В отличие от утомленного страстью Эйлера, Яевинн уснуть так и не смог, хоть и сам был обессилен. Сон не шел, эльф лежал, слушая ровное дыхание юноши, время от времени бросая ласкающие взгляды на его тело, видел проступившие на коже Эйлера следы поцелуев и улыбался. Улыбка рождалась сама, и в ней не было ни капли ироничной горечи, такой знакомой всем членам бригады. Да и откуда бы ей взяться сейчас, когда тело и душа одинаково удовлетворены и полны... счастьем? Пожалуй, да.
Впервые за долгие годы Яевинн ощущал себя счастливым, и это стоило столь долгого ожидания, за это стоило бороться даже с самой смертью. Когда-то она отняла у него Аэллирэнн, не раз приходила за ним самим и собиралась забрать Эйлера. И слава богине, что Трисс Меригольд смогла спасти юношу, хоть и было это совсем непросто. Но чародейка победила смерть, и именно благодаря ей Яевинн сейчас улыбался, вспоминая, как сладко стонал Эйлер, выгибаясь под его ласками, как жадно отвечал на поцелуи, как вскрикнул, принимая его.
Тело юноши откликалось на каждое прикосновение, он очень быстро забыл о смущении и ласкал Яевинна хоть и неумело, но так пылко, что у командира кружилась голова, и приходилось вонзать ногти в ладони, чтобы охладить себя. Готовить Эйлера к любви — умело и нежно, зная, что поспешность может отравить резкой болью то, что должно доставить радость. Одергивать себя, с удивлением ощущая, что нетерпеливая дрожь становится всё сильнее.
И наконец-то слиться с ним, не сумев сдержать стона, прижаться и покрыть поцелуями лицо с потемневшими серыми глазами и прикушенной нижней губой. Знать, что все же причинил ему боль, и стремиться как можно быстрее это исправить. Услышать, как выдыхает он в стонах твое имя, и опьянеть от этого сильнее, чем от любого вина.
Ощущать, как с каждой секундой Эйлеру становится все жарче и слаще, видеть, как дрожит и выгибается покрытое испариной тело, услышать крик и только потом отпустить себя. Обессилено вытянуться на юноше, слыша громкий стук его сердца, синхронный с твоим. Растерять слова, онеметь, раствориться в удовольствии, в котором так долго отказывал себе. Снова услышать «Essea eaminne te» и произнести то же самое, глядя в глаза, полные хмельного наслаждения. И в который раз поразиться, что всё это подарил мужчина, с которыми раньше ты делил ложе только в случаях острой нужды.
Усмехнувшись, Яевинн поправил сползшее покрывало, прикрывая Эйлера, и вернулся к воспоминаниям, чтобы не поддаться искушению снова поцеловать его. Он знал, что если прикоснется, уже не остановится, а для юноши это будет явный перебор. И хоть Яевинн старался быть максимально осторожным и нежным, Эйлер все равно не сможет завтра сражаться в полную силу. А значит, стоит оставить его в штабе, чтобы не подвергать излишнему риску. Только не сейчас.
Яевинн знал, как чувствуют себя после таких забав, потому что когда-то побывал в обеих ролях. Это было в ту пору, когда он уже успел пресытиться женщинами и отчаянно искал разнообразия. Ложиться в постель с dh`oine Яевинну не хотелось. Человеческие самки его не возбуждали, а эльфки успели наскучить. И тогда он обратил внимание на представителей своего пола, решив, что это и есть то самое разнообразие, которого так не хватает.
Очень быстро Яевинн понял, что предпочитает играть ведущую роль, ему нравилось подчинять себе партнеров, брать, даря удовольствие и боль. А вот отдавать свое тело другому мужчине — нет. Испытав это однажды, Яевинн решил больше не повторять подобного. Слишком много в этом оказалось боли, чтобы назвать наслаждением. Да и вообще, интерес к своему полу угас очень быстро, хоть время от времени он и спал с мужчинами, особенно когда долго не видел женщин. Чаще всего это происходило на войне, когда вокруг тебя такие же измученные воздержанием мужчины. Это нельзя было назвать занятием любовью — сброс напряжения, избавление от мыслей, мешающих сосредоточиться на главном, и не более того.
Любовью он вообще занимался не так уж часто, хоть и прожил уже достаточно. Пожалуй, только с Аэллирэнн и Эйлером. И обоих Яевинн любил. По всей видимости, в этом и был секрет настоящего наслаждения. Его можно испытать, только если сливаются сначала души, а только потом — тела. Так, как это случилось сегодня.
И кто бы мог подумать, что этот сероглазый юнец сумеет пробудить в нем такое? И до сих пор не ясно — как именно Эйлеру это удалось? Впрочем, любовь слишком своевольна, чтобы подчиняться законам или правилам. Она приходит только тогда, когда желает сама, и уходит, не спрашивая согласия.
Возможно, дело было в том, что Эйлер здорово напоминал Яевинну себя самого, когда-то точно так же лишившегося семьи и горящего жаждой мести. И то, что юноша не солгал, сознался в трусости и слабости, не оттолкнуло, а напротив — заинтересовало Яевинна. Заставило внимательнее приглядеться к новичку и в какой-то момент поймать себя на мысли, что к нему хочется прикоснуться, поцеловать и, в конце концов, овладеть.
Потому-то и пошел он тогда за юношей, собравшимся купаться, обжег ладонь о шелковистую кожу и ощутил, как задрожал от прикосновения Эйлер. Но причиной дрожи могло быть и отвращение, такой вариант тоже не стоило сбрасывать со счетов. И Яевинн решил просто понаблюдать за юношей, незаметно увлекаясь им все сильнее.
Постепенно вожделение переросло в любовь, Яевинн понял это в банке, когда смотрел на залитого кровью Эйлера. Смотрел, понимая, что сейчас может потерять юношу, не успев по-настоящему обрести. Смотрел, ощущая собственную беспомощность и проклиная себя за это. А потом услышал те три слова. Обрадовался и тут же осадил себя — они могли быть адресованы кому угодно. Не стоит принимать желаемое за действительное.
Находясь в отлучке и ночуя в доме Вивальди, Яевинн долго и тщательно анализировал все свои разговоры с Эйлером, вспоминал, как вел себя юноша, когда они оказывались рядом, и неизменно приходил к одному и тому же выводу: их чувства взаимны. Во всяком случае, пока. Но Эйлер еще слишком молод, а молодость влюбчива и непостоянна.
Яевинн догадывался, что юноша еще невинен, это волновало и побуждало к действию, но... Что, если в результате Эйлер разочаруется и очень быстро остынет? Тогда ему придется принять это, потому что нельзя заставить себя любить. Можно приказать разделить ложе, отыметь по праву командира, но какую радость это подарит?
Когда в лагере появилась Алунэ, Яевинн счел это знаком свыше. Лучшей кандидатки на роль возлюбленной Эйлера и представить нельзя. Юная, красивая, невинная эльфка, воспитанная на сказках и легендах, жаждущая любви и ждущая своего героя. Самое то. Остаться равнодушным к такой девушке может только тот, чье сердце уже занято. Отправляясь к Торувьель, Яевинн мысленно попрощался с мечтами и старался вообще не думать об Эйлере.
И был приятно удивлен, когда узнал, что опасения не оправдались. Вернувшись в лагерь, он не увидел у костра Эйлера, но спросить ничего не успел, поскольку заметил сидящую поодаль Алунэ с заплаканными глазами и припухшими от плача губами. Причин тому могло быть много, а хороший командир должен быть в курсе происходящего с его бойцами, особенно если завтра им предстоит тяжелый бой.
И Яевинн присел рядом с девушкой, собираясь узнать причину ее слез. А узнав, с трудом сдержал улыбку, бывшую совершенно неуместной в данной ситуации. О том, что Эйлер — «херов мудозвон», не ответивший на чувства Алунэ, Яевинну сообщил Торби, заплывший глаз которого был красноречивейшим доказательством серьезности произошедшей в лагере размолвки.
Слушая краснолюда, он ощущал неимоверное облегчение и растущую уверенность в том, что знает, почему Эйлер поступил именно так. И уже тогда решил, что в ночь перед самым сложным сражением расставит все точки над «и», даст юноше то, чего тот желает, и сам, наконец-то, получит желаемое. Сомнений почти не оставалось.
Окончательно развеяло их отчаяние в голосе Эйлера, когда тот говорил о «любви» Яевинна и Торувьель. В серых глазах юноши было столько боли, что последние сомнения растаяли, как туман в жаркий летний день. Он любит. Любит точно так же сильно, как и сам Яевинн, а значит — время насладиться друг другом пришло.
Бросив взгляд за окно, Яевинн увидел, что солнце уже начало подниматься над горизонтом, а это значит — пора будить так сладко спящего Эйлера и готовиться к самому сложному из всех недавних боев. Приподнявшись на локте, Яевинн коснулся губами плеча Эйлера, провел пальцами по спутанным светлым волосам и прошептал на ухо:
— Elaine ma`idin, mо feorh.
— Elaine, — открывая обведенные темными кругами глаза, произнес юноша, повернулся к Яевинну и тут же получил легкий утренний поцелуй.
— Мне жаль будить тебя, но пока что мы не можем позволить себе провести в постели целый день.
— Я знаю, — улыбка Эйлера — полная счастья, была лучшей наградой за терпение командира. — Сегодня будет еще тяжелее.
— Yea, — кивнул Яевинн. — Но рано или поздно все бои закончатся, и тогда... — он улыбнулся, поцеловал шрам на груди юноши, — тогда мы сможем любить друг друга так долго, как только захотим.
— Я бы хотел, чтобы это время настало скорее, — Эйлер провел рукой по щеке любимого, — я хочу снова видеть звезды.
— Знаю, — Яевинн вздохнул, — и еще не раз покажу их тебе. Потом, — он нехотя отодвинулся, ощущая, что их тела уже успели пробудиться и потянуться друг к другу, но сейчас времени действительно не было. — И сделаю все, чтобы это случилось поскорее.
Сказав это, он сел на постели и начал одеваться, намеренно не глядя на обнаженного юношу. К чему устраивать себе дополнительное испытание? Потом услышал сдавленное шипение, вырвавшееся у Эйлера, последовавшего его примеру, и утвердился в своем решении не брать юношу в бой сегодня. Если с Эйлером что-то случится, виновен будет он, командир, позволивший страсти поглотить себя целиком.
Когда они вернулись в штаб, там уже собралось множество скоя’таэлей, ожидающих новых приказов, Gwynbleidd и Торувьель тоже были там. Эльфка стояла, прислонившись к стене, смерила их обоих внимательным взглядом, но не сказала ничего, просто усмехнулась уголком рта. А немного позже, встретившись взглядом с Эйлером, быстро подмигнула смутившемуся юноше, указала глазами на Яевинна, склонившегося над картой, и подняла вверх большой палец.
Эйлер молча кивнул, понимая, что нет смысла отрицать очевидное. Отпечаток прошедшей ночи на его лице был слишком явным, как и следы поцелуев на шее, да и глаза выдавали с головой. Он понятия не имел, какую роль Торувьель сыграла в их сближении с Яевинном, но чувствовал, что она в курсе всего происходившего между ними в последние несколько месяцев.
— Итак, сегодня все окончательно решится, — заговорил Яевинн, обводя взглядом собравшихся, — я молюсь, чтобы все вы завтра увидели солнце, и прошу каждого беречь себя. Не рискуйте там, где это необязательно, не радуйте dh`oine видом своей крови. Помните о тех, кто любит вас и не хочет терять, — говоря это, Яевинн посмотрел прямо в глаза Эйлера. — Главой группы я назначаю Торувьель, она поведет вас в бой, а я иду вместе с Волком.
— Я с тобой, — вырвалось у Эйлера прежде, чем юноша успел прикусить язык.
— Neen, — решительно остановил его Яевинн. — Ты остаешься здесь, будешь координировать действия отдельных групп.
— Это приказ? — сухо осведомился Эйлер, ощущая, как сжала горло обида. Яевинн не хочет, чтобы он был рядом в самом тяжелом бою — что может быть горше?
— Yea, — обронил командир, а потом шагнул к нему и провел ладонью по щеке, недвусмысленно давая понять всем собравшимся, что между ним и Эйлером есть нечто гораздо большее, чем соратничество или даже секс. — Я по-прежнему не собираюсь уступать тебя смерти, — и добавил на ухо юноше: — На твоем теле отпечаток прошедшей ночи, это может быть опасным.
Эйлер вспыхнул, но не сказал ничего, на секунду уткнулся лбом в плечо Яевинна и тут же отошел, вернулся к столу и наклонился над картой, делая вид, что не замечает устремленных на него взглядов, два из которых было тяжелее всего выдержать: изумленно-обиженный — Алунэ, и удивленно-понимающий — Торби.
Эльф слышал, как хлопала входная дверь, как звенели оружием соратники, покидающие штаб, но головы не поднимал. Сделал это, только когда услышал:
— Мог бы и сказать, что с командиром того, — Торби продемонстрировал похабный жест. — Одно слово, мудозвон.
— Херов? — чуть улыбнулся Эйлер, надеясь, что краснолюд так намекает на примирение.
— В точку, — расплылся в улыбке Торби, — заморочил девке голову, а сам...
— Ничего я ей не морочил, — совершенно серьезно сказал Эйлер, — и ничего никогда не обещал.
— Да знаю, — краснолюд поправил топор, — и когда ты успел-то с командиром стакнуться? А хотя, долго ли, умеючи? — он подмигнул эльфу. — Теперь ясно, чего он так злился после банка, аж искры из глаз летели. Я подумал — капец, выгонит тебя из бригады, а он, оказывается, не столько тебя, сколько себя проклинал. Вы, эльфы, вообще порой хер знает что творите и жопой думаете! — сделал вывод Торби и направился к двери и, уже взявшись за ручку, добавил: — А все потому, что умные слишком! Вот и трахаетесь друг с дружкой вместо того, чтобы баб иметь. Нормальный мужик никогда манду на мужскую жопу не променяет, но кто ж вас нормальными назовет? — с этими словами краснолюд вышел, оставив Эйлера в одиночестве.
***
Несколько дней спустя
— Поехать с тобой? — переспросил Эйлер, лаская взглядом обнаженного Яевинна, с которым они только что разомкнули объятия.
— Да, — без улыбки повторил тот, — Фольтест обещал амнистию нашим братьям, а мне настоятельно советовал покинуть Вызиму на некоторое время. И милостиво гарантировал, что меня не будут искать слишком тщательно. Мои раны зажили, и откладывать отъезд я больше не могу. Впрочем, если ты хочешь остаться здесь...
— Что ты, — юноша улыбнулся, положил ладонь на грудь Яевинна, — я поеду с тобой куда угодно, сделаю для тебя всё. Даже умру.
— Это ты уже делал, — Яевинн накрыл ладонь Эйлера своей, — одного раза было вполне достаточно. Я хочу, чтобы ты
жил для меня.
— Это приказ? — осведомился деловым тоном юноша, склоняясь к губам любимого.
— Yea, — совершенно серьезно сказал Яевинн, подминая Эйлера под себя и жадно целуя губы, которыми так и не смог насытиться.
