"Тонкий мир стеной дождей остается между нами..."
(Theodor Bastard - Пустота).
Я играл на гитаре песню, которую сочинил вчера ночью, но никто меня не слушал;серые прохожие бежали куда-то под своими зонтами. Никто не обращал внимания на мальчика, исполняющего в парке свое грустное творение. «...Без тебя, в последний путь Я не отправлю строки души своей. Пускай мне будет тяжело и больно, Я буду молиться о встрече - может быть на небе, Быть может, на земле...» Гитара была мокрой, и пальцы едва не соскальзывали с грифа. Волосы неприятно лезли в глаза. Но все это пустяки, я привык к трудностям, наверное, как и он, парень, сидевший чуть дальше от меня. Я слышал его голос, но слова песни долетали до меня лишь непонятными обрывками. «...История твоей души сгорают в моих руках. Последняя глава твоей жизни, И она уже объята белым пламенем рая. Еще чуточку подожди, Позволь сохранить твои последние слова» Я постоянно видел его здесь, играющим под дождем. Возможно потому что он не боялся ненасться, а наоборот наслаждался ею. Ведь эту погоду можно плакать, кричать, и никто не осудит и не посмотрит с жалостью, а всё потому, что дождь скроет тебя от глаз людей, заглушит полные боли стоны, вырывающиеся из груди. Тот парень, словно почувствовав на себе чей-то взгляд, поднял глаза; серый цвет, который я сейчас видел отражал легкую меланхолию. Он все продолжал смотреть мне прямо в глаза, не отводя их, словно пытаясь прочесть мысли, понять душу. Его мелодия стала изменяться: грубые басы стали мягче, словно он поприветствовал меня, несмело и осторожно. Я немного растерялся, но, к счастью, музыка сама произнесла «привет» за меня. Уголки его губ немного приподнялись, на мгновение прогнав рассеянность в его глазах. - Как тебя зовут? - спросила его мелодия он с легким акцентом, присущий песням Хоккайдо. - Меня? Не знаю.... - У тебя нет имени? - искренне удивился он. - Мне его не дали, - ровной мелодией ответил я, стараясь при этом выдержать его взгляд. Странно... что за чувства вызывали во мне его глаза: робость, смущение, страх? - Тогда можно я придумаю тебе имя? - Так ведь, ты и сам не сказал свое имя. - Джомей. - Вот как, - грустно отозвалась моя мелодия.- Красивое имя. - Наверное. Он продолжал изучать меня взглядом, и мне стало немного неловко. - Не смотри на меня так, это смущает,- пока играл ему это, покраснел еще больше. - Хорошо,- произнес он, но уже своим голосом, звучащий так приятно и по-доброму. Мне так захотелось коснуться кончиками пальцев его лица, проверить, реален ли он или это только мираж? Я и не заметил, как перестал играть. Джомей, нахмурившись, тоже остановился, но ненадолго; легкое движение его кисти, и по струнам побежала новая мелодия. - Интересно, какое же тебе имя придумать,- начал он задумчиво. Меня настораживала искорка озорства в его взгляде, казалось, что он собирается назвать меня каким-нибудь смешным именем, что- то вроде - "Няпи" ( не знаю, откуда всплыло это имя, кажется из прошлой моей жизни). - О нет, только не Няпи! Что угодно, только не это! - взмолился я. Джомей непонимающе вскинул правую бровь, но затем, странно посмотрев на меня, затрясся от смеха. - Ха-ха, вот даешь. Няпи? А что, это мысль... Я взглядом прожег его лицо, светящееся нелепым восторгом. - Ты мило злишься, мне стоит почаще так выводить тебя из себя,- с усмешкой заключил он. - Дурак, вот назло буду спокойным! – сказал я и, вдохнув полной грудью глоток свежего воздуха, представил себя парящим над безмятежным океаном, но только подумал про воду, как вспомнил, что промок до ниточки и сразу чихнул. - Ты заболеешь, может, тебе стоит зайти куда-нибудь и переждать дождь? - волнение в его глазах было искренним, как ни у кого из людей, которые встречались мне. - А ты? - Со мной все будет в порядке. Почему мне стало так грустно? Почему мне кажется, что если я скажу ему, что чувствую, может быть что- то изменится? Почему я не могу сказать, что я... - ...люблю тебя... – мой шепот растворился в шуме дождя. Я закрыл глаза, боясь того, что стоит только взглянуть на него, как он тут же исчезнет. Пускай я не буду видеть его, но буду слышать его голос. И мне этого достаточно. - Мы ведь совсем ничего не знаем друг о друге. - Просто, я сказал то, что чувствую... - Спасибо. Осмелев, я взглянул на него, открывая ему путь моих мыслей. Не двигаясь, он смотрел на меня, но складывалось ощущение, что ему этого мало. Вдруг он поднял свою ладонь и медленно протянул ее навстречу ко мне; его пальцы очертил в воздухе волну. Сначала я не понимал, почему он делал это, пока по моим щекам не пробежалось легкое тепло, словно от его прикосновений, стирающие невольные слезы, выступивших из глаз. И в этот момент странные ощущение смешались, а затем взорвались квинтэссенцией эмоций в моей голове: запах горячего шоколада от его губ, серый дождь и грустная улыбка, как будто прощальная. - Мы ведь видимся в последний раз. Я знаю,- прошептал я с горькой дрожью в голосе. - Да. - Но я не хочу! - закричал я, безнадежно возражая, а ведь напротив меня уже никто не сидел. Дождь прошел, и когда последние капли упали на город, я услышал его голос такой далекий, но в то же время близкий, будто он пел находясь за невидимой от меня стеной, так близко. « Когда-нибудь ты отыщешь путь. Белый дождь укажет тебе дорогу. Догони меня, найди в каждом прохожем. Когда-нибудь ты отыщешь путь,. А пока я отдаю свое имя тебе... Храни мое имя, Джомей.»