не так, как обычно, и Сехун понимает, что сейчас он разговаривает именно с тем Луханом, до которого так долго пытался достучаться. Оригинал, душа-Лухан, совершенно отличен от той сказки, что он создает. -Жаль, что отсюда можно увидеть лишь маленький кусок этого звездного неба, и тот засвеченный фонарем. Сехун запрокидывает голову вверх и ловит себя на мысли о том, что никогда прежде не делал подобного. Всю сознательную жизнь О Сехун с завидным упорством направлял взгляд в пол, заучив, в конечном итоге, дорогу до дома по одним только тротуарным плитам. -Как думаешь, не могу же я чувствовать вину за то, что не оправдал твоих ожиданий? - Лухан переводит взгляд на Сехуна и растягивает губы в полу-улыбке. Сейчас Лухан такой уставший, сонный и совсем домашний. Сейчас у Лухана просто нет сил надевать маску и притворятся волшебным. -Это ведь только твои фантазии, и не моя вина, что реальность оказалась отличной. Сехун понимающе улыбается в ответ и садится рядом. Такой Лухан нравится ему гораздо больше, нежели тот, всегда открытый, с пустыми разговорами и приторной улыбкой. -Тогда мне лучше расстаться с этими "фантазиями"? - Зачем-то говорит Сехун. -Действительно..., - Лухан вновь поднимает голову к небу, -путь был, наверное, куда интересней находки. По крайней мере, для меня это было необычным опытом. Сехун подавляет нервный смешок. Лухан оказался не таким уж и отрешенным от мира. Он мог бы разозлиться на старшего за эту игру, но просто не смог, потому что вместо злости вдруг наступило умиротворение. -Даже розовый сироп оставляет терпкое послевкусие, - Сехун ловит легкую улыбку старшего и понимает, что со своей стороны создал такую же игру для самого Лухана, только вот тот оказался куда сообразительнее и уже давно научился считывать мысли Сехуна. Догадывается ли Лухан, что все его ночи наедине с небом были проведены им в компании Сехуна? И не для Сехуна ли Лухан каждый день возвращался на этот холодный подоконник в подъезде? -У меня есть банановый Хаген Даз, - совершенно нелогично приглашает в конце концов Сехун, видя, что Лухан шмыгает носом и потирает замерзшие пальцы. -Мне стоит зайти? Сехун нажимает на выключатель торшерной лампы, которая тут же, вместе со щелчком, тусклым оранжевым светом разливается по небольшой кухне, отражается от поверхности стола, впитываясь в кожу сидящих друг напротив друга парней. Лухан зачерпывает мороженое десертной ложкой и отправляет в рот, отвечая на пристальный взгляд Сехуна немым вопросом. Младший только добродушно улыбается и принимается за Хаген Даз. О чем все это время думал Лухан, играя по правилам, нечаянно созданным Сехуном? О чем он думает сейчас? Почему волшебство вокруг него не рассеивается, и он не становится более понятным, несмотря на то, что Сехун видит его настоящим? Кажется, он ни на шаг не приблизился к этому биологическому существу, занимающему все его мысли. -Сехун, - парень, секунду назад погруженный в свои мысли, смотревший на упаковку мороженого и не видевший ничего, вздрагивает и быстро поднимает взгляд. Только теперь он понимает, почему голос прозвучал так близко. Теперь, когда Лухан, поддавшись своим, отличным от этого мира, законам, касается собственными губами его. Сехун выпускает из пальцев ставшую ненужной ложку и прикасается к бледной щеке Лухана тонкими пальцами, углубляя поцелуй, пытаясь распробовать вкус, понять консистенцию и наконец дойти умом до того, кем же является это биологическое существо. У Лухана мягкие, теплые губы и сладкий банановый привкус недавно таявшего у него во рту мороженого. Лухан не растворяется при прикосновениях и не рассеивается паром. Лухан медленно, лениво и с неохотой разрывает поцелуй, перелезает через стол и устраивается на коленях Сехуна. Улыбается своим же, недостижимым для младшего, мыслям и невинно хлопает пушистыми ресницами, вглядываясь тому прямо в глаза, словно вся сложившаяся ситуация вовсе не является его собственной инициативой. Сехун пытается прочесть хоть что-то в помутневшем взгляде старшего, но каша в голове и пылающее жаром лицо не дают ему сосредоточиться. Все, на что ему хватает умственных способностей, это прислонить ладонь к груди Лухана, чтобы ощутить биение сердца. Лухан живой. Старший тихо посмеивается, осознавая ситуацию, и прикусывает губу Сехуна ,тут же зализывая место укуса. Он улыбается в поцелуй, когда Сехун, распрощавшись с остатками самосознания, от нетерпения сталкивается зубами с его. О ведет под черной, большой на несколько размеров, футболкой по нежной коже старшего ледяными пальцами, ловя губами тихий вздох, сжимает его талию и спускается губами ниже, к бледной, напряженной, с выступившими венками, шее... Сехун, по-видимому, тоже утонул в этом розовом сиропе.