***
За секунду преодолевая комнату, коридоры и лестницы, оказываюсь в саду. Конечно же, я прихватила арфу с собою, так как не представляю себя без неё, а инструмент просто не играет по-настоящему в чужих руках. Нервно оглядываюсь по сторонам, не понимая, куда же подевалась необычная парочка?.. Как вдруг за спиной раздаётся посвистывание. Обернувшись, я заметила одного из эльфов, который хитро подмигнул моей растерянности и пропал в темноте. Немного погодя я выбралась на открытую площадку, выложенную камнем и окружаемую одними цветущими деревьями. На длинной скамейке под одним из миндалевых исполинов я обнаружила своих "проводников". Они, увидев меня, приветливо замахали руками. Нерешительно подойдя к скамье, я смогла наконец рассмотреть их при лунном свете: невооружённым глазом было видно- братья. Оба кареглазые и темноволосые. В лежащем между ними мешке проскальзывали очертания музыкальных инструментов. - Вот, значит, идём мы в любимое наше место, и вдруг я говорю: "Брат, неужели там, на балконе, сама Варда Элентари почивает?.."- сказал первый эльф, не переставая посмеиваться про себя. Другой пытался сохранять хотя бы внешнюю серьёзность и невозмутимость. - А я отвечаю: "Что ты болтаешь, какая Варда, если это Ильмарэ!..- с такой же горячностью сказал он, менее активно жестикулируя. Я не могла сдержать смеха: такие шутники даже мёртвого на ноги поставят. - Разрешите представиться, bain,- снова, но уже без смеха, сказал первый эльф, хотя его глаза по-прежнему искрились им,- братья Лим и Нимп. - То, что такая прекрасная эллет скрасит наше времяпровождение несомненно радует.- подхватил второй, легко-легко прикасаясь губами к моей руке. - Так вы... близнецы?- выдавила я наконец, не в меру смущённая произошедшим. Увидев алый румянец, выступивший у меня на щеках, Нимп только понятливо улыбнулся и несколько раз покачал головой. - Bain, ты сама сообразила или надоумил кто?..- спросил Лим, насмешливо сощурившись. - И мы не здешние, мы... странствуем.- мягко продолжил Нимп.- Поём и играем. - И ты тоже играешь, верно?- поинтересовался Лим, касаясь сложенной на коленях арфы.- Вот радость! Поможешь нам с музыкой для песни? - Мы планируем скоро покинуть Имладрис и без нового произведения никак нельзя.- объяснил Нимп. Я коротко кивнула и только собралась сказать что-то в ответ, как радостный Лим перебил меня: - О, но мы же не знакомы! Bain, ты не открыла своего имени! Неужели тебе есть зачем хранить эту тайну?! Но, нет, нет, не говори!- он опять прервал меня, явно размышляя над чем-то. - Мы сами его угадаем!- взвизгнул Лим, необычайно довольный собой.- Давай, брат!.. Нимп, не переставая обворожительно улыбаться и вгонять меня в краску, с минуту думал о поставленной задаче. Я не решалась поднять на него глаз. Вот если бы Лима тут не было, а была только луна, ночь, и я с Нимпом!.. Я бы позволила ему взять себя за руку... Тьфу ты, пропасть! Это как пить дать дурман, что лихолесские эльфы приносят следом за собою из своего леса!.. Не гляди на него... не думай... - Lotesse.- вдруг произнёс Нимп, устремляя на меня ещё более заинтересованный взгляд. Я в недоумении подняла глаза. - Вы угадали.- ровно прошептала я, внезапно пересекаясь зрением (или мыслями?..) с эльфом.- Меня так нарекли родители. - И это поистине чудесно.- ответствовал он. Я слабо улыбнулась, беря с колен арфу. Лим восторженными глазами рассматривал мою любимицу. - Мы недавно сочинили новую композицию, посмотрим, подойдёт ли ей песня лиры.- объяснил Лим, извлекая из мешка инструмент. Это оказалась свирель, украшенная искусной резьбой, видимо, выполненной собственноручно музыкантом. - Сегодня ты заменишь мою игру своей.- с неприкрытой лукавостью сказал Нимп, обращаясь ко мне.- Ты с братом играешь, я пою.- я коротко наклонила голову, аккуратно поддёргивая струны, говоря без слов, что поняла его просьбу. - Сегодня такая хорошая ночь, а все беспробудно спят!..- рассмеялся Лим, издав перед этим несколько коротких трелей. Конечно, я с ним согласилась. Такая ночь самая пора для праздников, танцев и прогулок, или для таких собраний и песен, как у нас. Я с готовностью посмотрела на близнецов, привычно устраивая пальцы на грифе и струнах. Лим начал первым, а мы с Нимпом словно ждали какого-то невидимого сигнала, понятного только душе, исполненной музыке. Но меня слегка смутила эта музыка. Может быть, я не до конца понимаю обычаи и устои эльдар в этом плане, но... самые простые аккорды?.. Ах, нет, это не он, это Нимп на арфе, а Лим просто подтягивает брату... А что же я?.. А я словно заснула, понеслась следом за мелодией, за игрой, будто под гипнозом не замечая, как пальцы сами выводят трели на струнах... Ранее я не видела подобного соития музыканта с инструментом и искренне позавидовала этому где-то глубоко возле сердца... И Лим запел: "Он был эльфийским королем, И арфы плач ведут о нем. Гил-Галад- значит "звездный свет", И рыцаря прекрасней нет, И благородней короля Еще не видела земля." "Он бился рядом с королем, Он был прославленным вождем..."- незаметно для меня подхватил Нимп, наслаждаясь, кажется, не сколько игрой, сколько моим внутренним потрясением. Клянусь чем угодно, этот эльф видел меня насквозь!.. "...Ведь Элронд свой высокий род От светлой Лютиэн ведет. В нем отблеск славы давних дней, Кровь майа, эльдар и людей..."- он усмехнулся, поймав мой затуманенный взгляд и как ни в чём не бывало, продолжил партию. И весь мир словно пропал, растворился в вихре звуков и эмоций, и не было, может быть, даже меня, а пели и смеялись благословенные айнур... "... И бился против всех один Проклятый Темный Властелин. Бой впятером на одного Стал поединком для него. Он знал, что безнадежен бой, Зачем же спорил он с судьбой?"- я с глухим стоном открыла глаза и зажмурилась: охватившее меня беспамятство отразилось на ярком лунном свете, отчего я подумала, что ослепла за то время... Но на площадке всё ещё носилась, витала музыка. Я заметила краем глаза немного грустную улыбку Лима, посланную мне, он словно говорил что-то этим выражением, но я не хотела понимать... Гул внезапно исчез из головы и ушей, и я вновь взяла высокую ноту, следуя по пятам за Нимпом. Нахлынувшее смятение вмиг улетучилось и сменилось любопытством. Что эти двое вытворяют?.. Что ж вихрем он не улетел? Он не сумел иль не хотел? И вот, распятый на мечах, Он мертвый пал на мертвый прах, И не спасло Кольцо его - Бессильно было колдовство. Но полно говорить о нем. Он жил Врагом и сдох Врагом! Мы лучше славу воздадим Героям, что сражались с ним, Тем рыцарям, что впятером С одним расправились Врагом... Я смутно припоминала песни о поединке на горе Ородруин – те, что пела нам Тала, и задавалась вопросом: знала ли она о скрытом смысле своего повествования?.. Что бы там ни было, песни и баллады создавались и создаются в первую очередь для чего? Для восхваления, для памяти... И никому и в голову прийти не могло, что за всей призрачной мишурой скрывается простая... засада? Разбойничий поступок, нечестность, драка... Впятером на одного. Из состояния полусна меня вывел громкий шум со стороны дворца, откуда я прибежала. Среди деревьев проскальзывали отблески факелов, слышались окрики стражей и быстрый топот ног... Я в недоумении взглянула на братьев и изумилась: Лим был невероятно бледен и смотрел на меня глазами затравленного волчонка, его брат сверлил живую изгородь хмурым взглядом. - Прощай, bain...- пролепетал Лим голосом, звенящим от слёз. Он поспешно вскочил со скамьи, перевалил мешок через плечо и за секунду скрылся в темноте древ. - Был бы рад увидеть тебя вновь, lothron meril.- Нимп снова обворожительно улыбнулся мне, уже наполовину окунувшись в завесу тени.- Не прощай.- и растворился, словно и не стоял там никогда. С минуту я сидела как громом поражённая, ни капельки не понимая, что только что произошло. Заслышав за спиной постепенно приближающиеся быстрые шаги, я нервно вскочила, отбросив в сторону арфу. Передо мной стоял Линдир. - Уин?! Ты как здесь оказалась?!- крикнул эльф, больно хватая меня за руку.- Здесь сию минуту будет стража, если они тебя увидят...- он круто развернулся, на мгновение превращаясь в огромную чёрную птицу из-за полов одеяние, и поволок меня вон с площадки. Я практически повисла на менестреле, не видя и не слыша ничего вокруг. Потухшие карие глаза мои уставились в одну точку. На одинокую скамью, где лежала выброшенная арфа..."Красивая сказка. Не правда ли?.."
- Я смотрю, ты совсем не думаешь обо мне! О нас, Уин, неужели ты не понимаешь, что в скором будущем ждёт этих... музыкантов?!- возмущался эльф, когда кое-как доволок меня до комнаты. Я впервые видела его таким сердитым. Линдир буквально взрывался от возмущения, бросал на меня гневные взгляды и на месте отчитывал, будто бы я что-то украла или навредила кому-то, хотя, как бы упорно он не прятал этого, я читала в его взгляде неописуемый ужас и страх, смешанный с болью. - Ты можешь успокоиться и объяснить мне всё толком!- прокричала я, придя в себя и едва сдержав слёзы. Чего он, спрашивается, хочет от меня?! Я сама менестрель, они точно такие же, мы же всего лишь пели!.. - Неужели, тебе не ясно?..- он резко схватил мою руку и вплотную приблизил к себе, словно опасаясь, что наш разговор подслушивают.- Они же... поют совершенно аморальные вещи!.. Говорить подобное про поединок у горы Ородруин никто не решится! Уин, я испугался за тебя: если поползут слухи, что ты водишься с такими компаниями, Владыка Элронд призовёт к ответу нас обоих... Ты можешь не верить, но я сам когда-то оказался в подобной ситуации и едва...- тут он прервался и прошептал совсем тихо, всё ещё не выпуская меня,- едва выпутался потом. - Ты... просто пытаешься сохранить свою позицию первого менестреля и правой руки лорда!- выкрикнула я, даже не слушая его и не сдерживая слёз.- Можешь "защищать" меня как угодно, но других не трогай!.. Я бросилась бежать, не разбирая дороги. Вернувшись на место, где я пела вместе с эльфами, с изумлением обнаружила площадку пустой и безжизненной, а моя любимая арфа так и валялась на том месте, когда Лин так бессовестно меня прервал и, ничего не объяснив, утащил... Эру Единый, ну как?! Как же так получилось, что я полюбила его?.. Его, до ужаса правильного, педантичного, но всё же... романтика?.. Надо мною по-прежнему улыбалась бриллиантами-звёздами красавица-ночь, но я уже не замечала той красоты, от которой казалась себе же самым счастливым человеком на свете каких-то пол часа назад... Молча утирая слёзы, я принялась тихонько наигрывать что-то грустное и печальное на арфе. Неправильный фальшивый звук огнём резанул по пальцам, заставляя отбросить инструмент, словно после удара током. Странно, что струна не лопнула... Точно так же было до него. Именно Лин подарил моей музыке свою любовь и нежность, о которой, правда, я начала забывать. Я вновь утираю слёзы и, прижав к себе арфу, смотрю на звёзды. Шальной проказник-ветер непрерывно гоняет по площадке сухие прошлогодние листья и лепестки роскошного миндаля... Меня назвали в честь последнего месяца весны, самого волшебного и прекрасного- Маей. Отец мой, Иосиф Самсонов, вёл тихую и спокойную жизнь в таком же непримечательном, но удивительно красивом городе Ярославле. Там судьбе было угодно случайно свести его с мамой- приезжей из Словении, такой красивой и таинственной Словении, где и прошло моё младенчество и детство. Мама и её родители души во мне не чаяли. И дедушка, и бабушка и мамин брат со своей семьёй каждодневно пытались превратить мою жизнь в сказку. Дедушка постоянно шутил, что пускай я не словенка по рождению, вся страна со всеми чудесами и тайнами навеки будет отражаться во мне. Мама с ним соглашалась. И я, маленькая семилетняя девочка, верила и думала, что все они правы, и что иначе быть не может. Дедушка учил моих подруг, девочек из соседних домов, деревень и замков, говорить то же, постоянно меня развлекать и показывать самые прекрасные уголки страны. Поэтому, для меня каждый день было лето. Было солнце, яркие луговые цветы, и безумно любимые мною горные вершины и бескрайние озёра. И всё это смешивалось и играло самыми волшебными красками в громком девчачьем окрике: "Maya-sonce! Maya-rose! Vrh oblaki!"- так моя лучшая подруга Кристина Илеш выдумала кликать меня на улицу, чтобы поиграть или пойти кататься по озёрам. Но в то время, как мне минуло девять, мама заметно изменилась и погрустнела. Теперь она редко гуляла или играла со мною, и чего ранее не замечалось никогда, тихо плакала по ночам. Однажды она подозвала меня и спросила не на родном языке: - Майя, ты помнишь своего отца? В первую минуту я даже не поняла её совсем, ведь за всё проведённое здесь время даже подруги мои говорили по-русски только одно или два слова (опять же для меня), да и потом позабыли. Я с трудом собралась с мыслями и ответила на корявом русском, что отца у меня никогда не было. Если его не было здесь всё это время, где же он может быть. - Он в России, в твоей родной стране. Ты родилась там. - Ты шутишь?- тихо спросила я тогда, откровенно не понимая, зачем вообще она начала этот разговор. Мама вздохнула и начала показывать мне фотографии отца и родного города, а так же меня маленькой. Нутром я чувствовала, что сейчас произойдёт что-то плохое. - Его зовут Йосип (всегда произносила имя на словенский манер).- с нежностью сказала мама.- И он невероятно скучает по тебе. - Он меня... очень-очень любит? Больше, чем ты и дедушка с бабушкой?! - Конечно, Майя. Тебя бы не было без него.- продолжила она, смотря куда-то поверх меня затуманенным взглядом. - Но... но что теперь будет, мама?...- снова спросила я, отчего-то ощущая себя невероятно крохотной и ничтожной по сравнению с остальным миром. Мама вновь посмотрела на меня и сказала, как отрезала: - Ты вернёшься в Россию и отправишься учиться в Институт Толерантности. Там совершенное знание иностранных языков высоко ценится. Я отшатнулась от неё, как от чумы. Я не желала верить её словам, не желала слушать и подчиняться, а более всего не хотела хотя бы насколько покидать дом дедушки. Лучше, говорила я себе, я останусь с братом мамы Рихардом и его женой Нежей, не разлучусь с Кристиной и родимой округой, а мама пускай возвращается к отцу, которого я ну совершенно не помнила, если ей там мёдом намазано. Ну... что сказать, конечно, я уехала. С удивлением обнаружила, что невероятно соскучилась по городу Ярославлю и что прекрасно помню папу... Более всех домашних тяжело переживала отъезд милая моя Кристина... Она плакала, не стесняясь никого из присутствующих, и говорила сквозь слёзы, что без меня над Словенией потускнеет солнце, и что лето больше не будет таким радостным... Я в ответ только умоляла её писать мне так часто, как только сможет, обо всём писать, даже о погоде за окном. Мы простились, как будто навсегда, и я отправилась в новейший для себя мир под названием Институт...***
Не знаю, к чему было вспоминать самые больные моменты прошлого, тем более самые родные и любимые, но такие далёкие, кажущиеся сейчас настоящим вымыслом... Злая наша память, почему в самые неподходящие, полные тоски и грусти, моменты, ты выкидываешь наружу что-то родное и любимое, будто бы насмехаясь, заставляя задуматься о чём-то... но о чём?... You'll never know how it feels inside So many reasons why I've been feeling down and complicated As I look inside my head... За секунду я покинула захолустный эсгаротский трактир, наше временное обиталище, и, миновав тёмные туманные улицы города выбралась на голый берег. Да, после свержения Смауга и реставрации город располагался на берегу Долгого озера, куда я с недавнего времени обожала выбираться после нудного утомительного рабочего дня: с утра до вечера моем, скаблим, чистим, готовим, но имеем постоянную крышу над головой. Я и ещё двое, не считая некоторой "массовки" укрылись в людском городе... V očeh gori moj in tvoj sijaj Če to si dovoliš Prvi se koraki težki zdijo A nočem, da zbežiš... Я в изнеможении опрокинулась на расстеленный на песке плащ и расслабленно выдохнула. Тихий, едва-едва слышимый шум накатываемых волн успокаивал и предавал сил. На мгновение устремив взоры к небу я невольно отметила, что звёзды на его чёрном покрывале похожи на те, что освещали последний раз виденный мною Ривенделл. Или это действительно были те же самые звёзды?.. And I can see the light, your light It's shining on me And I'm ready to be an angel oh your angel I'm looking for you and I know I can see the light Uuuuu in your eyes Haaaa... А сейчас ты понимаешь, что слишком много произошло за последние короткие дни или недели... Слишком много ты перенесла, увидела, почувствовала, поняла... Повзрослела. Ты, Майя Самсонова, повзрослела. Внезапно и бесповоротно. А Ривенделл и Линдира вспоминать не хотелось. Ну, хотя бы я могу убеждать себя в этом, как и вчера и позавчера.... А не забыл ли он меня?... Сохранилась ли та самая теплота и нежность в душе менестреля?.. Я в предвкушении прикрыла глаза и сосредоточилась на самых ярких минутах, проведённых в обществе Лина. Без конца вспоминала его глаза, ласковую улыбку и смех, старалась вообще не думать о ночи, когда произошла первая и последняя ссора... И в упоении выводила одну из любимейших песен, пораждённую не иначе как душой.... "V očeh gori moj in tvoj sijaj Če to si dovoliš Prvi se koraki težki zdijo A nočem, da zbežiš In vedi, da sem Zate tukaj zdaj Ker skupaj je lahko Ko hudo je, roko mi svojo daj Da stisnem te močno Nisi sam! Zato sva tu in zdaj Da kdaj, polepšava dan Za ljudi, ki ne znajo k sanjam In poklanjam ti ta svoj nasmeh Veš, nikoli res nisi sam Nisi sam! Zato sva tu in zdaj Da kdaj, polepšava dan Za ljudi, ki ne znajo k sanjam In poklanjam ti ta svoj nasmeh Veš, nikoli res nisi sam Nisi sam!"***
То же самое ночное небо, та же луна и звёзды, только место иное... Линдир сидит в саду под одним из миндалевых исполинов, задумчиво перебирая в руках слетевшие лепестки. Целый рой мыслей в голове у менестреля, и как ни странно, все они направлены к Майе. Она, его солнце и звёзды, его вдохновение и награда, так глупо поссорилась и не пожелала знать его из-за тех беглых остолопов!.. Как объяснить взбалмошной девчонке, что защищаешь и заботишься, только и всего.... Может быть, любовь на деле болезнь, чума, от которой нет спасения?.. Может, он уже давно заболел и умер от любви? Линдир коротко вздохнул и запрокинул голову навстречу белым холодным рукам звёзд, навстречу их ласкающим лучам. И быстро вскочил на ноги, спустя миг, и устремил изумлённый взгляд под облака. Казалось бы, прямиком в руки эльфу по небу летел небольшой бумажный фонарик, мигающий тёмной ночи, словно ещё одна маленькая звёздочка. Он неспешно летел, подгоняемый неуловимая ветром, и Лин с болью в сердце провожал его глазами. Он точно знал: это был прощальный "привет"... Эльф медленно опустил глаза и вдруг с глухим криком схватился за грудь, срывая с неё медальон так стремительно, словно он был весь из раскалённой лавы. С тем же криком души он отшвырнул украшение прочь от себя, упал на колени и беззвучно зарыдал. Сквозь замысловатую ветвистую оправу в свете луны тускло выделялся большой камень, ранее белоснежный и яркий, словно сама луна. Теперь он одним видом своим напоминал Линдиру последний раз виденные им глаза Майи: такие же, как молочный шоколад или корица... но теперь они словно вобрали льда и глядели отрывисто и холодно, как в ту последнюю ночь... Ночь обещала стать вечной. И никакие творения прекрасной Варды не освятят её.12 сентября 2015, 23:39