Тайны Спрута

ТАЙНЫ СПРУТА Странная женщина, странная, Схожая с птицею раненой, Грустная, крылья сложившая, Радость полёта забывшая. Кем для тебя в жизни стану я?.. - 1 – Мэллит отступила на шаг, стараясь увеличить расстояние между собой и названным Чарльзом. Молодой человек не понял этого и сделал шаг следом за ней. Девушка почувствовала, как в ней поднимается отчаяние. Названный Чарльзом очень настойчиво искал её внимания. Её! Ещё бы он понимал, кто она на самом деле! Капитан Давенпорт называл недостойную баронессой. Как объяснить ему?! Как отослать от себя, не обидев?! Названный Чарльзом не желает зла несчастной Мэллит. Он просто хочет того, чего она дать не в силах. Мэллит читала это в его глазах – желание любви. Но несчастная гоганни была подобна сгоревшему саду, где нет цветов и не поют птицы. Она могла радоваться счастью других, но её радость, её надежды были пеплом. Мэллит в отчаянии посмотрела вокруг. Ей так нужна была помощь, но все словно исчезли. Они не хотели мешать. Они думали, что так для неё будет лучше, что она рада беседе с молодым капитаном. Они бы жестоко укоряли себя, если бы вмешались и нарушили её радость. Так думали эти люди, но они не понимали, что всё совсем иначе. Мэллит отступила ещё на один шаг. Всё повторилось. Даже хуже: капитан Давенпорт попытался взять её за руку. Девушка полуотвернулась и сцепила пальцы, надеясь хоть так избежать нежеланного прикосновения. И тут её молитвы были услышаны! Двое спешили к ней! Они понимали. Один был тем, кого надо называть «генерал Райнштайнер». Второй – Первородный Валентин. Они подошли одновременно. Поклонились ей. Капитан приветствовал их, как это принято у воинов. Мэллит знала, что оба они «выше по званию», чем названный Чарльзом. И он не был рад их присутствию. - Здравствуйте, баронесса! – сказали пришедшие на помощь, и эти слова добавили боли. – Сегодня прекрасный день. Не желаете ли вы прогуляться верхом? - Нет! – выдохнула Мэллит едва не со слезами. - Баронесса, - сказал Первородный Валентин, - я вижу, вас что-то огорчило. Мэллит решилась. - Пожалуйста, не называйте меня так! Ничтожная Мэллит – не баронесса! Недостойная – лишь сирота-гоганни. Поймите, сердцу незначительной невыносимо принимать то, что она не заслужила! - Сударыня, - очень спокойно возразил Валентин, - чего вы действительно не заслужили, так это называться незначительной и недостойной. - Я полностью согласен с полковником, - поддержал Первородного генерал Райнштайнер. – Генерал Вейзель и его добрейшая супруга – мудрые люди. Они никогда не приняли бы в свою семью человека недостойного. А они не просто вас удочерили, они полюбили вас всем сердцем. Подумайте об этом. А мы, с вашего позволения, вас оставим, чтобы наше внимание не переросло в навязчивость. Последнюю фразу генерал сказал чуть-чуть громче. Мэллит поняла, что эти слова были обращены не к ней, а к Валентину и Чарльзу. Первородный склонил голову, соглашаясь. Капитан не был согласен, но он не мог спорить и подчинился. - 2 – Мэллит сидела под деревом, с которого только что спрыгнула, и рассматривала свою окровавленную ступню. Надо же было случиться такой неприятности! В траве и опавших листьях спряталась сухая острая веточка. Она проткнула и тонкий чулок, и кожу. Было очень больно, и теперь девушка не знала, как ей дойти хотя бы до своих туфелек, которые остались по ту сторону садовой ограды. Но, даже и дойдя до них, как обуться?! Тихий шорох листьев предупредил Мэллит о приближении человека. Первородный Валентин подошёл и остановился в нескольких шагах. - Ещё немного, и это станет традицией, - улыбнулся он самыми уголками губ, - находить вас в саду босой и относить к вашим туфелькам. Но я не возражаю. Хотя, будь я полностью уверен, что найду вас раньше, чем вы вернётесь к туфлям, я захватил бы их с собой. - Я не смогла бы их обуть. – Мэллит вовремя напомнила себе, как принято разговаривать здесь. Первородный подошёл ближе и, присев рядом, внимательно рассмотрел рану на её ступне. - Не волнуйтесь, - сказал он. Валентин надорвал чулок ещё больше, чтобы лучше видеть рану. - Всё равно его теперь только выбросить, - пояснил он. – А ещё мне придётся оторвать полосу от вашей нижней юбки. Тот, кого называли Спрутом, не ждал разрешения. Он делал то, что считал нужным. Полосой ткани он перетянул ступню Мэллит, чтобы удержать кровь. Подняв девушку на руки, он пошёл с ней немного не в сторону замка. - Здесь неподалёку есть маленький фонтан. Там я промою вашу рану. Они действительно вышли к одетому в мрамор источнику, где волчья голова изливала воду в чашу. Переливаясь через край, вода ручейком убегала в заросли кустарника с белыми ягодами. Рядом с источником была маленькая скамья, на которую Первородный Валентин и усадил Мэллит. Он очень тщательно, но осторожно промыл рану на её ноге. Оглядевшись, нашёл какое-то растение с большими листьями. Сорвав один из них, Валентин вымыл его и, приложив к ране, перевязал ступню своим чистым носовым платком. - Этот лист поможет остановить кровь и стянет края раны, - пояснил он. - Первородный умеет лечить? – спросила Мэллит. - Немного, - ответил он и улыбнулся: - Тайну этого растения у нас знают все дети. Первое средство от ссадин и разбитых коленок. Валентин снова взял девушку на руки. Мэллит задумчиво смотрела на него. - Трудно представить Первородного с разбитыми коленками. Разве он когда-нибудь падал?! – попыталась пошутить девушка. Тот, кого считали холодным, рассмеялся: - Поверьте, и это было! Но я очень бы не хотел именно сейчас подтвердить свою способность падать, баронесса. Мэллит не сдержала чувств: её брови скорбно дрогнули, а лицо погрустнело. - Недостойная всё ещё не может принять эту честь называться баронессой. - Недостойная? – переспросил Валентин. – Кто это? Где? – он стал оглядываться по сторонам, из-за чего девушка почувствовала себя словно на качелях. - Я не вижу здесь никого, кроме вас, Мелхен. А вы никак не можете называться недостойной. Вам больше подойдут такие определения, как то – Очаровательная, Светлая, Достойная, Восхитительная… Мэллит попыталась отвернуться: - Зачем Блистательный смеётся над несчастной гоганни?! Валентин остановился. Поставив одну ногу на камень, он усадил на неё девушку, как на скамью. - Я не смеюсь, Мелхен, - сказал Первородный очень серьезно. Гоганни едва решилась взглянуть ему в лицо и тут же отвела глаза. Она поняла, почему этого юношу так уважали даже те, кто старше, а некоторые даже боялись. Ей тоже стало немного страшно под его взглядом, тяжёлым, как волны моря. - Или мне лучше называть тебя Мэллит? – спросил он. – Как тебе больше нравится? - Я не знаю, - прошептала девушка. – Прежнее имя напоминает о пережитой боли. Новое никак не станет родным. Почему Первородному это важно?! Разве он уже не решил, как называть недо…- она осеклась и перепуганной мышкой глянула на Валентина. Взгляд у него был таким, что гоганни подумалось: произнеси она то слово до конца, и называемый Спрутом перекинул бы её через колено и хорошенько отшлёпал. Валентин подождал ещё какое-то время, убедился, что больше она ничего подобного говорить не собирается, и удовлетворённо кивнул. - Сударыня, - заговорил он совершенно спокойно, - я хочу называть вас так, как вам будет приятно. В свою очередь прошу вас, зовите меня по имени. Хотя бы когда мы одни. Я даже не буду возражать, если вы станете звать меня Тино. - Тино?! – удивилась гоганни. - Да. У нас принято в общении с очень близкими людьми использовать сокращённые имена. Это передаёт особую теплоту отношений. - С очень близкими?.. Но разве не…- Мэллит вовремя остановилась. – Разве мне можно так? - Сударыня, как обращаться ко мне наедине, определяю только я, а не придворный этикет. Девушка помолчала, задумавшись. - А как тогда будет звучать моё имя? – несмело поинтересовалась она. - Вероятнее всего – Мэлль. - Мэлль, - задумчиво повторила гоганни. – Красиво. - Рад, что вам понравилось. Вы позволите мне так вас называть? Мэллит посмотрела Валентину в глаза, чувствуя, что за этим вопросом скрывается другой. «Особая теплота отношений»? Что бы ни говорили о Первородном Валентине иные, рядом с ним гоганни чувствовала себя так спокойно! Ей с ним действительно было тепло. - Да, - ответила Мэллит. А в следующий миг их губы соприкоснулись. Казалось, что этому не будет конца, но как летний дождь из одинокого облака в солнечный день внезапно изливается и так же неожиданно перестаёт, так прервался и их поцелуй. Оба взволнованно дышали, не в силах сразу совладать с собой. - Простите, - пробормотал Валентин, - я, кажется, позволил себе лишнее. Но Мэллит не чувствовала себя оскорблённой. Наоборот, у неё впервые за долгое время стало легко на сердце. Как будто этот поцелуй освободил её от незримых оков боли. Девушка прижалась к Валентину, уткнувшись носом ему в плечо. На несколько мгновений Спрут позволил себе крепче обнять Мэллит. Он потёрся щекой о её волосы, поцеловал в висок и, вздохнув, подхватил на руки. - Вашу ногу надо показать лекарю. Прекрасно всё понимая, Мэллит тихонько улыбнулась, положив голову на плечо Валентина. - 3 – Пасмурный день перетёк в грозовой вечер. Все жители замка оказались словно запертыми внутри каменной громадины. Они разбрелись по комнатам и залам большими и маленькими группами. Кто-то спал, кто-то пил, иные пели. Молодые звали Мэллит к себе в компанию, но она не хотела. Сказала, что побудет с Роскошной. Но заменившая ей мать устала, и Мэллит помогла Юлиане переодеться ко сну. Сама гоганни спать совсем не хотела. Попросив светлокосую девушку присмотреть за спящей, Мэллит пошла бродить по тёмным коридорам замка. Нога ещё болела, но гоганни упрямо шла, не в силах отказать себе в том, что так любила делать в доме родивших её. Даже гроза не пугала девушку. Они были заодно. Если бы не сверкание молний, Мэллит пришлось бы нести свечу, и огонёк выдал бы её. Если бы не гром и тугой шелест дождевых струй, шаги девушки мог кто-нибудь услышать. В погожий вечер она непременно наткнулась бы на кого-то из живущих здесь, идущего по своим делам. Теперь же коридоры были пусты, словно и не было, кому проходить по ним. Мэллит вспомнила, каким видела в последний раз дом родивших её, и похолодела. Сердце забилось часто-часто. Страх едва не заставил девушку кричать, но, уже вдохнув, она вместе с воздухом словно вобрала в себя то, что наполняло его. Звуки музыки! Тихая мелодия текла, перемешиваясь с тьмой. И Мэллит пошла на её зов, чувствуя, как каждая частичка тела отзывается дрожью на пленительную вибрацию низких звуков. Словно пчела на аромат цветка шла Мэллит, очарованная мелодией. Она уже догадалась, что это поёт скрипка. Гоганни слышала их в Сакаци, но те имели иные голоса. Та, что звучала здесь, не плакала и не смеялась. Она дышала – ровно и сильно, как ветер над морем, как эхо падающей воды в горах. Отблески огня мелькнули меж тёмных стен. Мэллит подошла к приоткрытой двери в освещённую свечами и пламенем камина комнату. Там был тот, в чьих руках дышала и пела скрипка. Он смотрел в окно, где вздрагивали молниями тучи и падал гром. Его рука плавно и нежно вела смычок, и струны охотно отдавали ему свои звуки. На одетых в белую рубашку плечах лежали волосы цвета каштанов. Первородный Валентин! Он словно услышал её, хотя Мэллит замерла - тихая-тихая, как мышка. Музыка умолкла. Не оборачиваясь, Первородный спросил: - Тебе понравилось, Мэлль? - Как Блис…Как Валентин узнал, что я здесь?! – удивилась гоганни. Он повернулся к ней, и девушка поняла: тьма и свечи превратили окно в зеркало. Первородный мягко улыбался. - Ты узнала мою тайну, - сказал он. - Это плохо?! – огорчилась гоганни. - Нет. Проходи, - пригласил он. – Устраивайся, как тебе будет удобнее. Валентин взглядом указал на место перед камином. Там на огромной, чёрной и лохматой шкуре стояли два кресла, тоже покрытые лохматыми шкурами, но другими. Мэллит подошла и поняла, что сам Валентин сидел не в креслах: стола не было, а на чёрной шкуре лежали огромные блюда с едой и вином. - Угощайся, - предложил он. – Вот только бокал для вина здесь у меня один. Я же не знал, что у меня будут гости. Но я могу пить прямо из бутылки. Надеюсь, тебя это не шокирует. - Не – что?! – не поняла Мэллит. - Тебе это не покажется чудовищно некрасивым, - пояснил Валентин. - Нет! – рассмеялась Мэллит. – Вовсе нет! Тот, кого любящие называли Тино, улыбнулся чуть шире. Его глаза заблестели, отзываясь на танец огоньков свеч. Мэллит подошла к креслу и села на чёрную шкуру. - Гоганни так привычнее, - пояснила она и сама поняла, как рада этой возможности сидеть не на стуле или даже в кресле (что удобнее), а на полу. Девушка сняла туфельки и поджала ноги. Широкая юбка этому не мешала. - Это ведь скрипка? - спросила Мэллит. Повелевающий Волнами кивнул. - Потревожившая тебя раньше слышала песни скрипок. Они были другими. Но голос твоей мне нравится больше: от него сердце не сжимается и не болит, от него оно становится лёгким, как облако, и летит. Первородный какое-то время молчал, с любопытством глядя на Мэллит. Потом усмехнулся. - Даже интересно, как по-разному гоганни может назвать одного человека! Девушка смущённо потупилась. - Мне начинает нравиться эта словесная игра. «Потревожившая»?! Нет, это определение не подходит. Более точное – «скрасившая моё одиночество». И я рад, что тебе нравится, как я играю. - Блистательный сыграет ещё? – робко попросила Мэллит. - Да. Если ты будешь называть меня так, как я просил. - Буду, - виновато пискнула вконец смутившаяся девушка, - Тино. - Благодарю, - с улыбкой поклонился добившийся своего полковник. И Мэллит захотелось его чем-нибудь стукнуть. Как легко он получал то, что ему было нужно! Во всяком случае, от неё. Теперь гоганни поняла смысл странного герба семьи Повелевающих Волнами. Спрут – тот, кто очень крепко держит. Но она не смогла долго сердиться на него. Властный присел на подоконник , и дивная скрипка снова послушно запела в его руках. Мэллит залюбовалась Блистательным. У неё внутри всё таяло, превращаясь в тёплый воск, мягкий и податливый. Что вылепят из него сильные пальцы Властного?! Догадывается ли мудрый не по годам, как беззащитна перед ним бедная гоганни?! Казалось, что нет. Валентин закончил мелодию и очень бережно положил скрипку на подоконник, укутав мягкой тканью. - Тино больше не будет играть?! – огорчилась Мэллит. - «Тино, ты больше не будешь играть?» Повтори, пожалуйста. - Тино, ты больше не будешь играть? – послушно произнесла гоганни. – Больше не будешь?! Её бровки встали домиком, как у обиженного ребёнка, а губки сложились бантиком. Сама девушка даже не подозревала, как очаровательно выглядит в этот момент. Но наблюдавший за её мимикой Валентин едва не рассмеялся. - Буду, - пообещал он. – Как я могу отказать тебе, Мелхен?! - Почему не «Мэлль»? - Потому что Мелхен – тоже красиво. У тебя все имена красивые, как и ты сама. Гоганни почувствовала, как горят её щёки. И жар огня в камине тут был не при чём. Валентин сел на шкуру у кресла напротив. Мэллит налила вина в бокал и протянула ему, но юноша отказался. Как и обещал, он стал пить из бутылки, небольшими аккуратными глотками, словно целуя. Девушка почувствовала, как у неё внутри всё перевернулось. Ей стало не по себе. Чтобы как-то отвлечься и восстановить самооблада-ние, она пригубила вино из бокала. - «Чёрная кровь», - задумчиво посмаковав, определила она. - Удивительная так хорошо разбирается в винах?! – искренне поразился Валентин. - В доме отца меня учили определять сорт и качество вин, - всё ещё немного отрешённо ответила гоганни. – Не только этому, конечно… Повелевающий Волнами оживился, заинтересовавшись. Он вытащил наугад одну бутылку из стоявшей за креслом корзины и, завернув её в полотенце, протянул гоганни: - Ну, а это? Мэллит сделала маленький глоток, с укоризной взглянула на прищурившегося Валентина: - Тоже «кровь», но «змеиная». Тебе нравятся только красные вина? - Нет. Просто эти стояли рядом. Я не хотел долго возиться, выбирая. Мэллит его не совсем поняла. - Я хотел поскорее оказаться здесь, пока меня никто не увидел и не остановил, - пояснил Валентин. - Мэл… Я на самом деле тебе не мешаю?! – встревожилась девушка. - На самом деле, - подтвердил он. – В такую ночь на самом деле не надо оставаться одному. Это может вызвать грусть. - Да, - задумавшись, согласилась гоганни. - Значит, хорошо, что ты нашла меня. Как будто капля солнышка сейчас сидит передо мной. - А Красноречивый сыграет для капли солнышка, как обещал? Называемый Спрутом рассмеялся. Мэллит тоже улыбнулась. - Ну, что ж, раз ты узнала одну мою тайну, не будет беды, если узнаешь и другую, - сказал Валентин. Из-под куска ткани, наброшенного на кресло сбоку, он извлёк гитару. - Вообще-то, меня учили играть на лютне, но мне захотелось освоить этот инструмент. Помнишь, я говорил тебе о человеке, который дал совет моему брату? – Мэллит кивнула. – Гитара – с его родины. Валентин поудобнее устроился спиной к креслу, погладил гитару и тронул струны. Он играл, а Мэллит, очарованно распахнув глаза, не только слушала, но и смотрела, как ловко пальцы Первородного перебирают нити души инструмента. Валентин в какой-то момент взглянул на девушку, усмехнулся и…остановил чудо. Ещё раз усмехнулся, увидев на её лице всё то же выражение огорчённого ребёнка. - Мэлль! – мягко упрекнул он. – Ты смотришь на меня так, как будто я творю некое волшебство. - Да! – кивнула гоганни. – Это волшебство! Музыка – это чудо. Она просительно сложила ладошки, но улыбалась, уже зная, что тот, чьё звание полковник, ей не откажет. Он рассмеялся. - Хорошо, я буду играть. Но Восхитительная будет кушать! - Когда Властный играет?! - Да! - Разве так можно?! - Можно! Мы будем есть, пить, играть и, может быть, даже петь! - Ну, если Непреклонный приказывает… - Приказываю! Раз я – Властный и Непреклонный! Они оба смеялись. Мэллит привычно взялась за продукты, собирая из того, что было на блюдах, нечто вкусно-интересное. Сложив меж двух ломтей хлеба мясо, сыр и зелень, один такой бутерброд она надкусила сама, а другой стала скармливать играющему Тино. Вот только давать запить из бутылки, было неудобно, пришлось воспользоваться бокалом – одним на двоих. Они веселились, как дети. Особенно, когда бутерброд Валентина закончился. Спрут поймал зубами пальчики Мэллит, заставив её взвизгнуть. Отдёрнув руку, девушка укоризненно махнула на него. Валентин с улыбкой откинулся на кресло, перебирая струны, и в его глазах тонуло солнце. Этот потяжелевший взгляд вновь заставил Мэллит смутиться и отвести глаза. Но тут Валентин запел, и она невольно посмотрела на него. Только девушка не смогла долго выдержать эту встречу взглядов. Она потупилась, чувствуя, что снова краснеет. - Мэлль! – негромко позвал Спрут. И девушке показалось, что её вот-вот обовьют щупальца. - А трудно научиться играть на гитаре? – чтобы разрушить наваждение, быстро спросила она. - Кому как, наверное, - ответил Валентин, и голос его был абсолютно спокоен. – Хочешь попробовать? - А можно? - Почему бы нет? Он подсел поближе. Мэллит тоже придвинулась. Передав ей гитару, Валентин, приобняв девушку, стал объяснять способ игры. Мэллит попробовала. - Нет, - огорчённо сказала она некоторое время спустя. – У меня не получится. - Твои пальчики очень нежные. Струны делают им больно. Для гитары нужны пальцы пожёстче. Он показал ей свою руку. Мэллит тронула его ладонь, прикоснулась к пальцам. Они, и правда, были твёрдыми, но всё равно нравились ей. Такая красивая и сильная рука, которая может творить музыку. - Как жаль, что я не смогу играть! – вздохнула девушка. Гитара лежала у неё на коленях, и Мэллит двумя руками стала перебирать струны, просто трогая их. Оглянувшись на Валентина, она заметила, что он как-то очень внимательно смотрит на движения её пальцев. Испугавшись, гоганни остановилась. - Я знаю, какой инструмент тебе подойдёт, - медленно сказал Валентин. Отложив гитару, он поднялся и протянул руку девушке: - Идём! Я покажу. - 4 – Тёмными коридорами Валентин привёл гоганни в комнату, что полукругом выступала из стены замка. Там было очень пусто, лишь у стен стояли скамьи, меж ними два четырёхсвечника, а окна закрывали тяжёлые шторы. Посредине же… Мэллит испуганно шарахнулась от того, что стояло посредине комнаты. Девушке показалось, что это призрак. - Не бойся! – мягко успокоил её Валентин. Отцепив от себя девушку, Спрут зажёг свечи от принесённой им лампы. Теперь гоганни увидела, что перед ней находится нечто высокое, плоское и закрытое белой тканью. Но оно всё равно немного пугало Мэллит, потому что было непонятным. Тино приблизился к этому предмету и сдёрнул с него покров. « - Это ещё один музыкальный инструмент!» - поняла гоганни, потому что оно имело струны. Их было очень много. Загадочно улыбнувшись, Валентин словно бы обнял похожий на крыло инструмент и провёл по струнам кончиками пальцев. Мэллит ахнула. Так могли бы звучать лучи солнца или серебряные ручьи в горах! А Первородный продолжал то гладить струны, то трогать их, заставляя вздрагивать поочерёдно. Гоганни в восторге сцепила пальцы, совершенно очарованная этим инструментом. - Какое имя дано этому чуду? – спросила она, когда Тино остановился. - Арфа. - И ты умеешь играть на нём?! - На ней, - поправил Валентин. – Нет, не умею. - Но звуки были прекрасны! - Это не моя заслуга, а самого инструмента. Просящее взглянув на Первородного, Мэллит протянула руки к чуду по имени арфа. Валентин усмехнулся. Он пустил девушку к инструменту, а сам отошёл чуть в сторону и стал наблюдать, как она играет со струнами. Мэллит изучала голос арфы, трогая струны то ближе, то дальше, то сильнее, то мягче, то выше, то ниже, по порядку и волнами. Это было блаженством. Звуки так нравились ей, что гоганни готова была покрыть поцелуями многострунное нежноголосое чудо. Девушка чувствовала, что арфа стала ей родной, словно единокровная сестра. Наконец, не в силах больше выносить такую радость, Мэллит остановилась и посмотрела на Первородного. Он улыбался и был ещё больше похож на сотворившего волшебство. - Вижу, что тебе понравилось, - сказал Валентин. – Ты хочешь научиться играть на этом? Она закивала, а глаза её лучились, и губы не могли сдержать улыбку. - Хорошо, я найду тебе учителя. В порыве чувств Мэллит благодарно протянула к нему руки. Сделав несколько шагов в её сторону, Валентин взял её ладони в свои и некоторое время смотрел на девушку с расстояния вытянутых рук. - Мне приятно видеть твоё счастье, - негромко сказал он. Потом медленно притянул девушку к себе. Его взгляд снова потяжелел, а улыбка соскользнула с лица. - Мэлль! – позвал Первородный, и девушка ощутила, как её словно пеленает некая невидимая сила. Валентин наклонился, их губы сблизились, но Мэллит отшатнулась. - Я неприятен тебе? – тихо и грустно спросил подаривший чудо, и гоганни почувствовала себя виноватой. - Нет! – искренне ответила она. - Тогда почему? Мэллит растерялась, не зная, что ответить. Она заглянула в себя и поняла, что причина - её страх. Он вошёл глубоко в душу и сейчас проснулся, шевельнулся змеёй и выпустил в сердце девушки яд. - Несчастная боится… - прошептала Мэллит, отводя взгляд. Называемый Спрутом обвил её руками, прижимая к себе. - Чего ты боишься, Мэлль? Он не стискивал её, но девушке всё равно было трудно дышать. Она закусила губу, потом резко вскинула голову, чтобы посмотреть в лицо Первородному. - Что для Блистательного ничтожная гоганни?! Глаза Валентина расширились, взгляд стал страшен. - Никогда!.. – заговорил он хриплым от гнева голосом. – Никогда не называй себя так! Слышишь?! Не смей! Объятия Первородного стали злыми. Мэллит попыталась вздохнуть, но это не получилось. Перед глазами всё поплыло. Девушка слабо вскрикнула, пытаясь разомкнуть кольцо его рук, и они вдруг немного ослабили хватку. Гоганни покачнулась. Тино подхватил её на руки, как носят детей. - Не кричи на меня! – взмолилась девушка. – Пожалуйста, не кричи! Валентин не на шутку удивился. - Разве я кричал?! - Твой гнев поражает подобно громкому крику, - чуть не плакала гоганни. – Он страшен. - Прости! – тот, кого считали холодным, осторожно прижал к себе девушку. – Меньше всего я хочу делать тебе больно. Но когда ты называешь себя такими ужасными словами, становится больно мне. Гоганни посмотрела в глаза Первородному: в них было огорчение. Коснувшись его лица кончиками пальцев, Мэллит напомнила: - Мою любовь уже один раз растоптали. - Я догадывался об этом с самого начала, - сказал Валентин. - И…разве Блистательный не презирает несчастную Мэллит? - Я презираю глупца, что выбросил ройю, не поняв, сколь она драгоценна. Мэлль, я люблю тебя! Она опустила глаза и тихо спросила: - И как долго Блистательный будет любить Мэллит? - Если Великодушная и Драгоценная позволит, то всю оставшуюся жизнь. Девушка вскинула голову, вгляделась в глаза тому, кого хотела называть Тино. - Мэлль, - тихо сказал он, - я предлагаю тебе не ложе, а сердце. Я хочу назвать тебя своей женой. Если ты согласишься, то уже утром я объявлю об этом всем. - Нет! – вскрикнула она. – Нет, Тино, только не здесь! Не в этом доме, где живёт ревность и боль! - Так ты согласна?! – улыбнулся Первородный. Мэллит кивнула и тихо-тихо сказала «да». - Тогда я знаю, что мы сделаем, - лукаво сощурился Валентин. – Завтра я увезу тебя отсюда. Ревности я скажу, что тебя надо срочно доставить в Ноймарский замок, а перед Болью притворюсь, что в моём сердце вековой лёд. Там, где тебе не будет угрожать беда, среди друзей я назову тебя любимой открыто. Они станут свидетелями нашего союза. Они поцеловались. Потом вернулись в комнату с камином. Первородный взял скрипку и, присев на подоконник, играл, пока глаза Мэллит не отяжелели. Тогда он уложил спящую на чёрную шкуру и сам устроился рядом. Он знал, что о них будут говорить утром. Догадывался он и о том, что Ревность бросит ему вызов. Эта мысль вызвала не тревогу, а улыбку. Усмехнувшись, Валентин позволил себе заснуть. - 5 – Правду Валентин сказал только Ойгену. Вместе они и отправились к Ноймаринену. Бледный от гнева и боли Чарльз, наплевав на субординацию и титулы, действительно бросил вызов Придду. На это юный полковник всего лишь попросил прочитать письмо, которое оставил своему сопернику. - И если известная нам дама действительно дорога вам, Чарльз, уничтожьте это письмо в то же мгновение, как закончите читать. Уединившись, Давенпорт вскрыл загадочное послание. « Сударь, - гласило оно, - поскольку я совершенно уверен, что ваше благородство не позволит вам остаться равнодушным к слухам, что непременно возникнут этим утром, хочу заверить вас: между мной и госпожой Мелхен не было близости. Но в замок Ноймар мы направляемся с целью вступить в законный брак по обоюдному согласию и по причине связавших нас чувств. Я не мог сделать это в месте, где мы находились, в связи с вероятной угрозой, существующей для моей невесты. Если, узнав это, вы по-прежнему будете настаивать на поединке, я удовлетворю ваше требование при первой же возможности. Сейчас же я ещё раз убедительно прошу вас уничтожить это письмо и хранить нашу тайну хотя бы несколько дней. С уважением Валентин, герцог Придд» Чарльз закрыл глаза и застонал. Из глаз покатились слёзы. Почему?! Почему она выбрала его – холодного, бесчувственного Спрута с ледяным сердцем?! Если оно у него вообще есть! Хотя, стоит ли удивляться?! Этот расчётливый мерзавец, умеющий продумать и предвидеть не только свои шаги, но и действия других людей, легко мог заполучить сердце доверчивой и искренней девушки. Но зачем она ему?! Какая выгода герцогу и Повелителю Волн в этом странном браке?! Давенпорт ещё раз пробежал глазами письмо. Разум вычленил одну фразу: между мной и госпожой Мелхен не было близости. Странно! Как-то не вяжется с образом коварного соблазнителя. И почему он вообще оставил Чарльзу это послание?! «…прошу вас уничтожить…и хранить нашу тайну…» Капитан очнулся и поднёс бумагу к пламени свечи. Пока письмо горело, Чарльз размышлял. А что, если слова о взаимных чувствах – правда? Могла ли такая девушка, как Мелхен, разбудить в Спруте человека? Но это означает, что было, кого будить. И о какой опасности пишет Валентин? От кого он спасает Мелхен? В комнату зашла графиня Гирке. Посмотрев всё понимающим взглядом на молодого капитана, она тихо сказала холодным голосом: - Наивная дурочка предпочла моего братца-негодяя? Это могло звучать как вопрос, но на самом деле было утверждением. Чарльз понял, кого опасался для своей невесты Валентин. - Нет, она уехала, потому что я был слишком настойчив. Мелхен попросила вашего брата и барона Райнштайнера увезти её от меня. Об этом она сказала в своём письме. – Чарльз показал на пепел. - Странно, - сказала Ирэна. – Я знаю, что этой ночью брат был очень близок с госпожой баронессой. Чарльз задумался, насколько графиня сама верит в то, что говорит. - Думаю, госпожа Мелхен могла решиться на такой отчаянный шаг, чтобы вернее оттолкнуть меня. – Он сделал вид, что размышляет. – Но тогда, боюсь, сердце вашего брата в опасности, он ведь может подумать, что… Ирэна рассмеялась. - Успокойтесь, Чарльз, у моего брата нет сердца. Но с женщинами Валентин, похоже, умеет обращаться. Так что не он, а она в опасности. - Кажется, вас не слишком волнует участь этой девочки. - Почему она должна волновать меня? Это был её выбор. - Я вызвал вашего брата на дуэль. - Я слышала. - Вас и это не беспокоит?! - Беспокоит – то, что дуэль не состоялась. Чарльз посмотрел на графиню в упор и сказал: - Я найду предлог отправиться вслед за ними и завершу начатое. - Сделайте это, капитан, - взгляд Ирэны содержал обещание. – Поверьте, я умею быть благодарной. Давенпорт поклонился и вышел, чувствуя, как сердце сжимается от ужаса и отвращения. А ещё он знал, что действительно поедет следом за Валентином и Мелхен, потому что иначе туда может отправиться кто-то другой. - 6 - Валентин шутил, что увёз трёх своих женщин – скрипку, гитару и невесту. Теперь уже жену. Первая привычно лежала на подоконнике, завёрнутая в мягкую ткань. Струны души второй Спрут осторожно трогал пальцами, сидя на огромной медвежьей шкуре у камина в замке Ноймар. Третья только что вошла в комнату. Для молодожёнов, как и положено, приготовили роскошную двуспальную кровать, вот только парочка туда не торопилась. Мэллит подошла к Валентину и села рядом с ним спина к спине. Продолжая играть, он потёрся головой о её волосы. Потом негромко запел. Мэллит слушала, радуясь, что эта песня не о несчастной любви, а о морских волнах, что вечно ласкают берег. Запомнив припев, девушка присоединила свой голос к голосу возлюбленного Тино. Допев, Валентин отложил гитару и повернулся к Мэллит. Потеряв опору, девушка опрокинулась навзничь, но руки любимого не дали ей упасть, а мягко уложили на лохматую шкуру. Лицо Тино склонилось над её лицом, губы нежно прикоснулись к её губам. Мэллит обняла его, показывая, что желает продлить поцелуй, но любимый всё же отстранился. Как оказалось, чтобы одним быстрым движением сбросить с себя рубашку. Ещё одно ловкое движение – и его тело накрыло собой тело Мэллит. Любимый касался поцелуями лица Счастливой, а руки его властно раздирали вырез ночного платья. Тонкая ткань послушно поддавалась. Он выпустил тело Желанной из ненужной одежды, как бабочку из куколки. Губы того, кого считали холодным, жарко касались кожи Мэллит всё ниже и ниже. Счастливая закрыла глаза, её пальцы взволнованно гладили и перебирали каштановые пряди, а дыхание сбивалось. Но когда, лишённые одежды, их тела крепко прижались друг к другу, воспоминание вызвало в душе Мэллит страх. Любящий понял это. - Мэлль! – тихо позвал он. – Доверься мне. - Разум верит Желанному, - так же тихо откликнулась гоганни, - но глупое тело боится. - Оно убедится, что Любящий не будет грубым, - чуть усмехнулся Тино. Так и было. Настойчивый не обманул. Властный не стал Грубым. В его упорстве не было жестокости. С улыбкой Мэллит отдалась Желанному, как никогда ясно понимая, что чувствует берег под лаской набегающих волн. И она шептала дарящему ей радость, что он – её море, и волны его нежности – счастье. Утро заглянуло в окно и удивилось. Молодожёны лежали на полу у камина, завернувшись в одеяла из лохматых шкур. Первой проснулась юная жена. Она осторожно гладила пальчиками руку обнявшего её мужа. Тино сонно дышал в затылок жене, чуть пофыркивая иногда. Видимо, его нос щекотали волосы Мэллит. Ладонь его руки лежала на животе супруги. Проснувшись, он инстинктивно сильнее прижал к себе Мэллит. Поняв, что она не спит, прошептал: - Интересно было бы узнать, вдруг там, - Тино ещё раз прижал легонько живот любимой, - уже зародилась чья-то крошечная жизнь? - Я бы хотела, чтоб это был мальчик, похожий на тебя. Валентин рассмеялся. - А мне всё равно. Я буду рад и девочке. Похожей на тебя. Мэллит повернулась к нему лицом. - Почему? – спросила она. – Ведь мужчины всегда хотят сыновей, наследников. - Да потому что… - начал он со смехом, но вдруг осёкся. Его лицо переменилось, словно он что-то вспомнил. Так и было. - Как же я мог забыть?! - Что случилось, радость души моей?! – испугалась гоганни. - Прости, Мэллит! Я должен был сказать тебе об этом раньше, но вспомнил только сейчас! Он помолчал немного. Мэллит терпеливо ждала. - У меня уже есть сын, - признался Валентин. Картины прошлого яркими осколками выблеснули в памяти. Обед во дворце Олларии. Арест. Выстрел в предателя и побег мстителя. Тело женщины, в обмороке упавшей ему на руки. Когда началась суматоха с раненым предателем, Валентин смог вынести женщину и укрыть её в безопасном месте. Она очнулась. Плакала, вцепившись в его одежду. Он утешал. Утешение переросло в близость, желанную для обоих. Тогда он подумал, что это и есть счастье. Ведь он обладал женщиной, которую любил без надежды на взаимность. - Давно, ещё до того, как я впервые увидел тебя, я любил одну женщину. Мы были близки. Очень недолго. Она забеременела. Потом эту женщину убил тот, кто думал, что любит её сильнее всех. Но ребёнок выжил. Мой сын. - Где же он теперь? - Далеко. Но беда не в этом. Его считают сыном другого человека. Это плохо, Мэллит. Не потому, что там, где он сейчас, его не будут любить. Его уже любят. Но я всё равно хочу сказать всем правду. Понимаешь, в нашей семье уже так было. Ложь привела к большому горю. Я не хочу повторять ошибки своего предка. - Как же мы его заберём, если он далеко?! – огорчилась Мэллит. - Ты согласна принять его? – немного удивился Валентин. Мэллит удивилась гораздо больше: - Как я могу не полюбить того, в ком отпечаталась частица твоей души?! И малышу нужна мать. Валентин со счастливым изумлением смотрел на свою жену. - Ты – чудо! – сказал он. – Как же мне повезло…как мне несказанно повезло, что я встретил тебя! - 7 – К замку герцога Ноймаринена приблизились всадники. На них были мундиры врагов, но ехали они под серым флагом. Их впустили. - Бруно желает начать переговоры, - сообщил офицерам регент. – Для этого он прислал к нам Рейфера. Полковник Придд, с вами они особенно хотят побеседовать. Мэллит не находила себе места с того момента, как встревоженный возлюбленный ушёл на военный совет. Что скажут враги?! Гоганни хорошо помнила нападение «гусей». Она боялась, что непрочный мир последних дней разлетится осколками. Потому что тогда любимый уйдёт воевать. Забравшись с ногами на подоконник, Мэллит тихонько заплакала. И тут радость её сердца вернулся. Он стащил жену с подоконника и закружил, счастливо смеясь. А когда понял, что она перед этим плакала, покрыл поцелуями её лицо, чтобы успокоить. - Всё хорошо? – ещё несмело спросила Мэллит. – Войны не будет? - Не будет, любовь моя, - ответил Валентин. – Не плачь и не бойся. Сегодня день великой радости. - Что случилось?! - Мой друг нашёлся! Арно нашёлся! И он скоро будет здесь! * * * * * О чём Валентин не сказал своей чрезмерно впечатлительной супруге, так это о том, что приехал капитан Давенпорт. Только вместо дуэли состоялся долгий разговор. - Я знаю, что Ирэна ненавидит меня, - сказал Придд, - но послать тебя драться со мной… При всём уважении, Чарльз, вы мне сейчас не соперник на шпагах. Убить выстрелом из-за угла – это да, это могло бы получиться. Не рычите. Я знаю, что вы на подлость не способны. Итак, моя сестра, по сути, послала вас на убой. Зачем ей это?! Она что, хочет, чтобы Мелхен увидела меня убивающим и испугалась? Чтобы я таким образом её потерял? Как-то уж слишком сложно и ненадёжно. Молодые люди дружно вздохнули и пришли к выводу, что понять логику человека, чьё сердце изъедено ненавистью, невозможно. - Но я всё же не могу ненавидеть её в ответ, - признался Валентин. – От моей семьи и так остались одни осколки. По нам как будто смерч промчался, как на Мельниковом лугу. Я не желаю умножать потери. Чего я на самом деле хочу, так это чтоб Ирэна, наконец, обрела своё счастье. Она ведь может быть прекрасным человеком… Двое беседующих (вчера – врагов, а сегодня – почти друзей) не подозревали, кто пришёл к Ирэне в это самое время. * * * * * Графиня Гирке ошеломлённо смотрела на неожиданного гостя. - Робер?! – выдохнула она. - Здравствуй, Ирэна, - сказал Эпинэ. - Как?!. Как ты мог оказаться здесь?! - Это очень долгая история, Ирэна. - Зачем?.. Зачем ты здесь? - Хотел увидеть тебя, перед тем как… - Как – что?! - Мне предстоит ещё одна война. - НЕТ!!! – в её глазах было столько отчаяния, что страшно смотреть. – Сколько же можно?!! - Это необходимо, Ирэна. И дело не в одном только Талиге. Это бой за всю Кэртиану. Женщина ошарашено смотрела на гостя, не зная, верить ему или признать сумасшедшим. - Ирэна, я не безумен! Меня нашёл Ворон. Он докопался – почти буквально – до сути происходящего сейчас. Я видел доказательства его правоты. Алва собирает силы для защиты нашего мира. Все силы, а не только Повелителей. Одни мы не справимся. И, кстати, нам нужен Валентин. - Брата здесь нет. - Я знаю. Вчера нас встретил Лионель Савиньяк. Он сказал, что Валентин у Ноймаринена. - Значит, ты здесь не ради Тино. - Нет. Я же сказал, что пришёл к тебе. - Зачем?! Какой теперь в этом смысл?! Всё разрушено… - Вот именно, Ирэна! Пришло время собирать и строить. В сгущающихся сумерках пара шла по пустынному саду. Женщина опустила голову, а мужчина то и дело посматривал на неё. Наконец, он не выдержал. Преградив ей путь, Робер заключил графиню в объятия. - Ирэна, никто не построит наше счастье за нас! Женщина посмотрела ему в глаза и вдруг покачнулась, задыхаясь. - Рэни! – испугался Эпинэ. – Что с тобой?! Взгляд женщины, полный изумления и страха, был направлен на что-то, находящееся за спиной Робера. Быстро опустив её на землю, Эпинэ обернулся, выхватывая шпагу. В нескольких шагах от него стояла светловолосая женщина. - Лауренсия?! – потрясённо ахнул Робер. Зелёные глаза смотрели мимо Эпинэ – на задыхающуюся женщину. - Нет! – вскрикнул Робер и загородил собою Ирэну. – Не убивай её! - Отойди! – потребовало существо. – Она должна умереть. Она принесла горе даже родным по крови. Она купила смерть для многих. Пришло время платить. - Но и на моих руках много крови! Почему ты не убиваешь меня?! - Ты искупил свои ошибки, она – нет. Она пропитала всё вокруг себя ненавистью, как ядом. Отойди, повелитель Молний. Дай мне убить её. - Нет! Позволь мне заплатить за неё! - Я не возьму твою жизнь, Повелитель Молний. Ты нужен Кэртиане. Ты должен спасти то, что ещё осталось. - Робер, - прошептала Ирэна, - отойди. Она права. Дай ей сделать то, что должно. - Нет! – прорычал Эпинэ. – Лауренсия, скажи, что я должен сделать, чтобы ты пощадила Ирэну?! - Ничего. Сделать может только она сама. Могла. Но не хотела. Ирэна уже едва дышала. - Нет! – почти со слезами закричал Робер. – Лауренсия, я и так уже всё потерял! Не отнимай у меня последнее!.. Зеленоглазое существо словно бы приостановилось. Ирэна судорожно вдохнула и закашлялась. Та, которую Эпинэ звал Лауренсией, казалось, к чему-то прислушивается. К чему-то, происходящему в замке. Робер тоже напряг слух. В замке кричала женщина. - Она умрёт, - сказало зеленоглазое существо. - Юлиана! – поняла чуть-чуть отдышавшаяся графиня. - Лауренсия, это делаешь ты?! – с ужасом спросил Робер. - Нет, Повелитель Молний. Но я могу спасти. Только надо выбрать кого-то одного. - Её или Ирэну?! - Нет. Ирэна, выбери: женщина или ребёнок. Графиня вновь задохнулась, но уже от того, какой страшный выбор ей предстояло сделать. У женщины покатились слёзы. - Ребёнок, - прошептала она. – Он ведь только начинает жить… Я не могу, чтобы он умер… Зеленоглазая шагнула к графине и протянула руку: - Вставай! Нам надо торопиться. Не бойся! – подбодрила она, видя, что женщина не решается принять её помощь. – Тебе сейчас уже не надо меня бояться. Юлиана была едва жива. Она то слабо выгибалась, почти уже воя, а не крича, то начинала шептать что-то. Зеленоглазая шагнула к роженице, а графиня властно отослала беспомощных повитух. Робер в ужасе замер на пороге. Видеть такое было выше его сил, но и уйти он не мог, даже если бы его погнали прочь. Лауренсия подозвала графиню. Та, по указанию зеленоглазой, встала у ног рожающей, держа полотенце. Существо тронуло лоб Юлианы, и та немного пришла в себя. - Уже скоро, - пообещала Лауренсия. – Уже совсем скоро, – и улыбнулась. - Росио, - прошептала Юлиана. – Курт хотел, чтобы мальчика звали Рокэ. Зеленоглазая положила руки на живот роженице, и ребёнок вышел – легко и быстро. Ирэна подхватила его и завернула в полотенце. Но когда она хотела показать его матери, то увидела, что та уже не дышит. - Это девочка, - беспомощно прошептала графиня и заплакала. - Дай ей имя матери, - сказало существо, одним прикосновением ногтя отсекая пуповину. - Да, - согласилась Ирэна. – Я так и хочу. Зеленоглазая, как кошка, склонилась к ребёнку и нежно поцеловала малышку в лоб. Потом вдруг положила на свёрток белую лилию, неизвестно откуда появившуюся в руке. - Береги ребёнка, Рэни, - сказала она. – И я тоже буду присматривать за девочкой. У неё теперь есть две матери, вместо той, что умерла. А ты, Повелитель Молний, станешь ли отцом этой крохе? - Да, - выдохнул Эпинэ. Лауренсия усмехнулась: - Это тебе вместо того ребёнка, которого ты вернёшь Повелителю Волн. - У Валентина есть ребёнок?! – удивилась Ирэна и вдруг охнула. - Лауренсия, я послала человека убить моего брата! – с болью и виной прошептала она. - Я не дам этому случиться. Существо вышло из комнаты и исчезло, а Робер, приблизившись к держащей ребёнка женщине, осторожно заключил их в объятия. * * * * * Валентина охватила тревога. Он никак не мог заснуть, хотя рядом так мирно и успокаивающе посапывало его рыжее счастье. У Спрута же было почти такое же ощущение, как тогда, когда Удо Борн едва не увёл Мэллит. Придд внимательно огляделся. Нет, это было что-то иное. Опасность угрожала не его жене, а кому-то ещё. Осторожно, чтобы не разбудить Подарившую счастье, Спрут встал с постели, одел штаны, обулся. Всё это время он «прислушивался» и тут, наконец, понял. Схватив шпагу, он как был без рубашки, помчался к комнате Чарльза. Капитан Давенпорт был очень удивлён, когда к нему в спальню заявилась светловолосая, зеленоглазая красавица. Но молодому человеку было так тоскливо и одиноко, что он не стал долго раздумывать о причинах такого визита. Женщина прильнула к нему поцелуем и всё вокруг словно отодвинулось куда-то, став менее реальным. Ласки женщины пьянили сильнее крепкого вина. В голове Чарльза шумело. И в этот момент, едва не выбив дверь, в комнату ворвался Спрут. - Оставь его! – заорал он на красавицу. Та откинула с лица рассыпавшиеся волосы и с интересом посмотрела на Валентина. - Ты защищаешь его? – спросила она. – Этот человек пришёл, чтобы убить тебя. - Нет! Он пришёл, чтобы предупредить меня об опасности! Он не враг мне, а друг! Возмущённый Чарльз попытался встать, дабы вмешаться в этот торг, но комнату словно повело и закружило. - Что происходит?! – спросил он. - Скажи, ты хочешь убить Повелителя Волн? – потребовала красавица. - Нет! – совершенно искренне ответил Чарльз, всё ещё пытаясь сесть. - Ты говоришь правду, - отметила женщина. - Эй, кто ты такая?! – поздновато насторожился капитан. – Валентин, ты её знаешь?! - Нет. - Ты можешь идти, Повелитель Волн, - сказало зеленоглазое чудо. – Я не убью твоего друга. Я верну ему то, что взяла. - Я верю тебе, - сказал Спрут. Красавица засмеялась. - Тогда поверь и тому, что дитя, о котором ты беспокоишься, скоро будет здесь. Валентин так и замер, словно превратившись в ледяную статую. Совсем как его привыкли видеть. Но теперь уже Чарльза не обманывало это внешнее бесстрастие. - Его везут сюда друзья, которым ты нужен, чтобы спасти наш мир, - продолжала красавица. – Три Повелителя и с ними ещё один. Повелитель Молний привезёт печальную весть Любящей тебя. Та, что заменила ей мать, умерла этой ночью. - А ребёнок? - Жив. Это девочка. Твоя сестра приняла малышку и дала ей имя матери – Юлиана. - Ирэна?! - Да. Она больше не будет желать тебе смерти. А теперь иди. Дай своему другу испытать немного счастья. Спрут поклонился и вышел. - Кто же ты?! – изумился Чарльз. - Если хочешь, я стану той, кого так желало твоё сердце, - и облик женщины изменился. - Нет! – отшатнулся Чарльз. – Не надо! - Ты не желаешь обмана. Это хорошо, - сказала красавица, вновь став зеленоглазой и светловолосой. – Не печалься! Ты найдешь своё счастье. - Когда?! – погрустнел Давенпорт. - Когда перестанешь смотреть на чужое…