После пожара

Вокруг того места, где катетер входил в вену, немного покалывало. Хашвальт смотрел вверх, просто чтобы не смотреть в ту сторону, куда уходила трубка от катетера. По белому потолку извивались трубы. — Как вы себя чувствуете, грандмастер? — озабоченно спросила медсестра, следящая за автоматом для переливания крови. Никак, подумал Хашвальт. А вслух сказал: — Пока все отлично, благодарю вас. — Поток рейши еще не слишком сильный, но сейчас я должна буду немного усилить давление. Если вы почувствуете себя... — Делайте, что необходимо, прошу вас. Она кивнула и отвернулась к Эсу. Хашвальт невольно проследил за ней взглядом, тут же отругал себя за это, но вернуться к изучению потолка уже не смог. Эс выглядел спящим. Маска привычно прикрывала нижнюю половину его лица — за тем лишь исключением, что эта была прозрачной, и по подсоединенной к ней трубке подавалась дыхательная смесь с добавлением нескольких медикаментов. Хашвальт знал, каких, знал, как работают насосы, да что там — он сам мог бы подключить больного к аппарату искусственной вентиляции легких. Но когда речь шла об Эсе, все знания по медицине оставались где-то в темной глубине памяти, а на первый план выходила тревога. И болезненно сжимающееся сердце. Из тех, кто попал под поток пламени Ямамото, в живых остались только Эс и Базз-Би. Базз-Би успел прикрыться собственным огнем, да и не привыкать ему к жаре — вот и отделался легко. В очередной раз спалил форму и ресницы, и покрылся пузырями, которые со смехом лопал, невзирая на крики врачей. Через два дня он уже встал с койки и быстренько самовыписался из лазарета, утверждая, что мазь от ожогов его личного изобретения и бутылка хорошего шнапса помогают гораздо лучше, чем "все это ваше дерьмо". А вот Эс, угодивший с размаху в самое пекло, выжил чудом. Хашвальт видел тогда, как штернриттеры-медики оттаскивают обожженные тела — и внутри него что-то рвалось, металось, визжало. Но он стоял за плечом Императора, и ничего в мире не могло быть важнее. А потом был жгучий натиск сильнейшего в Сообществе Душ банкая — и выкарабкаться бы самому. Эса Хашвальт увидел через несколько часов, уже в Силберне. Он лежал на столе в операционной, черный, страшный, какой-то чужой. Хашвальт не позволил себе заорать от ужаса, но неконтролируемо метнулся к стеклу, отгораживающему операционную от коридора. Кажется, прошло несколько минут, прежде чем он почувствовал чьи-то пальцы на своем плече. — Вам лучше уйти, грандмастер, — мягко, терпеливо и, видимо, уже не в первый раз повторил невысокий мужчина в форме хирурга. Хашвальт смотрел на него и никак не мог вспомнить, как его зовут. — Здесь начинается стерильная зона, грандмастер. Пожалуйста, вам нужно уйти. Хашвальт окончательно взял себя в руки. — Вы правы, приношу извинения, — спокойно произнес он. Но удержаться от еще одного быстрого взгляда за стекло не смог. С Эса большими пластами срезали обугленную кожу. Хашвальт сжал зубы и понадеялся, что не изменился в лице. — С ним работают лучшие специалисты. Операция займет продолжительное время. Вам незачем здесь находиться, — с нажимом сказал хирург. — Я уже ухожу. Меня ожидает Его Величество, — сам не зная зачем, уточнил Хашвальт. Хирург вежливо кивнул и открыл перед ним дверь. Шагая через порог, Хашвальт чувствовал спиной его сочувствующий взгляд. Это было... Ново. И неприятно. Стоя перед троном, Хашвальт смотрел на Императора, механически произнося: "штернриттер такой-то погиб, такой-то погиб, погиб, погиб...". Его Величество был сумрачен и выглядел так, будто почти не слушал. Хашвальт глубоко вдохнул и ровным тоном завершил доклад: — Штернриттер U погиб. Штернриттер H жив, находится на лечении и, по прогнозам медиков, вскоре вернется в строй. Штернриттер F жив, сильно пострадал, находится на лечении, состояние стабильно тяжелое, прогнозов пока не делают. По личному составу у меня все. Его Величество сжал подлокотник. Послышался хруст. — Дураки, догадались же полезть! Хашвальт молчал. Ему казалось, что в зале пахнет дымом. — Проследи, чтобы всех живых быстро подняли на ноги. И вправь им мозги. У нас не так уж много времени на то, чтобы расслабляться, — отрывисто приказал Его Величество. — Будет исполнено, Ваше Величество. Повинуясь взмаху руки, Хашвальт коротко поклонился и вышел. Пожалуй, впервые в жизни — с облегчением. Добравшись до своих покоев, он отказался от еды, отпустил служанку, тщательно запер дверь и только тогда разрешил себе вспомнить. Перед глазами встали красно-черные куски мяса. Хашвальт не успел дойти до уборной, его вырвало прямо в коридоре — собственной желчью. Позже он долго лежал без сна на нерасправленной кровати и думал об Эсе. О том, что ему нравилось это темное покрывало с вышитыми шелком крестами. О темных болотцах глаз, окруженных пушистыми ресницами. О том, как Эс не любил, когда Хашвальт снимал с него маску. Но Хашвальт все равно тянул завязки и гладил изуродованную шрамами щеку, целовал нахмуренные брови и смеялся. Эс выгибался в его руках, подставлял поцелуям шею, и Хашвальт послушно наклонялся, вдыхая терпкий запах светлой кожи. Длинные, тонкие пальцы гладили спину, путались в волосах, впивались в плечи, оставляя синяки — Хашвальт плавился, улетал от каждого прикосновения. А потом — ну, потом все только начиналось. О них, конечно, говорили. Кто со страхом, кто с издевкой. Хашвальт слышал разное. Что самой большой страхолюдине Силберна удалось оторвать самый лакомый кусочек — и наоборот, что еще неизвестно, кто из них страшнее. Базз-Би уверял, мол, Эс просто должен Хашвальту денег, вот и подставляет задницу — и хохотал. Девчонки Бамбиетты твердили: у грандмастера стоит только на уродов. Ни Эс, ни Хашвальт трепу значения не придавали. Разве что изредка Хашвальт покрепче зажимал Эсу рот и шептал в ухо: "Ты слишком громкий, нас опять завтра будет обсуждать весь замок". От чего всегда молчаливый Эс, разумеется, стонал еще сильнее. А если в самом деле задуматься — почему? Хашвальт не знал и не смог бы ответить. Поначалу ему просто нравились эти гладкие темные волосы и вкрадчивый, негромкий голос. Разговорились случайно, встретившись в библиотеке и все понеслось как-то само собой. Что заставило затворника Эса так открыться — этот вопрос занимал Хашвальта намного сильнее, но он никогда его не задавал. Возможно, из страха услышать правду. Они вежливо кивали друг другу при встрече, проходили мимо — а вечером Хашвальт слышал стук в дверь и в первый раз за день улыбался. С Эсом он чувствовал себя другим человеком. И было хорошо. Под утро Хашвальта на пару часов сморил сон без сновидений. В следующий визит в клинический отдел его, чисто вымытого и переодетого в хрустящую от чистоты одежду, облачили в стерильный халат поверх и впустили в палату к Эсу. Хашвальт стоял рядом с кроватью и зачем-то пытался проследить взглядом все трубки, тянущиеся к Эсу. — Он потерял очень много крови и духовной силы, — сказала медсестра, стоящая рядом. — Мы сейчас подыскиваем доноров. Без этого его восстановление может затянуться. Хашвальт сглотнул ставшую вязкой слюну. — Не нужно никого искать, я могу сдать кровь. У нас одна группа, насколько мне известно. И я не испытываю недостатка духовной силы. Медсестра заметно смутилась. Видимо, одна из любительниц дурацких сплетен. — Дело в том, грандмастер, что в данном случае требуется прямое переливание. Раз в день, не одна процедура. Это может быть опасно для вас из-за серьезной потери рейши, и поскольку существует вероятность... — Это не имеет значения, — оборвал ее Хашвальт. — Его Величество приказал мне лично позаботиться о том, чтобы все наши солдаты вернулись в строй как можно скорее. Ее глаза расширились. Хашвальт размышлял, что бы ему пришлось сказать, если бы не было такого удобного приказа Императора. — Мы проведем необходимые анализы как можно скорее, — воскликнула медсестра. — Вы можете сейчас пройти со мной в лабораторию? Первую процедуру Хашвальт почти не запомнил. Он даже не почувствовал, как ему прокололи вену. Только смотрел на плотно закрытые глаза Эса. Мучительно хотелось коснуться его, провести рукой по волосам. Мысли прыгали. Становилось то смешно: он, такой весь солидный мужчина, замирает тут сердцем, глядя на почти бездыханного возлюбленного — само слово-то какое, возлюбленный, черт возьми!; то охватывала тоска — Эсу плохо, он почти умирает, а ведь он так боится смерти и боли. — Ему больно? — спрашивал Хашвальт три или четыре раза. Не мог удержаться. И каждый раз ему терпеливо объясняли про высококачественные анальгезирующие препараты. Врачи постоянно уточняли, как он себя чувствует. Один, почему-то запинаясь, объяснял, что Хашвальта могут посещать галлюцинации и навязчивые мысли, что как-то связано с потерей духовной силы таким способом. Хашвальт почти не обращал на него внимания. В его голове тихо смеялся Эс. И безумно хотелось схватить его, прижать к себе и не отпускать никогда. Ко второму разу Хашвальт отнесся серьезнее. Он искренне старался себя контролировать, но когда увидел, что ресницы Эса дрогнули, то опять словно немного сошел с ума. Гигантским усилием воли он зажмурился и повторял про себя слова пришедшей на ум детской считалочки, пока все не было завершено. Нынешняя процедура была уже третьей по счету, вот почему Хашвальт и старался смотреть в потолок. Ощущение потерянности себя ему не нравилось. Но теперь Эс снова у него перед глазами и в голове шумит... — На сегодня все, грандмастер. Позвольте вашу руку. Хашвальт медленно выдохнул. — Вам нужно полежать еще немного. Вы отдали уже гораздо больше, чем мог бы обычный донор. Мы надеемся, что больше процедур не понадобится, состояние пациента значительно улучшилось. Пожалуйста, отдохните, я зайду через несколько минут, принесу вам питательный коктейль. — Лучше бокал вина, — неожиданно для себя пошутил Хашвальт. Медсестра неловко улыбнулась — не знала, наверное, как отреагировать — и вышла. А Хашвальт перевел взгляд на Эса. И заглянул в его широко распахнутые глаза.