На острие

       Перед сценой находилось большое округлое помещение. Расставленные вдоль стен столики за линией тонких колонн освещались слабым красноватым светом нескольких включённых для проформы софитов. По высоким ступеням, отделяющим столики от танцпола, стекали голубые огоньки, словно медленный, дробящийся на ровные ряды капелек водопад. Завтра полукруг зала заполнится народом, и огоньков на высокой ступеньке не будет видно. Только лица, руки… Сотня зрителей, две, три? На верхней галерее соберётся, наверное, столько же. С перил свешивались голубые нити диодов, затухающие и разгорающиеся сейчас в ленивом темпе. Завтра им суждено бешено мерцать, а танцполу – полыхать сладкой, отдающей горечью в горле, страстью и искристым, как золотые пузырьки в шампанском, восторгом пополам с восхищением…        В предвкушении зажмурив глаза, подведённые чёрным, Лоран обхватил пальцами микрофон. Смыкая их один за другим, он наслаждался ощущением того, как металл холодит кожу, а ряды страз покалывают сначала мизинец, затем безымянный, средний палец… Лоран оглянулся на барабанщика, кивнул ему и глубоко вздохнул, когда чёткий ритм отозвался во всем теле, как если бы деревянные палочки постукивали прямо по лопаткам. Вступили синтезатор, гитара, и он поморщился от незнакомого, более синтетического, чем обычно, звука. Ну, ничего, терпимо, настроят. Проигрыш закончился, Лоран облизнул губы, запел…       И поперхнулся: прекрасный, мелодичный, гладко-шёлковый голос превратился в хриплый крик пожилого лебедя. От неожиданности Лоран дёрнул микрофон на себя, и тот взвился настолько громким возмущённым визгом, что певец, запнувшись о шнур под ногами, едва не полетел носом вперёд.       – Что за хрень?       – Сам не знаю, – огрызнулся Лоран, выпрямляясь, и поставил на место стойку с микрофоном. Протестующий взвизг стал тише.       Лоран вздохнул поглубже и запел снова, уже без музыки. Лучше не стало. Сносно справлявшаяся с музыкой аппаратура превращала его голос во что-то невообразимое. Сдёрнув микрофон со стойки, Лоран швырнул его на пол, игнорируя недовольное роптание группы, спешно зажавшей уши.       – Эй, пацан! Ты что творишь?!       С гневным окриком из-за пульта выскочил упомянутый звуковик. Парень постарше Лорана, должно быть, недавний выпускник колледжа, невысокий, серокожий, с синим «ёжиком» волос, ногами-тумбами и небольшим хоботом вместо носа – словом, ррыдлянин, очередной потомственный беженец с давно погибшей планеты Ррыдл. Он потрясал кулаком и гнусаво грозил «психованной певичке» всеми карами мира, включая кастрацию без наркоза.       – Ты знаешь, сколько эта аппаратура стоит, недоблядок?!       – Нихера она не стоит с таким звуком! Я петь умею, придурок, и знаю, как звучу!       – Пошёл нахуй! Не тебе здесь вякать!       – Я не собираюсь петь в таких условиях!       – На улице голосить будешь, понял? Не дорос ещё мне условия ставить!       – Да чего ты разорался? – поморщился барабанщик, но Лоран успел только цыкнуть на него.       – Что здесь происходит?       Лоран ядовито усмехнулся и покосился на звуковика, который при появлении хозяина клуба, Кродла, должен был заткнуться и, поджав хвост, отползти в свою будку. Увы, его ожидания не оправдались: парень, напротив, раздулся от важности и обличительно ткнул пальцем в Лорана:       – Этот недоумок аппаратуру громит!       Задохнувшись от возмущения, Лоран спрыгнул со сцены и направился навстречу Кродлу. Гневные красные пятна выступили на щеках. В этом отношении у живого лица Лорана, щедрого на мимику и гримасы, было стадий не меньше, чем способов скептично изогнуть бровь и презрительно скривить губы. От просто алых щек сердитости до бледности в сочетании с яркими, словно при лихорадке, пятнами ярости. Просто пятна – не так плохо, предпоследняя стадия. Бурно жестикулируя, Лоран наступал на недовольного шумом Кродла, словно собирался задавить массой тонкого тела:       – Мы договаривались о выступлении. В твоём, мать его, недешёвом клубе, а не в гараже у твоего приятеля! И я рассчитывал на адекватный звук. А вы мне что подсунули?! Это какой-то ёбаный пиздец!       – Заткнись, – коротко, веско отбрил его немолодой уже ррыдл, и Лоран действительно осёкся, обратив внимание на внешнее сходство двух инопланетян. – Ты пока и на гараж не заработал, и с «концерта» твоего я не имею ничего, кроме проблем.       Отступать было не в правилах Лорана. Хотя выступление в настоящем крупном клубе сулило хороший пиар, и с этим контрактом его группе безумно повезло… Хотя контракт не заключали. Все на словах, пожатых руках и обещаниях. Так что терять Лорану нечего – с оплатой Кродл его охотно наебёт, судя по мерзкой роже, от которой словно фонило зелёным цветом слизи. А пропиариться можно где угодно. Терпеть унижение Лоран не собирался, он был слишком хорош для этого.       – А ты не охуел? – сладко спросил певец, складывая руки на груди. – Организаторские, технические и прочие траблы меня не касаются. Это у тебя все плохо работает, а не я появился – и все сразу сломалось. Что, думаешь, посадил родственничка в тёплое место, и у него руки с жопы на плечи переползут?       – Пошёл к чёрту, сопляк, – рявкнул на него звуковик, мотнув хоботом. Серое безволосое лицо сморщилось, словно гнилая картофелина. – Умный такой? На этой сцене знаешь какие группы выступали? Да они пердят лучше, чем ты поёшь!       – И ты заткнись, Норл, – повысил голос хозяин клуба. – Я скажу, если буду нуждаться в твоих несомненно ценных комментариях. Иди работай. Постарайся хоть как-то пацана вытянуть, у нас уже афиша сделана, а она денег стоит.       – Это я его должен вытягивать! – взвился Лоран. – Он же ничего не умеет!       – В твоём мнении я тоже не нуждаюсь. Марш на сцену. Если меня не устроит звучание – забудь о ней, понял?       – Пошёл ты, – пробормотал Лоран.       Но куда тише, подбирая микрофон и с независимым видом поднимаясь на сцену. Злобно вставив микрофон в стойку, Лоран неторопливо отвёл косую чёлку с лица, провёл ладонью по жёстко залаченным черно-алым волосам в высоком хвосте и дал барабанщику отмашку начать заново. Мерзкий электронный звук снова резанул по чуткому слуху, но Лоран упрямо запел, с прищуром глядя на Кродла сверху.       Лоран оказался здесь случайно. Вместе с группой удрал из дома, кажется, год назад. Резервация Земли давно была тухлым местечком, особенно если над тобой нависает строгий папаша, помешанный на следовании традициям. Никакого пения, крашеных глаз, татуировок, пирсинга, только лучшие оценки, медицинский факультет, женитьба, славные внуки… Лоран был с этим не согласен и рванул за своей мечтой, обокрав родителя на значительную сумму денег и нехилый запас доверия. Вместе с ним на борт затасканного грузоперевозчика поднялись такие же мечтатели без тормозов – от уличного вора за синтезатором до богатенького барабанщика, который примазался скорее от скуки. А дальше, с новыми документами…       Поначалу было херово, но они набирались опыта и всё ближе становились к тому, чтобы стать полноценной известной группой. А конкретно Лоран – к знаменитости, крутости и богатству.       Ну, как ближе…       Сейчас на пути стоял откровенно поганый звук, из-за которого они имели все шансы вернуться к тому, с чего начинали. У них уже появлялись редкие поклонники, любители всего нового, и подводить их было сродни самоубийству: решат, что группа, не успев раскрутиться, скатилась в дерьмо. Потом хрен отмоешься…       Задумавшись – слушать себя в таком исполнении не хотелось, – Лоран не заметил, как к нему тихо подошли со спины, и едва не подскочил на полметра вверх, когда его пение перебил куда как более низкий, но тоже сильный голос:       – А если без микрофона? Босс, послушай в акустике, а?       – Кстати, да, – отодвинув от себя микрофон, Лоран развернулся к говорившему.       И удивлённо вздохнул, шире раскрыв миндалевидные глаза. Они с группой уже давно бродяжничали с одной планеты на другую, меняя задрипанные клубы на чуть менее задрипанные и обратно, но Лоран до сих пор не мог до конца привыкнуть к многообразию окружающего мира. Всё детство он провёл в резервации, которую совершенно добровольно основали сами земляне и где кроме них никого не было. Иной раз он откровенно пугался, завидев особенно мерзких представителей иных видов, иной – чувствовал брезгливость, как в случае с хоботами ррыдлов, в клубе которых они сейчас и находились. Встретить здесь кого-то ещё вовсе не было неожиданностью.       А вот чтобы ещё и зависнуть…