Сверхновая

Уэс жаркий, горячий, нетерпеливый. Под смуглой кожей словно спрятано палящее южное солнце, разгоняющее бурлящую кровь по венам, вмурованное в сердце, стучащее так бешено, что, кажется, оно сейчас взорвётся как сверхновая. Аннализа тянется к его губам (каблуки почти нивелируют разницу в росте), а его широкие, шероховатые ладони притягивают её ближе, ложатся на спину чуть ниже лопаток таким уверенным жестом собственника, что она даже усмехается. Мальчик вошёл во вкус. Она прижимается виском к его ключице и вдыхает запах: от Уэса пахнет гелем для душа и юностью, и это почему-то сводит с ума. Но не здесь, не сейчас, не в тот момент, когда за неплотно закрытыми дверями — остальные. Но кое-что позволить себе всё же можно. — Вы хорошо потрудились, мистер Гиббинс, — она говорит чуть громче положенного, чтобы Бонни — любопытная, подозрительная, условно_верная Бонни и остальные из пятерки Киттинг слышали. — Это был идеальный план. — Спасибо, — выдавливает Уэс. — Жаль, что он провалился, — подняв голову, резко выдыхает она ему в лицо. Уэс вспыхивает, пытается отстраниться; Аннализа держится цепко за его плечи, они стоят по-прежнему вплотную, и она чувствует его дрожь — то ли от злости (что вряд ли), то ли от чего-то ещё. — Мало того, — продолжает она; он смотрит на неё сверху вниз — Уэс такой высокий, сильный, что она порой верит, что он действительно сможет защитить её от всего, — вы чуть не подставили под удар остальных. Всё могло закончиться очень плачевно — для всех нас. Не хотите ничего сказать? — Мне не жаль, — его правая ладонь (или это левая? Она уже не понимает, её ведёт от его близости) смещается на её бедро. Он впечатывает её в себя, от него пышет жаром даже сквозь тонкую ткань рубашки, и сейчас очень хочется поотрывать на ней все пуговицы. — Разумеется. Аннализа неодобрительно качает головой — но при этом ластится, толкает его к столу, закидывает ногу на бедро. Уэс ведёт обжигающе горячей ладонью вниз, к колену, к краю юбки, и Аннализе начинает не хватать воздуха, когда его пальцы касаются кожи. Локтем он небрежно отталкивает кипы папок и листов — аккуратно рассортированных по датам, делам, именам, — но Аннализа, любившая порядок на рабочем месте превыше всего, не возмущается. Уэса она любит даже больше. — Могу я попросить вас об услуге, мистер Гиббинс? — он торопливо задирает юбку к талии, трогает кожу над резинкой чулок и выше — и Аннализе стоит больших трудов не выдохнуть: «Выше, ещё выше, пожалуйста, Уэс». Он резво стягивает с неё белье — Аннализа переступает, оставляя его на полу. — Конечно, — он давится воздухом, когда она быстрыми движениями расстегивает ремень, пуговицу на джинсах, стягивает их вниз и сдавливает его член в руке, чуть царапая его ногтями — она знает, как сделать ему приятно. — В следующий раз думайте вот этой головой, — Аннализа на мгновение прижимается губами к его губам, ловя сбитое дыхание и запуская вторую ладонь в кучерявые волосы, чуть тянет его назад, — когда решитесь на подобное. — Хорошо, — он усаживает её на стол, она торопливо обнимает его за талию ногами и Уэс входит неё — стол чуть скрипит от первого же толчка, и потому необходимо во что бы то ни стало продолжать диалог. — Но это не значит, что я вами недовольна, — Аннализа от души надеется, что её голос на последнем слове не дал «петуха». — Вот как? — Уэса почти не слышно — он прерывисто, через раз дышит, прикрыв глаза; она ногтем цепляет его губу, ведёт к щеке — сейчас не видно её любимых ямочек, но он и без них сейчас хорош. — Да, — она уже не задумывается, как звучит; жар тела Уэса передается ей через толчки-движения-контакт кожа к коже, ближе, ближе. Где-то далеко она слышит голоса Микаэлы и что-то оживленно доказывающего ей Коннора, но это сейчас неважно. Важен лишь тот, чьи вдохи и выдохи совпадают с её, чьи губы ласкают её шею, чьи длинные ловкие пальцы касаются её, и она ощущает безграничное удовольствие, захватывающее её от макушки до пяток. — Да, мистер Гиббинс, — мыслить чертовски трудно, но молчать сейчас нельзя. — Несмотря на всё, я очень довольна вашими… усилиями. Уэс сквозь рваные выдохи усмехается, на миг сверкнув белозубой улыбкой и ямочками. — Я рад, — он ускоряется, Аннализа выгибается от наслаждения, сладко, тепло пронзающего всё тело до самых кончиков пальцев. Уэс содрогается и, навалившись, изливается в неё — Аннализа впивается ногтями в широченные плечи, продлевая этот момент единения, которых у них не так много, как ей хотелось бы. — И надеюсь, — она почти контролирует свой голос, — подобного больше не повторится, — она смотрит лукаво, как бы говоря: «Я не о том, что было сейчас», а Уэс качает головой, переводя дух. Они приводят себя в порядок, а Аннализа думает о том, что данный урок для Уэса пройдет бесследно; не следовало проникаться к нему чувствами, не следовало позволять ему приходить раньше — и уж тем более не следовало позволять ему заводить её за пять минут до прихода в офис остальных ребят. Он напоследок проводит ладонью по её спине, оглаживая смявшуюся рубашку, и его ладонь горячая, как глинтвейн в Рождество. Уэс ничего не говорит, но сияющая улыбка выдает его с головой — такой же яркой безумной вспышкой сияет сверхновая. И эта звезда на небосклоне Аннализы прекраснее всех.