Пятый курс

Комацу не верила своим глазам: на вывешенном табло поступивших она стояла на почетном двадцатом месте. Она сдала, у нее получилось! У нее получилось поступить в институт при МОГ. Руки подрагивали, пальцы не слушались и никак не желали разгибаться, ногти все еще впивались в нежную кожу ладоней. Девушка прикусила губу. Получилось, у нее получилось. Она смотрела - и не верила. На единственную строчку, решившую ее будущее. Теперь она студентка факультета поваров института кулинарии МОГ. - Если не веришь, сфотографируй! - за плечи обхватила тонкая, гибкая рука, а вторая разжала кулак и сунула фотоаппарат в руку. Тина, одна из лучших подруг, по совместительству студентка второго курса журналистики. И уже успела примелькаться на телевидении, ей пророчили карьеру телеведущей передачи кулинарных новостей. Яркая, смешливая, обаятельная, с живыми карими глазами. Комацу дрожащими от счастья руками навела объектив и щелкнула заветную строчку. Получилось, у нее получилось. Колени как-то сразу подкосились, и она чуть не рухнула на землю. Тина едва успела ее подхватить. - Эй-эй, вот этого не надо! - строго проговорила она, помогая подруге устоять. - Держись, сейчас дойдем до лавочки, посидим, ты придешь в себя... Она продолжала болтать обо всем на свете, пока вела подругу к заветной лавочке в тени раскидистого дерева. Оставила ненадолго одну сторожить сумку и сжимать фотоаппарат с заветной фотографией, а сама побежала за водой. Комацу откинулась на деревянную жесткую спинку и глубоко вдохнула свежий воздух. Он пах специями из ближайшего ресторана, а еще - совсем немного - выхлопными газами автомобилей. Благо в городе, несмотря на то, что он считался центром МОГ, не стали вырубать зелень, наоборот, ее культивировали и рассаживали где только можно. С детства, с самого детства, обретаясь в деревенской глубинке, сидя на подоконнике в приюте, Комацу мечтала оказаться здесь, среди высотных, залитых солнцем и стеклом зданий, среди зелени цветов. И богатства ресторанов и различных, самых потрясающих, ингредиентов. Она мечтала стать не просто хорошим поваром - лучшим. И открыть свой собственный ресторан. Куда сможет прийти каждый человек, вне зависимости от ранга и положения. Повара готовили, их считали главным сокровищем Эры гурманов, охотники доставляли ингредиенты, открывали новые виды, а повара - новые вкусы. И здесь, в самом центре людского мира, только один университет готовил лучших поваров и охотников. Тренировал их, давал знания, умения, навыки. После него была открыта дорога в лучшие рестораны, выпускники разлетались, как горячие пирожки бабушки Сетсуно. Ох, точно! Надо позвонить бабуле Сетсу и дедушке Джиро! Она ведь обещала сразу сообщить им результаты. Девушка зарылась в сумочку в поисках телефона. Когда ей было пять лет, ее усыновили. Пожилая пара, Сетсуно и Джиро, повар и охотник, партнеры. Они... они стали маленькой Комацу настоящей семьей. Бабуля учила готовить и слушать ингредиенты, а дедушка Джиро - приемам выживания в дикой среде и умению слушать свою интуицию. А еще они просто любили ее. И это было самым главным в жизни Комацу. Трубку подняла бабушка. - Сет-суммон слушает! - пропел еще не старческий голос. - Бабуля, - Комацу задыхалась от волнения, открыла фотографию, чтобы не сомневаться в словах. - Я поступила, представляешь! Двадцатое место! Очень, очень престижно, особенно, если учесть, что в этот институт рвались абитуриенты со всего Мира Людей. - Поздравляю! Я в тебе не сомневалась. - Кто это? Комацу? - раздалось на заднем фоне. - Надо выпить за ее успех, - стеклянный перезвон. Комацу засмеялась. Дедуля Джиро не меняется. - И то верно, - бабушка, вероятно, кивнула. - Возвращайся поскорее, мы устроим вечеринку. И друзей пригласи, особенно парней каких-нибудь. Симпатичных. - Бабушка! - уши Комацу нагрелись, покраснели. Ну, вот как она может говорить такое. - А что такого? - удивилась, как будто прочитала мысли, Сетсуно. - Ты девушка молодая, привлекательная, уже целых двадцать лет! Давно пора найти себе кого-нибудь. Вот я в твои годы уже бегала за Пандомамонтом с Джиро. - Эх, были времена... - дзынь. - Я приеду скоро. Хочу пригласить Рин и Тину. - Давай-давай! - милостиво разрешила бабушка. - Сет-суммон ушла готовить праздничный обед. С Рин они познакомились, когда девушка, спасаясь от дождя, забежала под навес ресторанчика бабули Сетсу. Сирота, у которой была приемная семья. Один родной и аж целых три сводных брата. Она ничего не говорила о своей семье, ни о прошлой, ни о нынешней. А Комацу и не спрашивала, не желала лезть в чужую душу. Вскоре к ним присоединилась Тина, врезавшаяся в столб возле того же ресторанчика. Пришлось вытаскивать, отпаивать успокоительным. Это был ее первый заезд после сдачи экзаменов на права в автошколе. Памятный, что и сказать. - Держи, - перед глазами материализовалась бутылка с прохладной минеральной водой. Тина улыбалась. - Спасибо, - в горле мгновенно пересохло, и Комацу осушила половину почти залпом. Подруга села рядом, попивая апельсиновый сок через трубочку. Они молчали и сидели на лавочке в скверике перед институтом. Смотрели, как проезжают машины, как прогуливаются люди, самые разные, в деловых костюмах, в ярких платьях или потрепанных, но крепких костюмах охотников на деликатесы. И как вкусно, смачно обедают посетители ресторанов под открытым небом. Красота, Эра гурманов в самом разгаре. - Надо позвонить Рин. Бабуля Сетсу пригласила нас всех на праздничный ужин. Придешь? - нарушила молчание Комацу. - Пропустить готовку бабули Сетсу - ни за что и никогда! - сделала большие глаза Тина. Девушки засмеялись. Комацу передернула плечами, такое случалось, когда появлялось ощущение, будто на нее кто-то смотрит. Ну, в самом деле, что смотреть? Скорее, какой-нибудь прохожий обратил внимание на будущую звезду телеэкрана. Рин ответила сразу же, после первого гудка, как будто только и ждала звонка. Шумно и громко поздравила подругу и обещала прибыть в ресторанчик к нужному часу. Комацу счастливо вздохнула. Первый шаг к исполнению ее мечты. Первый курс. Рин влетает в аудиторию растрепанная, раскрасневшаяся. Ее куртка расстегнута, а пуговицы блузки - наоборот, застегнуты, но неправильно. Не по порядку. Снова засиделась за расчетами своих экспериментов за полночь и проспала. - Привет, - она плюхается на стул рядом с Комацу, которая предусмотрительно заняла места возле окна, чуть подальше от первой линии парт, чтобы и видно хорошо было, и не попадаться на глаза преподавателю сразу же. Возле рта у нее маленькие белые пятнышки зубной пасты, и Комацу молча подает ей платок. Рин вздыхает. - Снова? И принимается вытирать испачканную мордашку. Волосы в беспорядке падают на лицо, и она попросту зачесывает их пятерней. Наверное, сказывается соседство сразу четырех братьев. Интересно, какие они? Рин никогда не рассказывала. И уж тем более, не показывала. Лишь морщилась и называла кровного "розовой принцессой-выскочкой". Комацу дисциплинированно достала толстую - амбарную - тетрадь. В таких удобно писать в каждой строчке и делать важные, а главное, крупные схемы. Ну и пусть тяжело таскать, сдавать экзамены будет проще. Первой парой должна идти химия. На этом уроке соединили первые курсы поваров и будущих "научников" - членов исследовательского центра, к которым планировала присоединиться Рин. Во втором полугодии они разойдутся, но пока вводные темы общие, можно и совместить. Так, наверное, считало руководство института. Поварам химия тоже необходима: чтобы знать важные соединения, яды и противоядия, уметь определять их и оказывать первую помощь. И так далее, и тому подобное. Дедуля Джиро учил их с Теппеем этому в детстве. Со звонком в аудиторию вошел преподаватель. По помещению пронесся ветерок, вызванный женскими восхищенными вздохами. Рин хмыкнула и продолжила оттирать зубную пасту. А Комацу с интересом и любопытством осматривала преподавателя. Молодой, даже слишком, высокий, стройный, даже статный. С широкими плечами и сильными руками, он походил на охотника. Мышцы прятал идеально подогнанный деловой костюм, сидевший точно-точно по фигуре. Прядь черных волос падала на лицо с правой стороны, длинные пальцы цепко держали журнал со списком учащихся. Но больше всего Комацу запомнились его глаза: миндалевидные, с удивительно длинными пушистыми-пушистыми ресничками. Насыщенно карие, как медовый виски дедушки Джиро. Преподаватель обвел студентов взглядом, и можно было не сомневаться: запомнил он всех без исключений. Комацу даже показалось, что на ее фигуре он задержался на секунду дольше. - Меня зовут Коко, - глубокий и одновременно мягкий, негромкий голос. Его услышали все, даже спящие на задних рядах. - Я буду вести вводные лекции по химии у исследователей, а с поварами мы будем сотрудничать до конца обучения, - он слегка улыбнулся. - Все же яды и противоядия - важная тема. Кстати, охотники тоже ее изучают, поэтому со второго полугодия лекции будут совместными с ними. Раздался еще один дружный мечтательно-экзальтированный вздох. Комацу покачала головой. Наверное, девушки уже представили, как будут кадрить мускулистых красавчиков. Смешные. Поймала понимающий взгляд преподавателя и покраснела до кончиков ушей. До конца лекции она не решалась поднять взгляд от тетради. - Как у вас дела? - в столовой было шумно, как будто помещение наполнил рой деловито жужжащих пчел. Тина плюхнулась на скамейку за столиком подруг, прямо напротив них. Ее факультет располагался в том же институте, разве что в другом крыле. И они обедали вместе. - Коко-сан отлично знает свой предмет, - Комацу широко улыбнулась. - Ты не представляешь, насколько тонко он разбирается в органических и неорганических веществах, а еще.... - О, нет, началось! - страдальчески закатила глаза Рин. - Прошу тебя, не становись еще одной заучкой. Мне и дома хватает. - Дома? - удивилась Комацу. - Коко - мой старший брат, - Рин сморщилась, как будто задела больной зуб. - Ты его не любишь? - в проницательности Тине нельзя было отказать. Девушка крутила соломинку от сока между пальцами. - Не в этом дело. Я его люблю, даже очень. Из всех моих братьев, он самый замечательный и понимающий, но... он гений. И этим все сказано. Всего на пару лет старше остальных, а уже стал преподавателем. Его пригласили читать нам курс лекций в этом году. Папаша не устает радоваться такому талантливому сыночку. Комацу сжала ладонь подруги. - Ты тоже станешь очень-очень хорошим исследователем, - просто произнесла она. Тина закивала. Рин растроганно улыбнулась. - Спасибо вам, девочки, - с чувством произнесла она. - Ой, - от столкновения Комацу споткнулась, пошатнулась и упала на пол. Пятая точка болезненно заныла, тетради и учебники разлетелись вокруг, выпав из старенькой сумки. - Нужно быть осторожнее, когда идешь куда-то, - наставительно и немного капризно произнес чей-то голос. Комацу подняла глаза. Дива или знаменитый певец, иного сравнения и не подберешь. Тонкая замшевая куртка, идеально подобранная в тон рубашка, длинные разноцветные волосы, роскошной, ухоженной гривой спадающие из-под щегольской кепочки. Сразу чувствуешь себя ущербной, особенно с непослушными, торчащими в разные стороны короткими лохмами. - Какое непрелестное создание, - брезгливо сморщил носик парень. Высокий, нет, даже высоченный, широкоплечий, мускулистый - явно охотник. И с холодными голубыми глазами-ледышками. Комацу быстро, судорожно собирала рассыпавшиеся вещи, пока над головой звучал угодливый смех остальных девчонок, собравшихся в кружок вокруг охотника. Губы дрожали, пальцы не слушались, а перед глазами все расплывалось. Она прошла на свое место, села, чувствуя, как под пристальными взглядами кровь отливает от лица. И изо всех сил старалась не расплакаться, хотя все расплывалось перед взором. Она так и не запомнила, о чем была лекция, не слышала ни слова. И уж тем более, не записала. А когда прозвенел звонок, побросала кое-как вещи и первой вылетела из класса. Нашла уголок позади основного здания, сразу за кухней. Парни здесь не курили, вообще старались не толпиться, так как повар не любил шум. Забилась в уголок рядом с лестницей, ведущей к двери, через которую поставляли продукты, опустилась на корточки. И заплакала. Впервые в жизни, горько, с полным осознанием, что этот парень прав. Во всем прав. Непрелестное создание. Раньше она не обращала внимания, да и не отзывался так никто о ее внешности. Лишь бабуля Сетсу со вздохом говорила, что не похожа внучка на девочку. И ведет себя не так. Она ведь специально коротко подстригла волосы, чтобы легче было убирать под косынку при готовке. Она ведь специально коротко стригла ногти и не красилась. И платья ей не на что было покупать, она любила простые вещи: брюки и широкие рубашки с короткими рукавами. Она ведь.... Непрелестная. Комацу всхлипнула, плечи ее затряслись, и девушка уткнулась носом в колени, чтобы никто не слышал ее рыданий. - Эй, ты чего? - на макушку легла широкая ладонь, теплая и мощная. Комацу испуганно вздрогнула, подняла глаза. Перед ней старательно расплывались от слез темные силуэты. Девушка нетерпеливо протерла глаза. Она считала того парня в аудитории высоким? Забудьте глупые мысли. Ее нынешние собеседники были еще выше. И шире. И мощнее. Черные кожаные куртки с заклепками, зачесанные назад волосы - у одного синие, у другого малиновые. Парень с синими волосами сидел перед ней на корточках, смотрел заботливо и гладил по голове. - Не расстраивайся, - попросил он. Девушка завороженно кивнула. - Тебе кто-то надерзил? - спросил второй, со зверским лицом, покрытым шрамами, с разорванной щекой, сквозь которую виднелась челюсть. Почему-то его внешний вид не пугал. Комацу тряхнула головой отрицательно, хлюпнула носом и достала платок. - Нет... все в порядке, - голос еще подрагивал, но слезы она уже все выплакала. Из-за угла стремительно вылетела Рин. Запыхавшись, остановилась возле подруги, уперлась руками в колени, пытаясь отдышаться. - Комацу! Вот ты где, - она выпрямилась. - Ну, ты и бегать! Я половину кампуса обыскала, прежде чем нашла тебя. - Рин, что случилось? - спросил парень с синими волосами, поднимаясь и помогая встать Комацу. - Да Сани ее обидел, придурок! - вспыхнула как факел девушка. - Нет-нет, все в порядке. Все уже в порядке, - Комацу ухватила подругу за рукав. - Просто у меня нервы сдали, первая неделя же. Рин смотрела пристально, оценивающе и неохотно кивнула. - Пусть так, но это не помешает мне устроить ему темную, - произнесла она. Комацу открыла было рот, но ее неожиданный помощник покачал головой. - Не стоит, Сани это заслужил. Кстати, я Торико, а этот верзила - Зебра, его не бойся. Мы братья Рин. - Комацу. Торико так легко было улыбаться в ответ. Второй курс. - ... И тут я подрезал его, представляешь?! - рука уже потянулась к аппетитной, блестящей ягодке, как ее хлопком остановила маленькая девичья ладошка. - Торико, еще не готово! - прозвучало строго, но даже в этой строгости слышалась улыбка. Торико расплылся в оскале еще шире, откинулся на спинку стула и закинул руки за голову. Хо-ро-шо! Комацу покачала головой. Как ребенок маленький, ну разве так можно? Это ведь ее лабораторная работа - торт с обезвреженными ягодами красной бузины и аконитового яблока. Дай Торико волю, и он оставит ее без отметки. А Комацу нельзя сбавлять темп и отставать, иначе она запросто может лишиться стипендии. - Комацу, не хочешь прогуляться сегодня? - Торико положил голову на скрещенные на столе руки, заглядывая в сосредоточенное лицо девушки. - М, нет, прости. сегодня не получится. Я обещала бабушке помочь ей с рестораном. - Понятно, - расстроенно протянул парень. Комацу прикусила губу. Торико выглядел таким милым! С первого курса она подружилась с Торико, ей даже удалось найти общий язык с Зеброй. Они так и ходили одной большой, дружной компанией. Главное для Комацу стало избегать Сани. Хотя тот вроде бы больше ничего обидного не говорил, но его взгляды - пристальные, внимательные - заставляли ежиться, как от холода, поводить плечами. Девушка склоняла голову и пробегала мимо, стоило только заметить модного охотника. И чувствовала пристальный взгляд в спину. Она отрастила волосы, но все равно прятала их под косынкой на занятиях по практической кулинарии, а на лекции ходила в бандане. - Если хочешь, в холодильнике есть бутерброды с мясом слонотигра, - предложила она расстроенному другу. Тот просиял, метнулся к белоснежной громаде, забыв про все обиды. Удивительно, как меняется его настроение, как ветер на море. - М, вкуснятина! Ты готовишь лучше всех, Комацу! - Торико активно работал челюстями, что, впрочем, не мешало ему говорить. - Заделись, баклан! - в комнату вошел Зебра, привычным движением залез под косынку, взлохматил волосы девушки. - Привет, мелкая. А ну делись, кому я сказал! Наверное, она просто уже привыкла продолжать готовить даже когда на заднем фоне раздаются звуки борьбы двух высоченных парней. В дверях промелькнул чей-то силуэт, в класс зашел Сани, остановился у порога. Комацу тут же сжалась, сгорбилась, спрятала лицо, наклонившись над тортом. И не сразу заметила, как стихла перепалка за спиной. Очнулась, только когда на плечо опустилась горячая ладонь Торико. - Что-то случилось, Сани? Тот вздрогнул, как будто задумался, перевел взгляд на брата. - Звонил отец, просил срочно приехать. Будущие охотники переглянулись. - Хорошо, а теперь - вали. Не видишь, мелкую пугаешь! - зарычал Зебра. Лицо Сани как-то странно исказилось, когда он увидел, как Комацу старается поближе держаться к товарищам, хочет спрятаться на фоне их массивных фигур. И вышел, хлопнув дверью. - Он неплохой парень, Комацу, - Торико сжал пальцы и убрал руку. - Просто... сложный. Комацу не хотелось признавать, но без горячей тяжести на плече становилось холодно и неуютно. Осень налетела внезапно, совершенно неожиданно. Еще вчера светило горячее солнце, радовало всех уходящим теплом, а уже сегодня полил серый, мелкий и от того еще более противный дождь. Он принес с собой промозглую сырость, что проникала через одежду, оседала на коже. Комацу сдула со лба влажную прядку, выбившуюся из-под платка. Они с девчонками стояли на крыльце под навесом в надежде, что дождь скоро прекратится. - Ладно, - не вытерпела первой Тина. - Я побежала. - Промокнешь ведь, - озабоченно произнесла Комацу. - Не успею, вон мой парень! - она помахала идущему к институту охотнику и помчалась к нему, перепрыгивая лужи. - Я тоже пойду, - Рин поежилась. - До исследовательского крыла всего ничего, даже промокнуть не успею. - Снова за эксперименты? - улыбнулась Комацу. - Угу, лабы, - сморщила нос подруга. Девушки рассмеялись, и Рин убежала. Комацу осталась стоять одна, постепенно все студенты разошлись. А она все ждала, когда же этот дождь закончится. Надеялась, когда он немного затихал, что вот-вот тучи разойдутся, покажется пусть серое, но уже не проливное небо. Ничего подобного не происходило. После затишья, дождь начинался с новой силой, как будто просто переводил дух. Девушка поежилась и бросила взгляд на часы. Еще немного, и она опоздает. А ведь у бабули Сетсу сегодня важные гости, к ней решил заглянуть старый товарищ, брат дедули Джиро, и Комацу обещала подготовить все на кухне к завтрашнему открытию, чтобы старики спокойно проводили вечер. Придется бежать так. Девушка выбрала промежуток, когда дождь почти прекратился, и сорвалась с места. Выстрелила, как пуля, перепрыгивая лужи, она мчалась вперед, надеясь успеть добежать вовремя. Не получилось. Капли стали тяжелее и холоднее, тонкая рубашка за считанные минуты промокла насквозь. Девушка лишь могла согнуться и прижать к груди сумку, чтобы не пропали записи. - Масик! - она не сразу поняла, что обращаются к ней. Только когда подошел Сани, остановилась, замерла, словно мышь перед удавом. Кровь отхлынула от лица. Почему, ну, почему она никак не может перешагнуть через ту давнюю обиду? Ведь тот же Зебра каждый раз говорит куда более странные вещи. Наверное, все дело в том, что Зебра никогда не желает зла и сам немного не верит в свои оскорбления. Защитная реакция. А вот Сани верил в то, что говорил. Она видела это по его холодному взгляду. Сейчас будущий охотник стоял перед ней, под зонтом и морщился, глядя на бушующую непогоду. Комацу вздрогнула, когда дождь перестал барабанить по плечами, сдула каплю с носа, смахнула прядь волос. - Пойдем, отвезу тебя, куда надо. - Нет, спасибо, - тут же категорично откликнулась девушка. - Масик, - он закатил глаза. - Не будь глупой. Это совершенно непрелестно. Комацу вздрогнула, как от удара, а Сани чертыхнулся сквозь сжатые зубы, неожиданно подтянул ее к себе за руку и закинул на плечо. Уже через пару мгновений девушка сидела в автомобиле и пачкала дождевой водой дорогую обивку. Когда Сани сел за руль, она еще больше сжалась, съежилась. - Слушай, - парень побарабанил по рулю, затем повернулся к ней. Если бы не ремни, Комацу шарахнулась бы в сторону. Наедине с охотником, с человеком, способным сломать ее голыми руками. Следующие слова стали полнейшей неожиданностью: - Я не хотел тебя обидеть тогда, - говорил он с трудом, перебарывая себя. - Мир? Комацу ощутила, что невидимая пружина, сжимающаяся все это время с первого курса, ее отпустила. Она расслабилась и протянула парню мизинчик. Тот посмотрел и насмешливо фыркнул. Но руку принял. Третий курс. - Туда нельзя! - Пропустите! - Послушайте, туда нельзя! Там опасные... - Там мои друзья! Врач не успел договорить, как его отодвинули в сторону и заставили пропустить посетительницу. Он мог только смотреть вслед маленькой, уверенно идущей вперед фигурке в темной, насквозь промокшей одежде. Очень злой, даже разъяренной фигурке. Комацу закусила губу. Эти... эти балбесы! Рин позвонила, сказала, что все в порядке, они живы, но ранены и находятся под присмотром в госпитале института. Практическое задание для охотников немного вышло из-под контроля. Когда она ворвалась в палату, ее взору предстала удивительная картина. Врачи кружили вокруг ощетинившийся тройки охотников. Сейчас они как никогда напоминала зверей: полуголые, запятнанные грязью пополам с кровью. Своей ли, чужой. И никому не давали приблизиться, оскаливались, ставили щиты. Воздух вокруг них искрил от напряжения, от выплескиваемой в него энергии. И врачи могли только беспомощно бегать вокруг них и пытаться уговорить дать очистить и обработать раны. Охотники не соглашались. У стены стоял Коко-сан, почему-то весь фиолетовый. - Если не прекратите вести себя как дети малые, парализую вас ядом, - серьезно заявил он. - Только попробуй, баклан! - взревел Зебра, и Комацу с ужасом увидела, как от резкого движения разошлась на груди рваная рана. - Не сумеешь пробиться сквозь мою защиту, дремучий змей, - Сани сам шипел не хуже змеи. Волосы его шевелились, сияли. Как будто жили собственной жизнью. Только сейчас Комацу поняла, что ее товарищи - обладатели Клеток Гурмана. А еще... сыновья Президента МОГ Ичирью, так как только у него было пятеро приемных детей. И это почему-то разозлило девушку. С ними тут нянчатся, а они еще и характер показывают! - Угомонились, живо! - использовала она командный тон, какой слышала только от Рин. Внутри все замирало в сладостном ужасе. Вот сейчас Зебра вспылит и размажет ее тонким слоем, он никому не позволяет так дерзить. Или Сани язвительно что-нибудь выскажет. Но охотники замолкли и во все глаза смотрели на гневную подругу. Комацу даже не представляла, как сейчас ярко сверкают ее глаза, гневно раздуваются ноздри. - Здравствуйте, Коко-сан, - она прошла в помещение, кивнула преподавателю. - Здравствуй, Комацу-тян, - миролюбиво кивнул тот в ответ. Комацу приблизилась к охотникам. - Почему бы вам.... - Я не дам им дотронуться до меня! - зарычал Зебра. Девушка прикусила губу. - А мне? - тихо спросила она, но ее услышали. Молчание было слишком красноречиво. Врачи молча предоставили девушке все необходимое и ушли, оставляя безумную компанию на преподавателя. Комацу принялась очищать раны. Начать решила с Зебры и со вздохом поняла, что на мужчин никаких тазиков с водой не хватит. - Вам нужно сначала ополоснуться, хотя бы немного, - просительно произнесла она. И через десять минут на койке сидели уже чистые студенты и с ожиданием смотрели на нее. Комацу даже растерялась поначалу, но затем взяла себя в руки. Штопать ничего не нужно, раны не настолько серьезные, Клетки Гурмана все сделают сами. Надо только дать им возможность проявить себя. Комацу вплотную стояла к мускулистому торсу мужчины, опираясь на него слегка ладошкой и обрабатывала раны антисептиком. И краснела, краснела, краснела. Она вообще впервые оказалась к кому-то настолько близко, что чувствовала чужое хриплое дыхание и пристальный взгляд. И свежий запах тела и крови, а ладошка вздрагивала от частых ударов чужого сердца. Перевязка вообще напоминала цирковое представление. Комацу оказалась чересчур мелкой, чтобы суметь перебинтовать Зебру, не двигаясь с места. Стоило же Коко дернуться, чтобы помочь, и он был остановлен кинжальным взглядом и предупреждающим рыком. Комацу вздохнула, попросила Зебру ненадолго подняться и забегала вокруг него, обматывая тонкими полосками ткани. Кажется, Коко-сан с трудом сдерживал смех. - Ну почему вы не могли доверить то же самое врачам? - задала она риторический вопрос, подравнивая волосы Сани, местами обожженные и подпаленные. И никак не ожидала услышать ответ. - Они нас боятся, - Торико терпеливо ждал своей очереди, слова с трудом пролезали сквозь сцепленные от боли зубы. - Запах их страха оседает на языке, мы чувствуем его противный вкус. Комацу непонимающе захлопала глазами. - Ну, обладаете вы Клетками Гурмана, ну что из этого? - пожала она плечами. - Масик, - что-то подхватило девушку подмышки, перенесло по воздуху и опустило на колени Сани. Комацу только испуганно взвизгнула. - Я могу обездвижить, не пошевелив даже пальцем. Зебра убивает своим голосом, Торико - своими техниками разрушает все на своем пути, а Коко - ядовитый дремучий змей. Полностью ядовитый. Естественно, нас боятся. А ты - нет. Мы не ощущаем твоего страха, потому что ты нас не боишься. Не боялась.... - поправился он. Теперь пришла очередь Комацу закатывать глаза. Она перешла к Торико, занялась его ранами. Всем телом ощущала повисшее в палате напряжение, ожидание ее реакции и ответа. Тяжело вздохнула. - Вас боятся не потому, что вы обладаете Клетками Гурмана, - за время общения с парнями, она разучилась стесняться и невразумительно блеять, краснея, как помидорка. - А потому, что вы умудрились съесть все припасы нашего факультета и тем самым оставили без зачетов половину курса! - она неодобрительно покачала головой. Уткнулась в плечо Торико, в мягкую, бархатистую кожу, горячую, прямо-таки пышущую жаром. Чувствовала, как под ней перекатываются упругие мускулы, когда тихонько признавалась: - А еще вы жутко перепугали меня. До полусмерти. - Прошу прощения за вторжение.... - Комацу разувалась на пороге квартиры Президента МОГ и его семьи. - О, ты Комацу-тян? - к ней подскочил пожилой загорелый мужчина-блондин с пышными, аккуратными усами. Его знали все, его портреты как минимум раз в месяц появлялись во всех газетах. - Здравствуйте, Президент Ичирью, - вежливо поздоровалась она. - Зови меня просто Ичирью, - махнул рукой мужчина, затаскивая ее в глубь квартиры. - Ты первая девушка, которую малыш Коко привел домой. Комацу вспыхнула, отвела взгляд, делая вид, что интересуется планировкой помещения. Просторное, полное света и воздуха, с большими окнами, из которых был виден практически весь город. Комацу даже немного дурно становилось от такой высоты. - Здравствуйте, Коко-сан, прошу прощения за опоздание, - вежливо произнесла она, когда в комнату вошел ее преподаватель. - Ничего страшного, зови меня Коко, когда мы не на уроках, - улыбнулся мужчина, и сердце немножечко зашлось. Нельзя так улыбаться и так смотреть на бедных девушек, пришедших заниматься химией. - Прошу в мою комнату. - Коко, предложил бы девушке что-нибудь выпить, - укорил воспитанника Президент. - Благодарю, не стоит, - Комацу смущенно покраснела. Комната Коко отличалась от остальной квартиры. В ней находилось больше растительности, на стенах висели сельские пейзажи, а кровать покрывал уютный клетчатый плед. В шкафу стояли сборники по ядам и противоядиям с многочисленными разноцветными закладками, парочка фотографий, на который Комацу различила смутно знакомых внешне мальчишек. Все здесь носило отпечаток личности владельца. Место, где он мог спрятаться от грубости Зебры, от понятий о красоте Сани, от неугасаемого энтузиазма Торико. И от своего неугомонного отца. Которого любил, но которого с трудом переносил дольше, чем пару часов. Она все это прочитала по едва уловимым признакам. Или почуяла своей интуицией? Кто знает. - Ну, что, начнем? - с предвкушением спросил Коко, когда девушка устроилась в кресле напротив стола. Комацу кивнула. Химия ей действительно нравилась. Позже, уже к вечеру, они сидели на одном диване и спорили по формуле вычисления степени ядовитости ингредиента, когда на полу внезапно оказался Торико, прислушивающийся краем уха к их разговору. А Зебра что-то грыз в другом кресле и читал журнал о мотоциклах. И Сани выщелкивал нечто в компьютере. Казалось, Коко не замечал нашествия братьев, хотя вряд ли его комната когда-либо переживала подобное. А Комацу краснела. И признавалась себе, потихоньку, робко и нерешительно, что ей это нравится. Как будто она в кругу семьи. Четвертый курс. Ничего не шло на ум, предметы валились из рук, а блюда подгорали. Преподаватели ругались, но делали вид, что ничего не происходит. Компания из пяти постоянных человек и еще двух то прибывающих, то убывающих уже стала хорошо известна в институте. Комацу понимала, что должна взять себя в руки, что должна продолжать учиться. Что она на грани провала и потери стипендии, но ничего не могла поделать. Ожидание заполонило дни, а ночью... ночью становилось хуже всего, потому что приходили кошмары. Ребята ушли на практику, длительную, по приобретению контроля над своими силами. Комацу знала, что точно такую же практику проходят и остальные охотники, что выжили до четвертого курса. Выжили, хех.... Половина группы отчислена на разных стадиях обучения, из-за слабости, из-за невозможности совладать с собственной сущностью, из-за постоянно усиливающегося психологического давления. Да мало ли причин, в самом деле! Зебра не обращал внимания, Торико отшучивался, а Сани огрызался. И только Коко был спокоен и рассудителен, с ним Комацу отдыхала, когда слова остальных братьев больно ранили ее. И знала, что вскоре все трое так или иначе, под благовидными предлогами проберутся в комнату преподавателя, где у них уже появились свои места. Все охотники получили подобные задания, но Комацу волновалась только за своих. Их наставники наверняка более сильные и жесткие, чем у остальных. Коко ушел вместе с ними - курировать. Свою-то подготовку он давно уже прошел. Они должны справиться, просто обязаны. Потому что сильные, смелые, решительные. Потому что она ждет их, енот им в рот, как говорит Зебра. - Ты слишком переживаешь, - Рин положила руку на плечо подруги. - Вот увидишь, вернутся целыми и невредимыми. И еще более наглыми, чем обычно. Комацу слабо улыбнулась, с благодарностью посмотрела на подругу. - Спасибо, Рин. Она встретила их у ворот института. Всех четверых. И бросилась им навстречу, утонув в сильных, мощных руках. Каким образом четверо мужчин умудрились сгрудиться вокруг нее, чтобы не раздавить, чтобы прикоснуться одновременно, ее не волновало. Она что-то говорила, слишком счастливая, чтобы обращать внимание. И ругала за появившиеся раны. И хвалила за изменившуюся природу и внешность. Тогда все было хорошо. А потом они стали странными. Комацу побарабанила кончиком карандаша по губам. Нет, парни и раньше были... особенными. Но сейчас они буквально перешли все границы. Девушка не понимала, что с ними творится. Сегодня она хотела поговорить с Йоши-куном о домашнем задании, но стоило ей только подойти к нему, как рядом нарисовался Торико. Угрожающая аура, и парень резко побледнел и распрощался. И ведь не в первый раз! А еще братья постоянно по очереди провожали ее до дома. Сани ненавидел ждать и тем не менее всегда терпеливо стоял у ее дома, когда девушка выходила на пары. Теперь она бывала у них дома каждый вечер, сидела на диване с Коко в окружении братьев, как будто.... Комацу не могла подобрать правильного описания. Ей казалось, они захватывают ее жизнь, медленно, но верно. Их все больше и больше. Не то, чтобы она волновалась по этому поводу.... Ведь в остальном... они какие-то отстраненные, непонятные. И вроде близко, и вроде далеко. Может, это какие-то особенности Клеток Гурмана? Ни о чем подобном девушка не читала, но ведь это не значит, что такого не может быть. Клетки Гурмана для каждого организма индивидуальны. Они напрягались, когда она касалась любого из них. Может, им противно? Но даже Сани не высказывал в ее адрес ничего нелицеприятного. Наоборот, хвалил кофты, растянутые свитера, как будто они являлись последним писком моды. А ведь раньше сам предлагал пройтись по магазинам и приобрести что-нибудь "прелестное". Они даже на Рин смотрели, как на врага! Напряженно, с настороженностью. Подруга явно понимала, что происходит, но не спешила делиться соображениями. Еще немного, и у нее голова взорвется от кипящих мыслей. Нет, ей надо уехать, определенно надо побыть одной и обо всем подумать, поспрашивать знающих людей. Знающих, а не смотрящих на нее со снисходительностью, как на малолетнюю идиотку. Неужели она чего-то не понимает? Комацу прикусила губу и подписала бланк-запрос на практику в Жрачколинском монастыре. Лес, тишина, покой - определенно то, что было ей нужно. А еще фруктозырь, красивый, яркий, радужный. Комацу с теплотой вспоминала умиротворение монастыря, его уютную, спокойную атмосферу, строгую и собранную. В медитации, освобождая свой разум, она могла подумать обо всем. И ни о чем. Отбрасывала жгучие, клокочущие мысли, грозящие разорвать мозг. Кончиками пальцев она прикоснулась к контейнеру в малой сумке. Для ребят прихватила немного фруктозыря, он должен помочь эволюционировать их Клеткам Гурмана. Интересно, они изменились или нет? Комацу прикусила губу. Соскучилась, безумно соскучилась. И плевать, как они поведут себя. Лишь бы обнять их, хотя бы на миг, прикоснуться. Ко всем четверым. Вокзал был заполнен, люди толпились, ждали свои рейсы, встречали и провожали, обнимались, целовались. Толпа обтекала ИХ, как волны - скалы. Боязливо и уважительно. Комацу улыбнулась и направилась к охотникам. Зебра и Торико в черных куртках с зачесанными волосами, в деловом костюме Коко с цепочкой в ухе, Сани, поправляющий волосы. Они высматривали кого-то в толпе, жадно искали глазами, распугивали пассажиров, тщательно сканируя их лица, цепко и пронзительно. Только сейчас Комацу отметила яркий янтарный взгляд Торико, почти звериный, волчий. И опасную гибкость Сани, как у змеи. Зебра... это Зебра, он и без тренировок излучал звериную мощь. Коко затаился на фоне братьев, спрятался. И тем опаснее являлся. Братья выглядели немного измученными, напряженными. Но плечи расправились, стоило Комацу оказаться рядом с ними. - Привет, ребята! - она улыбнулась. - А я вам подарки привезла, - девушка не могла удержать расползающиеся в улыбке губы. - Настоящий фруктозырь, представляете. Эм... что с вами? Они смотрели и молчали, и Комацу становилось не по себе. Она поежилась, с трудом подавила желание обхватить себя руками за плечи. - Ребята, все... в порядке? - улыбка пропала с лица, как и не было ее. Между бровей появилась тонкая морщинка. Что она сделала не так? Чем провинилась? Может, они не хотят с ней больше дружить? Почему-то стало больно в груди. Коко выдохнул первым, шагнул к ней, стремительно сокращая расстояния. И обнял, крепко, до хруста. - Мы рады, что ты вернулась. Подошли остальные, непреодолимой стеной отделили девушку от внешнего мира. И Комацу поняла, что именно этого ей как раз и не хватало. - Не понимаю, что они нашли в ней, - брезгливо говорила одна, подкрашивая тонкие губы у зеркала. Покрутила головой, рассматривая с разных ракурсов. - Ни рожи, ни кожи. Нищая бродяжка, наверное, переспала с кем-то из администрации, вот ее и зачислили в институт. - Интересно, чем она приманила их? - вторая согласно кивала, постукивала ногой по кафельному полу. - Уродина же. - А преподаватели ее хвалят, потому что сыночки Президента МОГ от нее без ума, - вторила им третья. Комацу прижималась к стене у двери в туалет и затыкала себе рот ладонью, не давая вырваться протестующему крику. Так вот что о ней думают остальные? Так вот что о ней думает весь институт? Но она же... она же.... На глаза навернулись жгучие слезы обиды. Она же ни в чем не виновата! - Крутятся вокруг нее, а она хвостом вертит, все никак выбрать не может. - Переспала бы с одним, дала бы шанс остальным, - противное хихиканье. - Да ладно, не может она так поступить, ее же сразу из института отчислят. И снова смех. Как гвозди в крышку гроба. Комацу развернулась и побежала прочь. Ей казалось, будто ее с ног до головы облили грязью, оставалось только удивляться, как другие не замечают тянущийся за ней густой, маслянистый черный след. Она бежала и бежала, не обращая внимания, не разбирая дороги, не отзываясь на оклики однокурсников. Почему все так? Чем она провинилась? Они же с братьями просто дружат.... Или нет? Девушка совсем запуталась. Ей они нравились, все четверо. Они были отличными товарищами, собеседниками, друзьями.... Но теперь их поступки приобретали смысл. Что ей делать? Рин пришла на следующий день, когда Комацу не нашла в себе сил появиться в институте. Она не могла представить, что будет слышать шепотки за спиной, чувствовать осуждающие взгляды. - Наплюй на них, - высказалась Рин, когда подруга закончила монолог. Легко сказать, да нелегко сделать. Комацу никогда не была настолько гордой и уверенной, чтобы не обращать внимания на мнение окружающих. Не то, чтобы зависела от него. Все равно неприятно, болезненно неприятно. Она поморщилась. - Они просто тебе завидуют, - Рин присела на кровать, обняла подругу за плечи. Тоненькая, кутающаяся в одеяло, в домашнем свитере, она казалась болезненно бледной, неестественно маленькой. И больной. Глаза у нее были больные. Рин вздохнула. Придурки, какие же парни придурки. Все из-за них! Нет бы оставить девчонку в покое, так нет, прицепились, все четверо. Греются у ее огня и не понимают, что тем самым сжигают ее дотла. И она может только обнимать подругу, укачивать ее и шептать в волосы: - Все будет хорошо. Все будет хорошо. В какой-то момент дверь распахивается, Рин, не успевшую сообразить, в чем дело, выставляют вон. И закрывают дверь. Она качает головой. Пришли-таки. Все четверо. Комацу смотрит на них потерянными глазами и не знает, что сказать. Впервые. Губы не складываются в улыбку, просто не желают, а дрожат и кривятся. Беспомощно и жалко. Кто обнял ее первым? Да и был ли он один? Комацу не знает. Просто вдруг стало так тепло, так легко. Защищено. - Не надо никого выбирать. Пока не надо. Пятый курс. Наверное, последний год обучения должен был стать апогеем, решающей точкой, кульминацией, после которой - яркой и живой - действие идет на спад. Не стало. Они прошли точку невозврата так же, как делали все до этого - вместе. Охотники и Комацу. Торико затянулся сигарой, выпустил в темное, затянутое тучами небо серые клубы дыма. Ничего, скоро дождь закончится, и он сможет вернуться к институту. Последнее испытание - поймать и доставить целым и невредимым ингредиент особого уровня сложности и приготовления. Комацу.... На ум приходила только она одна. Торико знал, что девушка будет ждать их за финишной чертой, с медикаментами и сытной, вкусной пищей, приготовленной собственноручно. У нее из рук он был готов есть даже песок. Несчастная, затравленная девочка у черного входа в кухню. Тогда он всего лишь пошел на сдавленные рыдания, а оказавшись поблизости, не смог уже отойти от нее ни на шаг. Все приемные дети Ичирью разные, со своими способностями. Он не знал, что услышал Зебра или увидел Коко, но сам Торико... почуял запах лаванды и бергамота. И немного - жасмина. Дивное сочетание, пьянящее и успокаивающее одновременно. Поэтому он не смог оставить ее, не смог оторваться от сияющего и благодарного взгляда шоколадных глаз. От ее нежности, от ее ярости, от ее гнева, по-детски милого. Комацу в такие моменты напоминала маленького котенка, который фырчит и поднимает шерстку. И ее гнев поистине забавный, смешной, а еще - очень теплый, ведь означает, что за них беспокоились. За него беспокоились. И в который уже раз Торико подумал, что идет не столько получать диплом и удостоверение, сколько... идет к ней. Лечила раны, не боялась прикоснуться, всегда была милой, приветливой, даже когда сердилась. Торико она напоминает котенка, и в чем-то Зебра с ним согласен. Котенок да и только. Маленький, пушистый, временами - переполненный инстинктом защищать. Его защищать. Убийцу, кошмар МОГа, одного из сильнейших носителей Клеток Гурмана - защищать. Ее голос... никогда не поднимался до противных высот, не падал вниз. Ровный и мягкий, как и она сама, прекрасный в своей простоте. В больнице, когда он чуть не сходил с ума, после очередных практических заданий, только ее голос и стук ее сердца, ощущение ее ладошек на теле приводило в чувство, давало силы. Как будто она подпитывала его через прикосновение. Его - и защищать. Его - и лечить. Какая глупость. Но она первая, кому подобное пришло в голову. Завидовал, всегда завидовал братьям. Они могут, а он - уже нет. Пораниться, прийти к ней, вынуть книгу из тонких пальцев, чтобы отвлечь от чтения. Поймать сияющий взгляд карих глаз, ее улыбку и запах. Он видит четче, иначе, нежели остальные. И она... она на его взгляд сияет. Чистотой, детской непосредственностью. Это не уйдет с возрастом, не исчезнет и не растает, как мираж. Он закрывает глаза, а на веках словно кто-то выжег залитую приглушенным светом лампы комнату, ее, с ногами забравшуюся на диван, с книгой. Румяную от жаркого спора, с влажными, сочными губами, вкусными даже на вид. Он видит четче, иначе, больше. Его проклятие, которое теперь он считал даром. Потому что ни одному не доступно то, что видит он. Не доступна она - в его глазах. Ждущая, верящая, надеющаяся - его. И их. Слово не воробей.... Глупая фразочка заставила потерять целый год. Что-то сжималось внутри от отвращения к самому себе, когда хрупкая фигурка проходила мимо, прячась от его взгляда. И хотелось стереть приторно-сладкий, как жуткий морфий, привкус страха, что шлейфом тянулся за ней. Он сам виноват. И она виновата. За то, что выглядит прелестно, даже когда это не так. За то, что хочется целовать ее, носить на руках, защищать и касаться. Постоянно. Целый год она была вдали и в то же время - на другом конце его нити. Только ее он чувствовал постоянно, ее пульс, нежность ее кожи, бледной, словно светящейся изнутри. Она - в его руках. Никто не может почувствовать ее так, как чувствует он. До предела, до обостренной сути, тонкой, как лезвие ее кухонного ножа. И если однажды этот нож вонзится в него, он только улыбнется и скажет: - Прелестно. Но она не способна на предательство, это противоречит ее сути, причиняет боль. И от этого тоже хочется защитить. Чтобы она никогда не почувствовала боли. Чтобы чувствовала только его. Комацу напряженно всматривалась вдаль. Охотники должны были вот-вот появиться. - Где же они? - повернулась она к Рин. - Не беспокойся, придут, - хмыкнула подруга. Комацу вновь повернулась к горизонту и облегченно вздохнула, когда из рассветного тумана появились крупные тени. Мужчины тащили что-то на спинах. Добычу. Прямо как в древние времена. Сначала они должны будут подойти к пункту приема, отметиться с добычей, а вот уже потом можно и обнять их, крепко-крепко. Поругаться из-за ран, помириться из-за лечения. Но охотники снова поступили по-своему. Не обращая внимания на экзаменаторов, прошли мимо. Четыре туши рухнули под ноги миниатюрной девушки в коричневом свитере. Их подношение своей богине, своему смыслу и сути. Комацу удивленно хлопала глазами. Зеленый дракон, алый змей, синий орлан и черный, как ночь, буйвол. Шерсть, чешуя, перья играли на солнце... у ее ног. И каждый охотник выстроился за своей добычей. Но почему... четыре? Комацу посмотрела на буйвола и поймала теплый взгляд карих глаз. Медовый виски. Так они все... четыре.... Сердце билось и норовило выскочить из груди, руки дрожали, а глаза - слезились. От радости. Она была права, институт помог осуществить ее мечту. Вот только мечта ее изменилась. Пятый курс определенно стал решающим. На окраине центрального города Мира людей есть большой, просторный дом. В нем живут четыре охотника за деликатесами - Небесные цари, душа Эры гурманов. И шеф-повар Комацу, ученица знаменитой Сетсуно, сердце Эры гурманов. Никого уже давно не волнует, почему они живут все вместе, все четверо. Прошло слишком много - целых тридцать - лет, чтобы улеглись страсти и волнения по этому поводу. И уже никто не задается вопросом, в чьей постели спит шеф-повар Комацу, спит ли вообще, да и в одной ли. Никого не волнует. Никого не интересует, кто именно отец двух мальчишек двадцати и семнадцати лет, то и дело пытающихся убежать в Мир гурманов. Потому что пока Сердце Эры и Душа Эры живут в гармонии, сама Эра Гурманов будет процветать.