Большой круговорот

Часть 8. Глава 19. Для допроса Монтайна-Гриндевальда-Дамблдора выбрали ещё один из множества залов, что скрывались в глубинах Отдела Тайн, помимо зала Совета Лордов или старых залов суда. Особенность этого помещения была в том, что туда самостоятельно мог пройти только глава Совета, а все остальные только со специальными приглашениями-пропусками, написанными лично главой и заверенными его магией. В таком случае подделка исключена, а значит на «заседание» не проникнет никто посторонний. Зачем нужен был этот зал, так и осталось невыясненным. В современном магическом мире уже не осталось Родов, которые бы «Помнили» те времена. Даже Харри, проживший жизнь Певереллов, да и «видевший» более древние воспоминания одного из Атлантов, не мог сказать, что в себе хранят загадочные глубины Министерства. Хотя бы потому, что дракон, чьими знаниями и воспоминаниями сейчас может похвалиться Харри, никогда не имел никакого отношения к научным и прочим разработкам и даже не предполагал, где именно скрываются такие вот лаборатории и прочие исследовательские станции. В то время тоже существовали секретные объекты. А катакомбы, в которых в последствии построили зал Совета Лордов, а ещё позже и само Министерство, располагались в руинах таких вот древних, докатастрофных, построек и инженерных сооружений, в назначении которых и были призваны разбираться невыразимцы — сотрудники Отдела Тайн, помимо других своих обязанностей, вроде той, что они следили за состоянием Завесы. Кстати, об этом зале Прюэтт тоже узнал от невыразимцев, и, прежде чем приступить к обустраиванию этой своеобразной допросной, им вместе пришлось изрядно попотеть, пытаясь этот зал вообще обнаружить, а потом и попасть туда. Отличительная черта этой залы была именно в том, что она не имела входов-выходов. Только порт-ключи, как своеобразные пропуски-приглашения-разрешения, зачарованные самим главой Совета, могли туда перенести. Сам же глава мог туда аппарировать, и собственно именно в этом зале происходило зачаровывание всех этих порт-ключей. Зачарованный же в другом месте по тем же самым координатам порт-ключ туда не срабатывал. Вот Игнотус Прюэтт и пытался почти неделю «настроится на потоки» и попасть в этот зал, сверяясь с инструкциями, выданными ему невыразимцами. Потом Прюэтту, когда он вдруг оказался в этом самом зале, пришлось срочно колдовать несколько пропусков для Кингсли и невыразимцев, которые и наводили в запущенном зале порядок и устанавливали артефакт. Семья Певерелл-Принц-Малфой, как и другие семейные ячейки этого, теперь уже огромного клана Певерелл, получили свои свитки-приглашения, которые и являлись порталами к месту встречи, за завтраком «судьбоносного» дня, хотя и были предупреждены заранее. Поскольку накануне Харри — вот вырви глаз — но захотелось переночевать в Замке-на-костях, а с беременным никто спорить не собирался. А что с ним спорить? Все прекрасно понимали, что Харри сейчас носит наследника именно этого Рода. По хорошему — им бы всем на время беременности лучше бы было перебраться именно в этот Замок сразу после проведённого ритуала, после которого было стопроцентно известно, что Харри будет в тягости, но они продолжали по привычке жить в Малфой-меноре. И вот — уже несколько недель подряд Харри всё ходил-ходил, хмурился, но никак не мог найти себе «места» в меноре мужа, пока не психанул и стихийным выбросом не расколотил очередную жутко древнюю вазу какой-то китайской династии древней эпохи. Очередной подарок Ло своему давнему другу Люциусу. Сколько их — этих древностей уже успело кануть в лету, с тех пор как Поттеры оказались под крышей этого дома, Люц уже и считать перестал. Обитатели менора почти равнодушно посматривали на то, какие фортели выписывает неконтролируемая стихийная магия Харри — беременный, что с него взять? Да ещё и мужик. Если уж от женщин в этот период, самой природой назначенных на родопродолжение, можно наблюдать самые дикие странности, то что говорить о парне, который для этого не предназначен? У женщин — беременность процесс естественный, у мужчин… Даже несмотря на то, что для магов это вполне осуществимо и тоже вполне естественно, всё же… Поскольку ребёнок развивается не в естественном «мешке-матке» женщины, а в магическом коконе, то чего только перестраивающая стихийная магия не наворотит за время беременности. А когда ещё и начинают формироваться индивидуальные магические потоки и вектора самого плода — не дай Мерлин(!), чтобы они вошли в конфликт с магией носящего папочки. А такое вполне может быть, потому что рисунок магии у каждого индивидуума уникальный. И даже у двух совместимо подходящих магов может родиться ребёнок с совершенно противоположным вектором направленности магии. Это, конечно, редкость и исключение, но факт существующий. Вспомнить только лекции по целительству, что зачитывала мадам Помфри ещё студентам Хогвартса. Кстати, на репродуктивных факторах магов женщина останавливалась очень подробно, потому что именно эти факторы очень сильно влияют на магию будущего малыша. Говорила она и в том числе и об отличии женских беременностей от мужских, помимо самого факта наличия таких беременностей. В эти особенности попала такая: сильный ребёнок маг у гетеропары или триады рождается только в случае совпадения магических потоков и векторов более семидесяти процентов. Совпадение в пятьдесят можно считать удовлетворительным, но малыш родится по силе «так себе». Меньше пятидесяти — вероятность рождения сквиба увеличивается пропорционально уменьшению совпадения. В мужской же паре… Ритуал зачатия общего младенца — не важно, в сквибке или ведьме, общего потомства двух магов с совпадением меньше семидесяти процентов будет «пустым», что уж говорить о полностью противоположных направлениях. Как иллюстрировал когда-то Харри на первых уроках — разность направления магических векторов сама ограждает магов от создания таких союзов, вызывая подспудную неприязнь магов друг к другу. И хорошо, если маги понимают, в чём дело и могут достойно себя вести в присутствии друг друга, а если как Эйлин Снейп со своей золовкой Маргарет Страбс? Вот то-то и оно. Но бывает и так, что противоположности притягиваются. Бывало. В истории полно таких моментов. И если уж так случилось, что такая пара образовалась, то опять же, варианты дальнейшего развития тоже не сильно разнообразны. Их всего три. У пары мужчина-женщина или никогда не будет детей, или же они будут поголовно сквибами — магия родителей нивелирует друг друга полностью. Пара мужчин определённо останется без наследников, потому что и сами зачать не смогут, и ритуал с суррогатной ведьмой, даже не сквибкой, а состоявшейся ведьмой, им не поможет. Но если уж случиться так, что один из них понесёт сам, при условии изначально сильных показателей силы обоих партнёров не ниже мага четвёртой ступени (в градации от 75 до 80 онтак), то ребёнок стопроцентно будет магом, просто потому, что расти и развиваться будет в магическом коконе носящего отца. Однако конфликт магий «папочки» и ребёнка возможен настолько сильный, что беременность этого мага на протяжении всех девяти месяцев будет походить на маленький Армагеддон. Здоровью самого папочки и младенца это не повредит, а вот окружающие люди, маги и пространство будут вынуждены постоянно быть начеку, в ожидании очередного «взрыва», спровоцированного перемешивающимися и конфликтующими магическими потоками «папочки» и «дитя». Естественно, чем больше совместимость родителей, тем меньше конфликтов у носящего с ребёнком. Поэтому, когда стихийная магия Харри начинала «чудить», все удивлялись — почему(?), они же магические партнёры с почти абсолютным совпадением(!) — но переживали эти «взрывы» спокойно. Люциус и Северус только облегчённо вздыхали оттого, что «чудить» Харри начинал уже в меноре, а вот в школе «дитё» притихало. Он затаивался, словно понимал, что сейчас не самое время для обнаружения самого себя любимого перед публикой. Навестивший свой родовой дом мистер Абрахас Малфой натурально влепил своему великовозрастному сыночку подзатыльник. — Люц! Где твои мозги? — почти по-змеиному шипел бывший лорд, выглядевший не отцом, а скорее старшим братом лорду нынешнему. — В одном тебе это простительно — в нашей семье таких случаев раз и обчёлся, да и все мужчины, кто носил ребёнка от Малфоев, входили в наш Род и носили наследников для дома Малфой! Не были они Главами своих родов. Харри — Глава Рода Певерелл и носит наследника Певерелл, а не Малфой, почему вы ещё здесь?! — А что же он в школе-то… — начал было Люц, и тут же получил убийственный взгляд — уже от хлопнувшего себя по лбу Северуса. — Мы идиоты! Хогвартс принадлежит Певереллам, а потому там им — и Харри, и ребёнку — гораздо лучше, вот и не случается конфликтов магии — они ДОМА! Вот так и получилось, что накануне тайного допроса Дамблдора триада магов переехала в Замок-на-Костях. Драко с Мио и Регом остались в Малфой-меноре. Ну, как остались? Теперь вся эта компания проводила большую часть времени в замке Певереллов, да и ночевать-то не всегда домой уходили. Это отчасти было полезно и Гермионе, которая переносила свою беременность довольно хорошо и без таких вот сюрпризов со стихийными выбросами, как брат. Учитывая, что Мио сейчас носила под сердцем вероятного наследника одного из Родов (на выбор Корф, Волчак, Рэйвенкло), то пребывание в «родительском» Замке Певереллов, что является Главным для двух из трёх Родов, было только на пользу. Ну, а на завтрак к ним пожаловали Поттер-Блэки: Джеймс, Лили, Сириус; Поттеры — Карлус и Дорея, леди Лонгботтом, Невилл с мужьями, Мракс-Риддл, Ремус ла Витьен, который преподнёс всем окружающим сюрприз в виде представления своей невесты. Ею оказалась Нимфадора Тонкс! И когда только успели познакомиться? А главное — где? На этот вопрос он тут же получил ответ, так как именно Нимфадора, которая с порога (как только Ремус представил девушку) заявила, что называть её нужно Тонкс, просто Тонкс, передала свитки-приглашения на «заседание» от Кингсли. Нимфадора оказалась молодым аврором, проходящим «интернатуру»* после окончания Академии авроров при Министерстве и подчиняющаяся непосредственно Кингсли, как одна из тех, что состояли в тех самых мракоборческих отрядах… То есть была именно аврором, а не служащей департамента правопорядка под началом Амелии Боунс, которых уже повсеместно обычные маги стали называть всех аврорами, не разделяя тех на подразделения. Небольшая проблема девушки в виде повсеместной неуклюжести напомнила Харри о том, что он хотел: во-первых, наконец, познакомиться с «тётушкой» и кузиной, во-вторых — переговорить с Андромедой Тонкс о возможности возврата её и дочери-метаморфа в Род Блэк. Вместе с мужем, конечно, на правах младшей ветви. И самый старший Малфой со своей женой. Вот в такой компании их и застали магические вестники от Кингсли с порталами-приглашениями на допрос. Зал для допроса, куда они все переместились в назначенный час согласно своим именным свиткам, разнообразием обстановки не порадовал. Всё то же амфитеатральное построение. «Арена» — круглая площадка в центре для «выступлений» и ярусы кресел для слушателей, выстроенных правильными концентрическими кругами от арены ввысь под сводчатый потолок. А что поделать, если со времён Атлантиды человечество не придумало наиболее удобной формы для таких сборищ и зрелищ? Всего и отличия, что не было тут явно выделенных лож для «судей», как бы намекая, что тут, в этом зале, главных нет и не будет. Так что Кингсли Шеклболт, Амелия Боунс и теперешний глава Департамента Правопорядка, бывший заместитель Амелии на этом посту, как представители этого самого «дознавательского» начальства, просто выбрали три рядом стоящих кресла в самом первом ряду первого круга. В центре же арены, диаметром метров в тридцать, невыразимцы, которым Кинг ещё раньше наваял на «коленке» пропуск в зал, поместили огромный по своей площади артефакт, известный под кодовым названием «Семизеркалье». Сейчас пока ещё в не активированном состоянии он просто напоминал собой звезду, что своими лучами распласталась по арене. В центре основания лучей зеркальную поверхность сейчас и видно не было, так как они лежали, что называется, «лицом вниз», был многоугольник, куда должны были поместить Дамблдора. Вершины этой звезды были «скованы» между собой в круг тонкой, но очень прочной цепью. Остальные «приглашённые» устраивались кому и где хочется, благо, места хватало с избытком. Но как-то так получилось, что всё равно большая их часть сосредоточилась в том же секторе, что и «дознаватели», за их спинами. Видимо, всем хотелось видеть лицо старика во время допроса. Певереллы и иже с ними прибыли не самыми последними, но в зале уже кучковалось прилично народу. В общем, не хватало только самих дознавателей, трёх лидеров на вакантное место Министра магии и самого преступника. Их же появление встретили гулом. Кто-то приветливо улыбался, уже посвящённый во многие перипетии, кто-то во все глаза смотрел на Карлуса и Дорею Поттеров, не веря этим самым глазам. То, что родители Мальчика-Который-Выжил тоже выжили — умные люди, а тут других не наблюдалось, всё же вычитали в газетах, но Поттеры-старшие?! А уж на то, с кем именно пришёл Гарри Поттер под ручку, да и Гермиона Грейнджер, и вовсе выбило кое-кого из колеи. Тем более что они, не скрываясь, эдак невзначай, демонстрировали «оковы» магического брака, основанного на партнёрских узах. Харри окинул зал взглядом и потащил мужей на «галёрку». Всё видно, всё слышно, а на них самих поменьше пялиться будут — оборачиваться не комильфо. Гермиона, подхихикивая, потащила своих туда же. Карлус принял бой на себя, отвлекая разговором самых шокированных таким положением дел «Светлых» магов. Ему на выручку пришёл Малфой, который Абрахас, тоже чуток «смутивший» общество своим нездорово «живым» видом, тогда как многие искренне верили, что тот уже давно почил в бозе. Но всё же были тут и пара магов, что упорно прятались под глубокими капюшонами верхних мантий. Харри, протаскивая мимо них мужей, приветливо им кивнул. — Харри? — едва слышным шёпотом поинтересовался заинтригованный Люциус. — Николас Фламель и… узнаешь. — Харри! — возмущённо так и тихо-тихо. — Узнаешь по ходу дела, — отмахнулся неугомонный гриффиндорец. — Змея ты! В шкурке льва, — уголками губ улыбнулся Северус. — Когда успел только? Харри вздохнул. Для Северуса учудить «сюрпрайз» не получилось — учуял родственную душу, дракон Мордредов. Серия приглушённых хлопков сработавших порт-ключей избавила Харри от пристального внимания супругов. В зале появились Кингсли, Амелия, нынешний глава Департамента Правопорядка, бывший заместитель мадам Боунс… Точнее, пока ещё не глава и даже не исполняющий обязанности, но фактически несущий на себе эту ношу, так как Шеклболту было просто не разорваться между всеми должностями — он же не Светлый Дедушка Дамблдор, что благостно почивал на трёх «тронах» — и это никого не изумляло. Так что этот маг сейчас фактически был главой сопряжённого с авроратом ведомства, но пока ещё не утверждённым. Харри не сомневался, что после того, как всё окончательно уляжется-устаканится в обществе, выберут нового Министра, управленческий аппарат заработает в штатном режиме, то именно этот маг будет официально утверждён в должность вместо возглавившей Визенгамот Амелии Боунс. Едва прибывшие маги заняли свои места, как ещё несколько хлопков сопроводили прибытие конвоя с Дамблдором на руках. В прямом смысле этого слова — именно на руках. Трое авроров держали Дамблдора на руках, а четвёртый сжимал руки преступника так, чтобы тот не смог выкинуть из них свиток-порт. Свой собственный свиток этот аврор по простому зажал в своих зубах. Действие жидкого камня, под которым всё это время держали Дамблдора, уже пару минут как перестало действовать, и тот отчаянно старался вырваться из захвата. Эти четверо, не обращая внимания на отчаянные рывки старика, протащили его от места своего появления к артефакту, а потом, сами стараясь не ступить во внутренний круг, почти закинули его туда. И резво поотпрыгивали с «лепестков-зеркал», по которым им пришлось не только пройтись, но и встать, чтобы доставить пленника. Магия в зале загудела — артефакт активировался мгновенно. Лепестки-зеркала стали достаточно быстро подниматься с пола. Точнее, их вершины стали подниматься, тогда как основание оставалось на полу. Вскоре Дамблдор оказался заключённым в своеобразную пирамиду с зеркальными стенами. Цепочка, что до этого соединяла вершины в большой круг, на мгновение провисла безвольными «прутьями» по плосткостям зеркал, а потом и она пришла в движение, взметнувшись вверх над вершиной образовавшейся пирамиды. Образовавшиеся петли «распустились» цветком над вершиной. По граням зеркал прокатилась волна света и молний. Те мигнули и стали полностью прозрачными. Теперь внутри можно было разглядеть кривящегося в бешенстве старика. Кривящегося, но неподвижного. — Итак, начинаем! — громко проговорил Кингсли, встав со своего места. На лице Дамблдора отразился злой оскал — он будет молчать, во что бы то ни стало. Старик прекрасно понимал, что против него слишком много доказательств, и его судьба предрешена, даже если он будет молчать, но зачем наговаривать на себя ещё больше? Они ведь не всё знают! Хотя, что так, что эдак, результат всё равно един — поцелуй дементора. А потому он не собирался облегчать работу своим пленителям.  — Назовите ваше имя! — прогремело в зале. Альбус снова оскалился, но промолчал. Однако он не видел как между раскинувшимися лепестками, что образовали цепи соединённых вершин этой странной конструкции, куда его запихнули, начал сгущаться неплотный туман, образуя огромный шар диаметром около двух метров. И в этом шаре замелькали три чёткие тени. В одной из них все без напряжения узнавали всем знакомого и набившего оскомину Альбуса Дамблдора. В другой уже сложнее, но и тут маги подобрались подкованные — Геллерта Гриндевальда. А третья, и что само интересное, — самая «яркая» и чёткая… — Подтверждаю, — вдруг раздался голос одного из тех, кто до сих пор скрывался под капюшоном мантии. — Это Роланд Монтайн. Николас Фламель скинул капюшон. На Дамблдора пристально смотрели серьёзные серые глаза с невозможно молодого лица для такого долгоживущего мага. Тот выглядел едва ли на двадцать пять. Прогремевшее под сводами зала имя заставило названного затравлено заозираться по сторонам. Злая маска на его лице сменилась растерянностью. Как?! Откуда?! Почему?! Они знают?!! И вот тут-то его взгляд и наткнулся на затаившихся на «галёрке» Харри, Люциуса, Северуса и иже с ними. Гермиона, что нежно положила голову на плечо ещё одного блондинистого представителя семейства Малфой. А тут же рядом живые Джеймс и Лили, и… Карлус и Дорея Поттеры. Его снова охватило бешенство. Выжили! Как? Почему Грюм не исполнил его приказ и не убил этих шавок? Но... Джеймс и Лили… Он же сам… Они же точно были мертвы! — А-а-а-а! — заорал «Альбус» и попытался броситься на стенки своего временного узилища, но магия, что сковала его, как только он оказался в этом непонятном круге, не давала ему возможности двигаться. А маги в зале, что проводили дознание, не могли слышать, что орёт взбешённый старик. Многие из тех, что тут присутствовали, ещё не были посвящены в детали будущего дознания, а потому недоуменно переглядывались и перешептывались: — Роланд Монтайн? — Кто это? — Что тут происходит? Кингсли снова взял на себя обязанности распорядителя. — Леди и джентльмены, — выбрал он нейтральное обращение к присутствующим, так как не все были тут лордами от магии. — Позвольте немного пояснить вам возникшую ситуацию. Мы собрались здесь, чтобы провести дознавательский допрос этого преступника, которого вы все прекрасно знаете. Но знаете его как Альбуса Персиваля Вулфрика Брайана Дамблдора. Но это не так. Этот человек только физически является тем, кем представлялся все эти годы. На самом деле мы имеем дело с непростым и очень древним ритуалом перерождения души. Ритуалом, предназначенным не для людей, а потому — он просто не мог пройти без последствий. Этот ритуал и проводил Роланд Монтайн. Для начала он вселил свою душу в тело победителя первого Тёмного Лорда Британии и смог родиться ребёнком этого мага — Геллертом Гриндевальдом, а потом, чуя своё поражение, переселился в Альбуса Дамблдора. Результат этих перерождений сейчас перед вами. Мы видим три составляющих души одного мага. Шеклболт перевёл дыхание и снова обратился к собранию: — Здесь собрались представители старых Родов, имеющих Память… Альбус снова зашёлся в бешенстве в своём узилище. Опять эта Память! Проклятье на неё за существование. Сколько он всего сделал, чтобы эта Память больше не трепала ему нервы? А всё оказывается напрасно! Как же он был зол, ещё будучи Роландом Монтайном, когда в Хогвартсе они начали проходить основы становления Рода и прочих чистокровных магов, ему, маглорождённому, это не светило никак. Просто потому, что его родители, какими бы знатными не были в маггловском мире, эту саму Память передать ему не могли никак. Он учился как проклятый, грыз и грыз зубами неподдающийся гранит науки, а эти чистокровки мордредовы только и знали, что беситься и носиться по школе вместо учёбы. А потом, на старших курсах, как по мановению волшебной палочки вдруг принимались колдовать. Да так, что Роланду только и оставалось скрипеть зубами. Да ещё и кастовать заклинания, про которые сам Роланд в школе ни разу не слышал и информации не находил. Тот первый раз, когда он провёл ритуал переселения своей души, он не только хотел избежать неизбежного наказания за пособничество Тёмному Лорду Скайвеллу, хотя по сути этим Тёмным Лордом был сам Роланд, а Скайвел был его послушной марионеткой, но и узнать, наконец, получить эту самую Память по линии Рода Гриндевальд. Ведь он родился бы чистокровным магом! Да не вышло. В семнадцать лет он вспомнил только самого себя и свои задумки и задачи, которые ставил перед собой ещё будучи Роландом Монтайном. А потому уверился, что Память — это выдумки чистокровных и способ ещё более возвысить себя над магглами и прочими магами. Хотя разницу в потенциале силы определить он смог. И разница между ним, как маглорожденным Роландом, и им же, но рождённым в роду Гриндевальд, — была колоссальная. — …чтобы оставить след в истории, — продолжал Кингсли вещать, — чтобы наши потомки, Ваши потомки, помнили это разбирательство и могли предотвратить в будущем такое мерзкое посягание на саму суть мага и магии… После пояснения собравшимся причин и следствий дознания мага по имени Альбус Дамблдор, который на поверку оказался Геллертом Гриндевальдом, и даже больше — Роландом Монтайном, началось само дознание. Альбус молчал, но «кино» над его головой, кино, которое давало чёткое и ясное представление о его мыслях и действиях, выдавало его с головой. Всё началось в тот день, когда у семилетнего Роланда случился первый стихийный выброс. Несмотря на «знатность» своего происхождения и статус наследника графа, до своих семи лет Роланд жил на правах приживалки в доме «отца». Почему так? Это не было для него тайной. Слишком многие имели желание высказаться маленькому мальчику, в том числе и слуги. Дело в том, что Роланд не был сыном графа. Бастард. Ублюдок. Вот то, что он постоянно слышал в спину. Обедневший, точнее проигравший всё своё наследство в кости, граф был вынужден жениться на дочери богатого купца. Опозоренной и беременной от непонятно кого. Чистая сделка — граф прикрыл грех жены и был вынужден назвать ублюдка своим сыном, а за это получил очень приличное приданное. Которое, впрочем, также быстро и безвестно пропало в портовых кабаках, где продолжал развлекаться граф. Но, не желая видеть ублюдка жены в будущем своим наследником, он постоянно «донимал» жену в попытках заделать наследника, а «сына» практически вышвырнул на скотный двор, как только тот научился прилично ходить и говорить. До семи лет «отец» внимания на него не обращал. Но за эти семь лет Стефани родила графу только трёх хиленьких дочек и вот-вот должна была разродиться ещё одним ребёнком. Графиня от бесконечных родов и ужасающей бедности уже давно потеряла своё отличное «богатырское» здоровье, а потому постоянно находилась в своих комнатах. Последнее время она вообще не вставала с постели. Родителям до опозорившей их дочери не было никакого дела, а уж до внука и подавно. Если они и приезжали в поместье, то баловали только внучек. В тот день Роланд не успел увернуться с пути одного из слуг, что тащил тяжеленный котёл с кипятком в прачечную, и оказался весь облит горячей водой. Но уже на следующий день все ожоги зажили, а мальчик смог встать с постели — и это привлекло внимание его «отца». — Мракобес! Дьявольское отродье! Вот такими словами и эпитетами с тех пор стал награждать своего «сына» граф Монтайн, попутно хлеща малыша кнутом. Он загонял его в их родовую часовенку и заставлял часами стоять на коленях под присмотром старого служки и читать покаяние. Графиня разродилась мёртвым мальчиком и предсказуемо в этом граф обвинил пасынка. Жизнь стала невыносимой. Роланд теперь дневал и ночевал в продуваемой всеми ветрами часовенке в посконной рубахе и надетых на него веригах. А в нечастые периоды присутствия графа в доме подвергался тумакам и насилию со стороны графа. Так продолжалось два года, пока в один «прекрасный» день к ним не заявилось ещё одно дьявольское отродье. Так Роланд попал в Хогвартс. Девять лет. Именно в таком возрасте в то время забирали на обучение. Первый год пролетел стремительно. Роланд учился всему, до чего мог дотянуться. Но уже через пару месяцев выяснил, что он в этом мире, мире магии, — никто и звать его никак. Тут правили бал чистокровные, которые и смотреть в его сторону не хотели. И при этом сил у них было… То, что Роланду давалось с трудом и потом, они колдовали играючи и без малейших сомнений. Даже его софакультетники-хаффлпаффцы презрительно обзывали его немощным грязнокровкой. А ещё бесило то, что многие магглорожденные, как и он, были в разы сильнее его в магии. Поняв, что силой он никого тут не удивит и не заставит себя уважать, Роланд стал всем и каждому говорить, что он сын графа и будущий граф Монтайн, лорд. Но и это не сработало. Титул будущего маггловского лорда никого не впечатлил. Тут были свои понятия об аристократии и лордах. Долго ли, коротко ли, но учебный год закончился — и его, как и всех остальных, отправили домой. Хогвартс-Экспресса ещё не существовало, а потому учеников разбирали либо их родители из Хогсмида, а магглорожденных «развозили» сами профессора или члены Опекунского Совета, которые их и «доставляли» в школу в начале года. Мысль о том, чтобы попроситься остаться в Хогвартсе, даже не пришла мальчику в голову. Раз положено всем, то и он должен отправляться домой. Не подумали об этом и маги, даже тот самый маг, что всего год назад с боем вырывал мальчишку из рук озверевшего графа. Хотя ребенок и подозревал, какой приём его там будет ждать. Его подозрения оправдались на все сто. Сразу же, как только очень занятый маг, которому предстояло «отправить» по домам ещё пятерых магглорожденных учеников, оставил его перед воротами поместья графов Монтайн, Роланда схватили стражники графа. Грубо заломив ему руки за спину, они поволокли его перед сиятельны очи. А там… Граф чуть не убил пасынка. Того спас неожиданно забредший в поместье старый странствующий аббат. Он-то и забрал мракобесное отродье, посулив графу разобраться с дьявольским выкидышем по церковному, на костре инквизиции. Только вот обернулось всё иначе, чем было обещано графу. В лице этого священника Роланд нашел неожиданную поддержку, понимание и учителя. Аббат, как оказалось, был сквибом. Сквибом из богатой чистокровной семьи магов, которого выкинули на «помойку» в возрасте одиннадцати лет, так и не дождавшись хоть малейшего проявления магии. Так что о магическом мире тот был в курсе и не понаслышке. Он родился в нём, он жил в нём одиннадцать лет, он видел всё собственными глазами, а потом оказался без денег, еды, одежды и хоть каких-либо знаний на маггловской стороне. Даже не так. Его родители вывезли в глухой лес и привязали того к дереву, в надежде, что дикие звери раздерут неугодного, и о нём и воспоминаний не останется. Но мальчишке удалось выжить, опять же, потому, что на него наткнулся странствующий монах. И церковь стала ему новым домом, а ненависть к магам поглотила всё его существо. Но сам он магом не был, и ему не было хода в магический мир. Даже, если бы он знал точки входа-выхода в подпространственные складки, он не смог бы туда попасть. Но уж кто-кто, а он всегда мог распознать истинного мага или ведьму среди всех обвиняемых в этом грехе судом инквизиции. И отправлял таких на костёр с особым удовольствием. И странствовал он именно потому, что так ему было проще отыскать истинных магов и ведьм, которые либо жили вне складки пространства, либо по неосторожности попадались на маггловской стороне. И таких было достаточно много, если вспомнить, что маги, как дети, не особо старались скрывать свои способности и особенности, презирая магглов за их «бессильность». К тому моменту, когда аббат прибыл в поместье графа Монтайн, он уже был изрядно стар. А как для человека — так и вовсе глубокий старец. Сто одиннадцать лет. Хоть он и был сквибом, но именно запечатанное магическое ядро постаралось продлить его дни. В некоторых местах, да и в родном аббатстве, его уже почитали за святого только за эту ненормально долгую жизнь. Но он прекрасно понимал, что жизнь уходит, и скоро он отправится на суд Божий. А он так и не смог найти решение как отомстить магам. Одиночные, редкие удачи, когда ему в руки попадался настоящий волшебник — это всё было не то. В Роланде же старик увидел возможность. Аббат не стал докладывать о мальчишке начальству, а стал сам воспитывать его с дальней целью — через него он сможет, наконец, пробраться к магам, в их «сердце» и отомстить. Пусть даже он будет уже мёртв к тому моменту, но зерна ненависти, упавшие на благодатную почву, дадут свои всходы. А почва была как есть благодатной. Роланд так же уже успел разочароваться в мире магии и магах. А зависть к чистокровным уже цвела в его душе пышным цветом. Старый церковник не запрещал своему подопечному учиться, искренне считая, что знания магических практик только помогут в будущем парню провести задуманную священником аферу. Даже больше того, он приволок в их домик, где он поселил Роланда, старые сундуки, которые по чистой случайности ему удалось конфисковать у одного из «разоблаченных» им магов. А в сундуках этих были книги и артефакты. Книги весьма интересного содержания — непонятного для сквиба, который так и не познал хоть что-то из магического искусства, но вполне понятное для обучающегося в школе чародейства и волшебства Роланда. А среди развалов артефактов нашлась и Гамельнская флейта, которой Роланд не замедлил воспользоваться. Пока мальчик учился в Хогвартсе, первые годы аббат не предпринимал ничего такого… Только предоставил Роланду знания и подспудно настраивал его против магического общества. Грех это большой, но ради разоблачения этого греха нужно этот грех хорошо изучить, чтобы потом использовать его слабости. А попутно втолковывал малышу, а потом и подростку, что неплохо было бы организовать в Хогвартсе свой кружок по интересам, читай — недовольных своим положением «низших существ» магглорожденных магов и полукровок. А тем паче таких, как сам Роланд — наследников и будущих лордов маггловского мира. Как так — магические аристократы не признают маггловскую аристократию?! Несправедливо это. Их надо заставить, научить себя уважать. Аббат действовал тонко и искусно манипулировал сознанием мальчишки. Он никогда не говорил воспитаннику о своих истинных целях, но всегда поддерживал того, когда Роланд начинал бузить против устоявшегося порядка в магическом мире. Так, мало-помалу, но вырос из Монтайна отличный магоненавистник, притворяющийся пушистой овечкой. Он сколотил себе банду из недовольных своим положением магглорожденных. Тех, кто не отличался большими количествами силы и на кого остальные маги смотрели с презрением и свысока, кого так и не удостоили приглашением в Род или простым покровительством. Стоит отметить, что таких было достаточное количество, ведь эти магглорожденные, как правило, были именно теми, кого кроме как грязнокровками и назвать-то никак нельзя. Вполне естественно, что магические Рода предпочитали брать под своё покровительство, а тем паче «приглашать» в Род, не бездарностей, а личностей, имеющих какой-никакой запас сил и разума, а не только амбиции. Со временем к этой банде прикипели и вполне перспективные в плане магии и будущего покровительства, те, кто в маггловском мире сам считался лордом, наследником или просто принадлежал к родовитым маггловским семьям. Те, кому гордость претила «выслуживаться» перед Родом, чтобы получить поддержку и стабилизацию своих магических потоков. В общем, почти всё было именно так, как и предполагал в своих выкладках Харри, кроме участия в этом священника аббата-сквиба. Но как они уже выяснили ранее при разговорах с Николасом Фламелем из его расследований по делу Роланда Монтайна, этот вопрос и тогда так и остался неразгаданным. Куда же после каждого учебного года на лето исчезал Монтайн, ведь в поместье графа он так больше и не появлялся? А тогдашние профессора, опекуны и прочие лица, заинтересованные в этом вопросе, на это не обратили внимания. Приехал на следующий год — вот и хорошо. А вот дальше по ходу дознания начались сюрпризы. Оказывается, Роланд совсем не просто так шарахался от своего «поклонника» Скайвелла. Не из-за маггловского и религиозного воспитания, нет. Прожив столько лет в магическом обществе, да ещё и того времени, когда такие пары были повсеместны… Нет, его нисколько не смущало то, что его рассматривает в качестве брачного партнера мужчина. Это был расчётливый и выверенный ход с его стороны. Да и работать садовником к Скайвеллам, самым Тёмным волшебникам того времени, он тоже пошёл именно с тем самым расчётом — привлечь, завлечь, окольцевать. А что может быть желаннее для охотника, чем добыча, доставшаяся с большим трудом? Род Скайвелл, может и не слыл самым могущественным, но уж точно был весьма уважаем. А ещё и мало кто решался вмешиваться во внутренние распри этого Рода из-за их репутации. В общем, вроде бы и на виду, но в то же время была некоторая гарантия, что мало кто сразу поймёт, что же в реальности произошло, потому как мало кто настолько тесно контактировал именно с этим родом. А ещё — Скайвеллы были Лордами и состояли в Совете Лордов. Высшем управленческом аппарате магического сообщества. Куда как выше не столь давно, по меркам магов, созданного Министерства, которое было у Совета на побегушках. Жертва будущих манипуляций по достижению власти и уничтожению магического общества была выбрана, оценена и признана годной к употреблению. Роланд был красив — этого было не отнять. А младший Скайвелл слыл знатным повесой, не пропускавшим ни одной юбки или штанов. Расчёт Монтайна и его банды был достаточно прост — заинтриговать, зацепить своей недоступностью, а там и подсечь рыбку одним из чёрных приворотных ритуалов, которые имелись в закромах Монтайна. Всё те же фолианты, что передал ему уже покойный аббат-воспитатель. Таких, которые при заключении магического брака не видит Магия и, соответственно, не вмажет откатом. Но это даже не потребовалось. Скайвелл, как та крыса, пошёл за флейтой и смазливой рожей. А там уже, как только Скайвелл расправился со своими предками, которые были резко против такого брака единственного сына, Монтайну открылся доступ до книжных сокровищ самого чёрного семейства. Партия началась. Чем она закончилась, все присутствующие в зале уже знали просто из истории страны: битвой между Тёмным лордом Скайвеллом и Гриндевальдом. Во время которой Монтайн, понявший, что муж проиграет вчистую, а сам он, Роланд, не сможет удержать ту армию, что сплотилась вокруг его марионетки, кроме изначальных своих сообщников, подло ударил Гриндевальду в спину. Причём сам Монтайн к этому шагу аккуратно и педантично готовился уже некоторое время, потому что прогнозы для противостояния были удручающими: не только банальные аналитические выкладки «штаба», но и проскользнуло несколько неутешительных пророчеств. А потому Роланд за пару недель до битвы начал принимать необходимые зелья, проводить определённые ритуалы. Даже на поле битвы, где сошлись в поединке Гринденвальд и Скайвелл, он не столько смотрел поединок и переживал за мужа, сколько, пользуясь полной отвлечённостью зрителей, рисовал необходимую пентаграмму. А дальше для него была тьма. Он не помнит ничего, и осознавать себя стал только после того, как ему, уже как Геллерту Гринденвальду, исполнилось семнадцать лет, при этом полностью осознавая себя именно Геллертом. Геллертом, который, однако, знал некоторые ритуалы, которых и знать не должен был — неоткуда ему их было узнавать. Который нашёл тайник на землях графов Монтайн в подземельях старого аббатства, уже разрушенного. Тайник, куда Роланд, незадолго до финального сражения умудрился перевезти почти всю библиотеку Проклятого ныне Рода, золото, артефакты, аннулировав счёт в гоблинском банке. Да и про самих графов слишком много знающий, хоть эта информация и относилась к тем временам, когда Геллерта ещё и на свете не было. А на данный момент отрезка времени, когда родился Геллерт, и графский род прекратил своё стылое существование. Точнее, у графа так и не родилось наследника, и тогда всё перешло по юридическому наследству Роланду, ведь его признали, как законного… Слишком он много знал подробностей про первое противостояние собственного отца с Тёмным лордом и испытывал к отцу из-за этого иррациональную ненависть. А во снах «Памяти» снились не предки с их знаниями, как это положено, а прошлая жизнь. Жизнь, в которой его звали Роланд Монтайн. Память прошлой жизни пробудилась почти полностью, ну если не считать нескольких моментов, что были утрачены безвозвратно. И в то же время — это был уже не Роланд, а Геллерт Гриндевальд. В результате такого сплава цели Роланда стали целями Геллерта. К тому же его опять, что называется, «прокатили». Ни сверхсилы, о которой он мечтал и надеялся получить от победителя Скайвелла, хотя по сравнению с прошлой ступенью — волшебника — стать магом… Но и этого Геллерту казалось мало. Ни знаний, ни титула. Роланд-Геллерт опять ошибся сам, но предпочёл винить в этом кого угодно, только не себя. Почему он в свою бытность Монтайном провёл параллель между Родом и Лордством, так останется загадкой, потому как и он сам этого не знал, но искренне был уверен, что Гриндевальды — Лорды, а потому, возродившись в их роду, он тоже в будущем станет лордом. Увы. Гриндевальды были древним, чистокровным Родом, но никогда не «подавали заявки» на титул. Совет Лордов, до которого так стремился дотянуться Роланд, чтобы проводить свои реформы, направленные на постепенное, а самое главное — незаметное уничтожение магов, опять стал недосягаем. А ведь именно из-за того, что этот самый Совет не допустил его в своё время в свои святая святых, хотя бы как мужа лорда Скайвелла, даже более того — и мужа из Совета выгнали. Да ещё и Предательством Крови наградили. Понимать, что это не маги, не магическое общество решает такие вопросы, кого и когда наградить Печатью — Роланд решительно отказывался. Вот где проявилось его противоречивое воспитание. Не в отношениях к браку, а в самом отношении к магии. Роланд не признавал Мать. Он почитал только одного Бога. И карать имел право только его Бог. А раз Магия — не Бог, тогда и наказывать не имеет никакого права. Но вот беда — откаты всё равно были. Они не хотели жить по принципам и законам Роланда (раз Магия не Бог, то и откаты не должны иметь своё проявление), а потому изрядно портили Монтайну картину его мира, с которыми он совершенно не хотел соглашаться. А в этом ему помогало «наследство» от мужа, которого Роланд бессовестно ограбил перед самыми последними днями противостояния. Скайвеллу было не до того, что творится у него под носом. А Роланд понимал, что будучи другим магом (а именно на это он нацелился), то до «наследства» от мужа не достучится в гоблинских подземельях, а потому обнулил все сейфы и попрятал это всё, как уже говорилось, в тайнике, о котором знал только он да покойный аббат. Когда он проводил всю эту махинацию, он ещё сам не знал, в кого вселяться будет. И вообще рассчитывал не ребёнком родиться, а переселить свою душу, заместив прежнюю. Сам того не подозревая, он перепутал два весьма похожих ритуала. А уж в кого… Время показало, что в Гриндевальда. Победителя судить не будут, да и многое позже можно будет объяснить последним ранением от неизвестного проклятия, полученного в спину. Когда же Геллерт всё это осознал и принял, то посчитал, что такая ошибка даже к лучшему оказалась. Таким образом на него вообще никто не подумает. Но от отцов своих нужно избавляться как можно скорее, потому что именно они уже что-то заподозрили и кажется, что-то затевают… А затевали его «горячо любимые» папочки — ни много ни мало — выжигание «бракованного элемента» с начинающей формироваться Печатью из Рода. Магия и тут нашла, настигла и не собиралась отпускать. А отречение означало: никакого наследства и вообще опущение ниже плинтуса в магическом обществе. А папочки ещё и озаботились дополнительным наследничком взамен Геллерта. В общем, их участь была решена. Но сработал Геллер так тонко, что его никто и заподозрить не смог, даже эта вездесущая магия проморгала. Одна только «тётушка» косилась на нерадивого племянника, который приехал пережить «бурю» в Годрикову лощину. Примерно в тоже время он получил весточку от своего детского друга и уже ставшего любовником Альбуса Дамблдора, который рассказал, что, кажется, он нашёл ниточку к одному из Даров Смерти — Бузинной Палочке. И ниточка эта находится как раз на месте его проживания в Годриковой лощине, так как, прогуливаясь по их старинному кладбищу, он обнаружил именно тут могилу Игнотуса Певерелла. Так что и там ему было чем заняться. Он активно ввязался в поиски Даров Смерти, веря, что, собранные вместе в одних руках, они принесут ему, наконец, власть над миром, как утверждала легенда. ____________________________________ *Интернатура — обычно её проходят выпускники медицинских учебных заведений. Но просто стажировкой такой патронажный срок службы длинною почти в три года (три года обучение в Академии и плюс три года вот такой вот стажировки-интернатуры) как-то язык не поворачивается.