Воин

Холод. Пронизывающий до костей холод. Даже несмотря на то, что в Греции всегда тепло, ему было холодно. Страх уже вовсю властвовал в его теле и сознании. Он затуманивал все. Липкий, сковывающий душу и движения страх не давал воину покоя. Он не мог более спокойно стоять, сражаться. Ему было действительно страшно смотреть, как погибают его товарищи. Солдат не мог спокойно относиться к тому, что ему страшно. А еще больше он боялся кары царя Леонида за его трусость. От этого становилось еще более не по себе. Он знал, что битва будет сложной, как только правитель велел всем забыть о том, что он царь, и не защищать его. Он никогда не отличался смелостью среди спартанцев, хоть и не подавал виду. Именно его взял с собой на эту битву царь Леонид. Солдат думал о своей семье. О своей прекрасной жене и маленькой дочери, ожидающей возвращения отца. Нет, он не должен трусить! Непременно нужно вернуться домой, чтобы вновь увидеть семью. Глубоко вдохнув, он с уверенностью посмотрел на врагов. Да, их было больше, но он верил в непобедимость Спарты, сильнейшего греческого полиса. С удивительным хладнокровием он покрепче сжал рукоятку копья, а другой рукой проверил наличие короткого меча на поясе. У него, как и у еще лишь нескольких спартанцев, пока что не сломалось копье. Убедившись, что полностью вооружен, он гордо, словно тигр, распрямил плечи и с холодной презрительностью посмотрел на врага, как и полагалось спартанцам. В конце концов, будь он хоть трижды трусом, но в его жилах течет спартанская кровь. Он — врожденный воин. И всё же, пускай он и решил для себя продолжать борьбу, страх никуда не делся. Рука перестала едва заметно дрожать, но дрожало сердце. Каждый раз, когда на него нападал новый враг, оно уходило в пятки. Совладать с собой всё никак не получалось. Несмотря на это, он сумел нанести несколько точных ударов. Внезапно для всех фаланга распалась. Спартанцы ожидали нападения с тыла, но не столь скорого. Пришлось отступить к стене, ведь Эфиальт был одним из лучших персидских полководцев. Воин, у которого была уже не одна рана, с новой силой ощутил страх. Липкий, тягучий страх. Страх за свою жизнь. Пусть, он и понимал, что оставлен на верную гибель, но где-то в душе у него жила надежда, что они одолеют персов. Надежда, не свойственная спартанцам, которым присущ реализм. Холодный пот прошелся по его телу. Крепче сжав рукоятку копья, которое чудом не сломалось, он попытался выровнять дыхание. Товарищи уже бросились в бой. Царь Леонид одним из первых покинул ряды живых и попал в загробный мир. «Давайте-ка завтракать, соратники: ведь ужинать мы будем в преисподней!» — проговорил перед битвой царь, который погиб, но сумел забрать с собой души не менее сотни врагов. Глянув на это, воин нервно сглотнул. Он понял, что надежды нет и быть не может. Понял, что его не покарают за трусость — уж некому теперь. Стало лишь еще более страшно. Теперь уже понятно, что он уже никогда не увидит свою семью. И это — во время олимпийских игр… — За что я сражаюсь… — сжав губы, спросил сам у себя воин. Он и не надеялся, что кто-то его услышит. Он и не надеялся получить ответ. Он был уверен, что сражается ни за что. Страх не отступал. Он лишь еще больше подкатывал к горлу, вызывая противную, давящую тошноту. — За свободу своих близких… — тихо проговорил другой воин. Он был не спартанцем. Он был из города Фивы, откуда воины добровольно остались, дабы защитить свой родной город, своих близких. - Отступать я не намерен! И свершилось чудо. Страх отступил. Вместо него сердце заполнила решимость. Решимость драться до конца, даже если нет и шанса выиграть. Возможно, именно это и внесет свой вклад в победу греков, в коей он не сомневался. Крепче перехватив рукоятку копья, которое осталось у него единственного, солдат бросился в бой. Но теперь в нем не царил страх. Теперь он был уверен в своих действиях. Теперь он знал свою цель, цену ошибке. Унес он жизнь не одного перса. Внезапно он пропустил удар. И сломалось его копье. Отвлекшись на это, он пропустил еще несколько ударов от персов. Не успел он вытащить короткий меч, как уже был скинут с обрыва. Он видел, как вслед за ним летят и две половинки его сломанного теперь копья. И всё же, теперь он спокоен. Он сделал всё, что мог. Он защитил своих близких, свою родину настолько, насколько ему позволили силы. Ему не нужно признание. Он так навсегда и останется неизвестным воином среди трехсот погибших спартанцев в этом бою. И всё же, он один из трехсот героев. С громким плеском тело его рухнуло в воду. Отважный воин теперь никогда не откроет своих глаз и не вознесет дани богам.