The Defeat.

Мрачный холод заползает в душу героя, заставляя мысли биться в конвульсиях, а кулаки сжиматься как можно чаще. Чонсу выталкивает из лёгких воздух, словно он – препятствие на его пути. Ему не нужен воздух. Не нужно тепло солнца, так разъярённо палящего с открытого небосвода и пытающегося растопить лёд в сердце. Ему не нужно прощение или успокоение. Потому что Стрела знает, когда наступит долгожданный покой. Неустанная гора песочных мыслей всякий раз, когда он пытается её достроить, рассыпается миллионом песчинок. И он начинает заново. По крупинке. По отрывку из жизни. По куску пазла. Чонсу составляет картину своей реальности, имея лишь подручные материалы – память и безмерную тоску, выедающую душу до самого дна. После всего, что случилось, он не мог сдерживать себя. Эта привычка – рушить всё и всегда – никогда не оставляла его, а следовала, словно тень за хозяином. И мысль об этом невыносима. Он виновен во всём. Лишь он один. Отец… Он убил себя сам. Убил ради него. Но Чонсу до сих пор ощущает на языке солёный привкус моря, смешанный с палящим солнцем и порохом. Он не может простить себе, что позволил ему это сделать. Он мог бы найти другой выход. Но только не через смерть. Он мог бы уговорить отца оставить эту пустую затею, но не стал. Осознание сего факта ядовитым змеем заползает в душу. Чонсу не сопротивлялся. Он принял тогда судьбу. Но только не теперь. «Кто я такой? Герой, убийца или просто наивный глупец, что возомнил себя способным хоть что-то изменить?» – этот вопрос он задавал себе далеко не в первый раз за последние часы. Именно часы, потому что счёт дням, кажется, уже потерял. Время сейчас было подобно вязкому едкому дыму, повисшему над ним после пожаров, которые с таким трудом удалось унять лишь через сутки. И оно давило с каждым вдохом всё сильнее, душило, обжигало сердце и рвало на части душу. Сжимая кулаки от безысходной злости на себя, Чонсу в исступлении всё беззвучно шептал слова той молитвы, которой проводил в последний путь лучшего друга - Хичоля, преданности которого сам он вряд ли стоил. Мёртвый друг до сих пор снится ему во сне. И он не знает, как убежать от этих кошмаров. Не знает, как выбраться из тягучей паутины боли, всякий раз оплетающей его новым слоем, превращая реальность в кокон, из которого не выбраться. Может, он и не хочется выбираться. Чонсу считает, что лучше чувствовать боль, чем не чувствовать ничего. Пока что-то болит – ты человек. Но Стрела давно перестал быть обычным смертным, так что и боль сопровождается ужасающим грузом, который давит с такой силой, которую не выдержали бы и древнегреческие атланты.«Почему он, а не я?» – невозможно было найти себе искупление, когда вина оказалась столь велика. Не разгадал план противника вовремя, не успел, не уберег… никого. Ставил всем свои условия, раня каждый день своим холодом и безразличием любого, кто приближался. А что в итоге? Смог ли бы он так же, как Хичоль, простить растоптанную любовь и разрушенную семью ради общего блага? Увы, уверенности в том, что ответ оказался бы положительным, у него не было. Слепая убеждённость в своей правоте, которая толкала к отказу от нормальной жизни в сторону служения цели, как воину, и такое самопожертвование обычного и во многом заурядного совершенно мирного человека – всё же слишком разные вещи. «Всё это время я думал, что защищаю город, а на самом деле лишь совершал ошибку за ошибкой. Неужели ради этого и стоило выживать?! Ради того, чтобы своими руками помочь безумцу осуществить его замысел, вместо того, чтобы остановить его раз и навсегда? Или я так и не сумел понять того, что хотел сказать мне отец?» – огромное множество вопросов, на которые так и не было ответа. И не у кого было спросить совета, а понять всё самому среди шума и суеты города, казалось, совершенно невозможным. Слишком много всего свалилось на него в один день. Арест матери, в причастность которой к этому чудовищному преступлению он до сих пор не мог поверить. Сотни не спасённых жизней, среди которых одна стоила, пожалуй, даже целой тысячи. Близкие люди, нуждающиеся в его поддержке, которой он дать не мог, так как сам был разбит, более чем кто бы то ни было. И невероятное чувство вины за всё произошедшее… Трусливый побег? Может и так. Хотя это сейчас было единственным способом, обдумав и переоценив каждый свой шаг, вновь найти себя, свою истинную цель и уверенность в её справедливости. Или же защитить всех от своей все-разрушающей деятельности. Он ещё и сам не знал, чем закончится это путешествие, но, мельком взглянув на стремительно удаляющиеся огни Сеула, лишь утвердился в мысли, что поступает правильно. Удивительно, но то место, что долгие пять лет казалось ему сущим адом на земле, было сейчас единственным, где он хотел оказаться. Наверное, потому, что там не было никого из тех, кому сейчас так невозможно стыдно было смотреть в глаза. Потому, что там он мог быть самим собой в полной мере, не прячась за ложными улыбками и не скрывая обретённой там же сути. Пройтись по знакомым до ненависти камням и еле различимым в лесу тропинкам, этим свидетелям того, что накрепко засело в памяти, став привычными уже ночными кошмарами – своеобразное удовольствие. Но, может быть, именно это ему сейчас и было нужно? Вернуться к истокам, взглянуть на мир иначе, и суметь найти то, чего так не хватало? Что-то неуловимое и ускользающее, но не дающее покоя и возможности обрести некую целостность поступков и мыслей. Остров вновь становился для него новой точкой отсчета иной жизни. Символично, но теперь уже совершенно не случайно…