Ittekimasu

Их третье лето остро пахло разлукой и горечью. Их третье лето не было похоже ни на одно из других. В их третье лето по команде прошла глубокая трещина, едва не расколовшая их на тысячи мелких льдин. Ушел, пропал, исчез по доброй воле тот стержень, за который цеплялись и которым восхищались (тайно или явно) все без исключения. Этим стержнем был Тайчи, и как собрать, склеить из оставшихся после него руин прежнюю неукротимую Мизусаву, не знал никто. На Чихаю — так или иначе виновницу всех бед — было страшно даже просто поднять глаза. Она не выдержала свалившегося на нее несчастья — сорвалась, топила себя и мысли в так кстати проявившемся усердии к учебе, научилась все чаще и чаще молчать о своем и даже временно покинула клуб. Ушла за ним, но не вслед — в обратную сторону. Карута не потеряла для Чихаи смысл, но она, турнир, встреча с Аратой — все это вдруг показалось ей таким неважным. Она переживала обо всех этих пустяках, пока тот, кто все время находился рядом, безропотно, безмолвно сносил душевные страдания. Простодушная Чихая относилась к Тайчи как к старому другу, почти брату. Она и подумать не могла, что в сплетении ее улыбок и слез, неловких обыденных движений и молниеносных выверенных жестов во время матча Тайчи найдет что-то, что уже не сможет отпустить. Что можно (вдруг) влюбиться в юродивую подругу детства. Такая версия отхватила бы гран-при на конкурсе на самую большую в мире чушь, не будь она правдой. Имя Тайчи, такое знакомое, привычное на вкус, теперь отзывалось в сердце Чихаи с непонятным теплом и болью. Слова, что он успел сказать ей напоследок, мимолетный поцелуй Чихая помнила, будто вчера; будто то вчера, в котором они умудрились поразбивать друг другу сердца. Это ломало. Это ломало настолько, что от прежней беспечной Чихаи осталась лишь память да неискоренимо светлая улыбка. Пока Чихая разбиралась с собой, Мизусава в отчаянных попытках стремилась залатать дыры. Потеря двух, можно сказать, самых важных членов команды была сравнима разве что с утратой небесных светил. Появившиеся в клубе новички со свойственной им самонадеянностью не понимали, почему семпаи выглядят настолько подавленно и храбрятся при этом, перешептывались и ставили себя выше их. Возвращение Чихаи поправило ход дел, все они постепенно будто бы свыкались с мыслью об обновлении Мизусавы. Обновленная Мизусава, апгрейд и версия три-ноль, но без Тайчи — совсем не то. Второгодкам и третьегодкам казалось, что они осиротели. Чихая, собрав по кусочкам себя, взяла в свои руки руководство командой, но Машима, Машима-семпай, президент Машима — этим именем, казалось, был пропитан даже сам воздух их клубной комнаты. Что оставалось Мизусаве? Только ждать и слепо верить, что он вернется. Ведь уходя, как он надеялся, навсегда, беспощадно обрывая нити и вдыхая наконец полной грудью, Тайчи по привычке сказал им ласково-вежливое «иттекимас» («я ухожу, но я вернусь»; «я прощаюсь не навсегда»; «до встречи»).