Не просто сны

Жарко. Удушливо пахнет благовониями и свечной гарью. Зоро силится подняться — но тело ему не повинуется, не желает отрываться от непривычно мягкой постели. Пальцы бессильно скользят по гладкой ткани. Зоро смотрит вверх. По сводчатому потолку скачут тени. Слышен скрип, будто открывается дверь. В душной, терпкой жаре Зоро вдруг продирает мороз. Черт знает, почему, но ему страшно — так страшно, как не было даже в ту ночь, когда он проспорил Куине и три часа просидел на маленьком семейном кладбище, глядя на парящих светлячков и вздрагивая от каждого шороха. Шаги. Легкие, еле слышные. Зоро стискивает зубы и медленно поворачивает голову. Комната кажется совсем маленькой, потом вдруг вырастает в гигантский зал, углы которого теряются во тьме — и снова уменьшается. На резном комоде стоят несколько свечей, огоньки трепещут, то разгораясь, то почти затухая и погружая все в полумрак. За полуоткрытой дверью — темнота, а рядом с ней... Вряд ли этому пацану — прикидывает Зоро — лет больше, чем ему самому. Может, и меньше. Худющий, бледный, волосы светлые и встрепанные. Одет по-дурацки, длинная белая рубашка смотрится девчоночьей сорочкой. В общем, ничего особенного, сплюнуть и мимо пройти. Вот только холодом и опасностью веет именно от него, и жуть как хочется свалить подальше. Или хотя бы к стене отползти, а лучше всего — иметь возможность стиснуть в пальцах рукоять катаны. Правда, Зоро не уверен, что смог бы сражаться. Страх леденит и выжигает изнутри, сердце бешено колотится; и не пошевелиться, не дернуться. Взгляд белобрысого худышки как мечом пронзает, Зоро — муха, пришпиленная булавкой к картону. Когда пацан делает шаг, Зоро не выдерживает — истошно орет. И просыпается. Вокруг уютная тишина, нарушаемая только дыханием других мальчиков. Зоро подносит руку ко лбу — холодному и влажному. Его майка промокла от пота. Хочется в туалет, но мысль о том, чтобы выйти совершенно одному в темный коридор, пугает до мурашек. Зоро долго лежит, восстанавливая дыхание, потом все-таки встает — он же мужик, в конце концов. Прихваченный с собой синай успокаивает. Утром кто-то спрашивает Зоро, почему он бродит по ночам, и приходится бурчать в ответ что-то неопределенное. Может, Куине он бы рассказал. Только Куины больше нет, вот уже месяц скоро как, и, кажется, все в додзе решили, что Зоро просто сильно тоскует. Да это и правда, что таить. Дурацкий сон возвращается на его шестнадцатилетие. Жаркая комната непонятного размера совсем не изменилась: так же колышутся огоньки свечей, так же бегают тени, и горячий воздух так же пропитан запахом сандала, амбры и джинко, будто учитель зажег ароматическую палочку для медитации. Только расслабиться и погрузиться в себя вряд ли выйдет — потому что и ужас охватывает Зоро ровно с той же силой, как в прошлый раз, когда он был совсем ребенком. И послушное, сильное тело сковано невидимыми путами, прижато к покрытому шелком ложу. Только белобрысый пацан — уже и не пацан вовсе, а высокий парень. Но по-прежнему худой и в похожей рубашке из тонкой, полупрозрачной материи. Волосы у него отросли, вьются и спускаются до плеч. Он стоит намного ближе, чем в первом сне, и Зоро многое бы отдал, чтобы он не подходил, но вместе с тем что-то внутри истошно требует обратного. Хочется завыть, зажмуриться, провалиться, сделать хоть что-нибудь — лишь бы не смотрели на него глаза цвета мутного льда. Или чтобы смотрели — вечно. Парень протягивает руку оттуда, где стоит, и касается щеки Зоро. Пальцы твердые и обжигающе холодные, как металл на морозе. Сердце Зоро пропускает удар. Он смотрит на узкие губы, раздвигающиеся в усмешке, на ползущий по ним язык и сахарно-белые зубы. В этот раз ему не приходится кричать. Проснувшись, Зоро первым делом поджигает фитиль лампы. Руки трясутся, и выбить искру получается не сразу. Тусклый огонек освещает комнатушку, которую он снял на ночь в придорожной гостинице. Кисло пахнет дешевым пивом и немытым телом, с первого этажа слышатся пьяные выкрики. Зоро небольшими глотками выпивает кружку воды, затем пододвигает к себе катаны и засыпает, крепко обняв их. Во сне — обычном, спокойном сне без участия стремных персонажей — его преследует смутное разочарование. Третий сон Зоро видит через два года. В тот вечер он пьет ром вместе с Джонни и Йосаку, и после третьей бутылки, упав в кровать и закрыв глаза, моментально проваливается в черное ничто. Может, он спит несколько минут, может, несколько часов, прежде чем темноту разбавляют пляшущие язычки пламени. Та самая комната, и та же кровать — только в голове шумит алкоголь и, наверное, из-за этого Зоро уже не так страшно. Скорее, его охватывает странное чувство предвкушения. Белобрысый близко — совсем близко, садится на край кровати и гладит щеку Зоро, спокойно продолжает то, что начал давным-давно. Впрочем, в тот момент Зоро совсем не думает о времени — ему кажется, что он здесь бывал уже сотни раз, что ему знакома вся обстановка вплоть до каждого потека воска на свечах и мельчайших складок ткани, что льдистый взгляд прожигает его совсем привычно. Холодные пальцы гладят его шею, обводят челюсть. Жарко-жарко, тяжело дышать, и волной накатывает острое возбуждение, скапливается в паху. Зоро с трудом облизывает губы, пересохшие и жесткие, как наждак. Ему хочется поднять руку и потрогать длинные светлые волосы, но не удается пошевелить даже пальцем. Он просыпается в тот момент, когда парень наклоняется к нему. За полуоткрытыми губами посверкивают клыки. Зоро до утра лежит без сна. И следующего раза — ждет. Ждет не так уж и долго. Он задремывает под уютный храп Луффи, растянувшегося прямо на земле неподалеку, глядя в крошечный костерок, и даже не отмечает того момента, когда на него наваливается жара и душный запах сандала. Сон продолжается, словно Зоро всего лишь перевернулся на другой бок. Этот поцелуй — холодный, бесчувственный. Зоро целует мраморная статуя — твердыми каменными губами. Ледяной язык скользит ему в рот, парень прижимается всем телом, и должно бы стать холодно, но Зоро бросает в жар. Губы ласкают его шею, язык лижет ямку под челюстью, прохладные руки бродят по телу и это так невыносимо приятно, что Зоро снова становится страшно — страшно, что все слишком быстро закончится. Он не может сдержаться, сдавленно стонет и слышит тихий смешок в ответ. Боль в шее — резкая, пронзительная — не отрезвляет. От этой боли Зоро рычит, всхлипывает, и кончает, ощущая, как ледяные пальцы сжимают головку его члена. Просыпаясь, Зоро понимает, что штаны у него взаправду мокрые, да и шея продолжает болеть. Наутро Луффи с любопытством выспрашивает, что это за ранки у Зоро, а он неуклюже врет, что, наверное, какие-то местные москиты постарались. Две аккуратные дырочки совсем не похожи на следы укусов насекомых, и крови от них бы не было. Зоро больше не хочет видеть тот сон. Это было слишком. Собственная запекшаяся кровь, хлопьями облетающая с шеи — до чертиков настоящая — кого угодно заставит волноваться. Нет, Зоро не хочет больше попасть в жаркую комнату. Но сон находит его сам. — Наш новый кок! — объявляет Луффи. Зоро поднимает голову и смотрит в полупрозрачные светлые глаза.