Мир еще не родился

На градуснике -10, на часах 9:30, на обледеневших тротуарах поскальзываются и падают люди. Изо рта валит пар, а из наушников — «She Wants Revenge». Лена опаздывает к первому уроку и думает о том, какой же сладкой могла бы быть любовь, будь она такой, как в этих песнях. Она наблюдает, как отъезжает нужный ей автобус и прикуривает первую сигарету. Сегодня она забыла надеть перчатки и поэтому курить почти больно. На часах 9:37 и от остановки уезжает второй автобус, который мог бы довезти ее до школы. Лена не спешит. Она думает, почему в вечернюю школу приходится ходить утром, почему там учатся одни дауны и нет таких, как она, почему она так и не смогла закончить нормальную школу и завести нормальных друзей. В маршрутке ее зажимают огромные незнакомые тела, похожие на черных снеговиков. Она дышит в чей-то вонючий пуховик и качается из стороны в сторону вместе с толпой, не сопротивляясь. Сквозь музыку в наушниках долетает унылый скрежет шансона. Лена смотрит в запотевшее окно из-под чьей-то подмышки и представляет как бы тошнило водителя, подключи она свой плеер к динамику в салоне. И начало ее дня венчает недобрая улыбка. Из маршрутки ее вытискивает суровой волной в место, которое можно было бы охарактеризовать как «анус мира». Здесь привычнее видеть мужичков с лицами цвета «пион» и всклокоченными бородами, смахивающими на птичьи гнезда, или женщин, которые ходят в побитых молью шубах и зимой и летом. Или околевшие тела под заборами, но никак не таких как Лена. Здесь люди смотрят на нее исподлобья, косятся из-за плеча или бросают короткие недоверчивые взгляды одними только глазами, не поворачивая головы. Не потому что она ребенок, детей здесь тоже полно. А потому что она отличается и им страшно встречаться с ней взглядами так же, как и ей с ними. Лена бредет сквозь нищету и порок, сунув руки в карманы и глядя строго вперед. Проходит мимо «Розового» магазина, где все продают «на розлив» и сворачивает влево. К крохотной двухэтажной школе, чтобы окунуться в знания и твердо в них закрепиться. Часы показывают 10:03. Первый урок только что закончился, а во дворе еще никого. Лена смотрит на двойную дверь с ржавой ручкой и думает, что могла бы вообще никогда сюда не приходить, как половина школы. Но тогда, как и половина школы, она могла бы вообще никуда не поступить. В ушах все еще звучит музыка и Лена не хочет с ней расставаться, просто делает ее почти неслышной. Она поднимается по ступенькам, открывает дверь и, первым делом, сворачивает направо — в туалет для девочек. Здесь шумно мокро и воняет. Из кабинок доносится смех и шепот. Дальнюю стену подпирает бесформенная девица в трениках с лампасами и розовом свитерке. Даже утром они все какие-то будто пьяные, что ли. А может просто умственно отсталые? Поверх бледно-синего советского кафеля висит единственное грязное зеркальце. Лена подходит к нему и под музыку вглядывается в свое отражение. Она представляет себя героиней какого-нибудь наркоманского фильма вроде «Реквием по мечте» или того, где парня засасывает в толчок. Ей кажется, что все вокруг уже безнадежны, у них гниют вены, а она все еще может спастись, несмотря на синие круги под глазами и апатию. Она все еще может вернуться в общество. Лена запускает в длинные волнистые волосы пятерню и встряхивает их. Рассматривает в зеркало свои зубы. Проверяет, не налипла ли на лицо грязь. Снег на ее волосах и кожаной куртке медленно тает. Она выдергивает из ушей силиконовые затычки и полностью погружается в отвратительный ей мир. Дверная пружина истошно стонет, когда Лена открывает дверь уборной и выходит, бросив последний тоскливый взгляд на убожество в спортивках. Моментально, из общего гула, ее слух вылавливает звуки, неприемлемые в стенах школы. Какой-то малолетний уголовник покрывает свою подружку или просто одноклассницу, матом. Он раскидывает руки в стороны, разделяя узкий коридор на две части: с одной стороны — Лена, с другой — та бедняжка. Заплаканная и униженная. Лена давно привыкла к ежедневным выходкам тупых учеников и просто отталкивает его с дороги, проходит мимо, ловя на себе два ошалевших взгляда. Шум в коридоре стихает и больше не возобновляется. Лена не считает их всех людьми. Не потому что они глупые или плохо учатся, а потому что ведут себя хуже стервятников. В этих детских головах нет ни уважения, ни сострадания, ни жалости. Да что уж там, и капли ума не найдется. Каждый день, приходя сюда, Лена удивляется жестокому контрасту в этой школе, между непутевыми тупыми и даже опасными учениками и профессиональными и чуткими учителями. Сидя за первой партой, она вглядывается в лица последних, и видит, как они лучатся вселенской добротой и пониманием. И тогда, в очередной раз, приходит осознание - вот, ради чего она ходит в эту школу. Девочка поднимается на второй этаж и входит в полупустой класс. Разноцветные макушки одноклассников не двигаются — все слушают классного руководителя. Лена скрывает улыбку в рукаве и двигается к первой парте. Наталья Ивановна нежным голосом щебечет что-то об экскурсии. Неясно, зачем этим кретинам вообще какие-либо экскурсии, походы на каток или в боулинг. Им бы ремня, для начала, а потом за решетку. — Здравствуйте, Наталья Ивановна, — говорит Лена, отсмеявшись, сбрасывает рюкзак на пол, рядом с партой и садится на старый скрипящий стул. Наталья Ивановна чуть склоняет к любимой ученице голову и ласково здоровается: — Привет, Леночка. А у нас экскурсия! Едем? Леночке безумно приятно, но ни на какую экскурсию она не собирается. С ними — никогда. Она качает головой и улыбается учителю в ответ. — Ну ладно, детки, — говорит Ивановна, — Извините за отнятую переменку, я убегаю, — и действительно убегает. Лена снова смеется. А некоторым деткам уже и тридцатник в затылок дышит и поездки на «бобике» светят, не то что школьный автобус. Как только за классной захлопывается дверь, в классе моментально поднимется шум. Тут же становится ясно куда везут, когда везут, сколько бутылок пива припрячут на галерке и по сколько нужно скидываться. Лене все равно. У нее английский. Несколько собственных учебников на парту, пара тетрадок, черная ручка, а внутри ее самой полная сосредоточенность. Английский — ее главная цель в школе. Ее и еще одного парня — Олега — единственного, с кем она общается в этих стенах и в курилке. Олежа попал в эту школу по дурости — прогуливал уроки и вообще-то он просто лентяй, но знаний в его голове хватает и Лене с ним интересно. Он младше ее на пол года и щечки у него похожи на хомячьи, но музыку слушает отменную и читает хорошую литературу. Сегодня Олега нет. Лена подпирает щеку кулаком и листает книгу, ища последнее задание. Нужно повторить перед уроком. Издевательски-громко и резко звенит звонок и ладони накрывают бедные уши, привыкшие к музыке. Лена морщится и закрывает глаза, ей хочется укутаться во что-то мягкое и толстое, чтобы не слышать больше удушающие звуки этой чертовой школы. Кажется, сейчас начнется мигрень. За спиной распахивается дверь. Лена оборачивается и видит, как по классу бодро шагает англичанин в темно-синей парке. Девочка и сама свою «кожанку» не снимает. По всем классным комнатам гуляют сквозняки, а батареи холоднее трупов. Иногда даже приходится писать конспекты в перчатках. Мужчина подходит к доске и, через плечо, бросает веселое: — Доброе утро, ребята! Лена знает, что он улыбается. Светлая макушка маячит поверх спущенного капюшона, пока он выводит на доске нескладные буквы: число, день недели и несколько слов о погоде, которые общей массе тугодумов нужно тупо переписать в тетрадь. Затем он поворачивается к классу лицом и, неизменно улыбчиво, называет страницу в учебнике и нужные «эксесайзы». В ответ: мычание, шорох листов и тихие разговоры с задних парт. Некоторым скучно настолько, что они сразу же принимаются черкать в тетрадках, но большинство даже не берет в руки ручек. Англичанин моментом серьезнеет и медленно опускается на учительский стул, упершись в стол кулаками. — Ну, привет, Лена, — он садится к ней лицом к лицу и перетаскивает ее учебник на свой стол. Девочка улыбается и отвечает: — Здрасте, Сергей Евгениевич. Этот маленький ритуал они проделывают каждый раз в начале урока. Это персональное приветствие выглядит так, будто преподаватель собирается ее линчевать, но значит только то, что он сосредоточен и настроен на плодотворное занятие. Ближайшие сорок пять минут строгий мужчина будет исправлять ошибки Лены, болтать с ней на отвлеченные темы на английском, хвалить ее и, в общем, принадлежать только ей. А она будет стараться его удивить и прилежно вести их маленькую, как ей казалось, игру. Сергей Евгениевич потирает замерзшие руки, смотрит в книгу и говорит: — По-моему, это для тебя слишком просто. Попробуй-ка это, — он перелистывает добрую часть учебника и укладывает его на парту огромным текстом. — Читай, — стул под ним скрипит, когда он откидывается назад. Лена, с раздражением, думает, что в этой школе скрипят все стулья и начинает читать.