I Hate Everything About You

I Hate Everything About You Why Do I Love You? I Hate Everything About You Why Do I Love You? Everytime we lie awake After every hit we take All the feelings that i get But i haven't missed you yet

Каждый раз, оказываясь в просторном отсеке с высокими потолками и витражом на всю стену, он давал себе обещание. И каждый раз его нарушал. Предавал свои собственные убеждения, отрекался от всего, что почитал и чествовал в других, вновь выпуская на волю то жадное, злобное, ненасытное создание, которое ненавидел в себе. Неважно, что имелось в Искре, бешено колотящейся при виде развалившегося на подзарядной платформе меха. Неважно, что манипуляторы неистово дрожат, и кончики когтей зудят в надежде ощутить прохладные стальные пластины, очертить гладкие кромки и потревожить тугие стыки, за которыми прячутся провода. Неважно, что губы и глосса горят от желания ощутить вкус летного энергона и робкую, сонную игру зарядов с глоссы другого меха. Неважно, что оптику увлажняет омыватель, едва сдерживаемый в приказном порядке. Потому что все повторится вновь: вышедший в онлайн сикер сначала забьется в крепком объятии, все еще надеясь, что сумеет вырваться. И лишь получив оплеуху, покорно пригасит оптику и обмякнет, безвольно свесив когтистые манипуляторы. В этот момент Мегатрон ненавидит его, ненавидит себя, ненавидит все вокруг - потому что Искра требует взаимности, чтобы эти тонкие серво в ответ сжимались на корпусе и дарили ласку, чтобы губы отвечали на поцелуй и добровольно впускали глоссу, нежно посасывая и покусывая. Вместо этого приходится перехватить корпус за талию, вклинив колено между вялых бедер, и вновь отдаться той темной и вечно голодной части процессора, которая вынуждает вонзать когти под панели интерфейс-порта, до энергона прокусывать дрожащие губы, с которых не срывается ни звука, даже после того, как несколько болезненных укусов сочатся энергоном и он жадно слизывает струйки топлива, издавая рык и стоны. Но самое горькое впереди - когда измочаленные в стружку панели расходятся, обнажая туго сжатый сухой порт. Который надо бы нежно, при помощи глоссы и пальца, подготовить, однако все происходит по уже проверенному сценарию: облизать пару острых когтей, смочив их энергоном, и быстро втолкнуть в узкое отверстие, свободной рукой удерживая за горло дергающегося и всхлипывающего сикера. Ровно настолько, чтобы ввести по два сустава, не больше. Вновь впиться в покусанные губы и втолкнуть джампер на всю длину, ловя каждый вопль и стон, ищущие выход из вокалайзера сикера. Наслаждаться дрожью, прошивающей корпус при каждом толчке энергии. Упиваться жалкими попытками вырваться, позволяя царапать броню и кусаться в ответ - уже такой реакции достаточно, чтобы оказаться на грани перезагрузки, несмотря на то, что где-то в глубине процессора жжет и болит, бьется в камере Искра, которой хочется ощутить тепло другой Искры. Новая волна стонов и вскриков перебивает все, и, крепко стиснув манипуляторы где придется, он просто позволяет корпусу получить то малое, что доступно - техноэкстаз, перезагрузку, после которой не становится легче. Потому что часть сознания, которой хотелось боли, жестокости и страданий удовлетворена, чего не скажешь об Искре, которую скручивает и тянет, тянет к той, что мечется в меньшем корпусе, заходясь от боли и страха. Ненавижу тебя. Но почему я тебя все же люблю? Вопрос вновь останется лишь в процессоре, не сорвавшись с глоссы. И он снова уйдет, скривившись от отвращения к самому себе, - и будет проклинать того, кому в очередной раз причинил боль, проклинать себя за содеянное и проклинать тот день, когда дал волю своему второму я, вместо того, чтобы добиться Старскрима, а не взять силой.