— Если ты хочешь получить красную розу, — молвил Розовый Куст, — ты должен сам создать ее из звуков песни при лунном сиянии, и ты должен обагрить ее кровью сердца. Ты должен петь мне, прижавшись грудью к моему шипу. Всю ночь ты должен мне петь, и мой шип пронзит твое сердце, и твоя живая кровь перельется в мои жилы и станет моею кровью.
— Смерть — дорогая цена за красную розу! — воскликнул Соловей. — Жизнь мила каждому! Как хорошо, сидя в лесу, любоваться солнцем в золотой колеснице и луною в колеснице из жемчуга. Сладко благоухание боярышника, милы синие колокольчики в долине и вереск, цветущий на холмах. Но Любовь дороже Жизни, и сердце какой-то пташки — ничто в сравнении с человеческим сердцем!..
...Когда на небе засияла луна, Соловей прилетел к Розовому Кусту, сел к нему на ветку и прижался к его шипу. Всю ночь он пел, прижавшись грудью к шипу, и холодная хрустальная луна слушала, склонив свой лик. Всю ночь он пел, а шип вонзался в его грудь все глубже и глубже, и из нее по каплям сочилась теплая кровь...
...Розовый Куст крикнул Соловью, чтобы тот крепче прижался к шипу.
— Крепче прижмись ко мне, милый Соловушка, не то день придет раньше, чем заалеет роза!
Соловей еще сильнее прижался к шипу, и острие коснулось наконец его сердца, и все тело его вдруг пронзила жестокая боль. Все мучительнее и мучительнее становилась боль, все громче и громче раздавалось пение Соловья, ибо он пел о Любви, которая обретает совершенство в Смерти, о той Любви, которая не умирает в могиле...
О. Уайльд «Соловей и Роза»
Конверт одиноко лежал на небрежно застеленной кровати, нетронутый, манящий, хранивший в себе… нечто важное. Айрис чувствовала, что его содержимое полностью изменит ее жизнь, и невольно медлила. Если подумать, тогда тоже все началось с письма. Необычного, без марок, из желтоватой плотной бумаги, написанного изумрудными чернилами и запечатанного сургучом. То письмо она помнила отчетливо, словно и не прошло с его получения фактически шести лет. Оно стало пропуском в новую жизнь, все изменило. С него началось волшебство. Айрис Поттер светло улыбнулась. Эти воспоминания обладали огромной силой, позволяющей ей призывать Патронуса. Да, волшебный мир не был сказкой, в которую поверила тогда еще одиннадцатилетняя Айрис, но он дал несчетное количество счастливых минут, дал, за что бороться и ради чего жить. Тонкие пальцы огладили шероховатый пергамент. Старый – похоже, старше, чем подшивки газет времен Первой магической. По центру конверта почерком, до странного похожим на почерк Айрис, кто-то старательно вывел «Айрис Лили Поттер». Чернила сильно выцвели, их изумрудный цвет скорее угадывался. А на обороте, на сургуче был отпечатан странный, смутно знакомый символ: круг в треугольнике, перечеркнутом вертикальной линией. Письмо Айрис вручил Дамблдор, и она предчувствовала, что оно тоже несет в себе колоссальные перемены, как и то, самое первое, адресованное в чулан под лестницей. Айрис прикрыла покрасневшие от бессонных ночей глаза, собирая в памяти разрозненные, болезненные кусочки воспоминаний. События рокового вечера до сих пор болью отдавались в груди. Не такой острой, перехватывающей дыхание, встающей тугим комом в горле, какой она была год назад, когда погиб Сириус. О, эта боль была тупой, но терзающей бессилием и несвершившейся местью. Айрис никогда не доверяла Снейпу. Она убеждала, доказывала, просила, но без толку. Дамблдор до последнего верил этому сальноволосому ублюдку, этой волдемортовой крысе, за что и поплатился. Яркая зеленая вспышка заклятия и сухое старческое тело, летящее вниз с Астрономической башни, – Айрис еще долго во снах будет видеть страшный миг. В этой смерти она винила Снейпа и отчасти себя. Дамблдор защищал ее. Единственное заклинание, которое он мог успеть произнести, он потратил на ее защиту. Если бы она не стояла рядом, если бы Дамблдор ее послушал, перестал доверять Снейпу, если бы прислушался к ее словам о Малфое... Если бы, если бы, если бы! Теперь Альбуса Дамблдора больше не было в живых. Исчез величайший светлый волшебник, исчез главный страх Волдеморта. Орден Феникса оказался обезглавлен. Кто теперь возглавит его и поведет за собой в бой? Кто будет противостоять Темному Лорду? Все эти сказки об «Избранной», о том, что только ей по силам победить сильнейшего темного мага их столетия… Айрис не обольщалась. Может, пророчество было истинно, но оно не прибавляло ей ни сил, ни знаний, ни опыта. Да и что ей пророчество? Она не полководец, что возглавит армию, а только знамя. Символ, надежда на победу. Ведь пока людям известно о том, что она жива и свободна, они по-прежнему будут верить в неизбежное падение Волдеморта. Кто бы ей дал эту веру. Дамблдор не успел ей поведать всего, Айрис не сомневалась. Да, теперь она знала, в чем заключалось бессмертие Темного Лорда, знала о хоркруксах и даже могла предположить, что это за предметы и сколько их. Толку только от ее знаний оказалось никакого. «Это очень важно, Айрис». Она покрутила конверт в руке. Дамблдор отдал его за несколько часов до своей смерти. Совпадение? Вряд ли. Айрис чувствовала: письмо действительно было важно, оно могло изменить все. И потому испытывала какой-то иррациональный страх перед содержимым. Медлила ломать печать. Кто мог написать Айрис задолго до ее рождения? Кто мог попросить Дамблдора отдать письмо в день, когда сам Дамблдор должен был погибнуть? И знал ли директор, что умрет в день передачи? Дамблдор прямо сказал, что у него была причина отдать письмо именно в тот вечер. Какая причина? Айрис крепко сжала конверт в руке. Что бы в нем ни скрывалось, оно прочно ассоциировалось у нее со смертью Дамблдора, переменами и неприятностями. – Просто блеск, Поттер. Ты перед дементорами так не трусила. Разозлившись на себя, Айрис чуть подрагивающими пальцами сломала печать. Первым на бордовое покрывало упал маленький золотой ключик. Айрис его сразу узнала – такими ключами закрывали сейфы в Гринготтсе. Следом, прямо ей на колени, спланировал сложенный вдвое листок. От волнения у нее засосало под ложечкой. «Привет, Айрис. Даже не знаю, с чего начать. Кто бы мог подумать, что после стольких написанных писем сложнее всего будет написать самой себе. Я – это будущая ты. Нас с тобой разделяет всего несколько месяцев, но у меня ощущение, что целая жизнь. Я пишу из 1944 года. Так вышло, что я недолго жила и училась в этом времени. Ты сама поймешь, зачем тебе в сорок четвертый, я не могу подсказывать. Решения, которые ты принимаешь, должны быть свободными, не навязанными пророчествами и письмами из прошлого. Хотя я все равно попытаюсь как-то тебя предупредить, пусть и нельзя, и я помню: не поможет. Мне – не помогло. Я знаю, как невероятно для тебя звучит все, что я пишу. Ты и в волшебство не сразу поверила. Но, наверное, волшебный мир никогда не перестанет удивлять. В нем существуют не только анимаги, метаморфы и змееусты, но и маги, способные путешествовать во времени. Просто так, сами по себе, без хроноворотов. Таких магов называют «tempus viator». И ты tempus viator, Айрис. Не только Девочка-Которая-Выжила, но еще и Девочка-Которая-Путешествует-Во-Времени. Блеск, правда? Прыжки в прошлое по ощущениям похожи на аппарацию, только они не намеренные, а наоборот спонтанные. И от них нельзя избавиться. Даже если ты не хочешь, магия времени в твоем теле в какой-то момент все равно закинет тебя в прошлое. Как стихийный выброс: при долгом сдерживании магии или при сильных эмоциях. Но бесконечные прыжки во времени можно контролировать. Для контроля предыдущие tempus viator создали хронограф. Я его отыскала в прошлом и положила в ячейку хранения в Гринготтсе. Ячейка открыта на имя Аристы Суон, ключ найдешь в конверте с письмом. Хронограф работает по принципу хроноворота – помогает установить, на сколько времени ты возвращаешься назад. Только если хроноворот оборачивает вспять часы, то хронограф – целые десятилетия. Можно увидеть войны с гоблинами вживую – Биннс бы обзавидовался. Все подробности ты узнаешь из дневника tempus viator – толстенной книги, которую я оставила Дамблдору. Он хранит ее в своем кабинете, чар на ней нет, так что просто забери ее. В библиотеке же информацию о путешественниках и перемещениях во времени можешь даже не искать, все давно убрано из свободного доступа и перенесено в Отдел Тайн. Жаль, не уничтожено совсем. Магия времени проснется в тебе в день рождения. Тогда же ты и перенесешься в прошлое в первый раз. А ты еще думала, подарки Дурслей ничто не переплюнет. У путешествий во времени много ограничений и правил. Самое главное: временная петля должна быть замкнута любой ценой. Если ты что-то поменяешь, например, убьешь Тома Риддла в его школьные годы или Питера Петтигрю до его предательства, ты никогда не сможешь вернуться назад в родное время. Поэтому повторю: временная петля должна быть замкнута. Соблазнов будет много. В какой-то момент тебе покажется, что способность бывать в прошлом для тебя бесполезна, ведь ты ничего не можешь изменить и никого не можешь спасти. Но когда этот момент наступит (поверить не могу, что пишу такое – звучу как Дамблдор или Гермиона), в общем, подумай, какие возможности на самом деле открывают перед тобой путешествия во времени. Вспомни, чему учил тебя Дамблдор, и хорошо над этим поразмысли. На входе в гостиную Рейвенкло орел загадывает загадки. Однажды он спросит: «Что было раньше: огонь или феникс?». Верный ответ: круг не имеет начала. Наш с тобой круг его не имеет тоже. Не бойся совершать поступки, последствия которых ты не можешь предугадать: все уже учтено. Принимай решения смело и помни – прямо сейчас, в эту самую секунду, я твердо уверена в том, что поступаю правильно. Удачи!А.Л.П.
Хогвартс, 1944 год»
Письмо выпало из ослабевших пальцев. Путешествия во времени? В сорок четвертый? Серьезно? Это выглядело настолько невозможным, что казалось дурной шуткой. Гермиона же говорила, что назад можно перенестись только на сутки самое большее! Но Дамблдор бы не стал шутить, верно? И почерк – свою кривую «р», смазанную «т» и длиннохвостую «ф» она не могла не узнать. Выходит, Дамблдор знал? Айрис задохнулась. О чем еще не успел – или не захотел – рассказывать директор? Какого Мордреда он скрыл такое?! С болезненным рыком-выдохом она пнула почти собранный чемодан и сгорбилась, упершись руками в прикроватную тумбочку. Зажмурилась. Ей многое довелось видеть, больше, чем следовало. Она давно привыкла к мысли, что здесь, за барьером, есть место даже для невозможного. Но путешествие во времени на полвека назад… Айрис резко развернулась и подняла с пола письмо. Прочла его еще раз, посмотрела на свет зачем-то и даже проверила на скрытые строчки. Ничего не изменилось. Айрис опустила руки, откинула палочку – и та упала рядом с насмешливо поблескивающим золотым ключом Гринготтса. Медленно, очень медленно смысл строк, до этого предательски ускользавший, проникал в сознание. И то, что в них скрывалось, было… пугающе грандиозным. Ей же прямо в руки выпал из конверта ключ к победе над Волдемортом! Да, в письме другая Айрис – до чего же странно! – написала, что историю менять запрещено, но… Быть в двух местах одновременно означало иметь возможность исправить то, что казалось непоправимым – как в ночь, когда должны были казнить Сириуса и Клювокрыла. Знать бы еще, как использовать этот неожиданный бонус. Айрис закусила губу и посмотрела на подпись в письме. Не зря же его написали из Хогвартса сорок четвертого. Риддл, если память не изменяла, был в тот год еще студентом, и… А если способность путешествовать во времени и была той силой, о которой говорилось в пророчестве и о которой не знал Волдеморт? От громкого хлопка двери Айрис, поглощенная мыслями, вздрогнула всем телом. – Ты уже собрала вещи? – звонко спросила Гермиона. Она запыхалась и разрумянилась, словно пробежала ползамка. Неужели с Роном опять поругалась? Айрис взволнованно всмотрелась в ее лицо и облегченно выдохнула: Гермиона выглядела довольной, а не рассерженной. – «Хогвартс-экспресс» скоро отправляется, и нам следует поторопиться, если мы не хотим на него опоздать… – брови Гермионы вопросительно взметнулись, а внимательный взгляд мгновенно оценил несобранный чемодан, вскрытый конверт с письмом и определенно растерянный вид Айрис. – Что-то случилось. Гермиона не спрашивала, а утверждала, ухитряясь в это утверждение вложить непроизнесенное «расскажи». Айрис едва подавила нервный смешок. У нее было ощущение, что не просто что-то случилось – что рухнул и вновь собрался воедино мир. – Сама посмотри, – она протянула письмо. – Дамблдор отдал его мне перед смертью. Голос от волнения немного охрип и напугал Гермиону. Она выхватила пергамент, пробежала взглядом по строчкам, нахмурилась и вернулась к началу. И с каждой секундой чтения становилась все более хмурой и озадаченной. – Но как такое может быть? Тут написано про сорок четвертый год. Путешествия на такой длительный период времени назад невозможны. И я никогда не слышала о хронографах, – она опустилась на кровать, не отрывая взгляда от строчек в письме. Айрис же наоборот вскочила и зашагала по комнате из угла в угол. – В пророчестве говорилось о силе, о которой не будет знать Волдеморт. Вдруг это она?.. Гермиона прервала чтение и со скепсисом посмотрела на Айрис. – При всем моем уважении к словам профессора Дамблдора, это пророчество произнесла Трелони. Она даже не смогла верно определить пол Избранного. – Под пророчество попадал и Невилл. Но Волдеморт выбрал меня. Гермиона покачала головой, показывая, что ее бесполезно переубеждать, и вернулась к тексту. Айрис вновь заметалась по спальне. Если все будет, как на третьем курсе, может, многие погибшие на самом деле останутся живы?.. – Когда профессор МакГонагалл дала мне хроноворот, я прочла о путешествиях во времени все, что было в библиотеке. Да, я встречала намеки, что изобретатель первого хроноворота мог бывать в прошлом. Но это выглядело как слухи, а не факты. И там точно ничего не было ни про хронографы, ни про tempus viator. – Но Дамблдор не стал бы шутить, верно? Он дал мне письмо. – Я не понимаю, – пробормотала Гермиона, вновь вчитываясь. – Зачем тебе в сорок четвертый? Почему всю информацию о путешественниках во времени забрали в Отдел Тайн? Почему Дамблдор отдал письмо, но не книгу? – И куда бы я ее убрала? – задрала брови Айрис. – Мы за хоркруксами уходили, я уже в мантии-невидимке на выходе стояла… Она запнулась. Ее наконец догнала мысль, что книга, про которую говорилось в письме, так и осталась в кабинете у Дамблдора. Где директор ее хранил, Айрис точно не знала, каким образом теперь ее получить – тоже было непонятно. Тайком проникнуть в директорский кабинет и устроить там обыск? – Блеск! – в сердцах воскликнула Айрис. – Ну просто блеск! И что теперь делать? – Решение должно лежать на поверхности, иначе проще было бы уменьшить книгу или трансфигурировать ее во что-нибудь компактное, – покачала головой Гермиона и задумчиво посмотрела в окно. И вдруг ее глаза блеснули от какой-то догадки, а крылья носа раздулись, как у ищейки, почуявшей след. Прежде чем Айрис успела вставить хоть слово, Гермиона подскочила к окну, рывком распахнула его и взмахнула волшебной палочкой: – Accio книга о tempus viator! С минуту ничего не происходило, и Айрис уже открыла рот, чтобы спросить, на что Гермиона рассчитывала, как в комнату на приличной скорости влетела внушительных размеров книга и с оглушительным грохотом упала на пол, поднимая вокруг себя столп бумажной пыли. – Получилось… – восторженно и словно неверяще прошептала Гермиона. Айрис же уставилась на толстый фолиант как на ожившего василиска. Книга выглядела старой, даже древней, и было похоже, что от судьбы рассыпаться трухой ее удерживают только заклятия, давным-давно на нее наложенные. На стертой обложке скорее угадывались, чем читались, тисненые буквы. «Tempus viator», – гласили они. – Гермиона… – слабым, осипшим голосом позвала Айрис. Ответа не последовало. Гермиона кинулась к книге и вцепилась в нее, точно та собиралась улететь. – У меня опять получилось… – Гермиона, – на этот раз голос звучал тверже. – Ты сейчас что, простыми манящими чарами обнесла кабинет директора? И что значит – опять? – Это определенно она, – Гермиона раскрыла книгу на форзаце, игнорируя остальной мир. – Отдано на временное хранение, А.П.В.Б.Д., 1944 год. – Гермиона, ты объяснишь мне… Их прервал стук в дверь. – Вы скоро? – в приоткрывшийся проем сунулась голова Джинни. – Вы что, еще не собрались? Что у вас тут? И пока Айрис лихорадочно соображала, что ей ответить, Гермиона молниеносно захлопнула книгу и деловито замахала волшебной палочкой. – Еще минуту, не волнуйся, Джинни. Я зашла за Айрис и нашла ее в совсем разбитом состоянии из-за похорон, – хладнокровно соврала Гермиона. – Мы сейчас спустимся. За прошедший год она неплохо овладела невербальными чарами и сейчас, не произнося вслух ни одного заклинания, быстро собирала чемодан Айрис. Призванного фолианта в поле зрения уже не было – и когда только Гермиона все успевала? Джинни сочувственно посмотрела на Айрис и скрылась за дверью. С запозданием Айрис поняла, что должна была выглядеть хоть немного расстроенной, чтобы соответствовать словам Гермионы, но все ее чувства сейчас сводились только к волнению и возбуждению. – Потом, – Гермиона многозначительно посмотрела на Айрис, точно прочитав ее мысли, и помахала письмом. – Я сделаю копию? – Ага. – Убери его подальше. Если профессор Дамблдор все эти годы даже от тебя скрывал твою способность, то не думаю, что о ней стоит рассказывать кому бы то ни было. – Только тебе и Рону, – кивнула Айрис, поспешно пряча пергамент, конверт и ключ от сейфа в мешочек Хагрида. Сердце неровно билось в предвкушении перемен. Приятных перемен, для разнообразия. Мысли о письме и предстоящих событиях так сильно захватили Айрис, что очнулась она, когда увидела перед собой тощий бок фестрала. – Поверить не могу, что в следующем году сюда не вернусь, – пробормотал рядом Рон, за что тут же получил локтем под ребра от гневно зашикавшей на него Гермионы. Айрис резко обернулась, чтобы бросить последний взгляд на Хогвартс и его окрестности. Как ни странно, но на душе не было тяжести, и даже белая гробница у кромки Черного озера не вызвала уже горечи утраты. Письмо из прошлого согревало, даря безумную надежду. Пусть Айрис представления не имела, что ей принесет завтрашний день, она точно знала, в каком направлении ей идти дальше…