Пятница четвёртого числа

Сумасшествие 1 Пятница четвёртого для меня считается проклятым днём. Я настолько ненавижу этот день, что любовь к нему меня убивает, а сама я схожу с ума. Каждый раз, когда наступает этот день, я с радостью открываю глаза и смотрю в окно моей комнаты, слушаю, как капли дождя стучат по крышам дома, а лёгкий холодок пробирается сквозь щель, заполняя комнату ароматом свежести. Под тёплым одеялом я всегда чувствовала себя защищённой, будто это маленькое одеяльце сможет защитить меня от невзгод внешнего мира. Даже сейчас, смотря в потолок своей комнаты, я чувствую себя надёжно. Лениво повернув голову, я в упор уставилась на электронные часы, которые показывали 06:56. Ещё четыре минуты до того, как я опять вернусь в внешний мир. Ровно в семь утра, каждой пятницы четвёртого, из комнаты родителей слышны крики и шум, явно пострадавшей вещей. С малых лет я боялась этого дня, ибо каждый раз страх окутывал моё сердце. В свой же День Рождение, мне приходится страшиться раннего утра. Мои чувства настолько противоречивы, что мне приходится боготворить этот день, но в тоже время и проклинать его. Высовываю свои руки из-под одеяла и смотрю на них, будто они ответят мне на вопросы. Тонкие пальцы, ухоженные, голубые ногти и бледная кожа. Хотя, если посмотреть на запястье, то можно лицезреть ужасные порезы и синяки. Смешно Обычно, вены режут себе самоубийцы, которые не попадут ни в Рай, ни в Ад. А мне, Кодоку Намида, пыталась перерезать вены собственная мать, которая не смогла стерпеть выходки отца. Руки обессилено упали на подушку, рядом с моей головой. Вновь посмотрев на часы, я с ужасом заметила, что осталось лишь четыре секунды до оглушающего звонка. Мгновенно подскочив с кровати, я схватила часы и уже хотела выключить их, как раздражающая трель будильника раздалась по всей комнате. Я с ужасом смотрела на проклятый предмет, а после с страхом посмотрела на дверь своей комнаты, молясь, чтобы она была закрыта. Но моим мечтам было не суждено сбыться. На пороге комнаты стояла мама, а её глаза были широко раскрыты, как у безумного человека. Слёзы текли по её бледным щёкам, а в руках были красные ножницы, которые были готовы разорвать красный шарф. — Нет… — прошептала я, а глаза начали слезиться. Ненавижу! Ненавижу Бога за то, что создал человека таким слабым и хрупким! Лишь одно неверное движение и ты можешь погибнуть, а услышав обидные слова, ты сразу начинаешь плакать, а в душе начинается хаос. Вот и сейчас, я с звериным страхом смотрю на родную мать, которая собирается разрезать мой шарф. Красный шарф, единственную вещь, которую подарили мне дедушка с бабушкой перед их самоубийством. У бабушки нашли опухоль мозга, а у дедушки рак сердца. Жить им осталось недолго и в муках, поэтому они покинули этот мир красиво и с гордо поднятой головой. Они не считали, что самоубийство — грех, ибо сам Бог сказал, что мы вольны делать то, что желаем. Вот они так и поступили, умерли с улыбкой на лице и переплетёнными пальцами. — Мама… Мамочка… Не надо… — молила я свою мать, пока она смотрела на меня глазами сумасшедшего. — Как ты смеешь! Я твоя мать! Ты должна любить меня!!! — сорвалась на крик женщина. Резким движением руки, мать сделала надрез на шарфе, а я сломя голову рванула на неё. С силой я вырвала вещь из её рук, а увидев обезумевшую улыбку, рванула обратно в комнату и быстро подбежала к окну. Лёгким движением руки я открыла форточку, и тут же выпрыгнула из окна, хватаясь за пожарную лестницу. — Вернись сейчас же! Ты как отец, такая же тварь! Эгоистка, мерзавка, отродье! … — слышались мамины крики из моей комнаты, пока я медленно спускалась по лестнице вниз. Когда мои босые ступни коснулись холодного асфальта, моё тело пробила мелкая дрожь. Иссиня-чёрные волосы намокли, став какими-то грязными, а тёмно-синие глаза смотрели в пустоту. Лишь больной смех моей родительницы вывел меня из этого состояния, и не оборачиваясь, помчалась прочь от ненавистного дома, который я люблю всей душой. Белая футболка намокла и просвечивала, а чёрные шорты вмиг стали тяжёлыми, лишь красный шарфик, так крепко прижимаемый к груди, был тёплым. *** Спустя несколько минут быстрого бега, передо мной выросло невысокое здание, точнее — заброшка. Осторожно приоткрыв дверь, я вступила на грязный пол и медленно прошла вдоль коридора. Увидев лестницу, я направилась прямо туда, осторожно переступая ногами, боясь не наступить на окурки, ржавые гвозди, иглы… Как только я поднялась на четвёртый этаж, то ринулась к красной двери и начала судорожно бить руками по двери. Из квартиры послышались маты, а после дверь со скрипом отворилась и предо мной предстал высокий, темнокожий парень, с таким же цветом глаз, как и у меня. Увидев меня на пороге, он внимательно осмотрел на меня, а после резко схватив за руку увёл в дом. — День? — коротко спросил он. — Да… — прохрипела я в ответ. Недовольно цокнув языком, парень схватил меня и поднял над паркетом, крепко прижимая к себе. Он быстро донёс меня до комнаты, а после положил на его кровать. Ещё раз осмотрев меня, а также ничуть не смутившись моего внешнего вида, он вышел из комнаты. — Спасибо! — крикнула я ему вдогонку. Этого парня зовут — Аомине Дайки, бывший знаменитый баскетболист, а также Ас команды, по совместительству самый дорогой мне человек, иными словами, сын любовницы моего отца. Но, по некоторым неприятным причинам, он перестал играть в баскетбол, участвуя только в незаконном стритболе. Бережно положив шарф на кровать, я поднялась и подошла к массивному шкафу. Достав оттуда свои вещи, которые лежали на верхней полке, я также захватила его белую футболку с длинными рукавами. Сняв мокрое нижнее бельё и одев чистое, я натянула школьную юбку, белую, длинную футболку и взяв в руки свои мокрые вещи, я покинула комнату Дайки. Самого баскетболиста я застала в гостиной, спокойно пьющего своё кофе, а рядом была ещё одна синяя кружка. Пройдя мимо него, я зашла в ванную и кинула в стиральную машину свои вещи, включив её. Пройдя в зал, я присела напротив Аомине и крепко обхватила горячую кружку, своими тонкими пальцами. — Пойдёшь сегодня в школу? — нарушил тишину брат. Не поднимая на него глаз, я кивнула в знак согласия. Дайки как-то удручённо вздохнул, а после запустил пятерню в свои короткие волосы. Я не смогла не заметить этого действия, поэтому вопросительно посмотрела на Аса. — Походу придётся мне с тобой переться в эту дерьмовую школу, дура, — ответил Аомине. Я уже перестала обращать внимания на оскорбления с его стороны, ибо в словах его сокрыт совершенно иной смысл, нежели тот, которые остальные понимают. Ничего не ответив на это замечание, я встала изо стола и направилась за шарфиком, но вскоре уже стояла около двери, накидывая свою куртку, которую я тут всегда оставляю перед своим Днём Рождения. *** До школы мы дошли в гробовом молчании, даже не взглянув друг на друга. По пути до школы, к нам были подошли роботы Сивиллы и что-то спрашивали про преступников, но я лишь покачала головой и извинилась. Больше ничего примечательного не случилось, если не считать того мужчину, который прошёл мимо меня, заставив повернуть голову в его сторону. На несколько мгновений наши взгляды встретились, и мы оба слегка расширили глаза от удивления. В этом взгляде было столько боли, злости, ненависти, отчаяния и… Чего-то неизвестного мне. Что же он увидел в моих глазах, мне не ведомо, но ясно одно, это «что-то» его явно удивило. На секунду, его взгляд стал мягче, а лёгкая ухмылка появилась на его лице. Но когда мы прошли дальше, он отвернулся, а я последовала его примеру. *** — Опять не в форме? — раздался голос ГДК. От этого голоса я невольно вздрогнула, и с страхом посмотрела на Хибари Кёю, который грозно возвышался надо мной. Сейчас я сидела перед своим шкафчиком и переодевалась в школьные туфли, пока Кёя смотрел на меня, как на «травоядное». Я ничего не ответила на его вопрос, лишь сильнее оттянула рукава футболки, скрывая порезы. Это действие явно не прошло незаметно для Хибари, поэтому он резко дёрнул меня за руку и повернул её к себе лицом. Увидев новую порцию шрамов, ГДК лишь недовольно отпустил мою руку и прошёл мимо. — Как ты ещё не почернела… — донеслось до меня с лестницы. Удивлённо посмотрев на одноклассника, я застыла на месте. Встряхнув головой, я поднялась с пола и взяла сумку, лежащую рядом с обувью. Я всегда оставляю школьную сумку в школе, ибо неизвестно, когда я снова уйду из дома, забыв про все вещи. Отряхнув юбку, я уже хотела направиться в класс, как прозвенел звонок и школьники заполнили коридоры. Я отчаянно искала пути отступления, пока меня не схватили за руку и куда-то утащили. Только когда я оказалась в школьном саду, то смогла разглядеть своего похитителя. — Момои! — крикнула я, и хотела улыбнуться своей подруге, как заметила какую-то тьму в глазах Сацуки. Розоволосая мило улыбнулась и посмотрела на меня снизу вверх, а после засмеялась. Я недоумённо посмотрела на неё, но отсмеявшись, Момои смогла говорить. — Ну, ты чего, Намида? Не рада меня видеть?! — беспечно поинтересовалась школьница. Я уже хотела ответить, как она резко утащила меня в кусты и заставила присесть на корточки. Приложив палец к губам, Сацуки озорно улыбнулась и указала кивком головы в конец сада. Посмотрев в том направлении, я увидела его. Суперби Скуало — парень, который мне нравится с средней школы, один из популярных парней в школе, а также мечник. Я невольно загляделась на него, а больше всего меня привлекала его грациозность и плавность движений, которые заставляли меня дрожать от восхищения. — Смотри! — прошептала, точнее прошипела моя подруга. Момои поднялась с земли, выпрямила свою спину, поправила причёску и медленным шагом направилась к Скуало. До сих пор я не понимаю, чего она добивается? Хотя, что-то говорило мне, лучше бы я ушла отсюда, да поскорее. *** Сейчас я сидела на крыше какой-то вышки, свесив ноги вниз и пытаясь усидеть на скользких, после дождя, периллах. Глаза мои покраснели, но ни одна слеза не скатилась по моей щеке. Душа была разбита, а весь мир рухнул на глазах, будто карточный домик от мимолётного дуновения ветерка. Тучи вновь заволокли небо, укрыв от нас солнце и голубое небо. Серые облака лишь нагнетали меня, заставляя проклинать свою жизнь от начало до конца. — Момои, — сказала я, а после крепко зажмурилась. Такого подвоха я не ожидала, уж от кого, но точно не от Сацуки, единственной подруги. В тот момент, когда она подошла к Суперби и поцеловала его, я смотрела в замедленной съёмке. До сих пор я вижу, как мечник обнял её за талию и притянул к себе, а розоволосая в ответ ещё сильнее прижалась к нему. На её губах играла довольная дьявольская улыбка, которая говорила сама за себя. Момои знала, что я влюблена в Скуало со средней школы, но всё же сделала это. — Хах… Получилось, как в дешёвом романе… Неужели, моя жизнь настолько шаблонна, что нет ничего нового? Проблемы в семье, предательница-лучшая-подруга, философские беседы с самой собой на крыше, — буркнула я, откидываясь назад и любуясь небом. - Но, думаю, все же это не причина умирать. Друзей можно и найти, оценки исправить, а от родителей съехать. Да, так и сделаю! Слёзы начали течь, а пальцы крепко сжали металлические прутья ограждения, на котором я сидела. Холодные капли упали прямо на глаза, а после начался сильный ливень, застилавший обзор на Токио. Всё перед глазами смешалось и посерело, а одежда вновь намокла и начала липнуть к телу, заставляя мёрзнуть под каплями «небесной воды». Холодный ветер дул прямо в спину, толкая вперёд в пропасть, толкая вниз. Пальцы окоченели и медленно начали разжиматься, пока не отпустили перилла совсем. Внезапно, сильный поток ветра ударил мне в спину и я соскользнула с насиженного места, падая куда-то. — Всё же… У него были особенные глаза, — прошептала я перед тем, как моё тело встретилось с жёстким асфальтом. Я уже ничего не чувствовала, лишь противный шум в ушах, который начал давить на мозг. Из последних сил, я смогла открыть глаза и увидеть пасмурное небо. Всё-таки, как я ненавижу этот чёртов день, что хочется плакать от бессилия и любви, которая удушает тебя. — Любить так, чтобы проклиная умирать от этой проклятой любви… — прохрипела я, выплёвывая маленький сгусток крови и печально улыбаясь небу. Звук сирен и крики, я уже не слышала, наслаждаясь ледяными каплями дождя на своём лице. Сумасшествие 2 Белые стены, белый потолок, белый ковёр, белый стул, белый стол, белая машина… Всё окрашено в белый, даже одеяло было белым! Постепенно, но верно, сознание возвращалось ко мне. Неприятный запах, то ли наркоза, то ли ещё чего-то, ударил в ноздри, заставив поморщится от этого. Тело будто окаменело, отказываясь слушаться меня. — Кхр… — единственный звук, который мне удалось воспроизвести. Рядом с головой раздался противный писк машины, которая явно хотела оглушить меня своим писком. Что тут твориться?! Я же слетела с крыши, а после безызвестность. Почему? Там было так уютно и приятно, никаких чувств: ни холода, ни голода, ни боли. Тот мрак, что окутал меня, был как наркотик или мята для кошек, он опьянял и уводил в беспамятство. — Демоны… — прошипела я, и переборов себя, смогла вытащить все иглы и снять прищепки с себя. Зря я это сделала, ибо в следующую же секунду комнату заполнил писклявый звук. Двери мгновенно отворились и в комнату вбежала женщина, растрёпанная женщина, если быть точнее. Её глаза были безумны, но увидев меня, она тут же успокоилась и выключила это чудо техники. Недовольно посмотрев на меня, она достала из своего халата газету, и кинула его мне на колени. — Читай. — приказала блондинка. Я и не думала спорить, поэтому лишь опустила взгляд и пробежалась по строчкам в газете. «Бывшая актриса, Кодоку Мей, месяц назад совершила самоубийство в комнате дочери, после того, как она узнала о её поступке…» — гласили первые строки. Я удивлённо смотрела на картину моей матери, а в сердце что-то сжалось, а после и вовсе исчезло. Я крепко зажмурилась, ибо так не может быть! Я не должна быть счастлива оттого, что моя мать умерла! Нет!!! — А теперь это… — вновь приказала женщина, бросив поверх газеты клочок бумаги. Я упорно мотала головой, ибо не хотела читать что-то ещё. Не желаю ещё больше разочаровываться в себе, ведь я должна плакать! Моя. Мама. Умерла. Почему же, мне больно оттого, что радостно на душе. — Немедленно! — повысила голос она, и неволей я открыла глаза. «В частной школе Токио произошёл взрыв, говорят это был теракт. При взрыве погибло четверо учеников: Сацуки Момои, Кагами Тайга, Суперби Скуало и Хибари Кёя, который отважно защищал и спасал учеников школы. Полиция пытается…» — вот, что было написано на этом клочке бумаги. Я просто смотрела на эти имена, а в душе было тихо. Никаких чувств, но я почему-то почувствовала облегчение. Я не увидела фамилию Аомине Дайки, поэтому даже не заметила, как откинулась на подушки и успела успокоится. — Ты явно сум… —, но договорит ей не дали. Двери в палату открылись, и туда вошёл высокий брюнет с голубыми глазами. Он заинтересованно смотрел на меня, а после заглянул в глаза и удовлетворённо кивнул. Он был в чёрном костюме, а в руках была куртка с меховым капюшоном. Причёска была в беспорядке, но это даже украшало его. — Караномори Сион, каково её состояние? — сдержанно поинтересовался незнакомец. Вышеупомянутая недовольно поморщилась, но всё же ответила: — Физически — полностью здорово, но вот психически… — протянула Сион, задумчиво скрестив руки под грудью. Я лишь внимательно следила за ними, пока она завели какой-то разговор. Опустив взгляд на газету, я ещё раз перечитал её, но в этот раз, мне стало обидно. Почему Хибари Кёя погиб? Он холодный, но справедливый и храбрый человек, который не смотря на юный возраст, смог спасти столько учеников. Так почему он умер? — Несправедливо… — высказала я мысли вслух. — О чём ты? — заинтересованно спросил брюнет. Подняв взгляд вверх и посмотрев ему прямо в глаза, я тихо рыкнула. Как меня бесит его взгляд, так бесит, что не могу оторваться от него! Ненавижу этот мир, ненавижу Бога, ненавижу всех! Ярость начала медленно поглощать меня, ведь это тупо, по-детски не честно. Почему жадные и лживые люди живут долго, а добрые и справедливые люди так рано покидают нам. Наш мир настолько нелогичен, что хочется выть и кричать так, чтобы сорвать голос, охрипнуть и ощутить боль. Боль, которая показывает, что мы живые и беспомощные существа, которые выживают благодаря чужим трудам. Люди твердят об равенстве и равноправии, хотя сами стремятся быть выше других. Что за бредовые мысли и идеи? Быть равными? Что за байки, которые рассказывают детям на ночь. В этом мире не будет равноправия до тех пор, пока не родится тот человек, который сможет сплотить весь народ, но при этом не возвысив себя. Сколько прошло минут, я уже не помню, ибо утонула в его глазах, в которых читались такие же мысли. Раздражённо дёрнув плечом, я решила ответить ему. — Умирают люди, которые способно изменить этот мир. А те, которые приносят только хаос и разногласия, живут припеваючи! — взорвалась я, но тут же заткнулась, увидев понимающие взгляды, как со стороны девушки, так и парня. — Я Когами Шинья, собака Сивиллы. Рад знакомству, Кодоку Намида… — раздался бархатный голос Исполнителя. Ответив на кое-какие вопросы с их стороны, они покинули пою комнату и сказали, что теперь я никогда не покину Полицию. Я хотела возмутиться, но поняла, что веду себя по детски. Куда мне идти? Пойти к Аомине и висеть у него на шее? Нет, спасибо, лучше буду гнить тут, чем обременю брата. Что за нелогичный мир, чёрт возьми?! Сумасшествие 3 Прошло примерно три месяца с того дня, как я познакомилась с Когами Шиньей. Всё это время я провела в своей палате и изредка философствовала с Караномори, которая, как оказалось весьма интересный собеседник. А она утверждает, что я не такая уж сумасшедшая. Изредка, ко мне заглядывал на пару минут Когами, но тут же уходил. И каждый раз, он подходил к моей кровати и нависал надо мной, смотря прямо в мои глаза и пронзая своим острым взглядом. Сначала, всё было нормально, но в последнее время его взгляд соскальзывал с глаз, как и мой. Но каждый раз, кто-то из наз возвращал другого к реальности, и он просто покидал мою палату. — Влюбилась. — вынесла вердикт Шион, когда Шинья покинул меня. Я лишь неопределённо повела плечами, мол, как хочешь. Ничего нового она не сказала, ибо я сама догадалась, что влюбилась в него, а отрицать этого не имеет смысла. Не дура и строить из себя невинную девочку, не буду. Из мыслей меня вывел голос блондинки. — Сегодня я тебя выписываю, точнее прямо сейчас. Так что, увидимся! — помахала мне на последок Шион и ушла. Спокойно встав с кровати, я подошла к стулу и взяла свои вещи, которые, как оказалось занёс Аомине когда-то. Быстро переодевшись, я начала в страхе искать свой красный шарф. Нет-нет, я не могла его потерять! Они не могли его выбросить! Нет!!! Оточенным движением руки, я открыла дверь и вырвалась из душной палаты. Я бежала по всему Полицейскому участку, некоторые даже смеялись мне в след, но смех был безобидным. Несколько часов я бродила по этому зданию, пока случайно ввалилась в какую-то комнату, прислонившись к двери спиной. Дверь медленно скрипнула и отворилась, а я просто следовала силе притяжения. Но до точки приземления я не долетела, так как упала на что-то мягкое. Поморщившись от неприятного ощущения, я попыталась встать. В этой попытке, я случайно упёрлась сзади рукой, об что-то тёплое, мягкое, но твёрдое. Мои холодные пальцы просто горели, а когда я откинула голову назад, то встретилась с взглядом голубых глаз. Как оказалось, рука упёрлась в живот Когами, а сама я сидела на его коленях, пока она лежал на полу. — Прос… — я не смогла договорить. Он резко потянул меня на себя, а после перевернулся, подмяв меня под себя и гордо возвышаясь надо мной. Моё дыхание сбилось, а сердце отплясывало чечётку. Взгляд Шиньи был каким-то мутным, дыхание прерывистое, грудь часто и высоко вздымалась, а само дыхание обжигало кожу лица. Расставив руки по обе стороны от головы, он внимательно смотрел мне в глаза, а после его взгляд скользнул вниз. — К… — моя попытка заговорить была прервана, вновь. Лицо Когами было так близко, что я смогла почувствовать его дыхание на своих устах. Нервно выдохнув ему в губы, я будто дала красный сигнал. Шинья резко прижался ко мне, а его мягкие губы накрыли мои холодные. От этого действия мне снесло крышу, а по телу растянулась сладкая истома. Чувство неимоверной лёгкости, счастья и чего-то ещё переполнили меня. — Ххаа. — выдохнула я ему в губы, и уже самостоятельно поцеловала его. Мои бледные руки зарылись в густые и непослушные волосы брюнета, а тело слегка выгнулось, сильнее прижавшись к нему. Отпустив мои губы, он медленно спустился поцелуями вниз по шее, а после легонько лизнул ушную раковину, заставив меня издать странные звуки. Схватив его лицо в свои ладони, я посмотрела на него внимательным, но возбуждённым взглядом. — Мой… — прошептала, а в ответ получила: — Только моя… Отпустив его лицо, я упёрлась руками в его грудь, и начала чертить узоры, медленно спускаясь всё ниже. Исполнитель уткнулся мне в изгиб шеи, и слегка прикусил-поцеловал, заставив дрожать от блаженства. Когда я уже хотела дотронуться до ремня, то мои руки резво перехватили и поцеловали, а после завели над головой. Он упёрся мне коленом в между ног и слегка надавил, заставив меня застонать уже в голос. Отпустив мои руки, Шинья мгновенно расстегнул мою рубашку и поцеловал в плоский живот, заставляя бёдрами поддаться вверх и слегка задевая его пах. По комнате разнёсся не то стон, не то рык. От голоса Когами, мне стало ещё приятнее, его губы сводили меня с ума. Последнее, что я помню, так это, как я его поцеловала, а он поднял меня и понёс в комнату. Я крепко обвила его талию ногами, скрестив их за спиной, и во время похода до спальни, нежно водила языком по его шее, а после и вовсе поцеловала за ухом. Что было дальше, я не помню. Но мне было ужасно приятно, а это ощущения заставляло меня стонать и умирать в этом блаженстве. Проснулась я по причине того, что меня игриво поцеловали в ушко. Выдохнув, я открыла синие глаза и посмотрела на брюнета, который хитро улыбался, смотря на наивную меня. — Только моя… — вторил он своим словам, сказанным этой ночью. Поддавшись вперёд, я поцеловала его, проникнув в его рот языком и неуверенно касаясь его. Ответом мне послужила весьма бурная реакция Исполнителя, а так же почти неслышный стон. — Не отвертишься… — тихо шептала я ему на ухо, а он ответил весьма оригинально… Конец