***
− Овца эта… да вот мужик ее один привел пару дней назад, в послушники попросился, с Пирокаром переговорил, повынюхивал что-то и убег… − отрывисто рассказывал Ополоз, ошеломленный любопытством вечного задаваки Агона. − Во-от видишь, все-е, как я и говори-ила! − удовлетворенно проблеяла овца. − Ме-еня заколдовал тот не-егодяй! Раньше-е я была кра-асивой де-евушкой, а те-епе-ерь… − ее блеянье слилось в нечленораздельный поток, напоминавший обычную женскую истерику. Агон рассеянно поблагодарил пастуха и заторопился к своим грядкам. За пару дней с тем, что, будучи в здравом рассудке, он слышит речь овцы, Агон еще кое-как смирился, оставив это в секрете ото всех. Но успокаивать ее при свидетелях не решился.***
− А я-а думаю, смы-ысл жизни − это самовыраже-ение! − Бетти мечтательно сощурилась, глядя на мерцающий диск луны. − Да, наверное… − обезоруженно согласился Агон, сидевший рядом на траве. Он не сомневался, что родился на свет, чтобы усердно трудиться, учиться, служить Инносу. Но за последнюю пару недель отношение Агона к жизни сильно переменилось. А причина всему − Бетти. Она была воплощением его мечты − добрая, умная, образованная, общительная, веселая, одаренная (да-да, она такие стихи сочиняла!) − практически во всем, кроме внешности… Которая до сих пор смущала Агона. Хотя назвать ее овцой, как раньше (даже мысленно) у него теперь язык не поворачивался. Но девушкой… девушкой тоже.***
− С Днем Инноса, Агон! − С Днем Инноса, Ополоз! Я смотрю, ты уже с утра отметил, − Агон недвусмысленно щелкнул пальцами по шее. − Да я-то что! Вот наши маги сегодня пирушку закатят − ого-го! На весь Монастырь! Овец приказали прирезать и зажарить. Здорово, да? Мне теперь до очередного новобранца можно от работы отдыхать! Э-э, друг, да ты чего так нахмурился? − И ее тоже… прирежут? − Кого? Овцу-то эту? Конечно! − Не смей называть ее овцой!!! − вызверился Агон, а рука его сама сжалась в кулак, тут же врезавшийся в челюсть пастуха.***
Не отрываясь от смешивания реактивов, алхимик Игнац покосился на гостя, как всегда явившегося без приглашения, вошедшего без стука и усевшегося без разрешения. Жилистый русоволосый мужчина в доспехах наемника сладко потянулся, чуть не навернувшись с шаткой табуретки. − А мне казалось, ты к магам Огня подался, − с напускным безразличием заметил Игнац. На самом-то деле он был рад редкому гостю, не гнушавшемуся обществом старого алхимика, признанного всеми безумным. − Одно другому не мешает, − беззаботно отмахнулся тот. Игнац усмехнулся и назидательно погрозил пальцем. − Последние новости слышал? − вопросил гость, заложив руки за голову. И, не дожидаясь ответа, сам продолжил: − Из Монастыря магов Огня в День Инноса сбежал послушник, набив морду своему товарищу и прихватив с собой овцу. − Проголодался что ли? − хохотнул Игнац. − Затем беглецов видели возле дома Онара. Парень пытался доказать, что мохнатая животина − родная дочь помещика, подло заколдованная и обманом отданная в Монастырь. Но, как назло, все отпрыски старикана оказались на месте, а к удочерению овцы он был морально не готов. Потому его наемники без долгих объяснений и разглагольствований выдворили и послушника, и его кудрявую подругу, посоветовав больше не напоминать о своем существовании. Игнац забросил работу и повернулся к гостю лицом. Этот собеседник был явно интереснее трех скелетов на потолочных балках! − Но парень не успокоился, − рассказывал дальше он. − Он на пару с животиной пытался попасть в Хоринис через Восточные ворота, во всеуслышание провозглашая цель визита: найти злобного колдуна, превратившего его возлюбленную в овцу. Бдительный Мика со своими стражниками не пустил их дальше откидного моста. В итоге скитальцы осели на ферме Акила, где их приютили, поят, кормят и не подвергают критике за безвозмездную магическую помощь послушника в борьбе с обнаглевшими полевыми хищниками, дикими зверьми и бандитами. − Вот чудак! − рассмеялся Игнац. − Ага. С тебя сто золотых, − как ни в чем не бывало, добавил гость. − За что? Уж не за байку ли? − За апробацию двух заклинаний: Повышение интеллекта и Звериная телепатия. Я их, между прочим, на той овце оба и применил, пока ее от двора Онара к Монастырю тащил. Вот уж не думал, что эта животина такой смышленой окажется. Та еще баба! Даже в овечьей шкуре как лихо парню голову заморочила! − Любовь зла, − вздохнул Игнац, отсчитывая гостю обещанную плату. − А парня жалко. Хотя… − протянул он, лицо его на миг словно помолодело, а в глазах блеснул юношеский азарт, − я тут как раз размышлял над составлением зелья превращения животного в человека. С перманентным эффектом. Принеси-ка мне вот какие ингредиенты…