«Когда вы будете путешествовать по Скайриму, будь то лесные чащи Рифта или равнины Вайтрана, любуйтесь первозданной природой этой страны, гордыми горными пиками, упирающимися в хрустальное небо, дышите свежим, пахнущим снегом воздухом, пейте обжигающе холодную, очищающую дух воду многочисленных ручьев, но ни на минуту не забывайте, что перед вами — страна мертвых.
Когда я была молода, я зарабатывала на жизнь наёмным трудом. Хоть у меня были недостаточно крепкие руки, чтобы носить двуручный меч, я была хороша в магии, возможно, благодаря капле данмерской крови во мне. Умный клиент знает, как выгодно иметь в команде, помимо сильных, страшно несокрушимых крепких нордов, хотя бы одного лучника, а лучше — еще и мага. Я говорю не о мелких заказах, вроде наказания воришек, а о крупных предприятиях. Разумеется, обычно такие заказы предполагали нечто не слишком законное, а если и законное, то крайне опасное. Однако я выбрала такую жизнь, прежде всего, из любопытства, а также из-за денег и безысходности. Когда ты молод, горяч, любознателен и беден, быть наемником — единственный способ решить все свои проблемы. Да, я делала много нехороших вещей, речь о которых пойдёт дальше, но даже сейчас, заслуженно став Архимагом Коллегии Винтерхолда, я не жалею о прошлом, ибо всё это опыт, и опыт бесценный.
Думаю, очевидно, причём здесь мертвецы. Стыдно признаться, но я не стану отрицать, что имею к ним самое непосредственное отношение, не только увеличив их число, но и уменьшив. В отличие от моих коллег по увлечению некромантией, я не впадала в безудержное безумие, кромсая живых и невинных ради своих экспериментов. Научный интерес никогда не перерастал в кошмарные пытки, я всегда отдавала себе отчёт в том, что дозволено моралью, хотя часто я находилась на краю пропасти, балансируя на грани становления чудовищем. Не каждый свой выбор и поступок я могу назвать правильным, порой я прихожу в замешательство, пытаясь оценить ущерб морали от разорения могил и усыпальниц, поднятия трупов и трэллов, разделывания тел живых существ. Я оправдываю себя тем, что материалом для моей служили бандиты, вампиры и прочие душегубы, за головы которых и так охотно платили ярлы. А драугры и так давно мертвы, большинство крипт заброшены, а всё ещё использующиеся родовые усыпальницы я не беспокоила, полагая, что тем самым проявляю уважение к ещё живым родственникам не так давно погребённых. Я не горжусь этим, я успокаиваю вой своей совести.
Есть в моей биографии большая, печальная глава, и в ней я оправдываю себя тем, что у меня не было выбора. Хотя в тот период я совершила величайшее, на мой взгляд, своё открытие в области некромантии, обернулась эта история очень и очень прискорбно не только для меня, но и для тех, кто были рядом со мной и считали меня своей семьёй. Они никогда не были моей семьёй, и то, что они считали смыслом своей жизни, во что они верили и перед чем трепетали, я презирала.
Проведя юность и молодость во внутренностях трупов, сначала выкопанных, а потом собственноручно приведённых в мёртвое состояние, я жадно читала книги о магии, что попадались мне в руки, тренировалась в применении всех заклинаний, учебные книги по которым мне удавалось достать, занималась алхимией. Я понимала, что будучи слабой девчонкой, я смогу прожить интересную и свободную жизнь, только если получу профессию, в которой буду хороша. Я не хотела работать в каком-нибудь кабаке официанткой, не хотела торговать телом, даже фермерство казалось мне безумно скучным занятием. Душа требовала путешествий и приключений, а в пути нужно уметь за себя постоять. Магия — идеальный выход. Некромантия не казалась мне чем-то противоестественным. Напротив, я считала смерть как таковую чем-то ненормальным, болезнью, требующей лечения. Я хотела знать, как она устроена. Поэтому изучала анатомию на практике, исследовала смерть в различных её проявлениях.
Не только моя жизнь, в силу увлечений, была неразрывно связана со смертью. Меня нанимали официальные научные и явно грабительские экспедиции в древние крипты, курганы и двемерские города. Я соглашалась не только ради денег, но ради, повторюсь, любопытства и опыта. Странная, непонятная магия древних нордов манила меня, множество вопросов ждали ответа, и я искала их во время дежурств по лагерю. То же касалось и двемерских руин: пока мои коллеги отдыхали, я приволакивала к лагерю разбитых пауков и ковырялась в их металлических внутренностях. Они тоже в какой-то мере были живыми. Разделанные мёртвые фалмеры в лагере вызвали бы слишком много вопросов.
Довольно рано я поняла, что только профессионалы смогут помочь мне узнать больше и систематизировать мои знания. Кроме того, я хотела славы не только среди воров и контрабандистов, но и среди учёных. Очевидно, путь мой лежал в Коллегию. Там меня приняли благосклонно. Я была не просто способной, но уже обладала внушительным багажом знаний и опыта. Разумеется, первоисточник моих вопросов и идей приходилось скрывать, хотя весь преподавательский состав догадывался о моих увлечениях. Официально я интересовалась алхимией и магией, но книги, которые я читала в библиотеке, не оставляли сомнений в моей одержимости смертью. Впрочем, всех устраивало, что я воздерживалась от экспериментов во время обучения. Некоторые преподаватели считали, что я ищу бессмертия, и отказывались говорить со мной о чём-либо кроме предмета своей школы. И я их понимаю, ещё свежи были воспоминания о сумасшедшем, кровавой ценой сумевшем заключить свою душу в Звезду Азуры. Энтир, мой старый знакомый, открыто посоветовал поискать вампиров.
Прошло несколько лет, и я решила отправиться в Маркарт, проситься к Колсельмо в ученики. Провожая меня, Толфдир, славный старик, попросил меня всегда сохранять разум трезвым, но не забывать прислушиваться к голосу сердца. Он видел, насколько я благоразумна, но был бесконечно прав, напоминая об осторожности. Тогда я впервые почувствовала стыд. Я привязалась к старику.
Читая сопроводительное письмо из Коллегии, Колсельмо одобрительно кивал. Я училась у него три года. Я научилась собирать даже центурионов, правда, неработающих, изучала языки, спускалась в Нчуанд-Зел без разрешения — выяснить, почему не возвращается экспедиция. Колсельмо был очень зол. Меня не было несколько дней. Он догадался, что я не сбежала, ведь мои вещи остались в моей комнате, но искать меня никого не послал. Ругался, что я пытаюсь кому-то что-то доказать, и был прав. Я завидовала его племяннику, умудрившемуся завести себе домашнего послушного паучка. Впрочем, мы скоро помирились и продолжили работать.
Безумный альтмер надеялся, что я останусь у него до конца жизни, но мне пришлось напомнить ему, что мой век значительно короче эльфийского. Колсельмо злился на меня, но отпустил, снабдив письмом к Нелоту, телваннийскому магу, живущему на Солтсхейме. Никогда не думала, что отправлюсь в эту дыру, и ошиблась. Этот край впоследствии завладел моим сердцем.
Я отправилась странствовать по Скайриму. У меня буквально горели руки. Удовлетворив свою жажду общения с трупами, я отправилась в Вайтран. Крупный торговый город, открывающий двери всем, кроме каджитов, полнился слухами со всей Империи. Придворный маг отправил меня к Соратникам. Они много путешествуют, и могли знать, где находится то, что мне нужно. И действительно, они указали мне на Старушечью Скалу у подножия Глотки Мира, где жила ворожея со своими ведьмами. Пока я жила в Маркарте, мне приходилось много слышать об их необычной магии, но наведаться в гости к ним было невозможно: изгои отказывались даже выслушать меня и не пускали за стены своих укреплений. А здесь, на юге Скайрима, жила ворожея, к которой я немедленно и отправилась. Я подумала тогда, что спрошу подробности в Хелгене, всё-таки этот город совсем рядом со Скалой.
Когда это случилось, жизнь каждого жителя провинции так или иначе изменилась. Там, где дорога сворачивала на Хелген, я увидела зарево пожара вместо города, а над огнём кружила чёрная ревущая тень. Она изрыгала пламя на город снова и снова. Меня потрясло это зрелище, я не могла пошевелиться, видя, как с нескончаемой ненавистью тварь поливала город и всё, что в нём, смертью. Вы видели когда-нибудь, как кто-то остервенело размазывает уже мёртвого врага по камням ударами палки? Мозги, внутренности, кровь — всё разбрызгивается вокруг, превращаясь в лепёшку, в звенящей тишине раздаются только хруст костей и чавканье разбитой, ещё тёплой окровавленной плоти, а ты не можешь пошевелиться и мечтаешь только о том, чтобы всё затихло. Но когда затихает, ты слышишь тяжёлое дыхание зверя, он отирает рукой пот с раскрасневшегося лица, смотрит на свою работу, всё ещё сжимая палку, а потом смотрит на тебя. И вот тут ты понимаешь, что грош цена всем твоим знаниям, заклинаниям и самообладанию, когда кто-то может просто превратить живого человека в кровавое месиво, и неизвестно, захочет ли он избавиться от свидетеля таким же способом.
Так вот, зрелище умирающего города было очень похожим, только вместо чавканья раздавался жалобный, истошный рёв огня. Когда монстр скрылся, я обнаружила себя стоящей на коленях, и вдруг поняла, почему древние норды поклонялись драконам. А ещё я поразилась, что нашлись те, кто смог противостоять, а не трепетать в ужасе перед такой силой.
Отмерев, я бросилась вверх по склону. Полгорода было отстроено в камне, но все деревянные строения уже почти превратились в груды чёрных обломков. Где-то кричали. Я видела обгоревшие трупы и чувствовала их запах. Возле кучки пепла лежала женщина, у неё полностью сгорели ноги до колена, а её залитое кровью лицо обратилось ко мне. Голосом, больше похожим на скрежет, она умоляла меня воскресить её дитя. Я всё ещё не понимаю, как она догадалась, что я это в принципе могу. До сих пор эта картина стоит у меня перед глазами. Она снилась мне потом, когда я встретилась с другой матерью, но её глаза вытекли от жара, и страшным голосом просила воскресить её ребёнка. Я металась в кошмаре, пыталась объяснить ей, что я не могу поднять кучку пепла и горелых костей, и даже если бы я подняла её ребёнка как трэлла, его глаза навсегда остались бы пустыми. Мать мучила меня каждую ночь, и в конце концов я сожгла её.
Я задержалась в городе. В башнях остались выжившие, и им пригодились мои зелья и заклинания. На следующий день я сопроводила окрепших людей в Ривервуд. Заодно выяснилось, что ворожея действительно жила на Старушечьей Скале, но жители Хелгена, бывшие не в городе на момент катастрофы, сообщили, что весь лес вдоль дороги в Айварстед сожжён. Я согласилась пойти с ранеными в Ривервуд, чтобы оттуда переправить тех, кому я не могу помочь, в Храм Кинарет в Вайтране. Мы не были первыми, кто достиг деревни: Хадвар, племянник местного кузнеца, легионер и трус, а также его приятель, который тоже бежал из горящего Хелгена, уже были там.
В Ривервуде, мне кажется, по настоящему начались мои приключения, и всё благодаря необычной встрече. Об этом человеке и его подвигах сложены песни. Мы познакомились в самом начале его героического пути, хотя позже я узнала, что о своём предназначении он знал всегда. Мы виделись ещё много раз, иногда помогали друг другу, но дружбой наши отношения назвать сложно. Скорее, я была единственным человеком, который в полной мере понимал его.»
«Итак, мой дорогой издатель. Я благодарю Вас за то, что Вы пожелали рассказать читателям мою историю. Надеюсь, вступление от первого лица, которое я обещала Вам, утолит Ваше любопытство. Мне правда больше нечего сказать, особенно о детстве, я его почти не помню. Можете редактировать текст как пожелаете, я верю в Ваш талант рассказчика. Как Вы могли заметить, в прологе есть несколько ссылок на последующие события, намёков, которые должны подогреть интерес читателя, а также капля острой жестокости. Надеюсь, Вам понравится. Люди хотят правды, иного взгляда, как говорят, изнутри, на всю эту историю. Желаю Вам успехов и славы.
Архимаг Коллегии Винтерхолда
Сигрид Белоголовая»
На следующее утро Архимаг не явилась в Зал Стихий на собрание. Жители Коллегии, заволновавшись, попытались проникнуть в её покои, но все двери оказались забаррикадированы мебелью изнутри. Когда попасть внутрь всё же удалось, маги обнаружили выше представленное письмо, бардак и огромную лужу крови, в которой лежала изорванная и скомканная одежда Архимага. Позже выяснилось, что никто ничего не видел и не слышал, ничего не пропало. Поиски не дали результатов ни в самом Винтерхолде, ни в Скайриме. Маги постарше и поумнее рано прекратили задавать вопросы, справедливо полагая, что Архимаг была ещё слишком молода для своей должности. Они и сами бы не стали пылиться в своих кабинетах, будь они помоложе.
Биографию величайшего мага современности опубликовали с прологом, что оставила Архимаг, и не забыли в заключении добавить подробности исчезновения, которыми неохотно поделились маги. Тамриэль гудел. Несколько лет назад был убит Император, на троне оказался его годовалый сын, а регентом стала альтмерка. Память о Талморе была ещё свежа, хотя новый Император сделал всё, чтобы положить конец ненависти. Драконы разлетелись по всем провинциям, затаились в горах, и Клинки вновь вышли на охоту. А теперь исчез маг, помогавший Императору в его пути к освобождению и объединению Тамриэля. Нелепые слухи ещё долго бродили по Империи.
Биография не была правдивой. Никто так и не узнал, кто на самом деле убил Тита Мида II, почему больше никто не приходит принимать контракты на убийство, как на самом деле Сигрид стала Белоголовой и чья была кровь в её покоях в день исчезновения. Наверное, теперь нужно рассказать, как всё было на самом деле, и начать следует в тот самый день, когда Сигрид встретила Драконорождённого впервые.
