Большой круговорот

Часть 8. Глава 16. — Кстати, — добавил к своему рассказу Марволо. — Бывших Попечителей школы напоследок еще и штрафанули на энную сумму в пользу фонда возмещения тем, кто недополучил свои полагающиеся подъёмные при выпуске из Хогвартса. В качестве наказания за то, что именно они должны были проследить за выполнением этого предписания директором Дамблдором, но удовлетворились только словами, что всё выплачено. Даже формальных, не магических, бумажек с подписями не потребовали. Я уже молчу про магические документы. И что из того, что Попечительский Совет добровольная организация и строгой отчётности не имеет? Но разве им самим было не интересно, куда и на что, всё же уходят их галеоны? А верить просто словам… Ну, это уже… — А что — в фонд занесли всех? — Люциус сделал ударение на последнем слове. — Всех, кто числился в выпускниках по бумагам? — Нет. Только реальных выпускников, а не «мёртвые» души. Вот, тоже мне — Гоголь недоделанный. Маги за столом недоумённо переглянулись, не поняв последнего высказывания. Харри и Мио опять хихикнули. Но, войдя в положение своих половинок, разъяснили туманную фразу. — Я думаю, что весь этот «заповедный лес», что вы обнаружили в тайнике, лучше переправить в Замок-на-Костях. Там и теплицы нормальные, и присмотреть за ними есть кому, — высказался Харри, подразумевая домовиков. — Все равно Северу сейчас не до исследований. А Лунную Розу переправить к тем, кому ею по статусу положено заниматься. Все равно никто не сможет вырастить ее нормально, а не суррогат. Даже Невилл, со всеми его способностями к гербологии. Это дар Магии роду Розье, и этим все сказано. Северус пару минут обдумал это предложение и кивнул, соглашаясь. К директору Флитвику ускакала призрачная лань. В ответ на это послание в столовую Малфой-Менора прискакал «бельчонок»: — Согласен. Я тут обнаружил завещание Дамблдора, надо бы наведаться в «Гринготс», — прочирикал этот бельчонок и рассыпался радужным фейерверком. — Хм… И кому, интересно, он что завещал? — Люциус задумчиво потер подбородок. — В «Гринготс», конечно, сходить можно, но я не уверен, что мы сможем хоть что-то вытащить из гоблинов, — закусил губу Харри. — По крайней мере, пока Дамблдор жив, они это завещание не вскроют. Это принцип. Преступник или нет, но сейфы… — Даже в таком вопиющем случае? — задумчиво спросил Люциус. — Даже в этом случае, Люц, — сказал Харри и кивнул, словно это придаст его словам большей убедительности. — Как бы они его не презирали, а они его очень не любят, но, тем не менее, он — клиент их банка, так что на него распространяются все их заморочки касательно Альбуса, как хозяина одного из сейфов. Можно даже не пытаться что-либо там вынюхивать. — Может, в этот раз они пойдут нам на встречу? Сам же сказал — Дамблдора они не любят. Харри отрицательно покачал головой. — Нет. Это создаст опасный прецедент на будущее. На такое гоблины не пойдут. Хоть бы это были сейфы самого… — парень неопределенно покрутил кистями рук. — Максимум, на что можно рассчитывать, что нам скажут имя наследника. Но пока сам Дамби жив, даже наследник вряд ли сможет что-то сделать. Да и то… Нам об этом скажут только в том случае, если именно я окажусь этим самым наследником. — Ты? — Ну, не зря же он попытался провести ритуал замены душ! Мало того, что он в моем лице стал бы, как он думает, лордом, и очень богатым, так ещё и своё же имущество явно не собирался терять. А раз он станет Гарри Поттером, то и для того, чтобы получить своё же имущество, но уже как Гарри Поттер, то надо это имущество сделать что? Правильно, или спрятать в тайнике, о котором знаешь только ты, или упрятать в сейф, написав завещание на имя того, в чьё тело ты собираешься переселиться. Сильно сомневаюсь, что этот гад настолько расчувствуется, что завещает хоть кнат своему брату. — М, Харри, — прикусил губу Драко. — А тебе не кажется, что что-то не сходится? — Что, например? — Как ты объяснял, он не собирался замещать твою душу, он собирался родиться твоим ребенком… — Одно другому не помеха. Мой сын — мой наследник, а значит, унаследует все от меня оставшееся, и сейфы Дамблдора в том числе, — отмахнулся Харри. — Вопрос в другом — как долго я прожил бы после того, как обзавелся бы ребенком? Но предполагаю, что в «Гринготсе» Дамблдор сохранил не только награбленные галеоны, но и книги, и артефакты. Весьма распространенная практика. Ведь при его задержании так и не была обнаружена Гамельнская флейта. А она у него точно есть. Да и свои знания он должен был откуда-то почерпнуть. Память отметаю принципиально. Не могло быть у него Памяти. — Даже как у Геллерта Гринденвальда? Чистокровного? — На этот вопрос ответила мадам Бэгшот. Не принял Геллерт Память. Не принял! Более того, именно в этот период в нем начала «просыпаться», точнее, осознавать себя, душа маглокровного Роланда Монтайна, у которого Памяти нет по определению. Так что Альбус много знает, очень много. Жил он очень долго и учился. Учился еще в те времена, когда с образованием не было столь плохо, а значит, основные понятия магического мира и его существования он… Не то что должен, он обязан знать! А вот тонкости, те самые тонкости, которые начинаешь понимать только, когда реально ощутишь на себе действие Памяти Крови и Силы Рода. В них он не разбирается. Даже не так. Можно быть умным и иметь энциклопедические знания, зачитывать наизусть всю «Илиаду», но… Не понимать того, что ты знаешь. Не уметь это применять. Это надо быть РАЗумным. Так и с памятью. Северус не даст соврать. Пока он только знал, что такое «Память рода»… Знал, принимал умом, но не прочувствовал на себе — это было одно мироощущение. А когда ему начали сниться сны… — Мир претерпел кардинальные перемены, — подтвердил Северус. — Умом, просто умом, сколько бы тебе об этом не твердили… Понять-то можно, но, не прочувствовав на себе, все так и останется только на острие понимания, но прочувствованности события не будет. И досконально понимать, о чём тебе говорят, когда ведут разговор о «Памяти» невозможно. Просто физически невозможно. Марволо непроизвольно кивнул на это высказывание. Хотя в этом помещении никому ни объяснения, ни подтверждения этого факта не требовались. Он и сам после того, как вышел из капсулы, в которой его «выращивал» внук, стал видеть эти самые сны. Те, о которых ему говорили его друзья и сподвижники еще в школе, но которые так и не пришли в положенное им время. Тогда он считал, что это из-за того, что его отцом является магл, а сейчас, оказывается, из-за того, что один седобородый, тогда еще рыжебородый, долькоед мягко и незаметно подтолкнул совсем еще подростка к созданию крестража. «Память Крови», «Память Рода», много разных названий одного и того же явления. Это очень сложно понять, а, тем более, принять тем, кому это никогда не будет доступно, разве что только потомкам. Но именно в этом и крылась огромная разница между волшебниками и маглорожденными. В Магии есть одно огромное «НО». Нужно верить. И если уж совсем по секрету говорить, то и сила любого мага определялась не векторами потоками, пропускной способностью магического ядра, каналов и прочим, а именно верой в свои силы. Что он сможет. Сможет и сделает. Именно эта вера была тем спусковым крючком, который давал толчок к развитию дара и силы. И маленькие чистокровные маги верят, что рано или поздно им покажут, их научат. Не задумываясь, не подвергая сомнению. Они просто верили и ждали. А маглы… Маглорожденным не всем хватает именно этой составляющей — веры! Они более реалисты, нежели маги. Они поверят во что-то только тогда, когда это увидят, ощупают, обнюхают. Даже для того, чтобы они поверили в существование Хогвартса, тем, кто приходит к ним для собеседования и для сопровождения в Косой переулок, приходится доказывать, что они говорят правду. Им приходится колдовать. Ребенок волшебника более легковерен. Вера — главное отличие. А как пощупать сон? Тем более, что в силу своего рождения они этих снов в любом случае не увидят. Никогда. И только их потомки смогут это, действительно, понять, но при условии, что эти маглорожденные поверят в существование того, что они не могут пощупать, обнюхать, увидеть. Вместе с Марволо учились не только чистокровные маги, но и полукровки. Саймон Клиффорд одно время был весьма раздражителен и хмур. И на вопросы Марволо ответил просто и незамысловато: — Да снится всякая муть в последнее время. Чушь, не стоящая внимания. Раздражает. Марволо даже позавидовал тогда. Вот же ж... Полукровке и то «Память» приходит, в отличие от него, Тома Риддла, а Клиффорд не ценит этого. Саймон настолько был близок к принятию «Памяти», что что-то даже запоминал из этих снов. Но… все похерило его собственное неверие в эту систему. «Чушь, не стоящая внимания». Вот так. Кстати, на заметку, Клиффорд был полукровкой с чистокровной в третьем колене* матерью. Вообще все полукровки, которые учились вместе с ним, да и после, скольких он успел заметить, были именно от матерей-волшебниц. Полукровок же с отцами-волшебниками… Марволо за всю свою жизнь, а пожил он все же немало, да и по миру поездил, так ни одного и не встретил. Совсем другое дело, что «Память» тоже не может быть панацеей от всех ошибок магов. Одно дело, если твои предки лорды, и ты учишься во снах быть этим самым лордом, а значит, получаешь все необходимое для этого знания. Другое дело, если все поколения твоих предков дальше собственного магазинчика-таверны-фермы-и-прочего семейного бизнеса носа не казали и даже не думали подниматься выше. Знаний нет, и научить своих потомков во снах они не в состоянии. Только передать свой собственный опыт жизни и ведения этого самого семейного бизнеса. Ведь именно ради передачи этих знаний другим, а не только потомственным лордам, и был основан Хогвартс. Вопрос только в том, кто из них прислушивался к тому, о чём говорят наставники, а кто и пропускал мимо ушей. Последним грешило абсолютное большинство. А уж в последнее время-я-я-я… Не все, далеко не все маги желали взваливать на себя такую ответственность, как поддержание Завесы. Но раньше они хотя бы уважали и поддерживали тех, кто это делал — лордов, аристократию. Просто тех, кто все же решился хотя бы начать путь «восхождения», сделав первый шаг на этом пути и образовав Род. Уважали законы Магии, а не Министерства. Ретроспектива. — И все же это несправедливо, — буркнула Лили, захлопывая книгу. Дело было как раз в тот напряженный промежуток времени, когда компания готовилась к сдаче экзаменов на кольца подмастерьев по зельеварению. Гриффиндорцы об этом знали, хоть и не поддерживали их в этом. Точнее, поддерживали и желали всяческих благ и успехов, а вот сами рвать жилы не спешили. «Память» придет, там и посмотрят. Одна Лили грузилась знаниями и читала старинные манускрипты и фолианты, поставляемые ей Харри из Книги. Доступа он ей к артефакту не давал, но вызывал нужный фолиант и делал его копию для матери. Лили все пыталась понять и осмыслить то, что ей тут наговорили собственные дети. И будущие мужья. Джеймс, Сириус и Харри только глаза возводили к потолку и не мешали, прекрасно понимая, что уверять девушку в том, что она все это и так узнает, бесполезно. У Харри уже был пример перед глазами — Северус. — Несправедливо что? — спросил Харри. — Да вот это все, — Лили обвела ладошкой книги, что стопками возвышались около нее в Выручай-комнате. Книги все имели примерно одну направленность и тематику: Род, наследие и прочее в том же духе. — И все же? — Получается, что чистокровные дети-маги могут позволить себе просто валять дурака, — она искоса глянула на Джеймса и Сириуса, которые как раз разрабатывали очередной план «Как еще подшутить над директором». — А потом — хлоп. И получают все знания почти скопом. Без усилий, без труда. А маглорожденные… — Эм… — Ты не совсем права, мама, — присоединилась к разговору Мио. — Чистокровные получают всего лишь фору — это да. Но без труда не вытащить и рыбку из пруда. Маглорожденные вкладывают свой труд в образование. В то, что они должны все это изучить, понять и правильно применить, чтобы их потомки получали ту же фору, что и другие волшебники. А вот чистокровные должны своей жизнью оправдывать доверие Магии. Применять полученные с кровью знания для поддержания Завесы, увеличения магии в мире, продвижение волшебного сообщества по пути «восхождения»… Проще говоря, эволюции из просто магов в магиков. Когда магическая искра-ядро качественно преобразуется и растворяется в крови мага, делая его уже волшебным существом вида homo sapiens. Да и в школу чистокровные идут не для валяния дурака. Не все чистокровные могут похвастаться наличием необходимых знаний, что передаются по крови. Так что им образование тоже необходимо. Увы… Сейчас это не все понимают и надеются именно на «Память», а этого недостаточно. Да и… Мио прикусила губку, формулируя дальнейший ответ. — Еще две сотни лет назад функционал Хогвартса был несколько другим, нежели просто учить детей. Конечно, образование, передача знаний — это приоритет. Но многие чистокровные, особенно аристократы, приходили туда для того, чтобы под руководством и наблюдением наставников развивать свой дар, общаться, завязывать знакомства. Ведь даже, если ты получишь в свое время «Память» — это ничего тебе не даст, если в тебе нет… силы. М-м-м-м… Магию тоже нужно развивать, тело тренировать. И совсем не случайно мы проходим в школе множество на первый взгляд бесполезных чар и заклинаний. Те, которые мы в будущем больше никогда не будем практиковать, ибо это не имеет смысла. Взять хотя бы трансфигурацию ежа в подушку для иголок или мыши в бокал для вина. — Оу! — воскликнула Лили. — Я тоже не всегда понимала — зачем нам это? — А вот затем и надо. Ведь всякому понятно, что преобразовывать что-то одно во что-то другое лучше, проще, быстрее и качественнее, если эти предметы по своей природе ближе друг к другу, нежели еж и подушка. Так что, если тебе вдруг и понадобятся бокалы, а их нет, то проще для этого взять стекло, или даже просто камешки, а не ловить по всему поместью мышей, которых в любом доме вообще и быть-то не должно. Но в этом-то вся и соль. В том, что проще. Это не дает результата при развитии магических каналов, или эффект гораздо меньший, чем преобразовывать несовместимые предметы, и тем более живую материю. Отрабатывая эти заклинания, мы разрабатываем свой магический потенциал. От года к году эти заклинания становятся все сложнее и сложнее, увеличивая нагрузку на ядро и каналы, как бы готовя их к принятию родовой мощи. Ну, а маглорожденным просто развитие их природного потенциала. Попутно им разъясняют основные законы Магии, только вот, к сожалению, большинство учеников, и как это ни неприятно, но именно маглорожденных, их, что называется, «не слышат». Нас учат думать своей головой, а не по указке свыше. Только всем, опять же, проще делать именно так, как указуют… А уж с урезанием программы и исключением предметов… Конец ретроспективы. — Так что Дамблдор знает… Не может не знать, но не принимает всерьез. Относится к этому с легким налётом презрения. Ему не дано это прочувствовать. Ту же Память крови. Такое понять умом сложно. Роланду об этом должны были говорить и рассказывать учителя, Роланд-Геллерт вообще такие вещи должен знать с пеленок, но Роланд-то маглорожденный, как ни крути, а в Геллерте он занял чужое место. Этот ритуал разработан драконами и предназначен для драконов, именно для того, чтобы возродить такого вот подселенца и априори подразумевает отсутствие у него таких вот закидонов, как «Память рода», а только наличие его собственной памяти о прошлой его жизни, при всех генетических наследованиях биологическим родителям. Да и сам ритуал просто не мог пройти по плану. Это чисто физически для человека невозможно. Вот и выдал сбой, выразившийся в том, что Роланд-Геллерт жил обычным детством. Но даже в детстве пакостная натура Роланда давала о себе знать жестокими выходками и подставами для друзей и родных. Он не помнил себя, а вместо того, чтобы в семнадцать, как правильный чистокровный маг, принимать «Память предков», он вдруг «вспомнил», кто он и что он. И то, возможно, с некоторыми перебоями. Тут помню, тут не помню. А уж история с переселением в Альбуса… Харри пожал плечами. Он не сомневался ни на гран в том, что Альбус Дамблдор — уже давно не Альбус Дамблдор. — Люц, что там Кингсли? Надумал проверить, как поживает политзаключенный номер один в замке Нуменгард? — Надумал, куда уж деваться тут с такими известиями. Вот пока невыразимцы ищут, как расколоть этого мистера «всеобщее благо», он его и навестит, — кивнул Люциус. — Осталось только выбить разрешение на посещение Нуменгарда у магических властей Норвегии.** *** — Кингсли! Я кое-что нашел, — ворвался в кабинет исполняющего обязанности Министра глава Отдела Тайн. Шеклболт оторвался от изучения бумаг, которыми оказались заверения Министерства магии Норвегии о разрешении исполняющему обязанности Министра магии Великобритании посетить Нуменгард. — Что? — Кое-что нашел, чтобы разговорить этого дольколюба старого без применения сыворотки правды. Только… — М? — Артефакт старый, им не пользовались со времен Мерлина. Но не в этом загвоздка. Он вполне рабочий… — Не томи, будь любезен. — К одному магу его можно применить только один раз. Так что допрашивать Дамблдора придется узким кругом доверенных лиц, чтобы лишнее не просочилось в народ. А уже потом устраивать судебное слушание. — Что это за артефакт и как он действует? — «Семизеркалье». До изобретения сыворотки правды им пользовались судьи для слушания особо опасных дел преступников. То есть допрос-расследование проводилось прямо в зале суда, чтобы все маги, присутствующие на заседании, видели и слышали «ответы» обвиняемого. Фактически, это все равно, что суд Магии, только без реального присутствия аватары, что нам сейчас крайне противопоказано в связи с… — Недавними прорывами Завесы, — понимающе кивнул Шеклболт. — Не стоит тревожить тонкую оболочку ритуальным призывом. И все же, что это за артефакт? — Сложносоставной и довольно громоздкий, а потому не слишком был популярен даже в древности. В его основе семь треугольных зеркал. Высотой по медиане около трех метров. В основании треугольника — полтора. Золото — огонь, серебро — воздух, олово — вода, свинец — земля, медь — время, платина — разум, ртуть — жизнь, смерть и кровь в одном флаконе***. Скрепленные за свои вершины, эти зеркала укладываются в огромную семилучевую звезду, образуя своими основаниями семигранный многоугольник в центре, куда и заключается подсудимый. Все. С этого момента он не может даже шевелиться, у него блокируется магия. Именно своим помещением в этот центр допрашиваемый и активирует артефакт. Он его полностью считывает. А дальше остается только задавать вопросы. Допрашиваемому даже не нужно на них отвечать вслух. Зеркала проецируют его мысли в видимые образы над конструкцией. — Типа проекций над «Омутом Памяти»? — Да, примерно так. Только солгать тут невозможно. Образы формируются на основе истинных мыслей допрашиваемого. Например, спросим у него, кто убил Габриэля Поттера и организовал нападение на Поттер-Менор. Он может говорить, что угодно, хоть ссылаться на Мордреда, но если он сам, как мы предполагаем, был этим организатором и убийцей, то мы все это увидим воочию. Если же он сам ничего не знает об этом… То туман проекций останется просто туманом. Глубокая легиллименция, показывающая истинные мысли и намеренья допрашиваемого. Кингсли потер подбородок в раздумьях. — А если мы спросим его, как его зовут? — Шеклболт приподнял оби брови, намекая, что на этот вопрос нет однозначного образного ответа. Невыразимец развел руками. — По моим сведениям, из тех фолиантов, что мне пришлось прочитать об этом артефакте, над спрашиваемым должен появиться его собственный образ. А как мы предполагаем… Вот тут не знаю. Действительно не знаю. Возможно, что мы увидим несколько образов, которые просто не сможем идентифицировать, так как… Точнее, Геллерта Гринденвальда опознаем, а вот незнакомого мага, этого Роланда Монтайна… Опознать никто не сможет. Все, кто был с ним знаком лично, уже давно в могиле. — То есть ты уверен, что мы увидим не образ Альбуса Дамблдора? А несколько других, не менее интересных личностей? — Нет. В этом я уверенным быть не могу. Предполагаю, да, на основе выводов Харри о переселении души. Но не уверен. Таких прецедентов в истории магии не было. — Хм… Если это будет так, то ты ошибся в том, что мы не сможем идентифицировать личность Роланда Монтайна. Фламель! Он знал этого гада лично. Более того, он состоял в комиссии по расследованию дел первого Темного Лорда Скайвелла. Единственный маг на сегодняшний момент проживший более полутысячелетия. И только не говори мне, что купился на эти слухи о том, что после громогласного «уничтожения» философского камня они с Перенель ушли за Грань. Харри же говорил, что там была простая стекляшка. Фламель решил воспользоваться моментом и «уйти со сцены». Для широкой общественности он сменил имя и фамилию, но все, кому надо, прекрасно знают, кто он такой на самом деле. Зато его реально перестали доставать с этим философским камнем все, кому не лень. А уж как непосредственному участнику еще ТЕХ событий, думаю, ему будет интересен этот разбор. Но почему ты говоришь, что артефакт можно применять только один раз? Невыразимец пожал плечами. — Как бы это объяснить. Артефакт очень древний. Достался нам из таких седых времен, что уже и не сказать, когда он был создан и для чего собственно его создавали. Просто при строительстве Министерства магии… Даже не Министерства, а зала Совета Лордов и судейских залов, что предшествовали Министерству, его обнаружили в этих пещерах, ты и сам знаешь, что многое из того, что тут было обнаружено, так никогда и не покинуло коридоров Отдела Тайн. Собственно, и Отдел-то был создан именно из-за них. Для исследования и изучения. А вся информация об исследованиях, естественно, есть в наших архивах. Когда его обнаружили, то изучали… Кингсли хмыкнул на эту тавтологию. — Изучали, — не обратил на него внимания невыразимец. — Делали записи. Выяснили его свойства и «пустили в народ». Он не опасен, а даже более того был полезен, так почему такой хороший артефакт должен пылиться на наших складах, вместо того, чтобы приносить пользу магам? Напомню, что «Веритасерума» тогда еще не было. Так что наблюдения, записки исследователей весьма обширны. Но вот этой особенности выяснить так и не удалось. Артефакт воздействовал на мага только один раз. Если исследователь становился в «круг» снова, то он не активировался. Так что у нас есть только один шанс на то, чтобы вызнать у него все. А вот для общественного суда, как и договаривались, вынесем только его деяния как Альбуса Дамблдора. У нас уже сейчас доказательств хоть половником черпай, а на что мы еще наткнёмся после его допроса именно по этим преступлениям? Кингсли снова потер свой подбородок. — Что ж, и то верно. Остается только определить этот самый «узкий» круг для допроса Дамблдора с использованием артефакта? Невыразимец хмыкнул. — Семейство Певерелл в первых рядах. Уж они-то точно заслужили знать все. — Да без них, особенно без Харри, мы вообще никогда не раскрыли бы эту аферу и так и продолжали бы тонуть, пока общество просто не погибло бы от деятельности этого паука. — Вот-вот. А это уже как минимум десяток магов. Ты, куда же без исполняющего обязанности министра магии. — Ты, как глава Отдела Тайн, — поддакнул Шеклболт. — Угумс. Амелия — глава Визенгамота. Фламель. — Прюэтт. Это уж точно. Кто там у нас лидирует по выборам на пост министра? Их тоже, под клятву о неразглашении, даже в случае личного провала на пост, но они должны знать об этом заранее, а не post factum. — Разумно. Все же они сейчас, пусть только претенденты, но кто-то из них да станет министром. И должен понимать, в какой реально заднице оказалась магическая Британия. — Кстати, лидируют как раз выдвинутые нами кандидаты. У остальных рейтинги пока даже рядом не стояли. А кто-то уже и вовсе сошел с дистанции. — Нужны еще «независимые» свидетели. Лучше выбирать из Совета Лордов, чтобы подобное осталось в «Памяти» родов, как задел на будущее. Чтобы помнили и могли предотвратить, если вдруг… отыщется еще один ушлый… — С этим будет сложнее. Там тоже все прогнило под воздействием Дамблдора. Вот же сука. Умудрился повлиять на, казалось бы, незыблемые вещи! Даже не соприкасаясь с ними вплотную! Не будучи членом этого самого Совета! Это же… У Шеклболта не было слов описать свои ощущения. — Те, кому мы можем доверять из Совета, имеют мало симпатий у простого народа, — мрачно закивал невыразимец. — И опять же, благодаря действиям этого пердуна, мать его, бессмертного. — Ладно, чуть позже определимся. А еще я бы вызвал представителей МКМ. Невыразимец согласно покивал головой на предложение. — Но все это только после того, как посетим Нуменгард. Министр Норвегии дал свое согласие на посещение Геллерта Гринденвальда. — Никогда об этом не задумывался, — протянул невыразимец, — но не напомнишь, как там дело было? Пятьдесят лет — долгий срок. Хотя конкретно меня эта личность не интересовала, чтобы отслеживать ситуацию… Да и никогда не вдавался в подробности того, как обустроена служба обеспечения наказаний… Хотя бы того же Азкабана. А зачем тебе видеться с Гринденвальдом? Мы же вроде как уже поняли, что это не он? — Вот это я и хочу проверить, — хмыкнул Кингсли. — И, в конце концов, просто стало любопытно. Тем более, что если это подтвердится, то невиновный человек, запертый в теле преступника уже более пятидесяти лет… Тебе не кажется, что это нужно будет прекратить? А с остальным… Все же Нуменгард, если ты помнишь, был построен самим Гринденвальдом для особых заключенных. Во время заседания суда по делу Гринденвальда им показалось особой иронией заключить его туда, куда он собирался отправлять своих врагов. В нашем мире множество тюрем для преступников магов, но только две из них самые известные: Азкабан и Нуменгард. Азкабан знаменит тем, что там, кроме обычных стражников, еще и дементоры прижились, а Нуменгард… Без комментариев. Причем, заметь, что в Азкабане содержатся заключенные только с Британского архипелага. Ни одного мага-преступника из других стран, если его не судил Британский Визенгамот, конечно. У них что, по-твоему, своих нарушителей закона не имеется? Где-то же их тоже держат. А про Нуменгард и вовсе… Только один узник за всю историю его существования, хотя этот замок изначально строился как тюрьма. Повторюсь — самим Гринденвальдом. Хотя-я-я… Если вспоминать то, что я знаю о процедуре ареста и заключения Гринденвальда, то нужно вспомнить и то, что заперли там его тело. Именно что тело, так как по свидетельствам магов, присутствующих на эпической битве, после дуэли Гринденвальд напоминал овощ. Хм… Кингсли встал из-за стола и прошелся по кабинету, окончив свой путь у наколдованного окна. — Вот и еще одно косвенное подтверждение теории лорда Певерелла. Но все равно нужно проверить. Первые лет двадцать за Гринденвальдом вели пристальное наблюдение. К заключенному были приставлены колдомедик и сиделка, которые наблюдали за его состоянием, а потом… Потом, согласившись с заверениями колдомедика, присматривающего за заключенным, тот уверял, что «это» уже не встанет, да и лечить-то его никто не собирался, так поддерживали в нем жизнь, вроде тех несчастных, что в нашем Мунго, которые лежат после поцелуя дементора, и, пожалев очередную сиделку, которые менялись, как перчатки… — Еще бы, кому понравится так бездарно проводить свою жизнь, словно сам заключенный, — хмыкнул невыразимец на рассказ Кингсли. — Туда приставили специально обученного домовика, «одолжив» его у кого-то из близких родственников Гринденвальдов. А затем просто накрыли еще несколькими куполами, помимо тех, что там уже были установлены при строительстве и прочего. И со спокойной душой забыли об этом, как о страшном дне. — Я точно с тобой, надеюсь, ты не против? — Только за. Завтра аппарируем. — Кстати, — невыразимец тоже потер подбородок и забормотал: — Домовик… родственники… оборванная связь… Не тот ли это домовик, что колдовал у Дурслей летом 1992? Кингсли пожал плечами. — Чего не знаю, того не знаю. Имя Рода, «одолжившего» слугу, в прессе не упоминалось, да и вообще, это больше внутренняя информация отдела правопорядка, нежели интересная обществу сенсация, хотя заметка в газетах об этом была. Но может статься, что все именно так. На следующий день Шеклболт и невыразимец отправились посещать Нуменгард. Шеклболт и невыразимец, оглядев постройку, выполненную просто и незамысловато в виде громадного каменного куба, и отметив, что их никто не встретил, — а ведь тут должен быть хотя бы один домовик! — направились внутрь здания. Пустые серые безликие коридоры. Такие же пустые серые и безликие комнаты. Нуменгард был огромным замком, но в этом замке никто и никогда не жил, если не считать одного-единственного обитателя. И тот никогда не покидал своей комнаты-камеры, потому как был не способен. — Вот скажи, Кинг, а это нормально оставить заключенного на одного только домовика и даже сменную охрану не приставить? — недоуменно воскликнул невыразимец, оглядываясь на сопровождающего их молоденького аврора от Аврората Министерства Норвегии. — Где этот домовик? Заходи — кто хочешь, бери — что хочешь. Правда, тут и брать-то нечего — голые стены. Но мало ли кто наведается сюда «проведать» Темного Лорда. Неужели никто из пострадавших не рвался отомстить за смерть своих близких? — он повернулся к сопровождающему аврору. Тот индифферентно пожал плечами. — Первое время после войны… Было. И рвались, и искали. Только мы тут тоже не лыком шиты. Если бы вы хотели прорваться сюда сами — вряд ли бы у вас это получилось. А уж когда прошло время и все успокоилось, — флегматичный норвежский аврор со спокойствием айсберга пожал плечами. — Все-таки тут сигнальные чары настроены, так что по первому писку сюда аппарируют и все проверяют. — Так где же домовик, который вроде как должен присматривать за Гринденвальдом? — А шут их знает, где они могут мотаться. Он же не родовой, так что вряд ли он тут целыми днями околачивается. Вот и сейчас нет. Он небрежно сплюнул себе под ноги. Кинг и невыразимец только покачали головой. Дожили! Наконец в тупиковом конце коридора показалась негостеприимно выглядящая дверь, оббитая железом и прямо аж сверкающая от наложенных на нее чар. — Ну, вот туточки он и валяется, — сопровождающий вынул из мантии связку ключей. От чего только там ключи находились — было непонятно, камерами в этой тюрьме так ни разу и не воспользовались, кроме одной, но связка была весьма внушительная. Что сказать, тюрьма — она и в Африке тюрьма. На единственном грубо сколоченном топчане, с тощим соломенным матрацем, лежал и смотрел замутненными молочной пеленой глазами в серый потолок глубокий старец. Он был худ до дистрофичности, грязен, а длинные седые волосы некогда роскошной шевелюры поредели. Сквозь проплешины в них просвечивала сухая сморщенная, покрытая пигментными пятнами, кожа головы. Остатки же волосяного покрова были сбиты в неимоверные колтуны, как на голове, так и на лице (борода). Он слабо и прерывисто дышал, но на присутствие рядом трех живых отреагировал, слабо повернув голову в их сторону. Это заставило Шеклболта хмыкнуть. Тело — телом, но похоже разум в этом теле все же есть. Осталось выяснить — чей же это разум. — Малый, иди погуляй пока, — обратился Кингсли к сопровождающему. Тот опять пожал плечами и, не протестуя, спокойно покинул камеру. Удивительный человек. — Ну, и кто тут у нас? — нагнулся над стариком Кингсли Шеклболт. — Как твое имя, старик? — Альбус Дамблдор! Произнесено это было еле слышно, но прозвучало это громче артиллерийской канонады. *** Ученики школы собирались за факультетскими столами, намереваясь плотно и сытно поужинать. Все с любопытством посматривали на стол преподавателей, за которым появилось новое лицо. Определенно всех сегодня ждет объявление. Так и получилось. — Дорогие ученики и коллеги, позвольте представить вам нового декана факультета Гриффиндор, а заодно и нового преподавателя по защите от тёмных искусств — мистер Марволо Волчак. В зале разнесся гром аплодисментов. Все приветствовали нового профессора в школе. А тот, снова опустившись на свой стул, не мог отвести глаз от стола Рэйвенкло, словно увидел там привидение. Хотя приведения для Хогвартса не являются чем-то столь уж необычным. Кристина! Его Кристина! Даже на внешность почти точная копия жены, сидела за столом Рэйвенкло и с загадочной улыбкой на устах спокойно поглощала ужин, больше не смотря на него. Даже эти нелепые серёжки в виде редисок и ожерелье из пивных пробок. Но… В момент представления директором Флитвиком его персоны она, как и все в зале, тоже смотрела на него, и он видел! Видел, что на мгновение в необычайных синих глазах промелькнуло узнавание и радость. А потом ее отвлёк кто-то из сокурсников, и девушка вернулась к ужину, продолжая все так же загадочно улыбаться. Полумна Лавгуд еще раз мельком взглянула на нового преподавателя и снова опустила взгляд в тарелку. Он пришел. Он нашел ее. Она не знала, почему это так важно для нее, но чувствовала это всем своим сердцем. И дело было даже не в явно выраженной партнерской связи, до формирования которой еще только предстояло дожить. Но это был ее мужчина. Только ее… Марволо. Откуда ей известно его имя? Без понятия, собственные мозгошмыги нашептали, но как зовут этого мужчину она прекрасно знала, как и то, что директор слукавил, не назвав его имя полностью. ___________________________________ *Еще немного теории воспоминаний. Это описано где-то в начале фика. Вообще-то «Память» имеют ВСЕ чистокровные волшебники, если перед ними есть хотя бы три колена одних только волшебников: мамы-папы, бабушки-дедушки, прабабушки-прадедушки. Вот такой маг имеет все шансы запустить механизм принятия «Памяти» даже без образования Рода. Если он реально «чист», а в родне есть умерший родственник (прадед или прабабка), то он увидит их во сне. Так магия кует заготовку к появлению нового Рода. Что касается Саймона Клиффорда, то его мать была как раз представителем вот такого «чистого» третьего колена. Но поскольку на момент ее, матери, совершеннолетия никто из ее прочих родичей не канул в лету, то и снов она не видела, а потому считала это выдумкой и провокацией. А вот к совершеннолетию Саймона умерли его прадед и дед по матери. Но «Память» он принять нормально не смог потому, что ПОЛУКРОВКА и незаконнорожденный — беспамятный. Но его матерью была «сосуд» для магии, и он-таки уродился волшебником, но кровь отца-магла сказалась. Сбой программы. Если бы у Клиффордов к тому моменту уже был образован Род, если бы Саймона, несмотря на его полукровность, в этот род приняли до совершеннолетия… «если бы», «если бы», «если бы», что мешают, как столбы. То он вполне мог бы и принять «Память», а не видеть во сне «Чушь, не стоящую внимания». **В каноне не упоминалось, где этот Нуменгард расположен, так что «построила» его там, где мне захотелось. ***Ртуть — живой металл, но от испарений ртути умирают.