"Witch!.."

Отца моего назвали Аполлоном, деда величали Яном. Оба имени означают одно и то же: "бог солнца". Я отлично помнила, как папа решил продолжить эту семейную "традицию", и когда меня и Колю оповестили о рождении второго братика, мы оба понимали заранее, что он будет тем самым "продолжателем" папиной традиции. С той поры нас стало трое: Лиза, Коленька и Фел, по-семейному Феликс Шарапов. Мама обожала его, кажется, больше всех нас. Мама была... нет, я не могу сказать, что она была очень хороша собой, словно сияющая королева, или знаменитейшая модель, нет, одного понимания того, что она, Алеся, принадлежит семье Шараповых, нам хватало, чтобы говорить с гордостью: "А это наша мама. Она особенная". Может быть, где-то глубоко внутри она и была и особенной и волшебной, какой все её считали, но для меня мама всегда была обычной- и одновременно я была согласна с папой и многими другими, что Алеся Шарапова по природе своей не обычная, а магическая. - Мамочка, ты сияешь!..- говорила я, будучи совсем маленькой, когда она подолгу качала меня на руках или играла во всякие смешные игрушки. - Почему же ты так решила, доченька?..- спрашивала мама, ласково улыбаясь и не выпуская моих крошечных ладошек. Я радостно смеялась и отвечала с некоторым изумлением в голосе: - Неужели ты не понимаешь?! Это же, как говорите вы, взрослые, очевидно- свет за тобой везде ходит- и по дому, и по улице, я уж вижу! - Так, может, показалось тебе?- с нескрываемой хитрецой спросила мама, прищурившись. Я только головой боднула: - Не могло мне показаться! Я знаю, что ты, мамочка, у нас особенная, поэтому ты и сияешь!- и я со смехом обняла свою милую мамулю, радуясь про себя ещё больше от одной лишь улыбки, появившейся на её лице от услышанного. Следом за мной все домашние стали называть её Сияющей. Но однажды всё переменилось в нашей светлой радостной жизни: Судьба словно выжидала момента нанесения страшного удара и выбрала его, как по мне, самым подлым и бесчестным. Не раз и не два после случившегося я в слезах смотрела на пасмурное петербургское небо, затянутое грустными облаками, и со слезами на глазах снова и снова спрашивала: почему? ну почему?.. Мама внезапно перестала сиять своим магическим светом и озарять лица всех присутствующих улыбками, отец... несчастный папочка просто не находил себе места: ни он, ни я не могли даже представить, что Алеся Шарапова окажется такой жестокой- она обвиняла отца в измене безо всякой на то причины! Скандалы, крики, развод, суд, испуганные красные глаза Коли и Фела, снова суд, бумажки, квитанции, чемоданы... - Елизавета!- громогласно раздалось на всю комнатку, отчего я, находившаяся в полудрёме, вскочила перепуганная на смерть, будто бы будившим будильником оказалась пушка.- Элиз.- уже мягче и ласковее пробормотала мама, подходя ближе ко мне.- Ты же хочешь остаться со мной и мальчиками дома, а не ехать неизвестно куда с...- ну, как же ты обзовёшь отца, ведьма?- ладно, ты понимаешь, о ком я. Ты не можешь ехать с ним в Петербург за так называемой лучшей жизнью, это же совершенно нелепо!.. Я выбежала из комнаты едва-едва сдерживая крик отчаяния и судорожных слёз. С одной стороны я хотела остановиться в дверях и без конца обливать маму ядом, так и капавшим с языка, с другой- просто убежать, уехать с папой, и пусть оставить любимых братишек с этой ведьмой- пускай, но чтобы не видеть её! В конце концов, малютке Шараповой было всего девять лет... "Ты больше не сияешь." - Ли.- прозвучал совсем рядом со мной обеспокоенный голос любимой подруги Майи Самсоновой. С трудом разлепив веки и встретившись с встревоженными глазами цвета топлёного молока, я с коротким стоном откинулась на стул. Боже мой! Неужели, я опять умудрилась уснуть за работой! Очень часто, длинными дождливыми вечерами, так похожими на сегодняшний, какая-нибудь из классных дам сидела с группой учениц в швейной мастерской, заставляя их шить на машинках, вышивать на пяльцах или же помогать неуспевающим младшим с их поделками. И это вместо того, чтобы уставшие после трудного учебного дня девочки могли развлекаться в классном дортуаре как им заблагорассудится! Конечно, никто и не помышлял об этом, тем более ненавистная всеми нами Клякса, мрачная, суховатая и резкая, напоминающая странную неудавшуюся карикатуру, нелюбимую ученицами- никто из девочек даже не знал её имени! - Плоховато выглядишь, подруга.- произнесла Мая, возвращаясь к пяльцам.- Сюзанна говорила, что ты не спала две ночи подряд, мучилась кошмарами.- она вновь отложила работу и, круто развернувшись на стуле, при этом разметав полы домашней шали, словно крылья диковинной птицы, перевернулась ко мне. Выглядела я, на самом деле, не на сто процентов, какой с самого поступления привыкли видеть в классе и на переменах: локоны спутаны, не завиты с утра и не распущены на вечер, под глазами выделяются мешки, не запрятанные под тональник, "домашняя" одежда, более похожая на пижаму, чем на какую-либо форму, смята, тёплый платок, в последнюю минуты брошенный в чемодан бабушкой, которым я особенно дорожила, не может дождаться, когда же я его постираю и починю!.. Словно не расслышав слов подруги и не давая ответа, я незамедлительно схватилась за иголку и принялась зашивать зиявшие на платке дырки и поправлять заплатки, но только исколола пальцы, не заметив пристального взгляда Весны, направленного на мою работу. Как вдруг она резко вырвала у меня из рук обе вещи и, сбросив свою новёхонькую шаль, без разговоров накинула её мне на плечи, оставшись, кажется, в одной прогулочной рубашке. - Ты, моя дорогая, совсем расклеилась...- бормотала Мая, рассматривая мой платок.- Сожалею, но вещь безнадёжно испорчена- хоть прямо сейчас в урну. Давно у тебя? - Четыре года со мной...- устало ответила я, переводя взгляд поверх машин, где дождь немилосердно барабанил по стёклам окон частой-частой дрожью.- С того самого дня. Мая закусила губу, не решаясь заводить разговор на больную для меня тему- она одна знала побольше других о разводе родителей. Мама, как и говорила, осталась с братишками дома, в Липецке, папа со мной же переехали в Петербург. Конечно, я бы хотела снова увидеть любимых младших братьев, да и её тоже, но отец... кажется, мама умерла для него... Осталась лишь я: прекрасная девочка, словно целиком собранная из света и золота с такими упоительно-волшебными глазами-аквамаринами, что позавидует любой коллекционер камней. Прогоняя грустные мысли, я оправилась, и пока Мая отпрашивалась у Кляксы покинуть мастерскую, дабы избавиться от моего платка, принялась помогать подруге с её вышивкой. С пялец на меня смотрели какие-то экзотические голубые цветы- явно ирисы. Три крупных цветка были практически готовы, не доставало лишь двух стеблей и листьев, вышиванием которых я тотчас занялась. - Чёёёрт, из-за этой погоды совсем музыки не слышно!..- обиженно протянула стоявшая возле музыкального центра Таля, с трудом перекликая появившихся гром и молнию. Наверное, единственной прелестью таких вечеров была хорошая музыка всеми известных песен, играющих именно с этого центра. Но из-за грозы в институте мог надолго пропасть свет, вот почему классные дамы и близко нас к центру не подпускали. Однако для Тали это было... что угодно, но не проблема. - Тааак, хорошо пошла!- обрадованно проговорила девочка, настраивая мелодию на новом с иголочки телефоне. Все тут же побросали пяльцы и машинки, весело отплясывая под заводную музыку, рекой лившуюся из телефона Талы, которая была, кажется, на верху блаженства сейчас. ...Sweet dreams are made of this Who am I to disagree Travel the world and the seven seas Everybody's looking for something... ...I wanna use you and abuse you I wanna know what's inside you Movin' on, move along Movin' on, move along Movin' on, move along Move along... Песня заразила и меня. Махнув рукой прибежавшей назад Мае, я утянула её к веселящимся, которых становилась всё больше. Клякса мигом ретировалась из мастерской, признав себя побеждённой на сегодня, но пообещав надавать нам завтра же по первое число. Что называется, держи карман шире! Но вот песня оборвалась, и Таля завозилась с программами, размышляя, что бы ещё поставить на пластинку. В этот момент магнитофон как будто прокашлялся и отчётливо произнёс, перекликая гром: "... В одном из липецких аэропортов была задержана странно собранная и будто одержимая чем-то женщина. Она говорила, как безумная, что должна попасть в Питер и вернуть домой свою дочь. При помещении в лечебницу для душевнобольных у потерпевшей удалось извлечь документы: некто Алеся Померанцева, бывшая Шарапова. Подумать только, она четыре года не навещала дочь у отца, а теперь спохватилась!.." Запись оборвалась также внезапно, как и появилась. Никто из девочек не смел сказать и слова- всех словно громом поразило. Но, больше всех, конечно, Эльфийка. - Мама...- одними губами шептала я, с трудом борясь с желанием поднять заполненные слезами глаза на подруг и зарыдать в голос между ними... У меня будто кружилась голова, а земля медленно уходила из-под ног... "Мама! Где ты?.." Над болотом туман, волчий вой заметает следы; Я бы думал, что пьян - так испил лишь студеной воды Из кувшина, что ты мне подала, провожая в дорогу, Из которой я никогда не вернусь; жди- не жди, никогда не вернусь... - Шарапова, сумасшедшая, зачем было нас так пугать?! Я медленно поднимаю голову с колен и, ослеплённая неожиданно ярким светом фонарика, различаю в темноте коридора взволнованные лица Майи, Тали и Авроры. Последняя явно была встревожена больше других, хотя и старалась не подавать виду. - Ну, скажи, зачем ты убежала от нас, словно помешанная?- строго проговорила Майя, усаживаясь рядом со мной.- Эти репортёры мелют всякую чепуху, будто мельница, а ты так расстраиваешься. Поверь, Ли, таких странных совпадений не бывает. Та больная женщина просто не может быть твоя мама. - Почему?..- вяло протянула я, оглядев подруг красными от слёз глазами. Таля и Аврора обеспокоенно переглянулись. Мая нервно выдохнула и принялась было снова читать мне нотации, но Поликарпова неожиданно спасла меня от этого: - Может быть, тебе лучше в лазарет пойти? Там Ласка, Липочка-сиделка- вмиг на ноги поставят... - А Клякса такого крику напустила!- не к селу не к городу брякнула Таля, прерывая подругу.- Говорит, что-де неженка эта, Шарапова, опять чудит! Завтра-де устроит тебе головомойку! Лучше уж в лазарет, и отдохнёшь, и сил наберёшься, поправишься, да и начальница Кляксу на место поставит... Неженка?.. Это я, значит, неженка?! - Таль, Рори, возвращайтесь в мастерскую и передайте девочкам и Кляксе, что я отправилась в лазарет... дня на два-три. Двери в дортуар не запирайте, возле шторы оставьте мне "свечку"- и про Маю сказать не забудьте, что она со мной на всякий пожарный "сидеть" пошла.- отчеканила я, мгновенно вернув ясность ума. Девочки разом закивали, и Таля сказала в ответ: - Да я и сама могу возле двери сторожить остаться... А Рори будет с "фитилём" ходить... - Ага, договорились,- быстро проговорила Аврора, оглядываясь.- Только бы не попасться, она же керосинку отберёт, и Олейникова из "В" класса нам задаст потом за "переходящую лампу"... Всё, бежим, бежим!.. ...И не сомкнуть кольцо седых холмов, И узок путь по лезвию дождя, И не ищи - ты не найдешь следов, Что Воин Вереска оставил, уходя... - Май...- начала я, устало склонив голову на плечо подруги, как только тени Тали и Авроры растворились в ночной темноте коридора.- Расскажи мне о своей маме. Она у тебя, кажется, уроженка Словении? - Да, ты права,- ответила Самсонова, заметно погрустнев. Мимолётная тень печали зацепилась на её лице, да так и повисла там, заставляя Маю неосторожным движением рукава смахнуть невидимые слёзы.- Она встретила папу, когда только прилетела в Ярославль- представляешь, они сразу стали друзьями!- добавила она с горькой усмешкой.- Папа совсем скоро влюбился по уши, они и поженились летом...- не нужно было быть психологом, чтобы заметить, с каким трудом Весна выговаривала слова, едва сдерживая нарастающие слёзы. Я поспешно обняла её. - Ну, что ты, Маюшка, что с тобой?..- развязно бормотала я, когда одноклассница буквально разрывалась в конвульсиях, сопровождающих её частые всхлипы и рыдания. Сомнений не оставалась- она давно не выговаривалась на "больные" темы! И притом, я, её лучшая подруга, была слепо уверена, что в её-то семье всё прекрасно и быть лучше не может!.. - Я не знала, что там, в Любляне, мама пережила развод. Её дети, две девочки-близняшки, живут с отцом вместе с бабушкой и дедушкой, и хотя часто вспоминают мамочку, папу знают совсем смутно, а меня и подавно... нет.- проговорила Мая, утирая слёзы. Она быстро вытащила из потайного кармана какую-то тоненькую книжечку в кожаном переплёте, где на обложке я успела заметить маленький городок на берегу залива, окружённый лесами и горами, и красивую мудрёную надпись на словенском, раскрыла его, показывая две единственные большие фотографии. На первой была, несомненно, она, мама Самсоновой. Одетая в нарядный национальный костюм, она, казалось, смотрела в самую душу смелыми ярко-карими глазами. Кажется, вот-вот, заговорит, посмотрит, улыбнётся- такая красивая, такая живая!.. Вся горит небесным огнём, будто факел... - Её зовут Йелена Ловрин,- не без гордости прервала мои мысли Мая, заметив появившейся восторг от увиденной фотографии- никто из нас никогда не видел мать Весны в живую. - Папа её всегда называет по-русски: Леночка Самсонова!- хихикнула Мая, успокоившись. А мы маму всегда Сияющей звали... С второй фотографии на меня смотрели две хорошенькие девочки, похожие друг на друга, словно зеркальное отражение. Аленка и Цветка Доланк, так звались эти, носящие фамилию отца, малютки, успела шепнуть Мая, освещая фото оставленным Авророй фонариком. "Да уж, поди разберись, кто из них Лена (если говорить по-русски), а кто Цветана (опять же, по-русски)!"-, решила я про себя, пытаясь найти в девочках хоть какое-нибудь внешнее различие. На улице властвовал дождь, который упорно не желал уступить небо луне и звёздам. В ближайшем окне мы с трудом разглядели, во что превратился осенний институтский сад: ветер выворачивал с корнем несчастные деревья, дорожки и клумбы невообразимо размыло ливнем, и в одно мгновение вся природная панорама стала напоминать смешную палитру художника-недотёпы, который намешал на мольберте огромное пятно из серых и коричневых тонов. - Лиз,- тихо окликнула меня Мая, с трудом отрывая глаза от творящегося безобразия,- пойдём к Липочке, у меня от грома голова разболелась, а от молнии и ослепнуть можно...- говорила она, потирая виски и при этом настойчиво дёргая меня за отданную шаль. - Ты иди, если тебе нужно,- ответила я, прислонившись лбом к холодной раме окна- в голове проснулось и закрутилось слишком много мыслей,- у меня всё в порядке... истерика уже прошла давно... - Хорошо, но, пообещай мне только, что ты не будешь делать опасные глупости на несвежую голову!- горячо проговорила Самсонова, встряхивая меня за плечи.- Чтобы я нашла тебя в дортуаре спокойно спящей, а где-нибудь... в безумной горячке. - Обещаю...- ответила я, с трудом скрыв смех в голосе. Даже сейчас она старается изобразить моего ангела-хранителя!.. Весна всегда старалась как-то похлопотать за меня, посоветовать что-либо, что порой выходило у неё до невозможности смешно. Вот и сейчас Мая явно перегибает палку- ну что может со мной случиться?! Если бы я была безумной больной или, скажем, пьяной на голову, разумное объяснение дальнейшего поведения могло напроситься само собой! Но, к сожалению, до первого ещё не дошло, а второе бы ни в жисть не вышло, так что разъяснить мои действия после ухода Самсоновой не смог бы даже истари... Истерика действительно ушла, растворившись, словно туман солнечным утром, голова перестала болеть мгновенно, словно всё, что мне было нужно, так это остаться одной наедине с разбушевавшейся стихией. Теперь мне даже нравился шум дождя- он успокаивал, расслаблял, одновременно с этим заводил и будто звал, манил совершать необдуманные и безбашенные поступки!.. Весь прошедший вечер исчез, растаял, словно странного сообщения по радио будто бы о маме не было вовсе. Неудержимо хотелось смеяться, танцевать по тёмным коридорам под звуки грома и отблески молнии, танцевать с бешеным ливнем!.. ...На чешуе жестяной рыбы прочёл я зовы новых губ. А вы ноктюрн сыграть могли бы на флейте водосточных труб?..- невольно замерла я, вспоминая недавно пройденного на литературе Маяковского. А я смогла бы сыграть ноктюрн на водосточных трубах?.. То-то потеха будет завтра!.. Весь Институт на ушах стоять будет, только из-за маленькой девочки Шараповой, которая смогла такую проделку составить, что даже сумасшедшая Клара Соболева, самая-самая заводная и догадливая на проказы, признает, что есть и по-сообразительнее её! Вспоминать будут... поколениями! Я неспешно закружилась по тёмным залам Института, не заметив даже, как минула парадную лестницу и оказалась в большом холле прямо перед дверями, ведущими в сад. "Давай за мной! Догоняй!"- прокричал Дождь, озорно подмигнув мне из-за стеклянной двери. Я рассмеялась и быстро подошла вплотную к ней, поплотнее запахивая всё ещё бывшую на мне шаль Маи. Осторожно прикоснулась к большой ручке. Потянула на себя- как странно, не заперто?! Неужели, какое-то волшебство решило оказать мне помощь?.. А внутри, оказывается, страшнее, чем снаружи!.. Редкие-редкие огоньки на больших чёрных окнах нет-нет да и освятят слепые глаза белого великана-института... А мне даже и не холодно совсем... и ливень словно обходит стороною... Танцуй, осенняя ведьма! Природа и стихия подвластна тебе! Огонь тебе к лицу! А я могу только помнить танец в тёмном лесу, под дубовыми деревьями с кроваво-красными листьями... Эти листья запутались в волосах, крупные гроздья рябины увивают голову, словно корона... Где-то в чёрной листве ухает филин. Осенняя ведьма задорно смеётся своему колдовству... ...И не сомкнуть кольцо седых холмов, И узок путь по лезвию дождя, И не ищи - ты не найдешь следов, Что Воин Вереска оставил, уходя... И не ищи в морозной мгле следов, Что Воин Вереска оставил, уходя...

***

Актовый зал был переполнен посетителями: тут и воспитанницы всех возрастов, и доруарки в уголке притаились и учителя, степенные да важные, по местам расселись. Всё их внимание приковано к сцене, где Клара Соболева, исполняет песню о лесной ведьме. Она сама походит сейчас на ведьму из лесной чащи: волосы, собранные в незамысловатую причёску, как будто специально растрепаны ею, одежда, исполненная в зелёно-бурых тонах леса, для пущего эффекта присыпана неизвестно откуда полученной печной сажей. Глаза девушки широко распахнуты, переливаются всеми цветами радуги в свете прожекторов- кажется, ей вовсе не важно выиграть фестиваль, посвящённый окончанию осени, Кларе просто хочется немного разбавить надоевшую всем "рутину" школьных будней. "...Напейся пьяною нашего гнева. Танцуй! Сегодня ты королева. Пусть хмель и корица, и змей, и лисица На первой зарнице прославят сестрицу — Аллилуйя Огненной Деве!..- кричит она особенно задорно. По всему залу летает одобрительный гул. - Искорка просто звезда сегодня...- мечтательно шепчет Мая, отодвигая тяжёлый полог кулис. Она очень добросовестно исполняет роль моей "помощницы": пока я болела и, говорят, бредила, Мая не отлучалась от меня ни на шаг, постоянно спрашивала о моём самочувствии, стоило глазам лишь слабо раскрыться, рассказывала о прошедшем дне в классе, прямо-таки силком тащила других меня навещать... Но сейчас мне всё больше и больше казалось, что все её усилия утекают куда-то, словно вода в дырявом сосуде, как и всё моё стремление и желание выступить, как и Клара, если не лучше. В сердце поселилась странная пустота, словно всё живое и радостное "высосал" какой-то голодный вампир. Я чувствовала себя механической игрушкой, заведённым на время роботом, которого обязательно выбросят или уберут подальше, когда надоест!.. Даже прекрасное белое платье, совсем как у чаровницы-зимы, даже оно нисколько не радовало. Хотелось снова увидеть, почувствовать то платье из сна. Пускай, оно больше походило на яркую бурлящую осень, чем на холодную белую зиму, но было в сто раз красивее и словно бы радостнее... А та обувь! Два длинных колоса спелой ржи обвились вокруг ног, стоило ей подняться на ковёр чарующего мягкого мха!.. Мая бы ни за что таких не отыскала!.. - Ли, что с тобой?!- испуганно выкрикнула Майя, не переставая трясти меня за плечи.- На тебе лица нет, вот-вот в обморок свалишься! Через пять минут твой выход! - Да, да... я помню...- рассеянно отвечала я, даже не слушая подругу- голова находилась в большом дымном коконе и не пропускала дельные свежие мысли... "...Эй-эй, пока еще жива… Эй-эй, пока горит трава… Эй-эй, огонь тебе к лицу… Танцуй, ведьма, танцуй!"- между тем Клара закончила свою песню. Под шквал аплодисментов благодарных зрителей она проскользнула за кулисы и, не в меру довольная собой, облегчённо выдохнула, расслабляясь. - Ты была просто великолепна!- восхищённо шептала Мая, протягивая Соболевой бутыль с водой. С минуту девочка не отрывалась от горлышка, пока, наконец, насытившись и придя в себя, смогла отойти, чтобы уступить сцену мне. - Удачи тебе, Лизок,- сказала Искра с тёплой улыбкой. Я слабо улыбнулась в ответ, чувствуя себя такой "прозрачной" и бледной, будто бы платье забрало у меня все краски души и тела. - Держись,- попросила рыжая, ненавязчиво обнимая меня, в то время как Мая засуетилась возле кулис,- огонь тебе к лицу. Поймав изумлённый взгляд, Клара лишь хитро подмигнула мне и быстрым шагом направилась со сцены. - Ну, с Богом!- бормотала Майя, то тут то там разглаживая складки на белоснежной материи, хотя в моих ушах эхом отражался нетерпеливый гул зрителей за занавесом. - Смотри, не посрами меня,- трещала Весна, будто сорока,- я с Талей поспорила, что, если ты выиграешь, она мне свою сумку на день даст, а если Искра, то я ей дам... Ну же, иди!- шикнула подруга, дёргая занавес. Зал затих, словно по волшебству, десятки гостей не отрывали от меня глаз. Не спеша полились первые аккорды песни, и я не без удовольствия отметила про себя, как за кулисами завозилась Мая, услышав, что играет вовсе не та песня, что она мне прочила. Я с восторгом посмотрела куда-то ввысь, поверх голов зрителей и, на мгновение замерев, начала нежным тихим голоском: "Говори, золото тумана, говори со мной; Я узнала, что зима теперь приходит за весной — так беги за мной! Я летела бы, В белом — белая, И считала б капли солнца за своей спиной Ровно семь прозрачных солнц там за моей спиной, приходи за мной, Я горела бы В небе — стрелами, Наливные свечи — солнца за моей спиной..." Жди меня, как только можешь. Когда-нибудь я найду дорогу к тебе.

13 сентября 2015, 00:06