reach out

Ты не помнишь, когда все началось. Логично предположить, что все началось с вашего знакомства, но тебе кажется, что это слишком далеко от тебя по временной линии, поэтому ты предпочитаешь думать, что вы были знакомы всегда. Тебе правда кажется, что ваши вечные взаимные подъебы, шутливые драки, не менее шутливая ненависть (когда ты не спрашиваешь себя, как такое чувство, как ненависть, может быть шутливым), тебе кажется, будто так было всегда. Все вокруг знают, что вы с Эриданом Ампорой общаетесь ближе некуда еще со школьных, а затем студенческих лет. Лишь карьера смогла вас хоть как-то развести, да и то свободное время вы проводите вместе, порой вливаясь в компанию других ваших старых друзей. Ты помнишь, что вы познакомились в самом начале средней школы. И ты был самым обычным чуваком где-то на периферии, на которого почти не обращают внимания. У тебя была своя тусовка из пары-тройки человек, а большего ты, наверное, и не требовал. Ампора был фриком и объектом беспрерывных насмешек. Он слишком активно пытался влиться в общество «крутых» парней и девчонок, и это бесконечно становилось поводом для издевательств. Именно тогда ты как-то невзначай предложил ему общаться с вами, а Эридан, не имея особого выбора, согласился. Сначала он бесил тебя практически всем, начиная от его странного дефекта речи и заканчивая его высокомерным поведением, совершенно не соответствующим статусу среди таких же школьников, и ты жалел, что вообще позвал его в твою, какую-никакую, компанию. Ампора жил со старшим братом, который пропадал где-то сутками, и Эридан часто проводил время у тебя или еще кого-то из вашей компании. Со временем ты привык и к его странному дефекту речи, и к высокомерному поведению, и, наверное, к другим заскокам. С тех пор прошло действительно много времени, и вы, вроде как, должны были сильно измениться. Ты закончил факультет кибернетики в вашем университете и работал программистом в очередной гребаной небольшой компании, попадающей во второй десяток уже, наверное, гребаных небольших компаний, где ты успел поработать, перебиваясь фрилансом в оставшееся время. Ампора подался в творчество и стал иллюстратором. Ты, по правде говоря, плохо представляешь, чем он занимается каждый день по восемь часов в своем офисе. Часами пьет кофе из Старбакса и делает свои (гребаные) зарисовки. Ты думаешь об этом с легкой улыбкой. Твоя улыбка все еще кажется тебе неуместной, хотя ты давно уже, если начистоту, прекрасно понимаешь, с чего бы тебе улыбаться, вспоминая об Эридане и его гребаных зарисовках в частности. Ты прекрасно отдаешь себе отчет в том, что Эридан давным-давно стал для тебя чем-то чуть большим, чем просто друг. Даже большим, чем самый близкий друг. Ты не совсем уверен в своих чувствах, поэтому не хочешь признаваться раньше времени даже себе. Но почему-то в твоем сознании эпитет «тощий» по отношению к нему давно сменился на «хрупкий», ты стал думать о нем немного по-другому. И, в конце-концов, не мог не заметить, что между вами что-то изменилось. Что-то в его взгляде, например. Сквозь стекла его очков на -6 ты видел карие глаза, которые смотрели как-то обреченно нежно. Ты очень хотел думать, что это усталость. Правда хотел. Плохо получалось. Изменились ваши дружеские объятия. Они стали дольше и крепче. Ты очень хотел думать, что Ампора просто тормозной придурок. Как и в прошлом случае, у тебя получалось просто ужасно. Не то, чтобы ты понимал, что именно между вами происходит, но оно происходило, и тебе было все сложнее закрывать на это глаза. В конце-концов, ты был не очень против, потому что тебе казалось, чем бы ни было то, что испытывает к тебе Эридан, ты мог бы ответить взаимностью. Пусть это и было странным для тебя, но ты вполне мог объяснить все с логической стороны, и тебя это устраивало. Когда ты размышлял об этом, поглощая очередную банку мерзкой газировки за своим рабочим столом, ты мог свести все свои ответные чувства к одной формулировке: ты не был против. Ты прекрасно понимал, что это не может продолжаться вечно. И делал вид, что не понимаешь абсолютно ничего, Эридан отчаянно пытался показать тебе, что же он чувствует, ты продолжал это игнорировать, а атмосфера между вами все накалялась, будто проволока в лампочке или, например, процессор у тебя в комнате, когда ты в очередной раз не мог заснуть и до утра просиживал на идиотских форумах. Ты понимал, несомненно, ты понимал, что так продолжаться не может. Но ты абсолютно так же понимал, что в душе не ебешь, что с этим делать. В смысле, серьезно, у тебя не было идей. Тебе, строго говоря, стоило бы разобраться в себе, но ты избегал и этого разговора. А если ты боялся поговорить даже с собой, нечего было упоминать о разговоре с Эриданом. Поэтому еще около месяца все шло по знакомой схеме, ты прикидывался дураком, который ничего не замечает, Эридан смотрел на тебя грустными глазами побитого щенка, пытаясь делать вид, что у вас все в порядке, вы по-прежнему устраивали ночи разговоров на чьей-нибудь кухне. Все шло своим чередом. Со временем ты смирился с тем, что слишком сильно не любишь разбираться в себе, привык к проявлению чувств Ампоры, и тебе казалось, что все встало на круги своя. Что все, вроде, так и должно быть. Ты начал встречаться с Арадией. Не потому, наверное, что она так уж сильно нравилась тебе, но, в конце-концов, она была хорошей, настолько хорошей, насколько можно было быть хорошим для тебя, а еще ты был вполне взрослым парнем с понятными потребностями, поэтому ты не видел причин, по которым не должен встречаться с Арадией. Эридан отнесся к этому событию крайне, на твой взгляд, странно: просто пожал плечами и вскоре ретировался, пробормотав что-то про неотложные дела. Около недели ты его не видел, и это тебя напрягало, потому что ты не понимал, что именно сделал не так. Вы ни о чем не говорили, ничего не обсуждали, ни в чем не признавались. Что могло быть или не быть, не известно, не имеет значения, а Арадия здесь, рядом, теплая, улыбающаяся, с гладкой кожей и пушистыми волосами, пахнущими фиалкой и пылью, совсем как на чердаке старого дома, когда мелкие частички пыли, поднятые порывом воздуха от твоей руки, кружились в лучах солнца из окошка, медленно оседая на доски пола. Ты любил подниматься туда, когда хотелось сбежать от чего-то. Ты понятия не имеешь, чем пахнут волосы Эридана. ________________ Многие считают алкоголь решением большей части проблем, так или иначе связанных с коммуникацией. Ты не уверен, что можешь с ними согласиться. Однако не отказываешься от выпивки на какой-то дурацкой вечеринке, которую устроила Вриска, чтобы вновь что-то отпраздновать. Где-то в десятке людей от тебя (откуда она вообще знает СТОЛЬКО людей?) ты видишь Ампору рядом с Фефери Пейшес. Не обратив внимания на черт пойми откуда взявшуюся легкую злость, продолжаешь потягивать пиво прямо из бутылки. Краем глаза ты замечаешь, что Эридан от тебя не отстает. Эта вечеринка ничем, абсолютно ничем не отличается от десятка других, на которые ты приходил, потому что приходили и все твои друзья. Грохочет музыка, какая-то странная смесь из электроники, альтернативы и еще какого-то дерьма, ты не особо в этом шаришь, все мерзко мерцает, почему-то смесь из этих факторов злит тебя, напоминая о том, насколько легко меняется твое настроение. Тебя так же злит то, что Арадия не пошла с тобой, и теперь ты наблюдаешь кучу омерзительных парочек: укуренный Гамзи пристает к злому до усрачки Каркату, Вриска кричит на Тавроса (ты полагаешь, что с ее стороны это выглядит как подкат), но больше всего тебя злит факт того, что Эридан безуспешно пикапит Пейшес. Придурок уже прилично пьян и не замечает легкой усмешки на губах Фефери, но ты прекрасно ее видишь, и не менее прекрасно понимаешь, что ей просто весело наблюдать за Ампорой. Ты не в состоянии объяснить себе, почему тебя это так бесит, но уже через пять минут ты, достаточно грубо схватив Ампору за локоть, уводишь его в дальний угол комнаты. Он громко возмущается, его привычка тянуть «в» в словах от этого становится еще заметнее, но ты абсолютно точно и знать не хочешь, что его там не устраивает. Через несколько мгновений ты уже прижимаешь Ампору к стене, пытаясь заставить его не дергаться и вообще заткнуться. Серьезно, ему стоит заткнуться. -Солл, блять, какого хуя, - ты еле сдерживаешь себя, чтобы не заржать от того, насколько забавно он звучит, когда пьян, -Если ты слепой мудак, так дай мне хоть как-то оторваться... Его слова ты прерываешь, буквально затыкая его. Поцелуем. Ты не уверен, что именно ты чувствуешь сейчас, потому что ты впервые целуешь парня. Хотя нет, один аспект своих ощущений ты легко можешь описать одной фразой: Ампора отвратительно целуется. Ты, конечно, предполагал, что Эридан не особо успешен на поприще романтических утех, но ты искренне надеялся, что он хотя бы целоваться умеет. Он весь будто превратился в комок неловкости и незнания. На переферии сознания ты тихо посмеиваешься над тем, как он не знает, куда ему деть язык, черт побери, да он даже не знает, что рот при поцелуях стоит открывать. Ты ему об этом сообщаешь и он отчаянно краснеет. Господи, серьезно? Ты до сих пор не можешь себе объяснить, почему этот неуверенный, смазанный поцелуй тебя так заводит, но твои пальцы уже сжимают шею Эридана, а твоё колено между его ног. Он смотрит на тебя почти испуганно, когда ты отрываешься на секунду, чтобы дать себе передышку, и самозабвенно пытается отвечать на твои поцелуи снова. Он будто боится пошевелиться вообще, не зная, что вызовут его действия, а это, блядь, это до жути мило. Ровно до того момента, пока тебя не накрывает полное осознание того, что же ты, твою мать, делаешь. Ты буквально отскакиваешь, в полной растерянности разглядывая его покрасневшее лицо и приоткрытые, влажные, опухшие губы. Ты не находишь в себе сил сказать ему хоть что-то, разворачиваешься и просто уходишь. Уже дома, лежа на кровати, разглядывая потолок и бессмысленно крутя в руках телефон, где пытался кому-то на что-то ответить, но так и не смог отвлечься, ты пытаешься рефлексировать. Ты не особо понимаешь, на кой черт ты это сделал. Тебя не ебет твоя ориентация. Просто ты, казалось, был уверен в отсутствии ответных чувств к Ампоре. Или слишком хорошо себя в этом убедил. Кинув подушкой куда-то в сторону выключателя, но так и не попав, ты засыпаешь со включенным светом в уличной одежде, не понимая ни черта. ________________ Ты всегда гордился, что умеешь забывать то, чего помнить бы не хотел. Обычно в этот разряд попадали какие-то подростковые фейлы, юношеские фейлы... В общем, фейлы. Ты не был уверен, можно ли случившееся тем вечером назвать фейлом, но все же отправил это воспоминание в корзину того, что нужно забыть и совсем-совсем не вспоминать.Тем более, не рефлексировать на почве этого. И совсем уж точно не пытаться возродить в памяти все те ощущения. Не совсем же ты поехавший. Ты спокойно живешь следующие две недели, не вспоминая о поцелуе, твоих чувствах, в которых ты не можешь разобраться, его чувствах, в которых не то что ты, даже сам Ампора разобраться не может. Ходишь на работу, пьешь мерзкую газировку, иногда чередуя ее с не менее мерзким пивом, ссоришься и миришься с Арадией, и ее волосы все еще пахнут пылью и фиалками. Все идет своим чередом. За исключением того факта, что Эридан не звонит тебе все это время, ты не видел от него ни одного сообщения, и даже ваши общие знакомые спрашивают тебя, где он. Ты задаешься вопросом, почему спрашивают именно тебя, потом, устав задаваться им в одиночку, задаешь этот вопрос Канайе. Она пожимает плечами и отвечает, что, в конце-концов, ты единственный, кому он доверяет. Ты киваешь и уходишь, загруженный этой фразой так, будто бы Канайя только что сказала тебе ответ на самый главный вопрос жизни. Вселенной и всего такого. И им оказалось не число. Тебе сложно осознать, что ты и правда столько значишь для Эридана, и от этого ты начинаешь думать, а не поступил ли с ним как уебок, а потом думаешь о том, как часто ты поступал как уебок вообще. Потом ты вспоминаешь, что вообще-то, не собирался вспоминать о нем, или, еще чего, анализировать свои действия. Ты идешь домой и ложишься спать. Это всегда получается. Вскоре после будней, как это обычно и происходит, наступают выходные, и ты остаешься дома один. Ты надеешься, что не слишком сильно заскучаешь в компании видеоигр и очередного (гребаного) кода. Ты стоишь в душе и не думаешь совсем ни о чем, закрыв глаза под горячими струями воды. От вялых попыток привести в порядок мокрые волосы тебя отрывает стук в дверь. Ты натягиваешь на мокрое тело футболку с символом близнецов, которую когда-то выкупил в каком-то секонд-хэнде, потому что она была самой большой и самой дешевой дерьмовой футболкой из всего ассортимента дерьмовых дешевых футболок. В джинсах, которые без ремня висят на бедрах как черт знает что, и футболке, прилипшей к телу, ты открываешь дверь, уже готовясь полить матом любого, кто стоит за ней, и закрыть обратно, когда видишь там Эридана. Он стоит у тебя на пороге, потупив взгяд, будто это его спрячет, теребит рукав своего пальто, слегка кусает губу — делает все то, что обычно, если нервничает. То есть, когда он нервничает, он делает что-то одно из этого списка, а сейчас ты видишь, вроде как, сочетание всех этих действий. — Чай, кофе, — бормочешь ты, еще ни черта не сориентировавшись и пытаясь откинуть с глаз мокрые, липнущие волосы, — потанцуем? А потом ловишь его взгляд, когда он поднимает голову. Его глаза влажно блестят. — Эй-Ди? — растерянно произносишь ты, так и не дождавшись от него ни слова. Он вздрагивает от привычного обращения. Ты никогда не был особенно чувствителен к другим, но сейчас чуть ли не физически ощущаешь его неуверенность. Тебе кажется, будто Ампора готов прямо сейчас развернуться и убежать к чертям собачьим от твоей квартиры, и никогда-никогда больше не возвращаться, а еще лучше — сбежать вообще из этой вселенной. И всю эту громоздкую кучу слов ты ощущаешь где-то чуть ниже и левее ключиц, и точно знаешь, что это все — его, не твое. После твоего неловкого «Эй-Ди» никто так и не нарушает молчания. Ты пропускаешь его в квартиру. Тишина настолько плотная, что ты бы мог взять нож и разрезать эту тишину нахрен. Ты бы хотел это сделать, лишь бы так отвратительно не молчать. Ты чувствуешь легкий запах вина. Ты никогда не пьешь вино, так что нет вопросов о его происхождении. У тебя складывается ощущение, что Эридан шел сюда, как на эшафот. Разница лишь в том, что на эшафот добровольно не идут. А потом он одними губами шепчет «Сол...» и утыкается тебе лицом куда-то между ключиц. Ты чувствуешь, как он дрожит. Ты боишься поднять руки, чтобы коснуться его. А потом он сам обхватывает твои руки своими прохладными бледными ладонями и кладет твои пальцы себе на шею. А потом он с почти истерической обреченностью шепчет «Сол, поцелуй меня». Ваши губы в нескольких миллиметрах друг от друга, и ты чувствуешь его нервное горячее дыхание. Он снова пытается что-то сказать, но теряется, и получается только неразборчивый шепот. Ты держишь его лицо в своих руках, чувствуя его дрожь, его желание, его растерянность и его отчаянное ожидание, ощущая этот момент горячей липкой расплавленной бесконечностью. Да что вообще, черт возьми, происходит. — Я... я... я сейчас... здесь... я... — он снова пытается сформировать что-то осмысленное, а потом вдруг начинает смеяться, пряча лицо на твоем плече. Ты ни черта не понимаешь, но смеешься как идиот вместе с ним, все еще обхватывая пальцами его лицо. А потом, поднимая его лицо за подбородок, видишь в широко распахнутых глазах слезы. Когда ты целуешь его, прижимая к себе, это кажется настолько душераздирающе невозможным, что тебе почти страшно. Этот поцелуй слишком сильно отличается от первого, и тебе кажется, что их друг от друга отделяют световые года. Но Эридан все еще теряется, не зная, как себя вести и что делать, и эта неуверенность отражается в поцелуе, а ты, проводя пальцами по его щекам так осторожно, будто он может сломаться от любого твоего неверного движения, чувствуешь мокрые дорожки слез. Ты не понимаешь, почему он смеется, почему он плачет, почему он вообще здесь, и, наверное, не хочешь ничего понимать. Не разрывая поцелуя, ты проводишь руками по его плечам, обвиваешь талию и прижимаешь его к себе. Он тощий и хрупкий, и тебе кажется, что ты можешь сломать его, и его трясет в твоих руках. Ты не хрена не понимаешь. Ты хочешь продолжать. Ты запускаешь пальцы в его волосы, пряди путаются под твоими руками, падают на лицо, ты отрываешься от его губ, спускаешься ниже, едва касаясь губами шеи, вдыхаешь его запах, чувствуешь пульс под своими губами. Он вслепую шарит руками по сторонам, пытаясь найти что-нибудь, на что можно опереться. — Эй, ты не должен. Ты не сразу отдаешь себе отчет в том, что говоришь это вслух. — Эридан, ты не должен делать это. Эридан, черт тебя возьми, Эри... если, если ты не хочешь... Тебе опять страшно от того, что все не может быть так. Все не может быть настолько реально. Здесь и сейчас, Эридан, абсолютно потерянный и отчаянно желающий близости с тобой, Эридан в твоих руках, его шепот, его смех, его слезы, запах его кожи, спутанные волосы на его лице, его расширенные зрачки, его бледные губы, его дыхание. Так не бывает. Он хочет ответить, но не находит слов, просто мотает головой и сильнее прижимается к тебе, и вслепую ищет твои губы своими, потому что не знает, что еще делать. У тебя перехватывает дыхание от его молчаливо-отчаянного желания быть еще ближе, и ты хочешь быть уверен, что никто из вас уже не сможет остановиться. Ты сжимаешь его ладонь в своей и чувствуешь, как сошел с ума его пульс, и ты ведешь его в комнату и толкаешь на диван, устраиваясь рядом и стараясь больше не отпускать Эридана из своих рук. Ты снова касаешься губами его шеи, откидываешь волосы с лица, влажно целуешь, прикусывая кожу. Он вздрагивает и издает звук, больше похожий на всхлип. — Я сниму? Ты касаешься пальцами его прохладной кожи под тонким полосатым свитером и тянешь ткань наверх. — Нет... нет, погоди, я сам... Он тянет свитер вверх, пытаясь снять через голову, а потом путается в рукавах и снова начинает смеяться, заваливаясь вперед к тебе на руки. Ты распутываешь его, всхлипывающего и дрожащего, а потом плотно обхватываешь руками его плечи и встряхиваешь, смотря в глаза, не давая ему отвести взгляд. — Тише... тише, тише... — Сол? Ты снова его целуешь, пытаясь понять, пытаясь почувствовать, вдавливаешь в спинку дивана, чувствуя, как он поддается и стонет тебе в рот, и возбуждение снова накатывает горячей мутной волной. Это что-то вроде желания обладания. Желания чувствовать его своим. Ты испытывал это раньше, но никогда еще настолько... остро. Его шея становится влажной от твоих поцелуев. Ты сам медленно стягиваешь с него свитер, ловишь его взгляд, касаешься пальцами выступающих ребер, заваливаешь Эридана на диван, спускаясь руками ниже. Это довольно непривычно. Нет, это совсем непривычно. Но как, черт возьми, он реагирует. Какие у него нереальные глаза. Как он хватает пересохшими губами воздух, облизывает их, проводя языком по бледным розовым трещинам, как он откидывает голову назад и стонет, когда ты сжимаешь его бедра. Какой он чувствительный. — Не закрывай глаза. Он снова вздрагивает, не отрывая от тебя взгляда. Ты расстегиваешь ремень его джинсов на ощупь, просовывая руку между вашими телами, не переставая целовать, проводить языком между влажных губ, тебе кажется, что все это исчезнет, пропадет, стоит тебе на секунду оторваться от него. Он всхипывает и подается бедрами к тебе, сжимает бедра, пытаясь тереться об твои пальцы. Его лицо заливает густым румянцем. Ты прикусываешь его губы, он тяжело дышит и смотрит куда-то уже совсем мимо тебя. Ты стягиваешь с него джинсы, отбрасываешь, не глядя, куда-то в сторону, просовываешь пальцы под резинку его боксеров, обхватывая влажный твердый член, и его тело напрягается под твоими пальцами мгновенно, и он отчаянно толкается в твою руку, сжимая ее своими бедрами, выгибает спину, вздрагивая от каждого прикосновения. — Сол... да, пожалуйста, Сол, хааааа... Сол!.. Блядь. Ты убираешь руку, и он слепо тянется за тобой, подается бедрами к тебе, стонет и вздрагивает, обхватывает свою руку твоими и пытается снова направить ее себе между бедер. Ты вырываешь свою руку из его дрожащих пальцев и обхватываешь его лицо, касаясь пальцами приоткрытых дрожащих губ, заставляя смотреть себе в глаза. Он смотрит на тебя смущенно и растерянно, пытаясь отвести взгляд, а бедра вздрагивают в остаточных движениях навстречу. Ты снова глубоко и влажно целуешь его, физически, каждой клеткой тела ощущая его беззащитность, чувствуя, как он смущен, как он возбужден, как он нуждается в этих прикосновениях. Ты целуешь его в уголок губ, в щеку, в шею, спускаясь короткими поцелуями все ниже, обводишь языком ямку между ключицами, влажно прикусываешь выступающие внутренние края торчащих ключиц, и он снова протяжно стонет, закусывая фалангу большого пальца. Ты толкаешься языком в эту ямку, влажную от твоей слюны и его пота, он пытается, и снова не может сдержать всхлип, потом спускаешься влажными короткими поцелуями по грудине ниже, просовывая руку за его спину и прижимая его к себе, чувствуя выпирающие острые лопатки и позвонки под своими пальцами. Он скулит и выгибается еще сильнее, когда ты касаешься языком его затвердевшего соска. Ты облизываешь ореолу, надавливая языком на влажную кожу, а потом чуть прикусываешь, и он дрожит под тобой, мягко вскрикивает, зарывается пальцами в твои волосы. Ты гладишь и прикусываешь его соски, и его тело трясется под тобой, он пытается прижаться еще ближе, и инстинктивно вздрагивает, когда ты втягиваешь кожу губами. Потом, заведя обе руки за его спину и вынуждая выгнуться к тебе, ты спускаешься ниже, целуя и прикусывая кожу, медленно проводишь языком по средней линии живота, и чувствуешь, как он извивается и пытается сдержать жалобный стон, когда язык проваливается в ямку пупка. Это невыносимо интимно. Его член зажат между вашими телами, и он снова бессознательно подается бедрами к тебе каждый раз, когда ты касаешься его. Ты отрываешься от его кожи, протискиваешь колено между бедер Эридана, разводишь его колени в стороны, приподнимаешь и сгибаешь его ногу, стягиваешь нижнее белье, снова целуешь, начиная от сгиба коленной чашечки и двигаясь к внутренней стороне бедра. Его трясет под тобой, он снова пытается сжать бедра, вздрагивает каждый раз, когда ты касаешься губами его кожи. Ты в порядке эксперимента снова медленно проводишь рукой по члену от основания к головке, и он снова откидывает голову, захлебываясь стоном. — Я... я сейчас... Да он же сейчас кончит, блядь, от пары твоих прикосновений. Ты снова убираешь руку от члена и продолжаешь целовать его бедра, не очень, честно говоря, понимая, что делать дальше. Эридан, каждое его движение, каждый стон, каждая реакция — мгновенный эротический стимул, ты хочешь видеть, как он кричит под тобой, ты хочешь чувствовать его, но... такого опыта, откровенно говоря, у тебя нет. Он гиперчувствительный, он дрожит от прикосновения к каждому сантиметру его кожи, ты чувствуешь каждый его импульс, каждый удар пульса, но что делать дальше, не особо представляешь. Эридан пытается сфокусировать взгляд на тебе. — Сол... в джинсах, в кармане. Ты не сразу понимаешь, о чем он говорит. Пододвигаешь к себе ногой свалившиеся на пол джинсы, звякнувшие пряжкой ремня, почти вслепую шаришься в карманах, вытаскиваешь прозрачный тюбик какого-то дерьмового цветного лубриканта кислотного сине-зеленого цвета. Ты представляешь его, покупающего это. Как он, блядь, наверное, краснел и мялся на кассе. И все равно не можешь заткнуться. — Охренеть... теперь у меня, значит, будет зеленый хуй. В темноте-то он не светится? — Прекрати, блядь, дебил, я и так... я уйду сейчас... я... Эридан краснеет до кончиков ушей и прячет лицо в сгибе запястий. Ты убираешь его руки и медленно, глубоко целуешь, чувствуя, как он понемногу расслабляется. Тебе приходятся прикладывать все усилия, чтобы удержать на языке уже почти сорвавшуюся шутку про анального клоуна. Ты, конечно, мудак, но, блядь, Соллукс, блядь, только не сейчас, только... Ты снова забываешь все свои подъебы, когда он инстинктивно толкается бедрами навстречу тебе. Ты проводишь скользкими пальцами между его бледных ягодиц, и он инстинктивно подается навстречу твоим пальцам, снова пытаясь сдержать стон, тяжело и хрипло дышит, кусает губы. Он скулит и поджимает пальцы на ногах, когда ты медленно погружаешь внутрь первую фалангу указательного пальца, проводишь по внутренней стенке, чуть сгибая палец, грубо и неаккуратно двигаешься вперед и вверх, медленно погружаешь его глубже. Добавляешь второй, пытаясь развести их внутри. Внутри него тесно и жарко, ты чувствуешь, как он сжимается вокруг твоих пальцев. Его бедра покрыты мурашками, и он кричит, откидывая голову, когда ты меняешь угол. — Да, Сол, бляяааадь, я... ааааааа... дааа!.. Его член вздрагивает, на живот капает предэякулят, он толкается тебе навстречу, разводя колени, беспомощно ловит воздух губами, ты обхватываешь его колено свободной рукой, опираясь и не давая слишком сильно разгибать ногу, продолжаешь ускоряющиеся движения пальцами, пока он не начинает умолять сквозь стоны, чтобы ты не останавливался, только не сейчас, пожалуйста, да, продолжай, Сол, ааааааа... Сол!.. и тогда ты останавливаешься, он снова пытается двигаться тебе навстречу, но ты вытаскиваешь пальцы и перехватываешь влажной, липкой рукой его вторую ногу под колено. Обе его ноги на твоих плечах, ты наклоняешься к нему, чтобы коротко, смазанно поцеловать, снова поймать его сбивающееся лихорадочное дыхание, протискиваешь руку между вашими телами, расстегиваешь свои джинсы, достаешь уже болезненно возбужденный член, водишь по нему скользкой от смазки рукой, приподнимаешь бедра Эридана, нащупываешь руками, чуть проталкиваешься внутрь, чувствуя его спазматические движения вокруг себя. На его глазах слезы, и он выглядит так, будто сейчас задохнется, когда ты медленно погружаешься глубже. Он вслепую шарит руками, хватает подушку и пытается прикрыть лицо, ты вырываешь ее из его рук и откидываешь в сторону, целуешь его в уголки губ, прикладывая все усилия, чтобы сдержать себя, не толкаться вперед прямо сейчас, блядь, какой же он сексуальный, его покрасневшие щеки, растрепанные волосы, падающие на лицо, влажные от пота, цепляющиеся за губы, лезущие вам в рот, его широко раскрытые глаза с огромными мутными зрачками и узким ореолом радужки нереального оттенка, его бледная кожа, его стоны, когда ты начинаешь медленно двигаться, пока еще безо всякого ритма. Ты не можешь найти никакого сравнения, чтобы описать его. Ты двигаешь рукой на его члене в ритм толчкам внутри него, и его бедра трясутся под твоими, и он инстинктивно пытается двигаться навстречу, дрожа, путаясь, сбиваясь, не попадая в ритм, ты отпускаешь его член и плотно обхватываешь обеими руками талию Эридана чуть выше выступающих тазовых костей, ускоряя свои толчки, толкаясь внутрь сильнее и глубже, а он выгибается так, что, кажется, сейчас сломает себе позвоночник, и кричит почти в отчаянии, лихорадочно пытаясь ухватиться руками за твои плечи, за руки, за складки одеяла, притягивая тебя к себе. Он откидывает голову далеко назад и ловит губами воздух, задыхаясь, ты видишь, как пульсируют вены на его бледной шее. Он выглядит до смешного красивым в этот момент, когда уже абсолютно потерян от ощущений, и ты хотел бы запомнить его именно таким: растрепанным, возбужденным до невозможности, сбитым с толку и так отчаянно хватающимся за тебя. Ты обхватываешь его лицо своими руками и наклоняешься ниже, меняя угол, прижимаясь ближе к нему, разводя еще шире его бедра, он слепо тыкается пересохшими губами куда-то в твои губы, стонет тебе в рот, сжимает зубы от резких толчков, что-то лихорадочно шепчет. — Блядь... Эри! Он кончает с протяжным стоном, мучительно долго, выгибая спину дугой и откидывая голову в твоих руках. Ты вцепляешься руками в его волосы, ловишь каждый момент, теряешь координацию, наклоняешься еще ближе, так, что его согнутые колени практически касаются спинки дивана, двигаешься грубо и лихорадочно, смотря в его мутно блестящие глаза, снова за волосы откидываешь его голову назад, покрываешь беспорядочными поцелуями-укусами его шею, чувствуя его дрожь, чувствуешь, как его тело сжимается вокруг тебя, тяжело дышишь, догоняешь его с хриплым криком, оставляя на его шее и на щеках красные отпечатки пальцев. ________________ нажмите F7, чтобы почувствовать счастье Ты гоняешь эту фразу про себя, лениво пробуешь ее на вкус. Нажмите F7, чтобы почувствовать счастье. Почему именно F7... А, черт с ним, почему бы и нет. Эридан лежит спиной к тебе, и его согнутая рука, откинутая за голову, касается твоей руки. Его ноги переплетены с твоими ногами, и ты чувствуешь его дыхание в своих руках. Ты водишь пальцами по бледным выступающим лопаткам, чувствуя, как он вздрагивает во сне, а потом прижимаешься губами к прохладной коже между шеей и ухом. Волосы Эридана пахнут тобой и морем. Ты никогда не был на море, но почему-то уверен, что оно должно пахнуть именно так.