***
Пустота, в которой плавал Шерлок, обволакивала, забивала рот и уши, не позволяя ни позвать, ни услышать ответ. Было темно и глухо. Постепенно чувство опоры возвращалось, и Шерлок почувствовал, что лежит на жёсткой поверхности. Он попробовал открыть глаза и оглядеться, но способность видеть вернулась не сразу: очертания комнаты расплывались, а от попыток сфокусировать взгляд начинало ломить виски. Шерлок снова закрыл глаза и вздохнул. Голова была тяжёлой и мутной, как после экспериментов с кокаином, и что самое неприятное, Шерлок не имел ни малейшего представления о том, где находится и как здесь очутился. События прошедшего дня казались дурным сном, образы смазывались и пропадали, как в густом тумане. Последнее, что Шерлок помнил наиболее чётко – глупая радиопередача, путь по лестнице, встреча с Мориарти… Внезапно в ушах раздался грохот выстрела, который срезонировал в висках новой порцией боли. Казалось, он окончательно выбил все внятные мысли и воспоминания. Стало холодно и зябко. Вдали послышались отчётливые шаги. Они приближались, становились громче и тяжёлым эхом отдавались в голове. Когда раздался лязг открывающегося засова, Шерлок с трудом поборол желание зажать уши: сейчас ни один громкий звук не оставался безболезненным. - На выход, Холмс! Чья-то рука рывком подняла его с кровати, держа за шкирку, как котёнка. Шерлок распахнул глаза и глухо простонал, когда ноги коснулись пола: голова моментально пошла кругом, колени дрогнули. - Стой на месте! Незнакомец не позволил Шерлоку осесть на пол, крепко прихватив за ворот рубашки. Голова по-прежнему кружилась, но чёткость зрения постепенно возвращалась, и комната обретала свои очертания. Шерлок почувствовал, как из тёмного забытья возвращается обратно в жизнь. - На выход! За тебя внесли залог.***
Джон осторожно сжал руку Шерлока, смутно надеясь почувствовать ответ. Хотелось говорить, хотелось спросить, что произошло, но Джон понимал, что ничего не услышит. И молчал. Медсестра бесшумно меняла капельницу. Белую тишину палаты нарушали только приборы, информирующие о частоте пульса, парциальном давлении кислорода в крови и о других жизненно важных показателях. - Что с ним? – не без усилий произнёс Джон, нарушив, наконец, молчание. - Врач сейчас подойдёт к вам, - ответила сестра. Её голос прозвучал мягко, но абсолютно безучастно. Джону показалось, что это правильно. Поддержка и соболезнование чужих людей были последним, в чём он нуждался. Девушка всё также бесшумно покинула палату. - Шерлок, - Джон посильнее сжал безвольную бледную руку, - Шерлок, пожалуйста, будь живым!***
Джим стоял рядом с тонированной машиной, держа руки в карманах и с трудом скрывая ликование. - Как дела, милый? Надеюсь, с тобой обходились не слишком… - его взгляд заблуждал по лицу Шерлока, - грубо? Шерлок посмотрел на своё отражение в тонированном стекле: вид он имел неважный. Лицо осунулось, под глазами проступили тёмные круги, на скуле и подбородке красовалась пара синяков – один трёхдневной давности и один совсем свежий. «Что произошло?» Выстраивать события, читая собственное лицо, ещё не приходилось. Замешательство Шерлока было слишком очевидным. - Не ожидал меня здесь увидеть? – Джим выглядел довольным, - но я всё-таки пришёл на помощь. Садись, нам пора! – он галантно распахнул перед Шерлоком дверцу чёрного Ягуара. - Почему я должен ехать с тобой? – собственный голос показался непривычно низким. Интересно, как давно он ни с кем не разговаривал? - Может, потому что ты не хочешь сидеть в тюрьме? – повёл бровью Джим. - Мне приходилось сидеть в тюрьме, - с вызовом бросил Шерлок. - Не думаю, что настолько долго. - Я бы не спешил с выводами. Слушанья ещё не состоялось, против меня не было представлено главных улик… Шерлок не спорил, Шерлок пытался узнать информацию и выстроить хронологию случившегося. - А ты сомневаешься, что они будут? – упрямство собеседника явно начинало раздражать Джима. Шерлок не нашёл ничего лучше, как сесть в предложенный автомобиль. «Что если это всего лишь часть спектакля?» Головные боли, проблемы с координацией и провалы в памяти могли быть следствием действия наркотика. В таком случае, оставалось лишь подыграть и совершить ожидаемый от него шаг, не демонстрируя слабых сторон. Это было единственным шансом увидеть картину целиком и разгадать замысел Мориарти. Следуя за своим нежданным «спасителем», Шерлок нисколько не удивился, когда оказался в самолёте – буквально через час после дачи подписки о невыезде. Джим расслабленно развалился в кресле, широко зевая и выпуская в воздух мятное облачко. Самолёт набирал высоту. Следующей остановкой должен был стать Вельс. Путь из аэропорта до отеля Шерлок помнил слабо, что снова списал на остаточное действие препаратов. Оказавшись в номере, Джим какое-то время задумчиво смотрел в окно, дожидаясь, пока доставят багаж. Когда они остались одни, он подошёл вплотную. - Тебя немножко подпортили, - посетовал он, потрепав Шерлока по щеке, - ничего, скоро заживёт! - Почему ты мне помогаешь? – Шерлок сосредоточенно следил за действиями человека напротив. - Потому что мы так договорились, - Джим бережно расправлял ворот измятой фиолетовой рубашки. - И что я должен вернуть взамен? В ответ Джим притянул Шерлока к себе, надавив на основание шеи и заставив слегка нагнуть голову. Его намерения были слишком очевидны. Шерлок дёрнулся и вырвался из непрочного захвата прежде, чем Джим успел коснуться его губ. Тот снисходительно рассмеялся: - На что ты надеешься, милый? Я единственный, на чью помощь ты можешь рассчитывать, разве не очевидно? Советую быть посговорчивее. - Сумасшедший, - прошептал Шерлок. Неужели весь спектакль был разыгран ради этого? - Не хочешь позвонить брату? – Джим вдруг извлёк из внутреннего кармана пиджака мобильный телефон. - Я не хочу звонить Майкрофту. - Он даст тебе необходимые разъяснения по настоящему делу, - доверительно шепнул Джим, протягивая телефон. На дисплее уже горел набранный номер. Шерлок механически принял трубку и ответил на знакомый голос: - Это я. Повисло молчание. - У тебя хватает наглости звонить? Не стоит просить моей помощи! Шерлок похолодел. - Майкрофт, объясни мне, что происходит, - быстро и сбивчиво проговорил он, отвернувшись, чтобы не видеть выражение лица Джима. - Шерлок, перестань ломать комедию, - холодно предупредил старший брат, - мне всё известно о тебе и Мориарти. И я не собираюсь способствовать смягчению приговора. Это был голос Майкрофта, ошибки быть не могло. - Я не понимаю, в чём ты пытаешься меня обвинить, - почти раздраженно проговорил Шерлок, - Джон… - Тебе удалось одурачить Джона, жаль, если ему придётся отвечать, как соучастнику. Он был хорошим человеком. - Майкрофт! - Я смогу поступиться родственными связями. Тебя найдут, Шерлок, я приложу все усилия, чтобы… - Не бойся, он нас не найдёт, - прошептал Джим, отнимая телефон от его уха. Он снова был рядом, прижимаясь к спине и крепко обнимая поперёк живота. Пытаясь осмыслить услышанное, Шерлок не предпринимал никаких попыток к сопротивлению. Острое чувство отчужденности и отчаяния заполняло сознание. - Ты убил их? - глухо проговорил Шерлок. - Нет, с ними всё будет в порядке, - серьёзно сказал Джим, - ты сделал правильный выбор. Ты выбрал остаться со мной.***
- Вы врач, мистер Ватсон, вы должны понимать, что далеко не все пациенты возвращаются из комы. - Какие у нас шансы? - Сейчас не время делать прогнозы. Джон стоял в коридоре вместе с лечащим врачом Шерлока. Тот листал историю болезни, время от времени поправляя очки-половинки: - Пациент поступил к нам с субдуральной гематомой правой затылочно-височной области и сотрясением головного мозга. Гематома была дренирована, признаков отёка не наблюдалось. Сейчас состояние тяжелое, но стабильное. Джон украдкой сквозь стеклянную дверь посмотрел на Шерлока: его грудь равномерно поднималась и опускалась при каждом вдохе и выдохе, которые помогал делать аппарат искусственной вентиляции. - Мистер Ватсон, - врач снова вернул внимание Джона себя, - никто не может дать вам стопроцентных гарантий на выздоровление, но я считаю, что критический период миновал. Шерлок там, и нам есть за что бороться. Напоминать об этом Джону было лишним.***
У Джима были на удивление мягкие руки, а прикосновения выходили осторожными и нежными, словно он обращался с фарфоровой куклой. Его глаза были полузакрыты, пока пальцы торопливо расправлялись с пуговицами на фиолетовой рубашке. Во всех действиях Джима сквозили трепет и какая-то отчаянная решимость. Шерлок не избегал прикосновений и не мешал освобождать себя от одежды, а только отстранено наблюдал за происходящим, словно со стороны. Он, наконец, понял: Джиму не без труда далось подобное решение. Оно означало новый уровень близости, возможность сильнее и глубже прорасти в чужую жизнь и позволить другому человеку сделать то же самое. Джим совершал шаг на непроверенную ступеньку, не зная, обернётся это взлётом или падением. Он заметно нервничал: ресницы вздрагивали, а пальцы холодели в предвкушении и страхе разочароваться (или разочаровать?). Лишиться последнего смысла было бы невыносимо горько. Шерлок подумал, что тоже должен сейчас что-то чувствовать, но он не чувствовал ничего: тело реагировало на мягкие и уговаривающие прикосновения, а в голове царила звенящая пустота и безразличие. Виски снова сверлила боль, успевшая стать знакомой. Кровать была непривычно мягкой, заставившей буквально утонуть и окончательно потерять опору. Шерлок невольно отвернулся, уткнувшись носом в свежие только что расстеленные простыни, когда Джим оказался внутри. Постельное бельё приторно пахло ванильной отдушкой, странно, но это стало наиболее неуместной и раздражающей частью вечера. Шерлок поднял голову, делая судорожный вдох в попытке избавиться от сладкого запаха, и тут же был вовлечён в поцелуй. Джим прижимался тесно, и его сердце билось часто-часто. Шерлок чувствовал всей грудью ускорившийся ритм, и ему начинало казаться, будто так колотится его собственное сердце. Отрешенно он ответил на поцелуй. Джим целовал Шерлока нежно и самозабвенно, почти задыхаясь. Вскоре он отстранился и с тихим стоном начал двигаться. Прикрыв глаза, Шерлок прислушивался к равномерному поскрипыванию кровати и жаркому дыханию у ключицы. Головная боль уходила, уступая всё больше места тёплой пустоте. Через какое-то время он снова почувствовал влажное прикосновение губ, и сквозь тело прошла судорога.***
Джон вздрогнул: на секунду ему показалось, будто Шерлок пошевелил рукой. Он придвинулся ближе, накрывая застывшую ладонь своей. Ничего не изменилось, чуда не произошло. Джон разочарованно вздохнул, возвращаясь на прежнее место. Время посещения тяжело больных подходило к концу. Прошептав какую-то ободрительную ерунду, Джон вышел из палаты, втайне надеясь, что сегодня вечером что-то решится. И Шерлок очнётся. Но Шерлок не пришёл в себя. Ни вечером, ни на следующий день.***
- Это тебе, - Джим придвинул к Шерлоку миниатюрную резную шкатулку с замысловатым орнаментом на крышке, - на память о городе. Значит, скоро предстоял очередной переезд? После Вельса жизнь проходила в дорогах. Шерлок взглянул на своё отражение в блестящем кофейнике: на белой коже, совершенно не тронутой здешним солнцем, зацветали фиолетовые отметины, напоминание о жарких итальянских ночах. В десяти метрах от их столика карусель продолжала свой неторопливый размеренный бег. Этот постоянный круговорот ярких сменяющих друг друга картин напоминал Шерлоку его теперешнюю жизнь. Когда глаза устали наблюдать за расписными лошадками, он отвел взгляд и снова посмотрел на преподнесённый подарок. - Ты хочешь, чтобы я открыл её сейчас? - Хочу, чтоб у тебя это получилось, - Джим одарил его нежным взглядом. Шерлок взял шкатулочку в руки: вещь совершенно точно была уникальной, сделанной на заказ. На всякий случай он попробовал откинуть крышку, та вполне ожидаемо не поддалась: необходимо было закончить орнамент, собрать мозаику. Фрагменты рисунка замелькали перед внутренним взором, цепляясь друг за друга, стремясь найти соответствия и слиться воедино. Разум искал систему. Подарок был сделан в память о городе, не так ли? Кусочки мозаики вновь перемешались и сложились в трехлепестковую лилию. Дело оставалось за малым. Шерлок аккуратно тронул крайний фрагмент, перемещая его в нужном направлении. Послышался тихий едва уловимый щелчок. - Как думаешь, справишься за минуту? – с придыханием спросил Джим, и Шерлок понял, что управиться за минуту было скорее жизненно важной необходимостью. Он поднял руки над шкатулкой, словно над клавиатурой ноутбука, замер на одно короткое мгновение, и принялся собирать рисунок по разгаданному образу. Джим зачарованно наблюдал за точными и заранее просчитанными движениями ловких пальцев. Шерлок установил на место последний квадрат, являя миру остроконечную лилию. Он вопросительно посмотрел на Джима и, расценив его взгляд, как одобрение, откинул крышку. На дне шкатулки в паутине проводов лежал циферблат, остановившийся на пяти секундах. - Бомба? – Шерлок повёл бровью. Впрочем, нельзя было сказать, что подарок слишком его удивил. – И где же была взрывчатка? Джим ничего не ответил, продолжая любовно смотреть на Шерлока. - Под нашим столиком? – это было скорее утверждение, чем вопрос, - а если бы я не справился за минуту? Джим улыбнулся, и от этой улыбки воздух сделался наэлектризованным. - Я бы этого не пережил, - он картинно прикрыл глаза и прижал руки к сердцу. «Видимо, я тоже», - с усмешкой подумал Шерлок.***
- Состояние по-прежнему тяжелое, но стабильное. Врач не даёт никаких прогнозов. Джон выходил из больницы и по телефону докладывал Майкрофту об изменениях в состоянии Шерлока. Точнее, об их отсутствии. «Подобную информацию мог предоставить лечащий доктор. Также существуют часы посещения, мистер Холмс. Когда вы видели своего брата в последний раз?» - Лестрейд сказал, - Джон перевёл дыхание, - сказал, попытка суицида. - Вы верите в это? - Нет, - решительно ответил Джон, - но что произошло там на самом деле, известно одному Шерлоку. - По правде говоря, - Майкрофт сделал многозначительную паузу, - есть ещё один очевидец. Джеймс Мориарти. Джон почувствовал, как сердце замерло, а потом забилось чаще. Так вот зачем позвонил Майкрофт. - Лестрейд ничего не говорил мне о Мориарти - Лейстрейд ничего не знает об этом. - Откуда это известно вам? Вы допросили Мориарти? - Нет, сейчас мы не располагаем такой возможностью. Пока остаётся только наблюдать. Это случалось и раньше. Майкрофт не может добиться нужной информации и отпускает Мориарти на свободу. Чтобы наблюдать. Пока тот безнаказанно… - Он в коме, Джон. Черепно-мозговая травма. На крыше Бартса остались следы его крови. Джон старался осмыслить услышанное. - Вы хотите сказать, что Шерлок…? - Нет. Стрелял Мориарти. Попытка суицида, - Майкрофт недобро усмехнулся, - вам сказали то же самое про Шерлока, так ведь? Джон постарался не проводить никаких параллелей и аналогий. - Мориарти пытался застрелиться? - Скорее, заставить нас поверить в это. Как видите, не вполне удачно. Сейчас он лежит в больнице под именем Ричарда Брука. Мы ведём тщательное наблюдение. - Мистер Холмс! – казалось, Джон только сейчас об этом вспомнил, - статья Кити Райли… - Я уладил все вопросы с полицией, - коротко ответил Майкрофт. Джон на какое-то время замолчал: - Вы же могли... подстраховать его. С самого начала. - К сожалению, Шерлок мне не доверяет. Не думаю, что он охотно принял бы мою протекцию. Джон повесил трубку. Он вдруг остро ощутил свою беспомощность перед случившейся трагедией и неспособность помочь другу. Кроме как сидеть здесь и держать Шерлока за руку. Каждый день, с трех до четырёх.***
Шерлок знал, что у каждой боли есть свой предел, у каждой скорби есть свой срок. Чем дольше он не давал о себе знать, тем сложнее было Джону сохранять веру. Главное, Шерлок сохранил его жизнь. Но оставаться беспомощной куклой в чьих-то руках ему не хотелось. Иногда он всерьёз задумывался над побегом, хотя и понимал – идти некуда. Если он не попадётся стражам закона в первый день, Мориарти наверняка поспособствует этому или прибегнет к столь удачному рычагу воздействия, как друзья Шерлока. Выход был. Его не могло не быть. Шерлок знал, что для создания привычки необходимо время. Двуспальная кровать и размеренное дыхание спящего рядом Джима переставали казаться чем-то противоестественным. Сколько для этого понадобилось дней или недель? Шерлок не мог сказать точно. Ноющие головные боли и провалы в памяти снова давали знать о себе, как в первый день его новой жизни с Джимом. Поначалу это раздражало, потом стало пугать: Шерлок лишался своего единственного оружия – возможности наблюдать и мыслить рационально. Порой он мог проснуться посреди ночи в незнакомом отеле и долго вспоминать, в какой стране сейчас находится. - Тише-тише, - сонно уговаривал лежащий рядом Джим, - очередной кошмар? Когда почва уходила из-под ног, и прежние аксиомы теряли надежность и смысл, размеренное дыхание над ухом и пальцы, перебирающие волосы, становились гарантией настоящего, маяком реальности. Это то, что оставалось неизменным. Может, так рождалась привычка, может, так формировался стокгольмский синдром. Относить проблемы с памятью и часто мучавшие его головные боли к действию препаратов представлялось абсурдным. Шерлок не ощущал никаких признаков, говорящих о приёме наркотиков. Он не получал ни таблеток, ни уколов, а стол всегда накрывался на двоих. Джим каждым поступком, каждым шагом доказывал их единство и неразделимость, и, кажется, был счастлив. Шерлок сопровождал его на так называемые деловые встречи и разделял досуг, каждый раз пытаясь справиться с ускользающей реальностью и достроить её по сохранившимся в памяти обрывкам. Выдавать свои слабости было глупо, а, возможно, и опасно. Интересно, как поступил бы Джим, узнай, что игрушка уже не так хороша? Шерлок лежал на правой половине двуспальной кровати и смотрел на своё отражение в зеркальном потолке. Джим осторожно опустился рядом, забрался под одеяло и, шепнув «я люблю тебя», запечатлел это признание лёгким поцелуем в висок. - Спокойной ночи, - отрешенно ответил Шерлок.***
Время тянулось мучительно долго. Джон знал, что чем больше проходит времени, тем меньше шанс увидеть друга прежним. Тишина и больничный белый действовали всё более угнетающе, а ежедневный вид Шерлока, не приходящего в сознание, порой приводил в отчаяние. Время шло, но никаких изменений в его состоянии врачи не наблюдали. Сердце сжималось от давящей безысходности, а разум не мог даже допустить вероятности, что Шерлок не очнется. Часы посещения были строго регламентированы. Джон навещал друга каждый день, перенося дежурства и отпрашиваясь с работы. Вначале он хотел взять отпуск, но решил, что тогда появится слишком много свободного времени для мыслей о Шерлоке. Работа отвлекала от собственных переживаний, заставляя сосредоточиться на чужих несчастьях. Осознание, что врач нужен своим больным, помогало Джону окончательно не упасть духом. - Как он? – Молли ступала осторожно, словно боялась разбудить спящего Шерлока. - Врач сказал, что сегодня сняли с ИВЛ, - Джон слабо повернул голову. Он не смотрел на Молли, но был рад тому, что она пришла - Знаешь, мне очень горько, что я ничем не могу ему помочь. Кроме как сидеть рядом. Молли тронула Джона за плечо: - Иногда это самое важное. - Думаешь, Шерлок вернётся? Вряд ли это был вопрос. Джон не спрашивал, Джон хотел укрепить свою надежду. Молли это почувствовала. Её губы дрогнули, словно девушка готовилась заплакать, но слёз не последовало. - Я думаю, - её голос прозвучал очень серьёзно, - он ещё не сделал свой выбор.***
Маленький шарик из слоновой кости со стрекотом пролетел между секций, остановившись на цифре три. - Выиграла тройка! – объявил крупье. Раздался новый гул голосов, в котором досада и разочарование смешались с чьей-то эйфорией. Спустя мгновение на зелёное сукно посыпались новые фишки. Шерлок остался равнодушным к рулетке: торжество случайности и ни капли логики. Теперешняя поездка носила сугубо деловой характер. Как оказалось, Джим Мориарти вел дела с людьми из игорного бизнеса: здесь были замешаны неплохие деньги, а значит, была своя конкуренция и своя клиентура. Шерлок поморщился от вновь разыгравшейся мигрени и едва заметно обернулся на Джима, стараясь «вспомнить», как давно они приехали в казино. Похоже, совместное утро лениво и сонно перетекло в день, который прошёл в отеле, для Шерлока – за чтением случайной книги, для его спутника – за работой на ноутбуке. - Как тебе Вегас, милый? – Джим разговаривал на полтона выше, стараясь перебить жужжание игорных столов. - Очень шумный, - Шерлок следил за женщиной в норковом манто, которая теребила в перчатках последнюю фишку. Живёт здесь около недели, прилетела из Лос-Анджелеса. Вечера проводит за игровым столом, транжиря деньги мужа. Не окончила университет, за всю жизнь не заработала ни копейки. Детей нет… - Эй, я ревнивый! Шерлок, не моргнув, отвернулся от игорного стола: - Мы можем идти? - Только если ты не хочешь… рискнуть! – Джим выразительно посмотрел на зелёный стол, где шаффл машинка тасовала гладкие блестящие карты. Шерлок наморщил лоб и отрицательно покачал головой: - Не вижу смысла. - Я думал, ты любишь играть, - многообещающе улыбнувшись, Джим прихватил Шерлока за локоть и увлёк за собой, к карточному столу. - Только если успех зависит от таланта игрока, а не от его удачливости. - Поверь мне, сегодня будет везти только умному мальчику! – Джим с чувством поцеловал стодолларовую фишку и вложил её в руку Шерлока, крепко сжав его пальцы. Через час они оказались на улице, со стороны запасного выхода. Джим тут же перешёл на бег, хватая Шерлока за руку и увлекая за собой в незнакомые переулки. Шерлок не узнавал район. Он торопливо оглядывался по сторонам, стараясь не отставать и не спотыкаться, и не находил никаких соответствий с прошлым. В ушах звучали частые и тяжёлые удары собственного сердца, в крови гулял адреналин только что пережитого выигрыша и развернувшейся погони. - Разве в покере не разрешено читать лица? – выдохнул Шерлок, пребывавший в неестественно приподнятом настроении. - Да, но не считать карты в Блек Джеке! – сумасшедшее веселье Джима оказалось заразительным. Полчаса назад он заказывал своему спутнику виски, ласково разминал затёкшие плечи и вызывающе громко радовался его выигрышам. Полчаса назад Шерлок блефовал, шёл ва-банк, колировал и испытывал азарт, схожий с азартом заядлого игрока. Только в отличие от игрока, на стороне Шерлока была не удача, а чёткий математический расчёт. Джим, знающий здешние улицы не хуже Лондона, нырнул в следующий поворот. Шерлок предпочёл довериться и не задавать лишних вопросов, сильнее стиснув его руку. Он не знал, отчего на душе становилось так легко и просто: то ли от правильно решенного уравнения, то ли от осознания, что кратковременная память и логика не подвели, а значит, дела обстояли не так уж плохо. Хотелось рассмеяться в голос, но следовало беречь дыхание. Кажется, сзади раздавался топот чужих ног, а может, так пульсировала кровь в висках. Не оборачиваясь, Шерлок снова завернул за угол, полагаясь на проводника. У дороги темно-синий Порше просигналил фарами. Джим рванул к нему, быстро распахнул дверцу, толкнул Шерлока на заднее сидение. Как только он сам оказался внутри, водитель выжал педаль газа и автомобиль рванул с места. Шерлок впервые за всю гонку вздохнул полной грудью. Сердце ещё бешено колотилось о рёбра, перед глазами расплывались цветные круги. Он хотел было откинуться на спинку сидения, но Джим не дал этого сделать, притянув к себе за лацканы пиджака и впиваясь в губы жарким поцелуем. Шерлок не мог объяснить, почему ответил на него с такой неподобающей страстностью и излишней самоотдачей, но разгоряченный после карт, виски и беготни по темным проулкам не стал себя останавливать. Автомобиль летел вперёд, почти не притормаживая на поворотах. Шерлок вцепился в плечи Джима, стараясь сохранить равновесие (или оказаться ещё ближе). Он самозабвенно отвечал на поцелуй, временами отстраняясь, чтобы перевести дыхание, и снова бросался с головой в безумие, едва ли не перехватывая инициативу. Шерлок вздрогнул и тут же подался вперёд, когда ловкие пальцы расстегнули молнию на его брюках и скользнули под бельё. Он не заметил, когда успел так завестись – за игровым столом или только что, от этих требовательных и ласкающих прикосновений. Было неважно. Губы, руки, прерывистое дыхание, глоток воздуха, губы, болезненный укус. Шерлок издал какой-то рык и вместо того, чтобы отстраниться, снова подался вперёд, прижимаясь ещё ближе. Это было нужно не ему, это было нужно Джиму. Сорванные с рубашки пуговицы посыпались на сиденье, кожу груди опалило горячее дыхание. Джим освободился от пиджака, на время скинув с себя руки Шерлока, и быстро перехватил его ладонь, прикусывая и облизывая пальцы. Дорога казалась бесконечной и без единого светофора. Джим склонился над расстёгнутой ширинкой Шерлока и сам устроил его руку у себя на затылке. Это было нужно Джиму. Шерлок почувствовал прикосновение горячего языка и зарылся пальцами в короткие черные волосы. Дышать. Дышать ровно. Дорога сзади исчезала в стремительном и гладком скольжении шин, дорога впереди расплывалась перед расфокусированным взглядом. Шерлок откинул голову на спинку сидения и с силой надавил на затылок. Это было нужно ему. Шерлок очнулся в спальне, за окном ещё не рассвело. Он лежал на широкой кровати в объятиях Джима. По различимым в темноте очертаниям Шерлок узнал знакомый дом во Флоренции, любимое пристанище его спутника. Обилие зеркал в спальной комнате, особенно огромное зеркало на потолке, всегда заставляли его чувствовать себя в знаменитой комнате Да Винчи. Судя по разбросанным по полу вещам и крепко спящему Джиму, вечер был занят перелётом. Вчерашний день выдался излишне насыщенным. Чрезмерная нагрузка привела к очередному срыву системы: дорога домой никак не сохранилась в памяти, а правый висок снова раскалывался от нестерпимой боли. Шерлок поморщился и, аккуратно выпутавшись из объятий, на ощупь отправился на кухню запить таблетку обезболивающего. Глоток холодной воды сам по себе немного привёл Шерлока в чувства. Разум пытался уцепиться за обрывки вчерашних воспоминаний, но их было катастрофически мало: как минимум шесть часов жизни бесследно стёрлись из памяти. Шерлок допил стакан и решил вернуться обратно в постель. Ночью ему так и не удалось поспать, а лучшим лекарством для мозга сейчас был сон. Стараясь не шуметь, он вошёл в спальню и тихо прикрыл за собой дверь. Развернувшись к кровати, Шерлок не сделал и пары шагов, как застыл от ужаса: на заляпанных кровью простынях, с пробитой головой лежал он сам. Полоска белёсого света, падающего из окна, явственно освещала остекленевший взгляд. Кровь была всюду: на развороченной постели, на одежде, в чёрных спутанных кудрях. Невозможно, абсурдно. Дрожа от непонимания и ужаса, Шерлок медленно приблизился к своему двойнику, с трудом переставляя ноги, будто двигался в воде. Вид собственной смерти был омерзительным и противоестественным. Шерлок вытянул руку вперёд, словно желая прогнать отвратительное видение. Но когда его пальцы коснулись тёмных кудрей, двойник не растаял, а распахнул глаза и судорожным движением стиснул ладонь Шерлока в своей. Дыхание перехватило, к горлу подступила тошнота. Шерлок предпринял слабую попытку отдёрнуть руку, но был загипнотизирован безжизненным взглядом: точная копия смотрела прямо ему в глаза. Сухие потрескавшиеся губы разомкнулись, и двойник еле слышно прохрипел: - Джим! Шерлок снова рванул руку из цепкого захвата мёртвых пальцев, на этот раз достаточно сильно, чтобы освободиться. Дурной сон, это был просто дурной сон. Пятясь назад и неотрывно глядя двойнику в глаза, он вдруг почувствовал, как по лбу стекает что-то тёплое и липкое. Шерлок машинальным жестом провёл ладонью по лицу и растерянно посмотрел на пальцы: кровь. Откуда она? В отчаянном протесте против нелепого кошмара хотелось закричать, но в горле пересохло. Подняв глаза, Шерлок перехватил в настенном зеркале своё отражение: из стеклянной глади, словно из потустороннего коридора, на него смотрел Джим с пулей во лбу.***
На глазах у вошедшего в палату Джона, Шерлок медленно запрокинул голову, сильно напрягая шею и вытягиваясь на кровати. Неподвижные пальцы дрогнули, веки затрепетали. Слабая надежда на то, что друг приходит в себя, окончательно растаяла, когда Шерлок издал жуткий нечеловеческий стон, а через одно долгое мгновение беспомощно забился на постели, путаясь в одеяле и выдирая из руки иголку капельницы. Хлынувшая из распоротой вены кровь, красным хлестнула по нервам, заставив Джона прийти в себя и бросится звать врача. После он смутно помнил, как Шерлоку вводили диазепам и перебинтовали руку. Потом врач говорил о необходимости исключить повторное кровоизлияние. А потом Шерлока снова перевели на ИВЛ.***
Шерлок почувствовал внезапный холод, когда с него сдёрнули одеяло. Кровать прогнулась под тяжестью второго тела, и Джим лёг рядом, ласково поглаживая по груди. У него были тёплые руки, наверное поэтому Шерлок не отстранился. Он открыл глаза: очередной отель. На прикроватном столике стоял поднос с только что принесённым завтраком, рядом лежали рекламные проспекты. Страсбург. Ночной рейс два дня назад. Похоже, у поездки не было никакой деловой цели, просто отдых. Вчера они весь день прогуляли по городу, попали под дождь. Шерлок приподнялся на локтях, чтобы лучше рассмотреть номер, но Джим, смеясь, толкнул его обратно в постель: - Не вставай! Последовавший за этим поцелуй в шею был излишне требовательным. Шерлок повёл головой, стараясь то ли уйти от прикосновения, то ли сильнее открыться для него. Два дня слишком долгий срок, слишком протяженное белое пятно. За всё это время подобных провалов ещё не случалось. Чья-то невидимая рука продолжала ронять на полотно мутные капли растворителя: кляксы расплывались, стирая из памяти краски и события. С таким трудом вырванная, выцарапанная реальность снова подводила, утекала прочь. Нужно было постараться «вспомнить». При одной только мысли об этом виски сдавил обжигающий обруч. Шерлок глухо простонал, отворачиваясь от очередного поцелуя и высвобождаясь из объятий. - В чём дело? – насмешливо поинтересовался Джим. - У меня болит голова, - впервые сделав подобное признание, Шерлок вдруг понял, как по-женски жеманно оно прозвучало. Скулы порозовели. Джим снисходительно улыбнулся и, мягко проведя тыльной стороной ладони по зардевшейся коже, легко и коротко коснулся губами его щеки. - Я ожидал услышать нечто оригинальнее. - Я теряю память. Какой был смысл это скрывать? - … а ещё меня мучают кошмары и галлюцинации. И это тоже. Кто знал, где он очнётся в следующий момент времени и сможет ли управлять своим телом и разумом? Может быть, вот так и начинается сумасшествие? Джим, нахмурившись, смотрел на Шерлока и, наверное, решал, верить сказанному или расценить как уловку или неудачную шутку. Шерлок лежал, отвернувшись, и ждал, какая последует реакция. Перспективы выходили не слишком радужными. Наконец, Джим заговорил: - Что ты помнишь последним? - Самолёт, - ответил Шерлок, не поворачивая головы. - А до этого? Шерлок молчал. - Брюссель. Кафе на Гран Палас. Мы поссорились. Сильно. До драки. Ты разбил мне губу, а потом хотел сбежать. Шерлок слушал, затаив дыхание. Странным было не то, что Джим рассказывал, странно, что Шерлок всё ещё жив после случившегося. В голову вдруг пришла страшная догадка о возможных «рычагах влияния». Шерлок повернулся к Джиму. - Нет, я даже не собирался ничего предпринимать, - спокойно ответил тот, заметив промелькнувший в светлых глазах испуг, - я знал, что ты вернёшься. - Почему? Потому что Шерлока искала полиция? Потому что Джим угрожал его друзьям? Существовал ли реальный шанс сбежать? Может, Шерлок не так усердно искал его, слишком охотно смирившись с ролью пленника? Джим осторожно привлек его к себе, заключая в объятия: - У нас была важная встреча в Брюсселе, помнишь? Шерлок едва заметно кивнул: - Ты представился Робертом Милтоном. Клиентов было двое. Светловолосый немец. Недавно перенёс коагуляцию сетчатки. Второй бельгиец. В прошлом году овдовел. Общие дела ведут дольше, чем рассказывали, но по-прежнему не доверяют друг другу. - В какой рубашке был бельгиец? - Что? - Какого цвета была его рубашка? - Синего… размер, кажется, 16-й. - Молодец, - прошептал Джим, успокаивающе гладя его по волосам, и в этой ласке как будто ощущалась настоящая забота, - всё будет хорошо. Шерлок вдруг почувствовал себя беззащитным. Ему это не понравилось, но от тёплых прикосновений уходить не хотелось: головная боль отступала. - Ты решил, что чинить интереснее, чем ломать? – таким же шепотом переспросил Шерлок, - задался целью собрать меня заново? Джим посмотрел с каким-то укором, но не перестал гладить по волосам. - Надеюсь, обойдёмся без дешевых признаний? - Шерлок пытался язвить. Шерлок пытался показать Джиму (или самому себе), что не нуждается в поддержке. - Я всё уже сказал тебе. Во Флоренции, - голос Джима звучал без прежних оттенков снисходительности. Шерлок задержал дыхание чуть дольше обычного, сделав над собой усилие, чтобы не отвести взгляд. Джим не играл и не прятался. Джим ясно видел, что Шерлоку плохо и страшно, и это заставляло острее ощущать свою уязвимость. - Ты помнишь Флоренцию? – Джим уткнулся лицом в выемку между его плечом и шеей, первым разрывая тяжёлый зрительный контакт. Дыхание влажно согревало кожу. - Мне не нравились эти зеркала, - тихо ответил Шерлок, - такое чувство, будто за нами кто-то следит. Он почувствовал, как Джим улыбается. - Если хочешь, мы их уберём, - губы невесомо коснулись шеи, - что тебе снится? - Я не уверен, что мне это снится. - Ты не уверен, надо же, - губы Джима снова вытянулись в улыбке, рука продолжала ласково перебирать волосы. Вдруг он отстранился и взял Шерлока за подбородок, заставляя снова посмотреть себе в глаза. - Это просто сны, слышишь? Шерлок молчал. Его взгляд был сосредоточенным, словно он пытался прочитать лицо Джима или понять скрытый смысл произнесенных им слов. - Иногда мне так и кажется, - ответил он после долгого молчания, - что всё это сны. Джим вместо ответа медленно и как будто неуверенно подался вперёд и коснулся его губ. Поцелуй вышел чувственным и робким, похожим на их первый. Шерлок не отвернулся, и Джим прижался крепче. Его рука всё ещё гладила кудрявые чёрные волосы, медленно спускаясь по шее, вниз по телу. Шерлок не помнил, как часто Джим касался его вот так, зато тело помнило и принимало ласку. Слегка приоткрыв губы, Шерлок ответил на поцелуй и осторожно, словно рискуя быть замеченным, обнял Джима за талию. Может, он выполнял то, что от него ожидалось, а может, просто пытался найти опору. Шерлок судорожно и рвано вдохнул, когда успокаивающие прикосновения и ласки стали более интимными. Джим откликнулся гортанным стоном. Он целовал, гладил, шептал какие-то успокаивающие глупости, прижимаясь тесно и жарко, а потом накрыл своим телом. Когда Джим легко подхватил его ноги, Шерлок с усмешкой подумал, что тот слишком привык добиваться своего. Впрочем, сейчас это было неважно: тело хотело успокоиться, а разум – забыться. Шерлок прикрыл глаза и постарался соразмерить сердцебиение с их общим ритмом. Джим держал его крепко, а Шерлок боялся, что если он разожмёт пальцы, связь с миром снова будет потеряна. И сам сильнее вцеплялся в напряженные плечи. Собственная беззащитность переставала казаться пугающей, и Шерлоку вдруг тоже захотелось дышать сбивчивей и шептать неразборчиво на коротком выдохе. Ещё. Джим протяжно простонал, крепче сжимая пальцы на его бёдрах, и снова толкнулся вперёд. Ещё. Несильный, но неожиданный укус заставил вскрикнуть и, зажмурившись, сделать движение навстречу. Ещё. Шерлок не разбирал, вертится ли это слово в мыслях или он давно шепчет его, как заклинание. Ещё. Их дыхание смешалось, накаляя окружающий воздух, в комнате стало мучительно жарко. Шерлок чувствовал, как по лбу стекает капля пота, но продолжал двигаться навстречу, приподнимаясь на постели. Остановиться было нельзя, невозможно. Ещё несколько рваных движений, судорожных вдохов и плечи Джима задрожали под его ладонями. Шерлок, надсадно всхлипнув, распахнул глаза: взгляд Джима стал туманным и расфокусированным, губы приоткрылись в немом удовольствии. Этого зрелища было достаточно, чтобы самому сорваться в ослепительно белую пустоту, распластавшись на простынях. В глазах поплыло. Шерлок чувствовал себя опустошенным и вымотанным, но сбросившим с плеч невероятно тяжёлый груз. Кажется, он начинал отключаться, проваливаясь то ли в сон, то ли в обморок. Джим по-прежнему держал его в своих руках. Это казалось правильным: падать вдвоём было нестрашно, неопасно. Закрыв глаза, Шерлок выравнивал дыхание, как вдруг произошло жуткое: Джим разжал пальцы. Ощущение опоры и надёжности пропали. Шерлок рванулся вперёд, стараясь поймать его плечи, но не смог пошевелиться: руки беспомощно комкали простынь, веки налились свинцовой тяжестью, не позволяя открыть глаз. Бережно окутавший белый свет становился ярче, прожигая сетчатку. Гул звучавших в голове голосов раздавался всё громче. Кажется, кто-то звал его по имени: - Шерлок! Шерлок! Это был не Джим. Где Джим? В прежнюю тишину врывались новые звуки, голоса, прикосновения. Невероятным усилием воли Шерлок заставил себя открыть глаза, щурясь от яркого света. Он увидел расплывающиеся белые стены, белый потолок, незнакомых людей в белом и Джона, измученного, но улыбающегося. Шерлок обессилено закрыл глаза и откинулся на подушку. Он чувствовал себя обманутым.***
Шерлоку повезло. Последнее время он только это и слышал. Доктор что-то говорил Джону про ангела-хранителя, приводил случаи из практики и признавался, что почти потерял надежду. Джон рассеянно слушал и украдкой оборачивался на друга, желая снова и снова удостовериться, что тот пришёл в себя. Шерлок, отрешенно глядя в белую пустоту, в очередной раз свыкался с новой реальностью. По возвращению на Бейкер-стрит разговор о событиях, развернувшихся на крыше Бартса, не поднимался. Один лишь раз Джон попытался завести об этом речь, но встретил резкое сопротивление: Шерлок не хотел вспоминать. Джон постарался понять и не настаивать. Вопросы с полицией, как и обещал Майкрофт, были улажены, разве что журналисты по-прежнему не давали покоя, бесконечно муссируя историю рейхенбахского героя. Шерлоку часто снилась кровь: раскроенный пулей череп, остекленевший взгляд и горько-солёная безысходность. Это пугало. Ещё чаще ему снились зеркала: отраженные стоны, прикосновения и нежеланное удовольствие. Это пугало ещё сильнее и внушало странное чувство стыда: было ли удовольствие действительно нежеланным, если все флорентийские ночи оказались плодом его собственного воображения? Шерлок охотнее поверил бы в существование параллельных миров, чем признал за собой подобные фантазии. Неоспоримым было то, что теперь ему плохо спалось одному, словно в постели и в жизни кто-то разлил звенящий вакуум. Это казалось абсурдным и раздражало. В настоящей жизни он знал Джима не дольше получаса, но успел выучить его в той другой реальности. Интонации голоса, запах волос, оттенки улыбки, чувствительные места на теле и меняющийся в зависимости от освещения цвет глаз. Бесполезная, по сути, информация, которую нельзя просчитать, но можно вдохнуть, запомнить, заучить, впитать. Шерлок не понимал, почему та реальность была такой правдоподобной и почему она вообще была. Почти неосознанно он следил за судьбой Мориарти, наблюдая, но не вмешиваясь напрямую. Новость о том, что Джим пришёл в себя в тот же день, что и Шерлок, а через пару дней исчез из тщательно охраняемой больницы, пробудила иррациональное желание броситься на поиски. Но зачем? Что Шерлок намеревался делать? «Найти последний кусочек мозаики, чтобы полностью собрать настоящее. Чтобы понять, ради чего мы рисковали своими жизнями». Разгадывая знаки в последних газетных статьях, собирая городские сплетни через сеть лондонских попрошаек, Шерлок знал, что Джим где-то рядом, совсем близко, но почему-то не делает первый шаг. Позволить себе такую блажь Шерлок не мог. И ждал. Их прошлое противостояние казалось теперь не борьбой противоположностей, но борьбой противоречий. Шерлок хотел и не хотел снова увидеть Джима, не представляя, к чему приведёт эта встреча, что он скажет, что сделает. «После всего, что произошло, - хотелось добавить Шерлоку, но он тут же одёргивал себя, - ничего не поменялось, ничего. Ничего не было». Ещё много ночей он мучился то кошмарами, то эротическими снами, метался на слишком широкой постели, чтобы днём кропотливо просматривать сводки новостей и ждать весточки от Джима Мориарти, пока однажды ночью из тумана зеркальных поцелуев и касаний его не вытащил сигнал входящего сообщения. Встряхнув головой, чтобы отогнать от себя ещё не растаявшее видение, Шерлок потянулся за телефоном. «Ты помнишь Флоренцию? ДМ» Казалось, прошла целая вечность прежде, прежде чем Шерлок вынырнул из водоворота снов, мистических воспоминаний и противоречивых эмоций. Сообщение не требовало ответа, но являло собой первое доказательство иррационального. После недолгого колебания Шерлок набрал на телефоне короткий текст: «Где и когда? ШХ»