Третья Сила

Что-то теплое пробежало по лицу, пощекотало, задержалось на носу, отчего тот немедленно зачесался. Я потерла кончик носа ладонью и неохотно открыла глаза. Утро только начиналось – солнце медленно поднималось, огромной золотой волной разливаясь по далекому горизонту. Но первые, самые смелые лучи уже весело плясали в воздухе, прятались в густой нежно-зеленой листве, а один из них заглянул в комнату. Выйдя на крыльцо, я закрыла глаза, подставив лицо теплым ласковым лучам. В такие ранние часы вокруг еще стояла та неповторимая тишина и безмятежность, которую я так любила и которая, к сожалению, так редко мне доставалась. Встающее солнце, казалось, проникало в самое сердце, отчего внутри разливалось теплое пушистое чувство. Словно сотни маленьких-маленьких котят свернулись где-то в груди и теперь смешно ворочались, потягиваясь и мурлыкая. Легкий ветер коснулся волос, игриво набросив на лицо отросшие, некогда криво обрезанные пряди, пощекотал невидимым пером кожу. Впервые за это долгое время мне было так спокойно и так легко. Я неожиданно зевнула. Да, разбаловала я себя за эти два года – раньше сразу после пробуждения сна не было ни в одном глазу, даже если он длился всего пару часов. А сейчас тело просыпалось неохотно, каждое утро уговаривало понежиться подольше в постели. - Соберись, тряпка! – приказала я себе строго, с трудом заставляя себя не зевать дальше. Первая пара упражнений из комплекса, который я делала каждое утро, далась нелегко – мышцы наотрез отказывались напрягаться, а в голове то и дело мелькали крамольные мысли обойтись сегодня без разминки и пойти поваляться. Но потом дело пошло на лад и к концу комплекса я уже была окончательно бодрой. Занятия начинались сразу после завтрака. Захватив свои тетради, я побежала в учебный корпус. Прошло уже почти два года с моего поступления в Академию Шинигами, но я так и не смогла до конца привыкнуть к тому, что вокруг постоянно находится множество людей. Людей, которые вовсе не хотят навредить, более того – большинство из них дружелюбны. В Руконгаи дело обстоит иначе, особенно в отдаленных от центра районах – чем дальше район от центра, тем меньше в нем обитателей. И тем они страшнее… По спине юркой змейкой прополз холодок и заныл шрам на груди от неприятных воспоминаний, от которых меня отвлек сильный толчок в спину и чья-то рука, ловко выбившая тетради из моих рук. - Опять споткнулся о какой-то мусор под ногами! – Высокий широкоплечий парень обернулся к своим товарищам и громко продолжил: - Многовато стало его в последнее время. Как остальные терпят подобную грязь в академии? Я молча присела, собирая рассыпавшиеся тетради и листы, стараясь не обращать внимания на взгляды проходивших мимо таких же учеников. То, что в семье не без урода, я поняла еще в первое же время после поступления. Но в полной мере для меня это открылось в конце позапрошлого семестра, когда были опубликованы списки учеников, не сдавших переводные экзамены. Из Академии меня и еще нескольких учеников не исключили, просто из класса ускоренного обучения, в который мы попали после вступительных испытаний, перевели в обычный. Вот только, как выяснилось, это подействовало на некоторых как красная тряпка на быка. Особенно на тех, кто учился в этом самом спецклассе. Постоянные насмешки иногда сменялись откровенными издевательствами, на которые все закрывали глаза. Я, обычно, просто не обращала внимания. Какая разница, кто там и что говорит за спиной – меня это волновало меньше, чем грязь под ногтями. Вот и сейчас я просто молча прошла мимо. Точнее, попыталась пройти – дорогу преградил тот самый парень, который выбил у меня тетради. Я оглянулась - его приспешники перегородили отход, взяв в кольцо. Кажется, сегодня все спустить на тормозах не получится… - Может, нам очистить Академию от мусора, если уж у сенсей не делает этого? Что скажете, ребята? Ребята загомонили, выражая свое согласие. Главарь довольно ухмыльнулся и резко выбросил руку вперед, метя в лицо Отбивать удар я не стала, просто сделала маленький шаг в сторону, одновременно разворачивая корпус. И лишь тогда поняла, что ударить он хотел вовсе не в лицо… Старшекурсники, в отличие от учеников младших классов, обходившихся боккэнами, имели право носить боевое оружие. Я замерла, глядя на серебристое лезвие катаны. - Эй, Даичи, ты с ума сошел?! Думаешь, нам такое с рук спустят? - Урусэ! – злобно сплюнул тот, кого звали Даичи. – Никто ничего и не заметит даже. Если что, отец отмажет. Он, как и я, терпеть не может эту шваль из Руконгая. Давно было пора очистить от нее Академию, предлагаю начать с второгодников! Я вздрогнула, отмирая. Шваль из Руконгая?.. Внутри что-то дрогнуло, нарушая сосредоточенное спокойствие, которое мне удавалось сохранять все это время. Значит, шваль. Обычный мусор, который мешает детишкам знати чувствовать себя исключительными. Как это обычный выходец из бедных районов Руконгая посмел перешагнуть порог Академии Духовных искусств… - Пора кончать с ней, пока никого нет! – рявкнул Даичи. Я почувствовала, что улыбаюсь. *** Катана резко обрушилась сверху, норовя косым ударом прочертить через грудь кровавую полосу от плеча и до живота. Сейчас одной грязной тварью станет меньше. Как же он ненавидел этих грязных выскочек, думающих, что у них есть Сила, что они достойны стать шинигами. Полностью поглощенный предвкушением победи, Даичи, первый сын сына главы одного из знатных кланов, не сразу понял, что катана остановилась, так и не достигнув цели, а вокруг стоит напряженное молчание. - Очистить, говоришь… - очень спокойно произнесла девушка, сжимая лезвие катаны, пока Даичи отказывался верить своим глазам. Как можно остановить сталь голой рукой?! Он дернулся, но тут же замер, натолкнувшись на прямой взгляд зеленых глаз, и со страхом понял, что не может шевельнуться. Лезвие в узкой девичьей ладони внезапно переломилось с тусклым металлическим звоном. Он успел увидеть, как радужка первокурсницы внезапно налилась жидким серебром, а на губах появилась улыбка, больше похожая на оскал дикого зверя. А потом мир вокруг потемнел и разом лишился воздуха. *** Ярость жгла изнутри хлеще любого огня. Пожирала внутренности, грозя вырваться наружу и расплавить все вокруг. А еще я с ужасом чувствовала, что упиваюсь этой такой привычной яростью, что я скучала по ней все эти долгие месяцы и что я почти счастлива, глядя человек передо мной задыхается – царапает скрюченными пальцами горло, в попытке поймать обескровленными губами хоть капельку воздуха. Но невидимый пресс придавливает его с товарищами к полу еще сильнее. Заставить себя остановиться было практически больно. Я мысленно застонала, вбивая эту ярость поглубже внутрь и молясь, чтобы то, чего так сильно боялась последние годы, не произошло именно сейчас. Не убивай. Только не убивай!.. А потом все прекратилось. Я привалилась к стене, тяжело дыша. Рука все еще крепко сжимала обломок лезвия, который я поспешно отбросила. - Не смейте никому говорить, что здесь произошло, - выдавила я, стараясь говорить холодно и угрожающе, хотя голос вот-вот норовил сорваться, а пальцы начинали мелко дрожать. – Иначе я вас из-под земли достану, и тогда вас не спасет даже знатный папаша этого идиота. Парни торопливо закивали, и я, схватив тетради, чуть не бегом бросилась прочь из коридора, костеря себя самыми последними словами. Чуть не сорвалась… - Контроль… Нужно больше контроля, - прошептала я. Иначе тайна может выплыть наружу.