Большой круговорот

Начало новой жизни.

      — Где?       — Да вон, рядом с высоким рыжим парнем.       — Это который в очках?       — Ты видел его лицо?       — Ты видел его шрам?       Этот шепот Гарри слышал со всех сторон с того самого момента, как на следующее утро вышел из спальни. За дверями кабинетов, в которых у Гарри были занятия, собирались толпы школьников, желающих взглянуть на него. Одни и те же люди специально по нескольку раз проходили мимо, когда он оказывался в коридоре, и пристально смотрели ему в лицо. Гарри предпочел бы, чтобы они этого не делали, потому что они его отвлекали.       В Хогвартсе было сто сорок две лестницы. Одни из них были широкие и просторные, другие — узкие и шаткие. Были лестницы, которые в пятницу приводили Гарри совсем не туда, куда вели в четверг. Были лестницы, у которых внезапно исчезало несколько ступенек в тот самый момент, когда Гарри спускался или поднимался по ним. Так что, идя по этим лестницам, надо было обязательно прыгать.       С дверями тоже хватало проблем. Некоторые из них не открывались до тех пор, пока к ним не обращались с вежливой просьбой. Другие открывались, только если их коснуться в определенном месте. Третьи вообще оказывались фальшивыми, а на самом деле там была стена.       Запомнить расположение лестниц, дверей, классов, коридоров и спален было очень сложно. Казалось, что в Хогвартсе всё постоянно меняется и сегодня всё иначе, чем было вчера. Люди, изображенные на портретах, ходили друг к другу в гости. И Гарри был убежден, что стоящие в коридорах рыцарские латы способны бегать.       Добавляли хлопот и привидения. Гарри всегда оказывался в шоке, когда сквозь дверь, которую он пытался открыть, вдруг просачивалось привидение. С Почти Безголовым Ником, призраком башни Гриффиндор и, следовательно, союзником, проблем никогда не было. Даже наоборот — он всегда был счастлив показать первокурсникам, как пройти туда, куда им надо. Но вот Пивз был опаснее двух закрытых дверей и ведущей в никуда лестницы — особенно, если встретить его, когда опаздываешь на занятия. Пивз ронял на головы первокурсникам корзины для бумаг, выдергивал из-под них ковры, забрасывал их кусочками мела или благодаря своей невидимости незаметно подкрадывался и внезапно хватал за нос с хриплым криком: «Попался!»       Первый месяц учёбы пролетел быстрее бладжера.       Что такое бладжер? О-о-о, о квиддиче Гарри узнал сразу и много. Рыжеволосый Уизли вещал об этой игре не переставая. На завтраках, обедах и ужинах. Рон сокрушался, что первокурсникам не разрешено иметь свои мётлы, что «Пушки Педдл» — это самая классная команда. Прогуливаясь около озера, Рон вещал истории из тех, которые происходили, когда дома он с братьями устраивали квиддичные баталии, в которых Рон представлялся то непревзойденным охотником, то фантастическим вратарём. Если Рональд Уизли что-то и читал, то только книги типа «Квиддич сквозь века». Однако из разговоров прилипчивого квиддичемана Гарри так и не смог себе представить, что же представляет собой этот самый квиддич и каковы его правила, кроме одного: что семь игроков верхом на мётлах гоняются за мячами в воздухе и стараются забить их в кольцо.       Впрочем, Уизли оказался не единственным фанатом в их спальне. Симус Финниган был полукровкой и тоже ничего не знал про квиддич, зато без умолку мог говорить про футбол. Из-за чего частенько вечерние посиделки в спальне заканчивались грандиознейшим скандалом, а то и дракой. Гарри старался в эти разборки не лезть и в такие моменты тихонько укрывался за пологом своей кровати. Дин Томас — магглорождённый, с азартом поддерживал Симуса в таких спорах, так как тоже в силу воспитания отцом-магглом был большим поклонником футбола. Невилл Лонгботтом вообще практически не принимал участия в разговорах, был немного рассеянным, часто тушевался, если к нему вдруг обращались, зато его всегда можно было застать с какой-либо книжкой по растениям.       В первое же утро взбудораженный мальчишка подскочил задолго до завтрака и ринулся исследовать территорию башни. Гостиная была обследована быстро, но досконально, и мальчик задумчиво посмотрел на лестницу, ведущую в девчачьи спальни. Не успел он преодолеть и половины ступенек, как те единым движением наклонились и слились в очень скользкую горку, по которой мальчик скатился в гостиную.       — Прикольно! — и Гарри снова принялся за штурм лестницы, но его уже мало интересовало, что скрывается в крыле девочек.       Неожиданное развлечение — ГОРКА — было куда интереснее и увлекательнее.       Удивленная неожиданной побудкой от сигнальных чар на лестнице, староста девочек вышла в коридор. Обычно попыток пробраться в девичьи пенаты гормонально нестабильных подростков не бывало в самом начале учебного года, а тут сирена заверещала в пять утра! На входе в крыло ей представилось удивительное зрелище.       Одинокий первокурсник, в котором девушка не без удивления узнала Гарри Поттера, стремительным рывком преодолевал ВСЮ лестницу, но не переступал порога крыла, а с коротким смешком слегка подпрыгивал на предпоследней ступеньке, как бы говоря лестнице, что он ещё на ней стоит. Лестница послушно реагировала и превращалась в горку, по которой мальчишка со счастливым смехом съезжал на своих двоих.       — Йоу-ху! — тихонько, чтобы не перебудить всю башню, «вопил» подросток, достигая подножия.       — Ой, Гарри, а что это ты делаешь? — донеслось до префекта со стороны лестницы в крыло мальчиков.       Там спросонок хлопал глазами ещё один первокурсник, если она не ошиблась — Лонгботтом.       — Катаюсь! Присоединяйся! Так классно!       Вскоре уже два первокурсника штурмовали лестницу, но у пухлого, немного неуклюжего Лонгботтома получалось преодолеть только полпролёта, прежде чем она трансформировалась.       Алиса поняла, что с чарами что-то нужно делать, если она не хочет подскакивать каждый раз, когда малышне захочется развлечься катанием с горки.       Так вот и пролетели первые недели в школе, в постепенном узнавании своих однокурсников, заучивании маршрутов: от гостиной до Большого Зала, до кабинетов и т.д. Расписание уроков еще никак не могло утрястись, поэтому у первокурсников какие-то предметы уже прошли дважды, а каких-то ещё не было совсем. Гарри привыкал к тому, что теперь он может регулярно питаться, хотя подчас ловил себя на том, что непроизвольно запихивает в карманы мантии пирожки или яблоки. С передвижением по замку мальчик не испытывал особо больших проблем, казалось, что сам замок подсказывает, куда ему идти, где перепрыгнуть. Не были ему помехой все эти ложные двери, передвигающиеся лестницы, исчезающие ступеньки.       Ночами Гарри бродил по коридорам и закоулкам огромного замка — он изучал, а Хогвартс охотно делился с мальчиком своими секретами.       Вскоре Гарри понял, что замок одушевлён, и имеет собственный разум. Однако вот так «говорить» эти старые камни могут только с наследниками Основателей и непосредственно с директором, более редко — с его замом. На взволнованный вопрос Гарри «А меня часом директор не поймает? А то ведь нарушаю!», замок заверил, что Гарри в безопасности, и Хогвартс закрывает перемещения всех наследников не только от старика, незачем директору знать, куда и зачем по ночам шляются наследники хозяев, но и от патрулирующих учителей. Мол, «Вы хозяева и не обязаны отчитываться «смотрителю»». Так выяснилось, что не один Гарри страдает «лунатизмом».       Оказалось, что в настоящий момент обжито в замке только процентов двадцать, так сказать, придворовая территория. Во всём замке использовались только несколько классов, общежития и несколько подсобных помещений. В общежитии Гриффиндора было множество неиспользуемых комнат, когда же он проник в одну из таких комнат, то увидел стандартную спальню, но рассчитанную на максимум двух учеников, а не на пять, как это было в их спальне. В остальных заброшенных комнатах ситуация повторилась. Из этого можно было сделать только один вывод — раньше учеников было больше, гораздо больше, и жили все отдельно, а не теснились по пятеро в комнатушке.       На первом же уроке Трансфигурации Уизли поскандалил с Малфоем, который всё это время бросал недоумённые взгляды на Поттера.       Рон, видя, что он в меньшинстве (ни Гарри, ни Невилл не собирались присоединяться к безобразию, которое устроил Уизли), перекинул свое возмущение уже на однофакультетников за их бездействие. Поттер только плечами пожал, за что и получил целую лекцию о Пожирателях Смерти, темных магах, слизеринцах вообще и семействе Малфой в частности. Лекция сопровождалась сменой оттенков на конопатом лице до грязно-бордового цвета, размахиванием руками как ветряной мельницей, возмущённым визгом пароходной сирены и брызгами капель слюны в лицо и на мантии оппонентов (Гарри и Невилла) и смутным ощущением «дежа вю».       За первые несколько дней учебы Гарри с облегчением убедился в том, что он не только не хуже, чем другие, но и во многом лучше, хотя умений своих не афишировал, всё ещё отчетливо помня тот леденящий ужас, который прошёлся по его спине на распределении и теперь периодически напоминал о себе. Так что в глазах учителей оставался середнячком, ничем не выделяясь. Очень многие школьники родились и выросли в семьях магглов и понятия не имели о том, кто они такие, пока не получили письмо из Хогвартса.       К тому же первокурсникам столько всего предстояло выучить, что даже Рон, родившийся в семье волшебников и кроме родителей имеющий пятерых старших братьев, не имел особого преимущества перед остальными.       Хотя Гарри не без оснований предполагал этому банальную лень.       Пятница стала для Рона великим днем. Он наконец смог спуститься в Большой Зал на завтрак, ни разу не сбившись с пути.       — Что у нас там сегодня? — спросил Гарри, посыпая сахаром овсянку.       — Два занятия по Зельям — заниматься будем вместе со слизеринцами, — ответил Рон. — Занятия ведет профессор Снейп, а он их декан. Говорят, что он всегда и во всем на их стороне, выгораживает их перед остальными преподавателями и ставит им лучшие отметки. Вот как раз и увидим, так ли это.       — Хотел бы я, чтобы МакГонагалл всегда заступалась за нас, — задумчиво произнес Гарри.       Профессор МакГонагалл была деканом факультета Гриффиндор, но это не помешало ей позавчера дать им огромное домашнее задание.       Пока они завтракали, прибыла почта. Теперь Гарри уже привык к этому, но в свое первое утро в школе он даже испугался, когда во время завтрака в Большой Зал с громким уханьем влетело не меньше сотни сов. Они начали кружить над столами, высматривая своих хозяев и роняя им на колени письма и посылки.       Пока Хедвиг не принесла Гарри ни одного письма. Сова иногда залетала в зал вместе с другими, чтобы посидеть у него на плече и ласково похватать его клювом за ухо. А потом, съев кусочек тоста, улетала в совятню, как называли в школе домик, где жили совы, и там спокойно засыпала. Но этим утром Хедвиг, приземлившись между сахарницей и блюдцем с джемом, уронила в тарелку Гарри запечатанный конверт. Гарри тут же вскрыл его — он просто не мог спокойно завтракать, не прочитав свое первое письмо.       «Дорогой Гарри», — было написано в письме неровными буквами. — «Я знаю, что в пятницу после обеда у тебя нет занятий, поэтому, если захочешь, приходи ко мне на чашку чая примерно часам к трем. Хочу знать, как прошла твоя первая неделя в школе. Пришли мне ответ с Хедвиг. Хагрид».       Гарри одолжил у Рона перо, нацарапал на обороте письма: «Да, с удовольствием, увидимся позже, спасибо», — и вручил письмо Хедвиг.       На уроке Зельеварения Гарри понял, что с предметом у него будут проблемы. Мальчик был готов к тому, что «Летучая мышь подземелий», он же «Ужас Хогвартса», он же декан факультета Слизерин, он же учитель Зельеварения профессор Снейп будет придираться, кричать и язвить, об этом предупреждали абсолютно все старшекурсники не только с родного факультета, но и с остальных. Ужасными историями о профессоре Снейпе делились и те первокурсники (Хаффлпафф и Рэйвенкло), кому уже повезло в этом учебном году очутиться на его уроках. Но он не был готов к тому, что зельевар будет ненавидеть не только весь Гриффиндор в целом, но возведет Гарри в ранг личного СМЕРТЕЛЬНОГО врага, которого убить хочется, да нельзя.       Закончив знакомство с классом, Снейп обвел аудиторию внимательным взглядом. Глаза у него были черные, как у Хагрида, только в них не было того тепла, которым светились глаза великана. Глаза Снейпа были холодными и пустыми и почему-то напоминали тёмные туннели.       — Вы здесь для того, чтобы изучить науку приготовления волшебных зелий и снадобий. Очень точную и тонкую науку, — начал он.       Снейп говорил почти шепотом, но ученики отчетливо слышали каждое слово. Как и профессор МакГонагалл, Снейп обладал даром без каких-либо усилий контролировать класс.       — Глупое махание волшебной палочкой к этой науке не имеет никакого отношения, и потому многие из вас с трудом поверят, что мой предмет является важной составляющей магической науки, — продолжил Снейп. — Я не думаю, что вы в состоянии оценить красоту медленно кипящего котла, источающего тончайшие запахи, или мягкую силу жидкостей, которые пробираются по венам человека, околдовывая его разум, порабощая его чувства… Я могу научить вас, как разлить по флаконам известность, как сварить триумф, как заткнуть пробкой смерть. Но все это только при условии, что вы хоть чем-то отличаетесь от того стада болванов, которое обычно приходит на мои уроки.       После этой короткой речи царившая в курсе тишина стала абсолютной. Гермиона Грейнджер нетерпеливо заерзала на стуле — судя по ее виду, ей не терпелось доказать, что уж её никак нельзя отнести к стаду болванов.       — Поттер! — неожиданно произнес Снейп. — Что получится, если я смешаю измельченный корень асфоделя с настойкой полыни?       Перед мысленным взором промелькнули изображения Асфодели и Полыни, из того самого справочника по Гербологии, который мальчик прочитал задолго, до получения письма из Хогвартса, но вот что могло получиться, если их смешать — ответа не было. Более того, в учебнике по Зельям за первый курс таких сведений тоже не припоминалось, а ведь мальчик тщательно их изучил.       Он покосился на Рона, но тот похоже был не менее ошарашен вопросом. Зато Гермиона Грейнджер явно знала ответ, и ее рука взметнулась в воздух.       Познакомиться ближе с девочкой он ещё не успел, хотя ловил периодически на себе её взгляды в гостиной. Но ему казалось, что её интерес им вызван как всем известными причинами, так и тем, что он, как и она, «наследник». О том, что они довольно долго и плодотворно общались в «Хогвартс-экспрессе», он не помнил. Вообще с девочками со своего курса и с факультета в частности он еще не знакомился, ему пока мальчишек хватало.       — Я не знаю, сэр, — ответил Гарри.       На лице Снейпа появилось презрительное выражение.       — Так-так… Очевидно, известность — это далеко не все. Но давайте попробуем ещё раз, Поттер, — Снейп упорно не желал замечать поднятую руку Гермионы. — Если я попрошу вас принести мне безоаровый камень, где вы будете его искать?       Гермиона продолжала тянуть руку, с трудом удерживаясь от того, чтобы не вскочить с места. А вот Гарри… Что-то такое он читал в учебнике, по крайней мере понятие, что безоаровый камень — наипервейшее средство от отравления, он знал. А вот где его искать? Он старался не смотреть на Малфоя, Крэбба и Гойла, которые сотрясались от беззвучного смеха.       — Я не знаю, сэр, — признался он.       Гарри заставил себя не отводить взгляд и смотреть прямо в эти холодные глаза. Неужели Снейп рассчитывал на то, что он наизусть выучит «Тысячу волшебных растений и грибов»? Тем более, что учебник свойствами его АРТЕФАКТА не обладал. Да и все последующие книги, которые мальчик читал в КНИГЕ после так называемой обязательной программы не отпечатывались в его мозгу. А запоминались уже «естественно», то есть что-то помню — то, что представляет наибольший интерес, а что-то мимо проскочило. Так где-то на краю сознания есть мысль, что ты это читал, а о чём конкретно — не помнишь.       Снейп продолжал игнорировать дрожащую от волнения руку Гермионы.       — Хорошо, Поттер, а в чем разница между волчьей отравой и клобуком монаха?       Гермиона, не в силах больше сидеть спокойно, встала, вытягивая руку к потолку.       — Я не знаю, — тихо произнес Гарри. — Но мне кажется, что Гермиона это точно знает, почему бы вам не спросить ее?       Послышался смех. Гарри нервно оглянулся, чтобы увидеть, кто ещё над ним смеётся, кроме Малфоя и двух его приятелей — ему показалось, что смеявшихся было человек десять, как минимум,— и встретился взглядом с Симусом. Симус одобрительно подмигнул ему, и Гарри подумал, что смеются, видимо, не над ним, а над его ответом, который почему-то всем показался остроумным. Но как бы там ни было, Снейп его таковым не нашёл.       — Сядьте! — рявкнул он, на мгновение повернувшись к Гермионе. — А вы, Поттер, запомните: из корня асфоделя и полыни приготавливают усыпляющее зелье, настолько сильное, что его называют напитком Живой смерти. Безоар — это камень, который извлекают из желудка козы и который является противоядием от большинства ядов. А волчья отрава и клобук монаха — это одно и то же растение, также известное как аконит. Поняли? Так, все записывайте то, что я сказал!       «Точно! Аконит!» — мысленно взвыл Гарри, но уже было поздно.       Все поспешно схватились за перья и зашуршали пергаментом. Но тихий голос Снейпа перекрыл поднявшийся шум.       — А за ваш наглый ответ, Поттер, минус один балл с Гриффиндора.       Малфой хихикал, глядя на поведение гриффиндорской девочки, но Гарри заметил его недоуменный взгляд на профессора.       — Как видите, слАва — это ещё не всё, мистер Поттер! — Снейп отточенным движением скрестил руки на груди и оглядел класс и замерших учеников взглядом змеи.       Дальнейшую лекцию профессор диктовал быстро, но чётко, тем же тихим, но богатым на модуляции голосом, которым он произнёс приветственную речь в начале урока, просто заворожив класс.       Для первокурсников факультета Гриффиндор уроки Снейпа обещали быть не самыми приятными. После лекции Снейп разбил учеников на пары и дал им задание приготовить простейшее зелье для исцеления от фурункулов. Он кружил по классу, шурша своей длинной черной мантией, и следил, как они взвешивают высушенные листья крапивы и толкут в ступках змеиные зубы. Снейп раскритиковал всех, кроме Малфоя, которому очевидно симпатизировал. В тот момент, когда Снейп призвал всех полюбоваться, как Малфой варит рогатых слизняков, темница вдруг наполнилась ядовито-зеленым дымом и громким шипением.       Невилл каким-то образом умудрился растопить котел Симуса, и тот превратился в огромную бесформенную кляксу, а зелье, которое они готовили в котле, стекало на каменный пол, прожигая дырки в ботинках стоявших поблизости учеников. Через мгновение все с ногами забрались на стулья, а Невилл, которого окатило выплеснувшимся из котла зельем, застонал от боли, так как на его руках и ногах появились красные волдыри.       — Идиот! — прорычал Снейп, одним движением ладони сметая в угол пролившееся зелье. — Как я понимаю, прежде чем снять котел с огня, вы добавили в зелье иглы дикобраза?       Невилл вместо ответа сморщился и заплакал — теперь и нос его был усыпан красными волдырями.       — Отведите его в Больничное Крыло, — скривившись, произнес Снейп, обращаясь к Симусу, а потом повернулся к Гарри и Рону, работавшими за соседним столом. — Вы, Поттер, почему вы не сказали ему, что нельзя добавлять в зелье иглы дикобраза? Или вы подумали, что если он ошибется, то вы будете выглядеть лучше его? Из-за вас я снимаю еще один балл с Гриффиндора.       Это было ужасно несправедливо. Гарри уже открыл рот, чтобы возразить, когда Рон пнул его под столом.       — Не нарывайся, — прошептал Рон. — Я слышал, что Снейп, если разозлится, может очень сильно навредить.       Час спустя, когда они вышли из подземелья и поднимались по лестнице, голова Гарри была полна всяких неприятных мыслей, а радостное настроение, с которым он приехал в Хогвартс, совсем улетучилось. В первую же неделю пребывания в школе он заработал два штрафных балла — и всё из-за того, что Снейп почему-то возненавидел его. И он очень хотел бы узнать — почему.       Гарри угрюмо направился к Хагриду, всё ещё размышляя о случившимся на уроке Зелий. Рон, не спрашивая разрешения, тоже шёл рядом.       — Заходите, — пригласил Хагрид. — Назад, Клык!       Хагрид пошире распахнул дверь, с трудом удерживая за ошейник огромную черную собаку. Как называется эта порода, Хагрид не знал, хотя и пояснил, что с такими собаками охотятся на кабанов.       В доме была только одна комната. С потолка свисали окорока и выпотрошенные фазаны, на открытом огне кипел медный чайник, а в углу стояла массивная кровать, покрытая лоскутным одеялом.       — Вы… э-э… чувствуйте себя, как дома… устраивайтесь, — сказал Хагрид, отпуская Клыка, который кинулся к Рону и начал лизать ему уши. Было очевидно, что Клык, как и его хозяин, выглядел куда опаснее, чем был на самом деле.       — Это Рон, — сказал Гарри.       В это время Хагрид заваривал чай и выкладывал на тарелку кексы. Кексы соприкасались с тарелкой с таким звуком, что никаких сомнений в их свежести не возникало — они давным-давно засохли и превратились в камень.       — Ещё один Уизли, а? — спросил Хагрид, глядя на веснушчатое лицо Рона. — Я полжизни провел, охотясь на твоих братьев-близнецов. Они всё время… ну… пытаются в Запретный лес пробраться, а мне их ловить приходится, да!       О каменные кексы легко можно было сломать зубы, но Гарри и Рон делали вид, что они им очень нравятся, и рассказывали Хагриду, как прошли первые дни в школе. Клык сидел около Гарри, положив голову ему на колени и пуская слюни, обильно заливавшие школьную форму.       Гарри и Рон ужасно развеселились, услышав, как Хагрид назвал Филча старым мерзавцем.       — А эта кошка его, миссис Норрис… Ух, хотел бы я познакомить её с Клыком. Вы-то небось не знаете, да! Стоит мне в школу прийти, как она за мной… э-э… по пятам ходит, следит всё да вынюхивает. И не спрячешься от неё, и не обманешь… она меня нюхом чует и везде отыщет, во как! Филч её на меня натаскал, не иначе.       Гарри рассказал Хагриду про урок Снейпа. Хагрид посоветовал Гарри не беспокоиться, потому что Снейпу не нравится подавляющее большинство учеников.       — Но мне кажется, он меня ненавидит.       — Да ерунда это! — возразил Хагрид. — С чего бы это ему?       Однако Гарри показалось, что Хагрид, произнося эти слова, чуть-чуть отвел взгляд в сторону.       — А как твой брат Чарли? — поспешно поинтересовался Хагрид, повернувшись к Рону. — Мне он жутко нравился: уж больно хорошо он со зверьем умел обращаться.       Гарри спросил себя, не специально ли Хагрид сменил тему разговора. Пока Рон рассказывал Хагриду о Чарли, который изучает драконов, Гарри взял кусок бумаги, лежавший на столе под чехлом для чайника. Это была вырезка из «Пророка».       «ПОСЛЕДНИЕ НОВОСТИ О ПРОИСШЕСТВИИ В БАНКЕ «ГРИНГОТТС»» — гласил заголовок статьи.       «Продолжается расследование обстоятельства проникновения неизвестных грабителей или грабителя в банк «Гринготтс», имевшего место 31 июля. Согласно широко распространенному мнению, это происшествие дело рук темных волшебников, чьи имена пока неизвестны.       Сегодня гоблины из «Гринготтса» заявили, что из банка ничего не было похищено. Выяснилось, что сейф, в который проникли грабители, был пуст, — по странному стечению обстоятельств, то, что в нем лежало, было извлечено владельцем утром того же дня.       — Мы не скажем вам, что лежало в сейфе, поэтому не лезьте в наши дела, если вам не нужны проблемы, — заявил этим утром пресс-секретарь банка «Гринготтс»».       Гарри вспомнил, как в поезде Рон рассказал ему о том, что кто-то пытался ограбить «Гринготтс», но Рон не назвал дату. А теперь…       — Хагрид! — воскликнул Гарри. — Ограбление «Гринготтса» произошло как раз в день моего рождения! Возможно, грабители проникли туда, как раз когда мы с тобой там были!       На этот раз не было никаких сомнений в том, что Хагрид избегает взгляда Гарри. Великан промычал что-то нечленораздельное и предложил Гарри ещё один каменный кекс. Гарри вежливо поблагодарил его, но кекс брать не стал, а вместо этого снова перечитал заметку.       «По странному стечению обстоятельств, то, что лежало в сейфе, в который проникли грабители, было извлечено из него владельцем утром того же дня».       Тем утром Хагрид кое-что извлек из сейфа номер семьсот тринадцать — маленький коричневый сверток. Не это ли искали воры?       Когда Гарри с Роном шли обратно в замок на ужин, карманы их были набиты каменными кексами, от которых они из вежливости не смогли отказаться. Гарри думал, что ни один из уроков не дал ему столько поводов для размышлений, как встреча с Хагридом. Если Гарри был прав, то Хагрид забрал из сейфа сверток как раз вовремя, но случайно или нет? Случайно или нет, Гарри оказался свидетелем того, как Хагрид этот свёрток забирал? И где этот сверток хранится теперь? Ведь чтобы его не выкрали, требуется гораздо более надежное место, чем «Гринготтс»?       И еще Гарри спрашивал себя, не знает ли Хагрид о профессоре Снейпе чего-нибудь такого, о чем не захотел ему рассказывать.       «Н-да, с Зельеварением придётся постараться. Чует моя попа, что огребать буду чаще других. Снейп явно меня невзлюбил. Однако неприязнь учителя — не причина не учить предмет!» — подумал Гарри и, стиснув зубы, взялся за первое домашнее задание по этому предмету, оккупировав в библиотеке один неприметный уголок, обильно заставленный стеллажами, что давало видимость уединения, если вдруг в этом храме знаний задерживался хоть кто-нибудь.       Первый урок Полётов пришёлся на начало октября. На квидичном поле собрались первые курсы Слизерина и Гриффиндора. За прошедший месяц и те, и другие, подогреваемые старшекурсниками, уже успели проникнуться взаимной враждой и с удовольствием делали гадости друг другу. А Гарри не понимал, почему директор позволяет этому происходить. Вместо того, чтобы развести враждующие факультеты по «разным углам», он их упорно ставит в пару на уроках. Особенно их первый курс. Вместе со слизеринцами они посещали Зелья, Гербологию, Чары, Трансфигурацию и Полёты на метле. Только ЗОТИ с Рэйвенкло, а Историю Магии с Хаффлпафф.       Мадам Хуч, преподаватель Полётов, энергично прошлась между застывшими друг перед другом двумя шеренгами школьников.       — Ну? Чего вы ждёте? Все встаньте с правой стороны от метлы! Вытяните руку над древком и скажите «Вверх»!       Рукоятка метлы Гарри тут же оказалась зажата в ладонях парня. Стоявший напротив него Малфой тоже с торжеством удерживал помело. Однако не у всех всё обстояло так радужно. У Гермионы метла даже не пошевелилась, у Невилла откатилась далеко в сторону, а Рона резко поднявшееся древко шибануло по носу. Наконец, когда мётлы оказались в руках, мадам Хуч продолжила урок.       — По моему свистку вы должны оттолкнуться от земли и повиснуть в воздухе над полем в метре от земли, затем мягко опуститься. Итак…       Тренер набирала в грудь воздух, что бы просвистеть старт, как метла с Лонгботтомом резко взмыла в воздух, разом набрав полтора десятка метров, а потом уже медленнее и медленнее начала набирать высоту, постепенно смещаясь с территории квидичного поля к Запретному лесу. Невилл вскрикнул, посмотрел вниз, позеленел — это было видно, даже на таком расстоянии — и не удержался, рухнув с высоты семнадцати-двадцати метров. Всё произошло довольно быстро, но не настолько, чтобы не успел отреагировать учитель, а мадам Хуч тупо смотрела на то, как ученик взмывает выше и выше, и тщетно призывала его спускаться вниз:       — Мистер Лонгботтом, немедленно спускайтесь! Мистер Лонгботтом…       Гарри в шоке смотрел на преподавательницу — неужели она не видит, что Невилл совершенно не управляет метлой, а соответственно не имеет возможности спуститься вниз самостоятельно! В смысле, вместе с метлой! Только упав, что и произошло.       Как мальчик выжил — непонятно, хотя Гарри мгновенно вспомнил рассказ Невилла о том, как его заставляли колдовать, схожая ситуация. Мадам Хуч увела Невилла в Больничное Крыло со сломанным запястьем. Малфой подобрал обронённую напоминалку, которую незадачливый гриффиндорец получил сегодня утром по почте от своей бабушки.       — Он бы мог крепче держать это, если бы ПОМНИЛ, что падать надо на задницу.       — Отдай это мне, Малфой! — Гарри протянул руку.       — Вот ещё, пускай поищет! — и ловко уместившись на метле, взлетел в воздух. — Например, на дереве?!       Гарри, недолго думая, тоже оседлал метлу и ринулся вслед за блондином. Пока он осваивался с управлением и ощущал непередаваемый восторг от полёта, Драко отлетел немного повыше и подальше от остальных учеников, оставшихся на квиддичном поле, которое сегодня служило полигоном для урока.       — Будь осторожнее, Гарри! — неожиданно сказал Драко, смотря прямо в изумрудные глаза. — Ты кое-что забыл! — и, хорошенько размахнувшись, запустил сверкающий шарик в сторону замка.       Гарри кинулся в стремительную погоню, но как только шарик оказался в его руке, то всё внутреннее пространство стекляшки наполнилось зловещим багровым туманом, таким же нетерпимым, как и во время завтрака в руках у законного владельца. Вспомнилось, как тогда отреагировал Невилл:       — Но в том, то и дело, что я НЕ помню, что я забыл!       Перебирая в памяти свои небогатые (не так уж много времени он в замке) и одновременно богатые (насыщенно время пролетело) воспоминания о проживании в замке, туман упорно не становился прозрачным, Гарри был обруган своим деканом и с маху прикреплён к гриффиндорской квиддичной команде. Дошли эти новости до его сознания только за обедом, когда его упорно начал теребить Рон.       — Ты шутишь…       Гарри только что закончил рассказывать Рону о том, что произошло, когда профессор МакГонагалл увела его с площадки. Пока он говорил, Рон увлеченно поедал пирог с говядиной и почками. Но теперь, когда Гарри закончил, он начисто забыл о пироге, так и не донеся до рта последний кусок.       — Ловец? — в голосе Рона было изумление и отчётливо слышалась зависть. — Но первокурсников никогда… Ты наверное станешь самым юным игроком в истории Хогвартса за…       — …за последние сто лет, — закончил за него Гарри, с аппетитом взявшись за пирог. После того, что он пережил сегодня днем, он жутко проголодался. — Вуд мне это уже рассказал.       Рон был настолько впечатлен услышанным, настолько поражен, что просто сидел с раскрытым ртом и не мог отвести от Гарри глаз.       — Я начинаю тренироваться на следующей неделе, — добавил Гарри. — Только не говори никому. Вуд хочет, чтобы это оставалось тайной.       В зал вошли Фред и Джордж Уизли и, заметив Гарри, направились к нему — судя по всему, именно его они здесь и искали.       — А ты молодец, — тихо произнес Джордж. — Вуд нас ввел в курс дела. Мы ведь тоже в сборной — загонщики.       — Я тебе говорю: в этом году мы наверняка выиграем соревнования между факультетами по квиддичу, — заверил Фред. — Мы не выигрывали с тех пор, как наш брат Чарли закончил Хогвартс. Но в этом году у нас будет фантастическая команда. Ты должно быть очень хорош, Гарри. Вуд прямо-таки подпрыгивал от восторга, когда рассказывал о тебе.       — Ладно, нам пора идти, — наконец спохватились близнецы. — Ли Джордан уверяет, что нашел новый потайной коридор, через который можно выбраться из школы.       Но все эти события заняли его внимание совсем ненадолго.       Что же он мог забыть? На что намекал Малфой? Ответ так и оставался неизвестен.       За прошедшие время мальчик упорно задавал вопросы учителям о своих родителях, но в ответ получал только ничего незначащие заверения.       — Они были истинными гриффиндорцами! — профессор МакГонагалл.       — Ты так похож на отца, мальчик мой, только глаза у тебя мамины! — директор Дамблдор.       — Ваша мама, молодой человек, великолепно разбиралась в чарах! — профессор Флитвик.       Хагрид только рыдал на все попытки завести об этом разговор.       — Вы такой же, как Ваш отец! Самоуверенный, наглый, заносчивый, абсолютно не желающий учиться бездельник! — профессор Снейп на каждом уроке Зельеварения.       В результате Гарри оккупировал школьную библиотеку и часами рылся в старых подшивках газет, которые ему с кислой миной на лице вынесла из архива мадам Пинс — библиотекарь. Таким незатейливым путём выяснилось, что в магическом мире всего несколько информационных изданий, лидирующим по продажам и популярности из которых оказался «Ежедневный пророк», некоторые периодические издания были специализированными, типа «Вестника Зельевара», или занимались сплошной болтологией и распространением сплетен о сильных мира сего, типа «Ведьмополитена». Было ещё непонятное нечто, повествующее о морщерогих кизляках — «Придира», однако тираж у «Придиры» был только чуть-чуть меньше, чем у «ЕП».       В официальных изданиях того времени, как ни странно, мало говорилось непосредственно о событиях в Хеллоуинскую ночь.       В первой по хронологии заметке, изданной ранним утром 1 ноября 1981 года, говорилось только об очередном нападении ПСов, а уже во второй, изданной 1 ноября 1981 года, но в обед, был кричащий заголовок: «Тот-кого-нельзя-называть исчез!». Статья подробно живописала все подвиги Того-кого-нельзя, о которых автор знал или предполагал, присутствовала даже небольшая биографическая заметка. В вечернем срочном выпуске: «Того-кого-нельзя-называть остановил младенец! Мальчик-который-выжил отразил непростительное!» — и статья собственно о Гарри, предположения, что же случилось ночью, каким образом это стало возможно и прочее, и всего лишь небольшие биографические справки о Поттерах. Ни слова соболезнования, ни грамма сочувствия маленькому малышу, оставшемуся круглым сиротой.       В следующей газете от 2 ноября 1981 года новый кричащий заголовок: «Убийца и предатель пойман!». Так Гарри узнал, что его родителей предал лучший друг Джеймса Поттера — Сириус Блэк, а сразу после развоплощения Этого-Который…       «Кстати, интересно, а почему в статье используется слово РАЗВОПЛОЩЕНИЕ? Разве Этот-Который не умер?» — подумалось Гарри.       «…помчался в густонаселённую часть маггловского Лондона, где и убил тринадцать человек, магглов, и ещё одного друга четы Поттеров — Питера Петтигрю, от которого остался только палец».       «Так, о родителях почти ничего не узнал, если не считать того, что дедушка отказался от отца за то, что тот женился на магглорождённой. О событиях того вечера тоже ничего, кроме предположений, нет… Надо просмотреть всю подшивку за год, может, позже будет опубликован результат расследования?»       В тот вечер Гарри снова и снова рассматривал фотографии своих родителей, а так же предполагаемого убийцы, и напряжённо думал. Зачем «Я» из будущего прислал ему именно эти снимки, мог ведь ограничиться только родительскими. Снова и снова перечитывал абзац из пяти строчек:       «Да, ты прав: те двое, что танцуют вальс — твои родители Лили и Джеймс Поттеры. Синеглазый кучеряшка — Сириус Блэк, измождённый — Римус Люпин, плюгавенький — Питтер Петтигрю. Об этой четвёрке тебе еще все уши прожужжат, поэтому ничего рассказывать не буду, но вот подумалось, что возможности, наконец, увидеть своих родителей ты обрадуешься…»       «Синеглазый Кучеряшка… Разве так назовут убийцу родителей? Скорее, кого-то любимого и дорогого. В описании Люпина ощущается простая констатация факта, а вот Петтигрю… ПЛЮГАВЕНЬКИЙ… так и несёт презрением. И… БЛЭК! Шляпа именовала меня Поттер-Блэком! Что бы это значило? Почему фамилия двойная? Где искать информацию? Учителя не спешат выкладывать всё, что они знают», — думал Гарри.       Затем были еще несколько громких статей о судах над Пожирателями, а потом всё скатилось в привычную колею министерских разборок, мелкого воровства и мошенничества — словом, новостей, высосанных из пальца. Ни заметки о заседании суда над Сириусом Блэком, ни капельки информации о расследовании о происшествии в Годриковой лощине.       А вот «Взлёты и падения темных сил ХХ века», вполне себе не стесняясь, выложили стройную версию произошедшего, даже не давая ссылок на источники, просто основываясь на слухах и предположениях, которые, однако, вскоре не без помощи этой книженции стали единственно утвердившейся версией. Версия звучала так: в период 1977 по 1981 годы Волдеморт перешёл от чисто политического противостояния к силовому, и всё это время в магическом мире шли ожесточённые и кровопролитные бои, иногда своим краем задевая и маггловские поселения, особенно, если эти поселения были смешанного типа; между Министерством и Авроратом как его представителем и приспешниками Волдеморта, называющими себя Пожиратели Смерти. А потом прозвучало пророчество. Никто не знает его дословно, но суть в том, что на исходе июля родится младенец, способный уничтожить Тёмного Лорда, и Тёмный Лорд кинулся искать такого младенца. А под пророчество подходили две семьи — Лонгботтомы и Поттеры, ибо была середина июля, и матери вот-вот должны были разродиться, что и произошло: Невилл родился 30 числа, а Гарри 31. А дальше события развивались, как в страшной сказке. Поттеры скрылись под чарами Фиделиуса, но доверились не тому человеку. Хранителем чар был назначен Сириус Блэк — ближайший друг Джеймса Поттера. Но в ночь на Хеллоуин 1981 года Сириус Блэк выдал тайну их местонахождения Волдеморту, чем тот и воспользовался, прибыв к Поттерам прямо на порог, а своих сильнейших приспешников направив к Лонгботтомам для подстраховки — ведь Невилл родился всего на сутки раньше и тоже подходил под пророчество, но Гарри — всё же больше, ибо родился на самом излёте месяца.       Джеймс Поттер, не ожидавший подвоха, спокойно открыл дверь и тут же был сражён «Авадой Кедаврой», после чего Тёмный Лорд беспрепятственно прошёл в детскую. Лили Поттер закрыла собой колыбельку с сыном и тоже оказалась сражена непростительным, а вот когда Волдеморт попробовал убить Гарри, «Авада» по непонятным причинам отскочила от мальчика в него самого. Прибывший на место Альбус Дамблдор обнаружил развалины, два трупа Поттеров, кричащего младенца и кучку пепла под мантией Волдеморта.       «Сколько вопросов, — хмыкнул подросток. — Почему Блэк ждал целых почти полтора года? Откуда эта уверенность, что в ту ночь использовалась только «Авада Кедавра»? Свидетелей всего происходящего не было! Да и в моих «сновидениях» не одна, не две вспышки, а целые каскады! «Авада» разрушений не оставляет, а тут… Пришёл, приласкал двумя «Авадами», а Дамблдор уже на руинах. Да и Хагрид говорил, что вместо дома моих родителей одни руины были. Почему они все так твёрдо уверены, что мой шрам именно от «Авады», а не простая рана от свалившегося осколка… штукатурки, например?»       Ответ на этот вопрос нашёлся во внеочередном номере «Ежедневного Пророка» от 2 ноября 1981 года, который мальчик нашёл завалившимся под стеллаж. На первой странице «ЕП», на колдографии Альбус Дамблдор, удерживая на руках малыша с приметным шрамом, давал интервью. Глава Визенгамота высказывал свои предположения о произошедшем: что Поттеров предал Блэк, привёл Того-Кого-Нельзя-Называть, тот убил Джеймса и Лили, а когда попытался устранить Гарри, «Авада» отразилась от защиты, наложенной любящей матерью, в него самого, и он развеялся. Почему эти предположения бездоказательно стали уверенностью — так и осталось загадкой. В последующие годы, вплоть до поступления Гарри в школу, его имя то усиленно поминал, к месту и не к месту, «Ежедневный Пророк» при любом мало-мальски странном случае, будь то случайное обрушение, неправильно наложенное заклятье или ещё что-то из той же оперы, то замолкал до следующего странного случая. В магическом обществе ненавязчиво и незаметно поддерживался ужас перед Тем-кого-нельзя-называть и вера в то, что Мальчик-Который-Выжил снова всех спасёт, если Тёмный Лорд возродится.       «Ведьмополитен» порадовал мальчика всеми сплетнями и слухами, какими только ни полнилось магическое общество того времени. Гарри понял, что именно этот журнал дал почву обосную про пророчество и непременное желание Волдеморта искоренить проблему в зачатке. Хотя Гарри не понимал, как Волдеморт, пусть жестокий и террористичный правитель, мог решиться на такой шаг? За этим волшебником шла ЗНАТЬ, аристократия, а значит, он не мог быть несведущим в вопросах наказаний от Магии, а убить младенца — приобрести себе Печать предателя в одно мгновение. А с меченным ни один аристократ дело иметь не будет. Дети для магии — святое: дорастёт ребёнок до семнадцати лет — так хоть в капусту его можешь порубить, если сможешь. Ведь именно в этом возрасте просыпается кровь. Даже незабвенная Беллатрикс Лейстранж пытала только Лонгботтомов, к Невиллу даже не прикоснулась!       По опыту тёти Петунии Гарри был уверен, что в этих слухах и сплетнях был стержень правды, осталось его только очистить от наносной злобы, ведь сплетни рождаются именно для того, что бы очернить и оклеветать — опять же из области опыта «дорогой» тётушки. Ещё в «Ведьмополитене» были даже представлены маловразумительные интервью с малопонятными личностями, которые утверждали, что знали Поттеров чуть ли не с колыбели. Мусолились скандальные воспоминания об отлучении Сириуса Блэка от семьи. Буквально единожды мелькнуло упоминание, что Блэк был крёстным отцом мальчика-Который-Выжил. За это-то и зацепился Гарри.       «Крёстный? Если ритуал был проведён со всей тщательностью, то он никак не может быть предателем! Иначе Магия бы его на месте прикончила! Как бы это выяснить? Да и вообще о магических крестинах, может ли такой обряд дать мне право на фамилию?»       В этом помог артефакт. Оказалось, что крестильный обряд по полному магическому ритуалу протягивает между крёстными родителями и крестником связь. Взрослые, как Гарри и думал, уже ни при каких обстоятельствах не могут причинить вреда крестнику, даже когда тот вырастет. Иначе его скрутит магическим откатом — летальным. Размажет тонким слоем по мирам. В условиях, если крестный отец по каким-то причинам не имеет своего наследника, то эта связь дает право на наследование его магии, фамилии и имущества крестником, но только ПОСЛЕ смерти носителя. А Блэк был ЖИВ. В Азкабане, но жив. Так почему же Гарри стал вдруг Поттер-Блэком? Почему Сириус вообще в Азкабане, если он не виноват? Опять одни вопросы…