Времена года

Отец говорил верить инстинктам, и Акира всегда слушается его. Но теперь — впервые — она растеряна. Акиру будто рассекли пополам: пока одна ее часть сохраняет лицо невозмутимым и во что-то верит, другая — умирает. Инстинкты подсказывают ей, что следователь Амон Котаро — тот, кому можно без сомнений доверить спину. Вот только он — тот, кто позволил отцу умереть. *** Амон до смерти серьезный и честный, поэтому над ним легко подшучивать. Это и забавляет, и пугает одновременно. Отец говорил, что для победы нужна хитрость — иначе гулей не победить — и Акира собирается следовать его совету. Но тогда как же их побеждает следователь Амон? Впрочем, какая ей разница, когда можно издеваться над ним от всей души. Следователь Амон требует уважения — что ж, у Акиры готов ответ: — Чтобы обращаться к тебе формально, мне придется тратить 0,9 секунд вместо 0,3, таким образом, мы сокращаем необходимое нам время... Конечно, тот лишь теряется и не находит слов. Следователь Амон требует должным образом составлять отчеты — что ж, его право. — Я всегда думала, что рапорт должен быть максимально лаконичным. — Нужно излагать мысли детально, каждая догадка может стать вкладом в команду, — наставляет Амон. Он все еще спокоен. Наверное, думает, что может контролировать ситуацию. — Так поступают только дураки. Амон вспыхивает так же быстро, как бензин — от случайной искры, и почти рычит: — Что, собираешься насмехаться над целым поколением следователей? — Что, злишься, когда кто-то выставляет тебя дураком? — парирует Акира. — В твоем отчете нет недостатка информации, но как по мне, ты просто перечисляешь выдуманные тобой же варианты. Кому они нужны, если есть факты? Это просто неэффективно, следователь Амон. — Все, я не хочу с тобой спорить! Но не могла бы ты время от времени прислушиваться к другим людям? Даже следователь Сузуя и то более деликатен! — Вот и стал бы его напарником. А меня многому бы научил следователь Шинохара. Не срывайся на мне из-за своей некомпетентности. Амон замолкает; вид у него становится виноватым и жалким, как у побитой собаки. Акире совсем не жаль собственных жестоких слов. Это все, все твоя вина, следователь Амон. Получи и распишись. *** Акира краем уха слышит, как Шинохара рассказывает Амону про безумные шутки. Такое чувство, будто Амон проработал с ее отцом не пять лет, а пять дней. Он действительно ничего о них не знает. А вот Акира его, наверное, почти выучила наизусть: насколько он высок, импульсивен, открыт, силен в сражениях и ужасно неловок в отношениях. Даже на ужин зовет ее просто потому, что Шинохара предложил. Акира отказывается, но позже ловит себя на странной мысли: ей хочется услышать приглашение от него еще раз. *** Акира, в самом деле, не выносит Амона. Особенно — за то, что порой кажется: она могла бы влюбиться в него, и лишь одна-единственная мысль отрезвляет ее: «Где же ты был, Амон Котаро, когда моего отца убивали?». Где ты был, черт тебя подери? И все же, когда он прикрывает ее в бою и уверенно говорит: «Я не позволю тебе умереть», внутри что-то вздрагивает, отзываясь теплом на глупые, бессмысленные слова. Акире смешно и стыдно одновременно, она не может отвести взгляда от его крепкой, широкой спины. — Я не умру, — отвечает она. — Меня кошка дома ждет. Приходит странное, горькое понимание: ее хотя бы кто-то ждет. Но Амон не замечает в ее голосе грусти — он невнимателен к таким вещам — и вертится, осматривается, оценивает место. Он вновь живет сражением, его передышка окончена. Еще пару секунд, и Амон, убедившись, что рядом есть другие следователи, уходит вперед — он не может долго стоять на месте. Акира дает себе немного времени отдышаться и медленно поднимается. Даже раненая, она не останется позади; она пойдет следом. Ведь сам по себе Амон Котаро очень жалкий. И какая разница, что Мадо Акира — еще хуже. *** Когда он снова приглашает ее на ужин, Акира соглашается. В результате она совершает множество глупостей: открыто собачится с Сейдо, переедает кушикацу, признается в своей ненависти Амону и, в конце концов, падает лицом в салат. Кажется, хуже уже не придумать, но и после она отличилась — расплакалась за его спиной, как маленькая девчонка. Акира думает, что ей никогда не было так стыдно. И удивительно легко. *** Между ними что-то неуловимо меняется. Акире больше не хочется постоянно пререкаться, а Амон будто понял ее лучше и перестал давить на больные точки. Акира отчетливо понимает это, когда он протягивает ей брелок. Подарок. — Похожа на твою, — кивает он на пластиковую кошечку. — Марис Стеллу? — подхватывает Акира. — В самом деле, тот же умный вид и благородство… За ее задумчивостью прячутся неуверенность и неловкость. Какое-то время они молчат и стоят, застывшие, как солдаты в строю, а потом Акира честно признается: — Это первый раз, когда я получила что-то от мужчины, кроме моего отца. Я буду беречь его. *** Акира обещает себе, что завтра наберется решимости и либо отвесит ему оплеуху, либо отдавит ноги каблуками, либо заставит себя поцеловать. Она забывает, что Амон — тот еще упрямый болван. Потому, когда Акира притягивает его к себе за галстук, он закрывает ей рот своей огромной лапищей. И смотрит, как на глупого ребенка. — Да уж, так поступить — очень в твоем стиле, — негромко говорит Акира и думает: «ладно, мы повторим это после». Все-таки, она выбрала не самый удачный момент: целоваться на кладбище, перед штурмом крупной организации гулей — та еще романтика. Но мифическое «после» не наступает — это последний раз, когда они видят друг друга. *** Акире не привыкать носить цветы на могилу: совсем маленькой она навещала мать, затем отца, а теперь — Амона Котаро. Победы Мадо Акиры отмечены в послужном списке, поражения — на кладбище. Акиру будто рассекли пополам: пока одна ее часть все еще сохраняет лицо невозмутимым, другая — мертва. Инстинкты подсказывают ей, что следователь Мадо Акира — та, кому можно без сомнений доверить спину. Вот только она — та, кто позволила умереть напарнику.