Холодный рассвет

Неяркое осеннее солнце медленно и устало поднимается над горизонтом, заливая комнату нежным прохладно-персиковым светом. — Эй, соня, вставай. Уже утро, — знакомый теплый голос ласково шепчет где-то возле моего уха. — Ммм… Отстань, Леш. Дай мне еще чуть-чуть поспать, — пытаюсь зарыться поглубже в теплое одеяло, но парень хмыкает и рывком стягивает его с меня. Я ежусь от внезапно хлынувшего холодного воздуха, но упрямо не встаю, сворачиваясь в клубок. — Котенок, ты же опоздаешь, — его пальцы легонько поглаживают кожу за ухом и шею. Хочется довольно замурчать. Пррриятно. — Угум, — невнятно отвечаю, балдея от ласки. Ну и что с того, что опоздаю? Спать хочется так, что сил нету. — Эх, котенок, ты не оставляешь мне выбора, — он тихо вздыхает, и меня внезапно сгребают в охапку и куда-то тащат. — Эй! Куда!? Поставь! – вырываюсь, но сильные руки держат крепко так, что не вырваться. – Я тяжелый, уронишь! — Котенок, я никогда не дам тебе упасть, — парень на мгновение останавливается и сжимает меня еще крепче. Не знаю, как сказать все, что думаю, поэтому говорю совсем другое: — Ты чего? Раздавишь же! — Я люблю тебя, котенок. *** — Я… — он неуверенно тянет руку ко мне, а я отшатываюсь и ударяю по ней. Не хочу! — Не трогай меня! – кричу. Боже, почему же так больно? Ненавижу! — Котенок… — в его голосе боль и вина, но мне еще хуже, еще больнее. Почему, почему он? С ней? Ведь он говорил… говорил же! — Не называй меня так! — Прости, — он тихо извиняется, но мне от этого не лучше. Будто сердце… рвут… ломают… на куски. — Нет! Уходи! — Ты мне нужен… — он снова тянет руку ко мне. Зачем, зачем ты это делаешь? Я не прошу тебя! Никогда! — А ты мне не нужен, не нужен, слышишь, — крик захлебывается в слезах — видеть тебя не хочу! Никогда! Уходи! *** Тоненькие трубки капельниц и тяжелый писк медицинских приборов, бинты, пропитавшиеся кровью и этот ни с чем не сравнимый запах медикаментов и стерильности – это травит душу, выбивает дыхание, замораживает. — Прости меня. Это я во всем виноват, я… я не должен был тебя отпускать, должен был выслушать тебя, это я виноват, — тихо шепчу, повторяю все вновь и вновь, лицом уткнувшись в трясущиеся руки. Не могу сейчас смотреть на тебя. Не могу… Я не знаю, сколько просидел здесь, мой голос охрип и больше не слушается. Смотрю в окно. Скоро рассвет, но, Боже, как же холодно…