***
Пока ехали в лифте, Дженсен тупо вперивал взгляд в спину шефа, который стоял отвернувшись, зажав в руке злополучный листок. Пиджак сидел на не особо широких плечах босса идеально. Темно-каштановые завитки волос на затылке симметрично закручивались и Дженсен одёрнул себя – не о том он думает и не туда смотрит. Но вспоминать о дурацкой, совсем не в его стиле проделке сил не было. Стыд заливал щеки жаром, и приходилось делать над собой усилие, чтобы не пыхтеть боссу в шею, мучительно вспоминая первые секунды разоблачения. Ну как, как, почему он? Какая муха его укусила - он же совсем не такой! Джаред, убью, думал. Ладно, подложил Падалеки ему в кровать на втором курсе какую-то пердящую хрень, черт с ним. Правда, первая любовь Дженсена шутки не оценила. Брезгливо оборвав ласки, симпатяга, на которого Дженс дрочил целый семестр, фыркнул и сбежал, сказав, что в детский сад не играет. Ух, и досталось тогда Джареду, который отчаянно отбивался, оправдываясь – Дженсен, я же не знал, что ты его сразу в койку потащишь, не знал! Даже не догадывался, что ты такой горячий, и не думал! Неудавшийся Ромео неделю дулся на соседа, но потом влюбленность прошла, потому что объект грёз оказался тем еще мерзавцем. История со вступлением в тайный студенческий клуб всплыла в памяти следом и снова главным злодеем там оказался Падалеки. Радостно сообщив главе сообщества, что быть членом клуба – его мечта, он интимно поинтересовался, а принимают ли геев. Конечно, на последовавший логичный вопрос он прицельно ткнул пальчиком в Дженсена и последствия не заставили себя ждать. Дженсен потом снова орал, отстаивая свое личное пространство и право на конфиденциальность, а Джаред его успокаивал – да ладно тебе, не злись, ведь оказалось, президент клуба – тоже гей и ты теперь считай избранный, богема. Ну, Дженсен, тебя же приняли, не ори… Тогда в сердцах Дженс еще сказал Джареду, что психолог по нему плачет. Ну разве можно быть таким непосредственным, таким.. легкомысленным? Джаред прислушался и потащил Дженсена на какую-то лекцию какого-то известного специалиста по психологии, бормоча – вот давай спросим, нормально ли в девятнадцать сходить с ума, бесшабашно веселиться, устраивать розыгрыши, вести, короче, разудалую студенческую жизнь? Или нормальнее быть вот таким недотрогой и неженкой? Дженсен пообещал позже навалять Джареду за "неженку", но на лекцию пошел. Спросить только ничего не получилось – лектор так смотрел на него всё своё выступление, что ноги подкашивались. Влюбился Дженсен за минуту в страстного канадца Франка и в первый же день знакомства остался у него на ночь. Джаред наутро лишь гаденько хихикал. Пусть все прошлые случайности оказывались счастливыми – сегодня вряд ли. Сегодня на кону не стояли потрахушки или глупое членство в клубе зеленых умников. На карту была поставлена работа, карьера, репутация и Дженсен угрюмо решал, как он позже будет убивать Джареда, когда босс его уволит. Наверняка с позором и соответствующей гадкой пометкой в личном деле. Они поднялись на последний этаж и зашли в кабинет. Дженсен остановился и застыл посередине, снова разглядывая удивительное сооружение. Только больному до тотального контроля человеку могла прийти идея выстроить комнату – свой кабинет – посреди офиса, прямо в центре этажа, заставленного столами сотрудников. Совершенно прозрачная коробка из стекла походила на аквариум, который был, впрочем, визуально недоступен всем находящимся снаружи. Стекла были затонированы и только босс мог видеть всех, наблюдать грозным оком за работой подчиненных. Интерьер повторял своего хозяина – синие и металлические цвета чередовались. Поверхности были глянцевыми, холодными и ни один лист, бланк или стопка бумаг не лежали неровно. Идеальная берлога дельца, у которого наверно даже цвет носков с трусами сочетается идеально. Мистер Коллинз между тем сел за стол и бегло просмотрел бумаги, которые забрал вместе с бесподобной картинкой. Взял красный маркер и твердой рукой черканул в двух местах. Фломастер противно скрипнул и Дженсен вздрогнул. Тоже два раза. Начало было жутким. - Что ж, мистер Эклз, - наконец произнес начальник и посмотрел прямо в глаза, - вижу, занимаясь непотребствами на своем рабочем месте, вы напрочь забыли о своих обязанностях и пропустили две грубые ошибки в тексте. Подойдите. Дженсен просеменил к столу и стараясь не замечать порнографического произведения искусства, лежащего тут же, посмотрел на исправленный текст. Ошибки были явными и пропущены им совершенно непростительно. Сладкие мысли о будущей мести для весельчака Падалеки он отодвинул на потом и сосредоточился на самой проигрышной ситуации в своей жизни. Сам виноват, в конце концов и нужно исправлять ужасное положение, хоть как, если еще можно конечно исправить что-то. - Вынужден просить вас перепечатать этот договор, который нужен мне очень срочно, - и мистер Коллинз повел изящной кистью, указывая на неприметный столик в углу, на котором стоял только ноутбук и принтер. – Прошу. Едва Дженсен приблизился к месту своих исправительных работ, как в спину долетело последнее указание: - Думаю, чтобы вам было не так скучно работать, как обычно, мы немного оживим трудовой процесс небольшим новшеством. Босс кинул взгляд на картинку прямо перед ним: две идеально круглые половинки, и снова уставился на ничего не понимающего Дженсена, который смутно начинал догадываться, что грядет какая-то гадость. Вот прямо попой чуял это. - Что же вы замерли, мистер Эклз? – тревожно-издевательски проговорил начальник, - раздевайтесь. Что? Дженсен напрягся. Он это что, серьезно? Вот так пользоваться своим положением босса? Вот так…примитивно? Пошлость какая… Дженсен не был тем, кто обнажается публично. Дженсен вообще не был тем, кто обнажается. Франк, тот самый психолог, с которым он встречался на последних курсах колледжа, долго мирился с сексом почти в темноте, но спустя полгода все-таки изгнал беса стеснения из своего парня. И все же Дженсен предпочитал оставлять стыдное в спальне. И если можно было представить наихудшую ситуацию для того, чтобы торжественно оголиться, то это была она: престижная фирма, работа мечты, идеальный, непогрешимый президент компании и молодой стажёр-неудачник, который справедливо наказан за свою пошлую шуточку весьма изобретательным способом. Хотя, ничего нового, в смятении думал Дженсен. Подставить задницу, унизительно расплатившись сексуальной услугой за свой порнодебош – что еще могло быть гаже и предсказуемей? Пресечь начавшиеся домогательства нужно было немедленно. Но во взгляде босса явственно читалось «Уволю нахрен!» и руки сами по себе начали предательски хвататься за ремень недавно застегнутых брюк. Синий взгляд тяжело припечатывал и не отпускал. Будто прочитав мысли красного, потного стажера, шеф усмехнулся и добавил: - Не тряситесь вы так за свою честь, мистер Эклз, я не сплю с сотрудниками. «Значит, пороть будет» - в панике подумал вдруг Дженсен, выуживая из недр своего сексуального опыта знания о некоторых экспериментальных практиках. Франк кое-что показывал ему и они много что пробовали – Дженсен гордился своими познаниями в области секса. Фыркнул еле слышно – все сейчас сходят с ума по БДСМ, экая новость! Но синеглазый извращенец не стал тянуть ремень из своих брюк и не достал черный тонкий хлыст из потайного ящичка. Медленно вертя в длинных пальцах дорогущий "паркер", спокойно сказал, глядя на метания стажера: - Думаю, если вас не затруднило создать такой шедевр, - кивок на ксерокопию, - то не затруднит и рабочий процесс в этом же виде. Снимайте брюки и не заставляйте меня ждать. Нотки, приказные и уже достаточно злые промелькнули в голосе шефа и Дженсен плюнул – садист хочет лицезреть его голый зад? Да пожалуйста. Пусть только не увольняет. Господи, только не это! Если Джаред легкомысленно мог размышлять о других предложениях, других фирмах, то Дженсену нужна было именно эта компания. С железной репутацией, с огромным конкурсом на место даже простого курьера и с начальником, заключавшим знаменитые миллиардные сделки по всему миру. Пусть он и оказался ненормальным извращенцем непонятной ориентации. Он сдёрнул брюки вниз, помедлив секунду под пристальным взглядом шефа и подчиняясь его выжидательному наклону головы, чуть медленнее стянул с себя трусы. Босс тут же скучно отвернулся, будто полуголый секретарь в его кабинете – обычное дело, и рукой указал на место. Грохнул по столешнице договором и уткнулся сам в какие-то бумаги. Дженсен прочувствовал, как унизительно его поставили на место и как именно от этого сейчас его член, не сдерживаемый никакими преградами, стал наливаться, и нагло поднимать голову, пачкая влагой край белой рубашки. Другое дело, что мистеру Коллинзу было невдомек, как мучается его стажёр от дикой эрекции, а Дженсен под землю готов был провалиться. Стол прикрывал срам и выглядело все вполне невинно. Молодой начинающий сотрудник фирмы старательно перепечатывал документы, сидя в выглаженной рубашке и ладном пиджаке за компьютером. Босс даже головы к нему не поворачивал. Но почему-то довольно усмехался.***
«Фантазёр, блять! Самодовольный, пресыщенный извращенец!» - ругался мысленно Дженсен после, яростно надрачивая себе в душе. Идти жаловаться на шефа сейчас казалось дурацкой идеей. Тот даже пальцем его не тронул, гад. До Дженсена не домогались, и он не понимал, отчего факт пренебрежения им казался ему во всей этой ситуации самым вопиющим и неправильным. Самым унизительным. Они засиделись в кабинете начальника допоздна, когда уже все разошлись по домам и Дженсен всё время работы с ужасом чуял голым задом, как кондиционер прохладой обдувает обнаженную кожу; как напряжение, нет, возбуждение, всё не отпускает и видя за стеклом снующего по офису уборщика, всё никак не мог отделаться от мысли, что если тот начнет вглядываться за стекло – сразу увидит его голый позор. Мистер Коллинз забрал документы, причем вынудил выйти из-за стола и подать их прямо в руки. Дженсен не знал куда деваться. Шел через весь кабинет, гордо покачивая своим изнывающим стояком и проклинал Падалеки. «Засужу» - тут же думал про шефа, который недрогнувшей рукой забрал стопку с трудом перепечатанных листочков и молча жестом указал ему на дверь. После немного болезненного оргазма в душе Дженсен, сползая по стенке в истоме, уже не собирался никому мстить – глупо бы вышло. Знаете, я подсунул своему шефу в документах отпечаток своей задницы. Зачем? Поржать… А вообще, я окончил Стэнфорд с красным дипломом, я серьезный молодой человек, мне двадцать три и я мечтаю стать ведущим юристом в этой фирме… Джареду ничего рассказывать не хотелось. Хорошо, что сейчас они жили раздельно – снимали комнаты напротив друг друга в недорогом доме. Джа ломился к нему вечером, но Дженс не открыл. Ситуация, хоть и не была таковой, казалась ему интимнейшей и очень личной, полной ощущения, что его приблизили к трону с какой-то тайной целью и мимоходом публично жестко поимели, разложив прямо на холодном офисном столе.***
Весь следующий день Дженсен работал не поднимая головы и не обращая внимания на жаркий шепот неугомонного Джареда, сидящего рядом: - Дже-енс, ну прости. Ну кто ж знал, что ему приспичит зайти туда? Убить меня хочешь, да? Дженсен сердито отмахивался и мысленно соглашался – убить Падалеки определённо стоило. Но Джаред потешно извинялся, подпихивая другу шоколадку, и не отставал: - Что он тебе сказал-то? Не приставал? Не уволил? Ну расскажи… Дже-енс… Пришлось рассказать ему обо всем в общих чертах, не распространяясь о голом беспределе в кабинете. И тут Джаред прямо в ухо пыхтел, любопытствуя в своей обычной манере: - Он хотя бы гей? Или как? Это был вопрос. Дженсен голову сломал, думая о том же. Потому что хоть и был мистер Коллинз гадом распоследним, но отчего-то при воспоминании о его синих и неправильно-равнодушных взглядах ныло внизу живота сладко-сладко и хотелось еще. Правда, желаний своих Дженсен сформулировать не мог. Но бояться их определённо стоило, потому что крутить романы с боссом не входило в его стратегические планы. Он прям похолодел весь, когда неожиданным звонком его вызвали в кабинет шефа посреди рабочего дня. Джаред, гадёныш, вскинул руку с большим пальцем вверх и ещё подмигнул, провожая. Мистер Коллинз сидел за столом перед кипой каких-то бумаг. - Кэрол сегодня загружена и мне нужен помощник. Я заметил, что когда вы стараетесь, мистер Эклз, у вас хорошо выходит. Предыдущие договора с вашими поправками – с вашими весьма дельными поправками – заслужили моё одобрение, и я как раз хотел сказать вам об этом лично. Вчера. Но, как вы помните… не получилось. Босс наконец вскинул глаза на застывшего перед ним стажера и без стеснения уставился. «Фиалковые. Они у него фиалковые» - вдруг подумалось Дженсену и еще он понял – его снова будут наказывать. - Так что, поработаем и сегодня вместе? – завершил монолог мистер Коллинз и хищно улыбнулся. Ох, не к добру была эта его белозубая улыбочка. Дженсен кивнул, потому что кричать «Караул, спасите, меня снова не будут насиловать!» было бессмысленно. Приказ не заставил себя долго ждать: - Тогда начнем. Раздевайтесь. Девственность свою в каком-то смысле Дженсен потерял ещё вчера, глупо ломаться было. Пришлось раздеваться. Но сегодня всё было иначе. За дымчатыми стеклянными стенами жуткого кабинета прохаживались сотрудники. Все в строгих костюмах, затянутые пиджаками; немногочисленные девушки – в узких юбках-карандашах. Все чинные, черно-белые, отутюженные и ужасно деловые. Никто не стрелял глазами в сторону стеклянной коробки, посередине которой сейчас и стоял Дженсен, абсолютно голый и красный как помидор. - У нас тут сегодня сломался кондиционер, поэтому думаю, что рубашка и пиджак будут лишними. Я как видите, тоже испытываю дискомфорт от духоты. Не хочу, чтобы и мой помощник обливался потом из-за досадной поломки, - издевательским тоном объяснил своё решение шеф. Ага, испытываешь ты дискомфорт, робот несчастный, думал Дженсен, стараясь отвлечься от мысли, что дверь в кабинет не закрыта, что стекло, хоть и затемненное, все равно прозрачная субстанция и что от всего этого у него опять нелогично встал. Синеглазое чудовище, которое вряд ли даже потеть умело, опять никак не реагировало. Босс лишь дал по телефону указания секретарше их не беспокоить. Пришлось послушно взять кипу бумаг и идти, мягко ступая босыми ногами по ковролину к столу и усаживаться печатать. Пытаясь не фантазировать о том, что совместный рабочий процесс голого подчиненного и полностью одетого босса есть не что иное, как новый, жутко извращенный и унизительный вид секса. Вставший член Дженсена думал именно так. Через час он втянулся. Соглашение с одной известной фирмой было интересным, кое-где попахивало криминалом, махинациями и он жесткой рукой выделил сомнительные моменты, написав поправки на полях. Не заметил, как в процессе раздумий даже ноги вытянул из-под стола. Сжимал и разжимал пальцы на голых ступнях, решая – достаточно ли безопасен для компании этот договор с внесёнными им исправлениями или стоит перестраховаться ещё. Слишком поздно заметил тяжелый взгляд, которым начальник взирал на его торчащие ноги. Отсутствие кондиционированного прохладного воздуха вдруг ощутилось, как никогда – кожа вспыхнула всего лишь от проклятого синего взгляда и Дженсен заёрзал на голой попе: - Простите, сэр, - втянул обе конечности под стол и текст перед глазами снова поплыл: напоминание о том, что он абсолютно обнажён сбило весь рабочий настрой к чёрту. Босс отчего-то вздохнул и поправил галстук: - Я вынужден вам напомнить, мистер Эклз, что мы работаем, а не развлекаемся и ваша фривольная поза неуместна. Будете использовать ее в присутствии своего сексуального партнера, но не здесь. И неожиданно спросил-поинтересовался: - Если я правильно понял, вы и мистер Падалеки… Дженсен, выдержанный, серьезный молодой человек, не отличающийся итальянским темпераментом чуть с места не вскочил, невежливо обрывая своего начальника и сообщая с обескураживающей даже себя поспешностью: - Нет, что вы, мы не… он натурал. Пауза повисла тяжелая и Дженсен с отчаянием понял, как откровенно спалился. Мистер Коллинз понимающе усмехнулся уголками губ. А потом облизал их медленным движением языка. Дженсена тряхануло и он подумал, что если это не флирт, мать его, то тогда что же? Гляделки оборвал важный звонок и следующие два часа их работы прошли в молчании и удивительно продуктивно. Шеф, пробежав глазами поправки Дженсена, одобрительно покивал и сказал приходить на следующий день в это же время. Одевался Дженсен на этот раз медленно и разочарованно вспыхнул, когда обернувшись, никого не увидел. Босс ушёл, бесшумно прикрыв за собой дверь и совершенно не интересуясь развратной позой нагнувшегося за носками стажера.***
- Джа, кажется он флиртует со мной, – тем не менее угрюмо поделился он с Падалеки предположением. Джаред заорал бессмысленное «А-а!», потом радостно закричал, что так и знал. Говорил, что этим надо воспользоваться и что это было ожидаемо – Дженсен, ты такой красавчик, конечно он на тебя запал! Считай, что ты уже в команде, повезло так повезло! А кто молодец? Кто опять молодец? Джа-аред молодец. - Молодец, молодец, - бормотал Дженсен, еще вчера передумав убивать Падалеки из-за дурацкой шутки, и вздыхал: пробивать себе путь наверх попой не хотелось. Хотя, что это он - попа все еще была нетронута. Да и в похвалах босса чаще звучали дифирамбы его проницательности, его острому уму, чем скабрезные комплименты. И все это было противоречивым настолько, что Дженсен терялся. Вопреки всему было и обидным, и одновременно возбуждающим явное равнодушие к его веснушчатой золотистой коже и ярким солнечным глазам. Ну, и остальным неприкрытым частям тела. Знал прекрасно Дженсен, что природа его не обидела, но в присутствии хладнокровного рептилоида в сером костюме вся его уверенность в своей привлекательности таяла, и хотелось только одного – чтобы тот смотрел, реагировал, ну вспотел хотя бы! Момент с пошлым облизыванием розовых губ был единственным победным моментом Дженсена. А вот на счет начальника можно было записать многое. Начать нужно было с продолжительной эрекции, которая изводила несчастного стажёра всё время пребывания в кабинете и прекращалась только дома, в душе, а в последний раз Дженсен даже раздеться не успел – вытащил член из брюк и упав на кровать, отдрочил себе прямо в одеяло, уткнувшись лицом в подушку.***
Через неделю привычные четыре часа голым в директорском кабинете уже не сбивали Дженсену дыхание так, как в первые дни. Он работал как зверь и краснел теперь только от усердия. Кэрол не смотрела уже усмехаясь, когда Дженсен проходил мимо ее стола к боссу, а чинно здоровалась, поняв, что кажется неприметный стажер весьма успешно делает карьеру. Знала бы, в каком виде! Придя в кабинет после выходных, Дженсен сначала не заметил перемен, но когда направился к своему рабочему месту, понял – коварству странного мистера Коллинза нет предела. Вместо массивного стола в углу стоял изящный, никак впрочем не выбивающийся из интерьера столик из прозрачного пластика. То есть совершенно прозрачного. То есть теперь нижняя половина Дженсена, которую раньше успешно скрывал предыдущий предмет мебели станет видна и развалиться на стуле не получится. Не получится тихонечко почесать яйца, незаметно сжать член, когда он совсем изноется от возбуждения и не получится снова не думать о том, когда же на него обратят внимание, когда будут смотреть синими глазами и ждать, ловить этот момент с упорством любопытствующего дурака. Мистер Коллинз, заметив произведенный эффект, улыбнулся: - Как вам эта модель стола, мистер Эклз? Креативно, не находите? Издёвки в тоне было достаточно и Дженсену, чтобы не потерять лицо, пришлось вымученно выдавить, что, да, симпатичный столик. А мистер Жестокость всё не унимался. Менторским тоном произнес: - Теперь, мистер Эклз, вы научитесь сидеть прямо и не отвлекаться на ваши примитивные фантазии. Так ведь? - Да, - вскинул Дженсен глаза на шефа - а что ему еще оставалось, и поправился, - да, сэр. Да уж. Теперь не до фантазий точно. Теперь пришлось следить за собой и сидеть действительно прямо. Хотя получалось с трудом: стул был таким же прозрачным и пластмассовым. Задница, вспотев и прилипнув к ебучему пластику, чесалась и хуже всего – скрипела при попытках поменять положение. Босс стал кидать взгляды. Дженсен, перечитывающий страницу важного документа уже в третий раз, искоса ловил их и классифицировал – вот мистер Коллинз посмотрел недовольно, вот заинтересованно, а вот… блять, куда это он уставился, прости господи? Дженсен был виден с ног до головы, не исключая и самой интересной, нижней половины: от аккуратных пальцев на ровненько соединенных вместе ногах – прямо школьница примерная - до стройных бедер, с выглядывающим между ними членом. Член по своему обыкновению стоял и просто мечтал о трахе, которого у Дженсена не было с самого начала практики – не до того было. Сам Дженсен же мечтал лишь о том, чтобы всё это побыстрее кончилось. Чтобы можно было прийти домой и снять чёртово напряжение, думая о синих глазах шефа, о том, как бы они смотрели на него, если бы он соизволил хотя бы голову повернуть в сторону своего голого стажёра. Мечты сбылись: шеф смотрел, и внезапно Дженсен понял – куда уставился глазастый мистер Коллинз и сильнее сжал ляжки. Это была еще одна ошибка беспечной юности, совсем недавняя, и надо ли говорить, что причиной был всё тот же Джаред. Он очень поддержал Дженсена, когда тот после выпускного тяжело расставался со своим психологом. Собственник Франк вкрадчиво говорил Дженсу - не вздумай уезжать в Нью-Йорк, этот город не для тебя, мне лучше знать, я старше, опытнее, я помогу тебе устроиться здесь, ты должен остаться со мной. Дженсен рвался в большую жизнь и Джаред замечал, что зря Франк не отпускает его – не любовь это, эгоизм. И Дженсен соглашался, трудно, тяжело обрывая эти отношения. Пил дня три и сквозь туман, дым и невыплаканные слёзы едва слышал друга – встряхнись, Дженс, плюнь на него, забудь - нас ждет столица! Мы завоюем мир, всё впереди! Самое время совершать безумства и давай-ка прямо сейчас учудим что-нибудь, хочешь? Сделай что-нибудь сумасшедшее, что никогда бы не сделал - вот увидишь, полегчает... Джаред был самым лучшим, был другом мечты и Дженсен кивал – давай. Они, невозможно пьяные, ввалились тогда в какой-то разукрашенный драконами салон и Джаред помогал Дженсу усесться в удобное кожаное кресло, бормотал, что мастера здесь лучшие и Дженс не пожалеет. Будет что вспомнить, наконец. На кресле было классно. Потом Дженсена чем-то укололо в ляжку и он отрубился. Утром, воя около унитаза от беспробудной тошноты, он наконец почуял еще какую-то боль и тупо уставился на внутреннюю сторону своего бедра. Место было заклеено мягким пластырем и жутко чесалось или болело – непонятно. Вчерашнее стало вспоминаться и Дженсен с ужасом стал рвать повязку с ноги. Через минуту комнату огласил рёв, но соседняя кровать была пуста – Падалеки предусмотрительно сбежал, предвидя расплату. Татуировка зажила через неделю с небольшим и теперь на ляжке Дженсена красовалась маленькая хохочущая валькирия с изящными незабудковыми крыльями на шлеме. Рыжий конь под ней гарцевал, раздувая ноздри, а в руке воительница держала карающее копьё, которое нагло указывало вверх, прямо в гладко выбритую промежность хозяина и грязно намекало своим жестом о… Намекало, в общем. Дженсен до самого отъезда не разговаривал с Джаредом. Но однажды, разглядывая рисунок, признал, что татушка выполнена шикарно – линии четкие, прорисованы очень красиво, почти ювелирно, а на кончике копья, поддетая им, дрожит золотистая веснушка. Джареда он простил и пока не знал, принесет ли ему счастье его крохотная фея – секса после Франка у Дженсена не было и удивить пока никого не получалось. Он мирился с разукрашенной татушкой ляжкой, потому что глаз она не мозолила и нужно было порядочно извернуться, чтобы вообще её заметить на себе. И надо же, оказывается теперь, в самый неподходящий момент, голубокрылая валькирия стала причиной такого внимания к его персоне, что у Дженсена даже руки задрожали – шеф смотрел не отрываясь. Комкая длинными пальцами какой-то договор. В синих глазах, наконец, рождалась тьма и желание известного толка и Дженсен даже испугался – показалось, что вот сейчас и кончится его наказание, кончится извращенная пытка и начнется обычная – жестким трахом. Он опустил глаза в документ. «Высший совет по экономике штата Нью-Йорк, проголосовавший за поправку номер такую-то…» - пытался вчитываться Дженсен. Не мог конечно, но чувствовал, как нарисованный кончик острого орудия его смеющейся феи, колет его в самое стыдное и непристойное, отчего там рождается жар и сладкая судорога… - Дженсен. Босс назвал его так неофициально первый раз и прозвучало это как прелюдия. Дженсена вставило всего лишь от звука собственного имени. Как оказалось, мистер Коллинз его знает и помнит. Прозвучало оно низко, интимно, так, что Дженсен бросил попытки сохранить достоинство и в своём голом виде выглядеть по-деловому. Поднял взгляд, задрожав пушистыми ресницами, уже предчувствуя, о чем его попросят. Но ледышка в костюме на красоту такую не купился - в секунду пришел в себя и в обычной своей манере произнес: - Мне показалось, или ваша кожа и вправду отмечена каким-то символом? Не сочтите за труд – покажите. Мне крайне интересно, что мои сотрудники малюют у себя на ляжках… Разве мог извращенец сформулировать свой вопрос по-другому? Ой, вряд ли. Но любопытство плескалась в глазах и скрыть его мистер Коллинз уже был не в силах. Дженсен помедлил, поёрзал, привычно покрылся красными пятнами и услышал вновь, уже приказное: - Раздвиньте ноги, мистер Эклз. Оказывается, стыд – вещь возбуждающая. Дженсен не так стеснялся своего рисунка, как вновь дернувшегося навстречу приказу члена. Ноги раздвинул, думая, что пусть и прозрачный, но пластик стола все-таки сможет защитить его обнаженную кожу от огня, которым зажегся взгляд властного ублюдка. - Как забавно, - проговорил тем временем мистер Коллинз, вглядываясь, - мне казалось, что вы довольно правильный мальчик, очень, знаете ли, примерный… А эта полуголая женщина весьма непрозрачно намекает нам о… Дженсен съежился и сжал ноги. - Это случайность. Это… Делиться историей появления художества не хотелось, потому что это - уже задушевные разговоры, это - уже личное, то, что рассказываешь на третьем свидании за чашечкой каппуччино в темной кофейне. Рассказываешь для того, чтобы подразнить, пробудить любопытство, предположив, что малышку можно будет рассмотреть поближе уже очень скоро. Когда, черт возьми, их порнографическое сотрудничество превратилась в откровенный флирт? В гляделки и в дразнилки? Только что? Дженсену показалось, будто очень давно. И запоздало, ох как запоздало понял он, что влюбился. - Мистер Эклз! Дженсен! – донеслось с другого конца кабинета. – Вернитесь! Устав фирмы не запрещает наносить татуировки на интимные части тела, не надо так волноваться! Садитесь прямо и продолжайте работать. Дженсен встряхнулся, выплыл из неги развратных мыслей и уткнулся в бумаги. В конце концов, сухой язык бюрократии мало способствует поддержанию эрекции – авось скоро отпустит.***
- Дженс, ты влюбился, - грустно констатировал Джаред, - я ж вижу. Ты такой же после той лекции был. С Франком. Ну и что. Дженсен влюблялся быстро. Но сейчас это был их босс, начальник. Джаред прав - грустно всё это. Неправильно. В этой истории вообще всё было неправильно. Неправильно было сидеть голым в стеклянном кабинете за стеклянным столом. Неправильно было потакать холодному, затянутому в собственные принципы шефу. Неправильно было мечтать об этом самом шефе в таких красках, что кожа покрывалась мурашками прямо на рабочем месте и Дженсен чуял, будто под ним расплывается лужа сочащейся похоти. И конечно, это было не так, ничего не могло там из него сочиться, но задница горела огнём и через неделю такой пытки Дженсен достал закинутый далеко в недра чемодана вибратор и сладко провел сам с собой целый вечер, засаживая его в себя глубоко и сильно. О ком думал и что представлял всё время мастурбации – было понятно. И очень стыдно. Начальник ведь ясно дал понять, что не спит с подчиненными вовсе. Видимо, ежевечерние развратные тренировки отразились как-то на Дженсене, потому что босс снова стал кидать взгляды через прозрачный пластик стола и усмехаться. Один раз даже не выдержал – прикрикнул на замечтавшегося стажёра, который на минуту прикрыл глаза, унесясь в голубые дали: - Мистер Эклз. Вы там в каких облаках витаете? Я понимаю - возраст... Не пытались хоть как-то превозмогать хотя бы на работе своё...эмм... - мистер Коллинз, не договорив, опустил взгляд на безобразие между ног Дженсена, - ваша физиология весьма впечатляюще торчит и даже меня отвлекает. Это был явный вызов. Флирт. Издёвка. Всё вместе. Поэтому Дженсен вскинул глаза на шефа и нагло ляпнул, плюнув на последствия: - Это не мои проблемы. Вот так. Он даже гордо усмехнулся. Вот, я такой смелый и дерзкий, да. Знал бы, чем закончится его неожиданный демарш, держал бы рот на замке… - Согласен, - мягко заметил мистер Коллинз, - но эти мои проблемы мы можем с успехом решить вместе, потому что, боюсь, ваше возбуждённое состояние – не понимаю, правда, что вас так заводит – может негативно сказаться на работе, а мне не хотелось бы потерять такого ценного сотрудника. Поэтому… Нет. Нет. Нет. Дженсен орал внутри себя это слово, пока молча выходил из-за стола и шел на середину комнаты. Он убеждал себя, что если и сделает ЭТО, то только потому, что хитрый манипулятор снова намекнул ему об увольнении, а не потому, что ему хочется. Хочется до безумия. Чтобы ОН смотрел, наконец-то съедал его взглядом, ласкал кожу своими глазами-океанами и снова нервно комкал, как тогда, лист важного документа. И чем важнее – тем лучше. Некстати вспомнился Франк, но именно он видел последний раз Дженсена обнаженным и боже мой, как бы он поразился теперь переменам, произошедшим с его бывшим парнем! Эволюция была налицо: голый, возбужденный, стоящий посреди холодной офисной комнаты, Дженсен стыдился себя наверно самую малость – настолько большим было желание привлечь ярко-синий взгляд напротив. За стеклом шла бурная офисная жизнь – глухо доносился привычный шум стучащих клавиш, жужжащих копиров, непрекращающихся телефонных звонков. Между столов сотрудников сновали курьеры и совсем рядом со стеклянной пыточной прохаживались подчиненные. Одна девушка стояла очень близко, мечтательно зависнув взглядом на отражающей ее панели громадной тонированной стены кабинета. Дженсен успел усмехнуться – детка, голубее помыслов мистера Коллинза только его глаза! Которые сейчас, именно в это мгновение были равнодушно опущены в какие-то бумажки. Босс даже не думал наблюдать за тем, чем там Дженсен собирался заняться прямо перед ним. Стоя посреди стеклянной коробки он ощущал, как на него внимательно смотрит целый мир, но лишь один человек, взгляд которого был важнее ему всего на свете, не поднимал своих фиалковых глаз. Сука, обреченно подумал влюбленный стажер и принялся за дело. …Мастурбировать при ком-то? Дженсен еще помнил, как пугливо тогда смотрел на Франка и кусал губы: это была невыполнимая просьба. Ну что ты, детка, умолял его любовник, сделай это для меня – ты такой красивый, такой несдержанный, когда кончаешь. Дженсен мотал головой, отказываясь, и терял эрекцию. Франк любил смотреть - мистер Коллинз равнодушно отводил взгляд, требуя того же. Член в руке показался каким-то чужим и Дженсен неуверенно провел рукой по стволу. А стояло колом, хорошо, на пределе. Дома, наедине с собой минуты бы не понадобилось. Дженсен сжал ладонь, пытаясь представить хоть что-то, что отвлекло бы его от неправильности всего происходящего. Например, синеглазого гада, такого же голого, растрёпанного и нетерпеливого, избавленного от заклятия Снежной Королевы. Потому что только с ледяной иглой в сердце можно было так стойко продолжать НЕ смотреть на красивого парня, мастурбирующего прямо перед ним. По спине, прямо по позвоночнику побежала липкая капля пота, щекоча и Дженсен повел плечом, переступил ногами – завозился в общем. Босс поднял голову и внимательно посмотрел. Сначала вниз, на неловко двигающуюся руку с зажатым в ней членом, а потом вверх - прямо в лицо. В этот момент теплая волна толкнулась Дженсену в низ живота и стала затапливать пах, промежность, заставляя член наконец запульсировать в руке. Мучительная мастурбация превратилась в блаженство всего лишь от одного прямого взгляда, и Дженсен не мог поверить, что за три недели пребывания на каторге в стеклянной клетке он стал таким махровым эксгибиционистом. Он цеплялся за синий взгляд и водил рукой быстрее, пытаясь устоять на дрожащих ногах; дрочил и слышал сквозь шум в ушах, как его дыхание трансформируется в еле слышные стоны, как темнеет от этих томных звуков взгляд напротив. Пытался стать тише, потому что звукоизоляция – вещь ненадежная и где-то там, на периферии сознания еще плескались воспоминания о реальности, о том, что вокруг – деловая среда, без единого намёка на секс, а он, Дженсен, единственная крошечная искра посреди Уолл-стрит, сияющая сейчас абсолютным бесстыдством и вожделением. Чистая эссенция чувственности, противопоставленная человеку в строгом костюме напротив. От этого накрывало, от этого накатывало и Дженсен злорадно усмехался про себя, уже примериваясь, куда же стрельнуть – на важные бумажки мучителя или же на лацканы его дорогого пиджака? Яйца поджались, он закусил губу и в этот самый момент босс опустил голову, разрывая зрительный контакт. Вероятно, это и было тем необходимым, чтобы всё завершить. Напряжение улетучилось мгновенно, унеся с собой и удовольствие, и разрядку. Даже намёка на оргазм не осталось. Потный, неудовлетворённый, Дженсен вдруг почувствовал мокрой спиной движение прохладного воздуха, убрал руку с опадающего члена, увидел себя будто со стороны – голого, влажного, и стало неуютно, гадко, стыдно, так стыдно! И если и показалось ему на миг, что смотрел мистер Коллинз на него чуть более заинтересованно чем обычно, то сейчас сомнений не осталось – его просто продолжали наказывать. Каштановые пряди босса прилипли к немного влажному лбу, глаза почернели и галстук скособочился, но всё это было неважно. Ледяным тоном Дженсена спросили о самочувствии и почти весело мистер Коллинз вынес вердикт, указывая «паркером» на уже совершенно ни в чём не заинтересованный член Дженсена: - Думаю, теперь вы напряжены меньше, и можете приступить к работе снова, без риска унестись в порнографические дали, или о чем вы там думаете всё время… Это было жестоко. Унизительно. И почему-то всё равно подозрительно напоминало роман. Извращенный и играемый так тонко, что и невозможно было определить грань, которая всё время их странных отношений разделяла наказание и удовольствие. Дженсен постарался завершить рабочий день как можно быстрее. Под тяжелым взглядом шефа он долго натягивал одежду на липкое от пота тело, и босс смотрел, не отрываясь. Смотрел, когда Дженсену меньше всего хотелось, чтобы его видели. Поздним вечером, дома, он решил, что с начальником необходимо поговорить, выяснить, расставить точки и тому подобное. Хотелось, чтобы все это уже закончилось, как-то завершилось, перестало сводить с ума. Потому что всего лишь за месяц Дженсен стал на себя не похож и эти отношения – отношения ведь? – спрятанные за стеклом от всего остального мира были странны, непонятны, пугающи и противоречиво желанны почему-то. Он поговорит с мистером Коллинзом. Терять нечего. Скорее всего, Дженсену уже не суждено будет работать в этой компании, потому что - какая работа, если при взгляде на своего начальника веснушки стажёра, спрятанные под костюмом, будут гореть адским огнём оттого, что когда-то давно были все до единой пересчитаны равнодушными фиалковыми глазами.***
Днём Дженсен пришел к боссу, привычно скинул пиджак и уже было взялся за расстёгивание рубашки, как увидел на своём прозрачном столике вместо толстенной папки тоненькую стопку бумаг – всего-то листа четыре. - Оформите концовку, мистер Эклз, - вместо приветствия произнес шеф, и, глянув на поднятые к пуговицам руки стажёра, поморщился, будто лимона съел, - не нужно. Означало ли это, что обнажаться теперь не стоит? Наверно - да. Стало обидно отчего-то, и тугой воротничок сорочки ощутимо сдавил горло. Как – не нужно? Это еще почему? Но спорить расхотелось, едва мистер Коллинз глянул поверх бумаг на своего расстроенного помощника. Холод, лёд и всякая другая арктическая фигня были в его взгляде немного в большей концентрации, чем обычно. Тем не менее, видя, как Дженсен медлит, босс решил уточнить: - Раздеваться не нужно. Работа вас ждёт. И уже совершенно ледяным тоном добавил: - Я неясно выразился? Предельно ясно. Дженсен медленно натянул пиджак обратно на плечи, покраснел, будто его снова словили с голой задницей в неподобающем месте, и кое-как взяв себя в руки, справился с последними параграфами за три часа. Мистер Коллинз, забрав у него бумаги, довольно хлопнул по ним ладонью: - Вы молодец, Дженсен. Мы хорошо поработали и досрочно завершили это дело. Вы очень мне помогли, – босс прищурился, улыбнувшись глазами, наклонил голову, - думаю, у вас всё получится. И… не делайте больше так. Напоминание об их с Джаредом подростковой проделке снова смутило Дженсена, но уже где-то там, внутри, глубоко. Сейчас он больше смущался и волновался от предстоящего им разговора, который был неизбежен. - Мистер Коллинз, я бы хотел… - Дженсен будто и не услышал похвалы насчет своей работы. Слова, ради которых он еще месяц назад душу бы продал, сейчас казались фальшивыми и неправильными, будто бы шеф хотел сказать нечто совсем другое, но говорил почему-то это. – Я хотел… Но мистер Коллинз не дал ему договорить, остановил жестом, похвалил еще раз и Дженсен сразу всё понял. Подозрение, едва он увидел, что работа подходит к концу, превратилось в уверенность – они расстаются. Смешно! Они и не были вместе, а Дженсен, голый перевозбужденный мальчишка, нафантазировал себе черт знает что! Уходя, он чувствовал спиной - и синий нечитаемый взгляд начальника, и витающую в воздухе недосказанность. В конце рабочего дня он неизвестно зачем притащился к стеклянной комнате. Великий инквизитор был всё ещё там. Дженсен видел, как он давал какие-то указания Кэрол, чья прозрачная приёмная была затонирована чуть меньше. Он видел, как мистер Коллинз передал ей злополучный договор – толстенную папку – и положил на край стола еще какую-то, тоненькую. Когда Кэрол отвернулась, длинные пальцы босса легко пробежались по глянцевой бумаге, лаская, гладя и Дженсен с удивлением и прозрением прочитал написанное на ней жирным шрифтом: «Эклз, Дженсен. Стажировка». И сразу же после этого дверь в кабинет шефа распахнулась, и двое рабочих выволокли оттуда в приемную ненавистный прозрачный стол, унося его куда-то вглубь этажа.***
Две недели Дженсен ждал, каждый день надеялся, что его вызовут наверх, к боссу. Вспоминал изящные пальцы начальника, гладящие буквы его имени. Работал, пытаясь отвлечься и наверно, хорошо выходило, потому что вскоре его перевели на три этажа выше – в аналитический отдел. Он мрачно шагал к своему новому месту, почти отдельному кабинету, боясь увидеть понимающие взгляды и услышать перешептывания за спиной. Но никто не смотрел косо, а его непосредственный начальник даже пробормотал – не понимаю, отчего вас так долго мариновали в бухгалтерии, я давно просил толкового парня себе в команду… Джареда перевели в другое крыло на следующий день, там занимались экономическими расследованиями. Теперь Дженсен совсем с ним не виделся. Делиться о своей странной зависимости не хотелось, в кои-то веки. У Джареда жизнь кипела и однажды Дженс не выдержал, после особенно тоскливого понедельника он уже почти постучал в комнату к Падалеки, но рука застыла сама – за дверью раздавался смех девушки, а прислушавшись, он различил и голос второй. В конце концов, его несчастье – не смертельно, пусть Джаред веселится, поплачется ему Дженсен в другой раз. Но Джаред, оказывается, всё замечал и наутро, перед самой работой привычно ввалился к нему, приволок две дымящиеся чашки крепкого кофе и вытряс из Дженсена нескладный рассказ о его безответной любви. Дженсен в нюансы не вдавался, просто выговорился, сказал всё то, о чем не дал сказать ему начальник и был ужасно благодарен Джареду, который с советами на этот раз не лез и только понятливо качал головой – что ж, бывает… Через месяц голова стала ясной, потому что объект мечтаний был недосягаем как прежде, опасности не представлял, и их странная непонятная игра в стеклянной клетке вспоминалась каким-то порнографическим бредом. Силы воли Дженсену было не занимать – он уже не дрочил, вспоминая их особенные моменты и все реже выискивал в окружающих его красках тот редкий оттенок синего, который сводил его с ума. Однажды Дженсен увидел босса, быстро идущего к своей машине, чуть не столкнулся с ним и надо же – на него посмотрели как на пустое место, даже не узнав. Жар, стыд, трепет, желание и дрожь внезапно вернулись, разливаясь под кожей и вместо того, чтобы разозлиться хорошенько на заносчивого гада, Дженсен весь рабочий день провел в каких-то мечтаниях о несбыточном, как какая-то девица. Вечером он сказал Джареду, что все-таки будет подыскивать другое место, потому что… Джаред коротко кинул «Понятно» и с обычным своим энтузиазмом предложил: - Хочешь, я с тобой уйду? Вот они локти кусать будут! От такой жертвы Дженсен отказался конечно же и улыбнулся – все-таки Джареда стоило обожать. Развеивать его предположения об искусанных локтях не стал, потому что вряд ли их уход вообще бы заметили – слишком мелкие сошки еще. Следующим утром он как раз собирался писать заявление и уже собрал свои пожитки из ящичков стола, как к нему за загородку влетела Кэрол, секретарша босса и Дженсен даже рот открыл от неожиданности. - Дженсен, выручай, умоляю! На ней лица не было и было как-то странно видеть ее растрепанной, трясущейся и потной. Да что там – Кэрол была в панике. То самое соглашение, которое Дженсен готовил совместно с боссом тряслось вместе с Кэрол у нее в руках и его нужно было срочно доставить на квартиру к шефу, который должен был вот-вот улететь в Вашингтон на встречу с клиентами. Кэрол, ответственная за доставку, стонала и заламывала руки: у нее случился форс-мажор и она, схватившись за рукав пиджака стажёра, умоляла его - господи, Дженс, я больше никому не могу этого поручить, все курьеры заняты, а новый помощник мистера Коллинза - тупой как пробка, и в конце концов – бумаги настолько важные, что шеф меня убьёт, если я их кому-нибудь не тому отдам… Их просто нельзя доверить кому попало! - А мне, что, можно? – ошарашенно спросил Дженсен, почувствовав, как кольнуло его на словах "новый помощник". – Он меня даже не помнит! - О чем ты? – Кэрол так удивилась, что даже трястись перестала, - он прекрасно тебя… и даже… да у меня на столе уже лежит подписанный приказ о твоем повышении! Да ты у него любимчик! Дженсен медленно краснел, а Кэрол все не унималась: - Он о тебе столько хорошего… Он даже в совете директоров, говорят, о тебе обмолвился! Короче, ты просто ДОЛЖЕН отвезти ему эти бумаги! Только ты.***
Вместо внятных мыслей вертелось в уме одно - у него новый помощник? На-адо же! Вот пусть и разбирается! Куча вопросов в голове у ничего не понимающего стажёра перепуталась и мешала соображать. Босс его даже не узнал, а Кэрол сказала… В памяти всплыла фраза начальника «Я не сплю с сотрудниками» и Дженсен зло думал, что принципы - штука коварная, и что это несправедливо, ставить его перед таким выбором - карьера в компании мечты или же счастье в личной жизни... Потом одёргивал себя, потому что никто не заставлял его ничего выбирать - его просто вычеркнули из жизни, решив всё за него. Ну ладно... Дженсен несся в такси по адресу, оставленному ему Кэрол. Бруклин? Босс не жил на Манхеттэне, или хотя бы в Куинсе, предпочтя остальному Нью-Йорку Лонг-Айленд. В общем, и тут ничего нормального в его выборе не наблюдалось – такие шишки должны обитать в фешенебельных районах, но дом, к которому его подвезла машина, был совсем простым, малоэтажным и прятался в зелени старых деревьев. Был уютным, старинным и совсем не напоминал дорогие апартаменты со швейцаром и консьержем на входе. Именно так представлял Дженсен обиталище делового мистера Коллинза, когда еще не запрещал себе представлять о нем хоть что-то. Дверь была незаперта и Дженсен громко поскрёбся для приличия. Из глубины квартиры послышалось приглушенное: - Заходите, Кэрол, положите договор на столик в гостиной, я сейчас выйду. Дженсен тихо прикрыл за собой дверь и прошел внутрь. Не успел оглядеться – шаги хозяина приблизились и совсем рядом низкий голос произнес: - Шоколад горячий хотите? Мой вылет задержи… - увидел. Ошарашенно заморгал. Облизнулся. Но наверно, не удивился так, как удивился Дженсен. Картина была обычной и наверно, Кэрол сотни раз видела босса в неофициальной обстановке, так сказать, без пиджака. И, в общем-то, мягкие спортивные штаны с футболкой, на которой проглядывали истертые четыре буквы известной рок-группы, ничего удивительного собой не представляли. Но Дженсен обалдел – начальник был бос, по-домашнему уютен и совсем не напоминал того напыщенного гада из стеклянной тюрьмы. На полотенечке, перекинутом через плечо, красовались яркие клубничины и весело кропили белый хлопок футболки кровавыми каплями. Из кухни доносилось легкое дуновение шоколада, корицы и ванили. Дженсен чуть глаза не прикрыл, вдыхая теплые запахи дома. Который тоже был весь теплый, яркий, такой непохожий на ледяную хижину бессердечного дельца с Уолл-Стрит. Пока там стажёр обалдевал, мистер Коллинз своё удивление внезапным визитом подавил, спрятал и когда Дженсен поднял взгляд к его лицу, уже ничего нового он не увидел: каштановые волосы лежали волосок к волоску и глаза смотрели даже холодней, чем обычно. - Здравствуйте, Дженсен, - сказал таким тоном, что вся теплая обстановка дома покрылась инеем и улетучилась в момент, - почему Кэрол прислала вас? Дженсен объяснил. Снова смущаясь, стесняясь и думая про себя – как же он соскучился по своему извращенцу. Глаза у босса были строгие, несоответствующие – ни его босым ногам, ни трогательно выглядывающим из-под футболки бедренным косточкам. Дженсен откровенно таращился: бедра у шефа были узкие, мускулистые и сильные. Он всё еще держал в руках толстую папку договора, собираясь с мыслями, думая, что вот прямо сейчас он всё и скажет, и признается, раз уж приехал. И гори всё огнём. И только рот открыл, как его опередили. Мистер Коллинз жестом показал, куда положить бумаги, и совершенно не задумываясь, произнёс: - Ну не стойте в дверях – проходите, раздевайтесь… Ох, не стоило ему так неосмотрительно говорить подобных указаний, не стоило… Дженсен вдруг замер, интуитивно догадавшись – что нужно делать, а потом стал медленно стягивать с себя пальто. Улыбался злорадно. До босса дошло поздно – уже когда рубашка на пол полетела и Дженсен принялся за носки. Глаза мистера Коллинза стали округляться, приоткрытый рот выдохнул жаркое «о», а Дженсен, привычно скидывая одежду на кресло рядом, старательно делал вид, будто не слышит слов начальника, которые тот бормотал в полнейшем смятении: - Мистер Эклз, Дженсен, что вы… не нужно, прошу вас… не стОит, нет, перестаньте, нет… я… Замолчал, когда последний предмет одежды был скинут и Дженсен остался совершенно голым. Так легко и просто признавшись без слов. Надо признать - выдержка у мистера Коллинза была железная. Он вернул в свой взгляд привычную арктическую мерзлоту уже через минуту и спокойно произнес: - Что ж. Раз вы здесь, а мой самолет отложен, то думаю, вы поможете мне доработать один абзац, - внимательно вгляделся, - сможете? И смешливо указал глазами на пах Дженсена. Ничего сверхъестественного – у стажёра стояло. Дженсен лишь кивнул. Его тело говорило само за себя, слова были лишними. Их игра продолжалась и он был только «за». Они прошли через гостиную и оказались в кабинете. Дженсен как обычно уселся за стол, а мистер Коллинз положил перед ним один лист из договора и ткнул пальцем в несколько строчек: - Вот здесь, видите, несколько неточная формулировка, - обнял спинку кресла, на котором восседал его голый секретарь и склонился ниже, - мне никак не удается подобрать более удачный термин… Дженсен, вместо того, чтобы вчитываться, закрыл глаза – его обнажённое плечо ласкала мягкая ткань футболки и он не мог припомнить ласки более чувственной. Яркий, терпкий аромат мужчины, в которого он был влюблен, обволакивал, и можно было с ума сойти от этой долгожданной близости. - Дженсен. Соберитесь. Он вздрогнул и опомнился. Уткнул взгляд в бумаги и включил голову. Пятнадцать минут они спорили, выискивая более подходящие слова, обороты; пробовали на слух понравившиеся, и вместе быстро пришли к общему мнению. Потом Дженсен печатал под диктовку начальника и вскоре звонко щелкнул пальцем по соответствующей клавише, ставя точку. Чтобы сразу после этого обернуться через плечо и посмотреть снизу вверх на босса. Посмотреть, приоткрыв рот, готовый для поцелуя и немного раздвинуть ноги, бесстыдно демонстрируя своё возбуждение. Мистер Коллинз остался верен себе: чтобы там не говорила его поза хищника, нависшего над своей жертвой, но взгляд излучал ледяное спокойствие, и так же спокойно прямо в ухо стажёра прозвучало: - Хорошая работа, Дженсен. Если вы считаете, что ваше напряжение не помешает нам поговорить за чашечкой горячего шоколада, то… мы поговорим. Дженсен невежливо и поспешно возразил: - Помешает. Я считаю… помешает…нам… Говорить уже не хотелось. И он услышал то, что больше всего на свете хотел сейчас услышать: - Тогда вы знаете – ЧТО делать. Дженсен опустил руку себе на бедро, впившись в него пальцами, и сквозь нарастающий шум в ушах услышал прямой приказ: - Покажите мне. Босс внезапно оказался прямо перед ним, с силой развернул кресло на себя, и прислонившись бедрами к столу, уперся руками в широкие подлокотники. Оказался так близко, что Дженсен задохнулся – синие глаза смотрели серьезно и выжидающе. Рука Дженсена пробежалась по поджавшемуся животу, лаская, предвкушая. Он бесстыдно взялся за свой член, сжал и стал дрочить, горячо выдыхая. Мир, улыбаясь смущенно, отвернулся и остались только они, синие, нет, фиалковые глаза мужчины напротив, для которого Дженсен сейчас сделал бы абсолютно всё. Босс смотрел, не отрываясь, и когда у Дженсена уже стало темнеть в глазах от накатывающего оргазма, схватил его затылок в ладонь, притянул к себе властным жестом и стал жадно целовать в распахнутые губы. Выпивая все рваные выдохи с которыми Дженсен кончал, пачкая директорскую футболку… - Отпустило? – спросил Дженсена спустя несколько минут, отстранившись. Тот кивнул, замечая: - Я вам футболку испачкал… Шеф, не долго думая, сорвал ее, откинув в сторону и Дженсен с удовольствием уставился – полуголый начальник был красивым. Нежась в сладкой расслабленности, он думал, что это было самое классное дрочево в его жизни, вот так – глаза в глаза. Но растечься по креслу ему не дали. Мистер Коллинз окинул его влажное тело хищным взглядом и тихо-вкрадчиво потребовал: - Грудью на стол. Дженсен обиженно засопел – теперь, когда босс решил-таки выпустить своих демонов наружу, ему, Дженсену не придется этого увидеть? Вот обязательно нужно уткнуть его лицом в бумажки, да? А уж посмотреть было на что: шеф еле сдерживался, в глазах, растапливая синий лед, полыхал огонь, ну и штаны топорщились очень выразительно. Не стал испытывать судьбу Дженсен – подчинился. Лег на стол, опустив голову на локти, расставил ноги. Начальник пошуршал чем-то, выдвинув ящик стола, наверно смазку достал и Дженсен приготовился. К грубости, к жесткому захвату, к синякам на бедрах, к боли, возможно... Было плевать – хотелось отдаться. И совсем неожиданно вдруг почувствовал жаркий выдох у своих раздвинутых ляжек: - Детка, - низко и чувственно пробормотал шеф, почти уткнувшись Дженсену в промежность. Он что там, с полуголой демоницей здоровается, что ли? Дженсен приподнял голову, пытаясь углядеть, что происходит у его зада и снова уронил ее на руки, когда ощутил, как мягкая щетина щекотнула его яйца и горячие ладони легли на ягодицы, раздвигая их. Потом влажный язык мазнул по всей промежности, задержавшись у отверстия, и Дженсен вообще перестал что-либо соображать. Какой нежный, были последние его мысли, прежде чем он отдался этим ласкам, подставляясь и теряя себя. - Мистер Коллинз, мис…тер…Ко…ллинз… - слышал своё бормотание. Начальник оторвался от вылизывания: - Миша. Меня зовут Миша, - сообщил он и Дженсен припомнил, что точно, у его босса было какое-то экзотическое имя, которое он даже запоминать тогда не стал. Сейчас оно ладно легло на язык вместо корявой фамилии, и шептать его было одно удовольствие - Ми-ша, Ми-ша, Ми-ша… Имя собственное – чудесный вербальный афродизиак: шеф, зарычав, поднялся, вжался бедрами в задницу Дженсена, припал горячим поцелуем к лопаткам. Ох, и стояло же у него! Дженсен, плюнув на субординацию, собственнически ухватился рукой за бедро начальника, что было сил потянул проклятущие штаны вниз, с восторгом обнаруживая, что трусов под ними нет. Столь явное нетерпение мистер Коллинз – Миша, оценил. Штаны полетели на пол, щелкнула крышка тюбика и сразу же между ягодиц Дженсена мазнула влажная рука. Вставлял Миша медленно и аккуратно, бережно придерживая своего бесценного стажёра за плечо. Вошел полностью и коротко выдохнул: «Дженс», даже не представляя, как вынесло его любовника от всего этого – от нежности такой, от трепетности к нему, от явной влюблённости… Член Дженсена снова стал наливаться, когда Миша с оттяжечкой начал его трахать. Глубоко и неторопливо, возюкая того щекой по столу. Дженсену было всё равно – начальник стонал еле слышно и был разительно непохож на себя самого, загляденье просто. Никогда бы не подумал, что замороженный бюрократ в костюме сможет издавать такие чувственные звуки. По заднице и ляжкам стекала смазка и вскоре к томным вздохам прибавились пошлые влажные шлепки кожи о кожу: шеф трахал хорошо, с каждым толчком впечатываясь своими яйцами в Дженсена. Кончив, Миша перевернул его к себе лицом и не дал опомниться – опустившись на колени, взял в рот, заглотив член Дженсена до горла. От такого фантастического развития событий стажёр совсем потерял выдержку и выплеснулся уже через минуту, даже не успев предупредить довольно урчащего начальника. Босс оказался небрезглив – проглотил все до капли и встав с колен, еще долго целовал Дженсена перепачканным ртом, придерживая рукой за спину: тот еле стоял. - Я сегодня хотел уволиться, - признался ему Дженсен между поцелуями. Миша непонимающе сдвинул брови: - Это еще зачем? - Чтобы тебя не видеть, - честно ответил ему Дженсен и услышал смех – наверно в первый раз. - А знаешь, я на следующей неделе тоже собирался писать заявление, - отсмеявшись, сказал Миша. На немой вопрос в глазах любовника – а ты-то зачем? – ответил: - А я – чтобы быть с тобой. У Дженсена, видать, был совсем непонимающий вид и Мише пришлось объяснить - я же не мог рядом с тобой находиться, понимаешь? Уже не мог. И без тебя - тоже. Думал, закончу это дело с нашим соглашением, уволюсь и тогда... А клиенты оказались дотошными. Их юристы целый месяц договор проверяли, я чуть с ума не сошел. А потом тебя случайно увидел, мы чуть не столкнулись и ты так посмотрел. И вот, завтра я заключу этот контракт, уйду из компании и официально приглашу своего бывшего стажёра на свидание. Тебя. Раньше никак нельзя было, потому что я... - …не сплю со своими сотрудниками, – продолжил за него Дженсен, вспомнив их первую встречу наедине. Значит, ничего за него мистер Коллинз не стал решать, и не вычеркнул из своей жизни, как показалось сначала. Не оказался эгоистичным гадом, а просто жутко принципиальным засранцем, а с этим-то как раз можно было смириться. Потом, когда они уже оделись и расслабленно пили горячий шоколад, ожидая заказанное в аэропорт такси, Миша сказал Дженсену: - Кстати, после увольнения я собираюсь создать свою компанию и буду набирать в команду талантливых молодых работников… Дженсен удивленно понял, что кажется, его приглашают и это было чёрт знает как заманчиво, но он, ни капельки не сомневаясь, так же, как тогда с Франком, сказал: - Знаешь, я хочу сам. Сам добиться всего. Я очень ценю твоё мнение о моей работе и ты мне очень помог, правда, но… Миша смотрел уважительно, с пониманием и надо же, совсем не расстроился, а даже развеселился. Хлопнул Дженсена по плечу: - Молодец, стажёр. Догадывался, что ты так скажешь. Всё у тебя получится, но если что – обращайся, - и улыбнулся тепло, собирая морщинки вокруг глаз, тут же перескакивая на другое, - у меня или у тебя будем встречаться? Дженсену тут же чертовски захотелось повалить своего начальника на диван, наброситься по-щенячьи - такой классный он был. Пусть и сидел он сейчас уже в костюме, застёгнутый на все пуговицы, при полном официозе. Но внизу гудело подъехавшее такси и Дженсен с сожалением оставил обнимашки на потом. Окинув взглядом уютное обиталище, выбрал: - У тебя. Миша усмехнулся, поднявшись, и потянул Дженсена к дверям. Уже стоя у машины, он прижался к нему щекой, прощаясь, и прошептал на ухо: - У меня - так у меня. Надеюсь, будешь по-прежнему помогать мне с работой. Потом отстранился и строго добавил: - И даже не мечтай, что когда-нибудь я разрешу тебе делать это в одежде.