***
Джендри научился принимать подлости жизни с высоты своих пятнадцати лет, провожая их не более чем мимолетным взглядом, полным решимости извлечь выгоду из ситуации. Жизнь дала ему несколько ролей: бастард, сирота, подмастерье - ни одна из которых не была его выбором, но которые сделали из него самого себя. Он принимал проблемы, ковал из них доспехи и никогда не жаловался. Но когда он встретил Арью, что-то внутри него изменилось. Дело не только в том, что он стал делать вещи, которые никогда бы не сделал в прошлом, рискуя жизнью и безрассудно покинув безопасность кузницы. Он хотел быть лучше, он учился, и старался, и просил, и мечтал. Он не сделал бы по-своему, потому что никогда не смог бы отказать ей, даже если ее идея отличалась от его. И, честно говоря, он не имел ничего против этого.***
Харренхолл остался позади с его призраками и пиявками, а впереди было трудное путешествие в Винтерфелл. Дом звал Арью. Арья звала Джендри. Пирожок мечтал о горячих пирожках. Они нашли свою силу в в том, чего не было. Призрак Харренхолла остался с ними. Винтерфелл сожгли дотла. Арья потеряла себя. А горячие пирожки так и не нашлись.***
Что-то, что было внутри нее, сломалось, когда они увидели обугленные останки того, что некогда называлось Винтерфеллом. Она не плакала, не кричала и не валялась в грязи, но Джендри заметил эти желания в ее широко раскрытых глазах. Ему никогда не было так больно из-за чужой боли. Твердость Арьи, которую он всегда видел в буйных серых глазах, исчезла. - Уйдите, - сказала она очень тихо. Он не спорил с ней. Позже он жалел о том, что послушал ее. Сожалел, что оставил ее в одиночестве, пусть всего лишь на несколько секунд. Но это позже.***
- Что мы теперь будем делать? - спросил Пирожок. - Мы ждем ее. - Нет. Я имею в виду, что мы будем делать с нашей жизнью. - Мы ждем ее. Я. Джендри хотел сказать «я».***
Арья не вернулась. Позже, когда они искали ее в соседних деревнях, люди говорили, что Пса заметили с маленьким мальчиком, направляющегося на Юг.***
- Что теперь мы будем делать? Он понимал, что они не могут ждать вечно. Он мог бы. Мог, если бы не слухи. Свадьба. Кровь, безумие, волки и... Он не мог позволить себе думать об этом. Джендри не был хорош в принятии решений, но он и не оставался один. Поэтому он сделал то, что они собирались сделать еще тогда, когда покидали Королевскую Гавань. - Мы пойдем к Стене. Он должен идти вперед. Он не мог остановиться сейчас, иначе он никогда не сможет подняться.***
Путь был длинным, и молчание делало его еще длиннее. Пирожок плакал по ночам, и Джендри был благодарен хотя бы за этот звук. Его собственные глаза оставались сухими. Он не мог позволить себе упасть духом, не мог осознать потерю. Недосказанные слова висели между ними в течение дня; он опасался, что если не будет осторожен, они выскользнут из его рта. Так что он держал губы крепко сжатыми. Но его мысли. Его мысли - совсем другое дело. Мертва. Мертва. Мертва. Арья. Арья. Арья.***
- Мы по кузнечному делу. - Я не кузнец, милорд, просто подмастерье. Лорд-командующий смотрел на него всего секунду. - Ты понятия не имеешь, как здесь меняется жизнь, не так ли. Это не было вопросом.***
В иной раз, в иной жизни он бы считал, что Стена хорошее место, как и любое другое. Он бы работал, не думая о других вещах, и был бы просто благодарен за пищу и кров. Но это было тогда, не сейчас. И сейчас он не чувствовал благодарности. Он чувствовал злость, горечь и силу. Это даже хорошо, особенно если у тебя есть вещи, где можно использовать эти чувства, такие как починка брони или партнеры для учебного боя. Он не был уверен, как это произошло, но ему понравилось то чувство, с каким он бросался на другого человека. Он был не самым лучшим фехтовальщиком, но он учился. А его жестокая сила почти восполняла недостаток мастерства. Он хотел бы думать, что это годы и годы в кузнице являются единственной причиной его жестокости, но он знал истинную причину.***
Лорду-командующему Сноу шестнадцать, столько же лет, сколько и Джендри, но нет. На самом деле, нет. Ему сразу было и шестнадцать, и тридцать, и сто лет. Это напомнило ему о ней даже больше, чем внешнее сходство, и что-то осело в его горле, когда эта мысль появилась в голове. Он держал все в себе. Иногда он хотел поговорить. Чувствовал, что у них обоих есть что сказать, но слова - предатели, и он не позволял себе поделиться ими. Только пока. Он держал все в себе. - Так вот как ты справляешься? - слышал он ее голос в своей голове. - Познакомься, это «держать все в себе»; биться с другими до полусмерти, уходить. Ну и глупый же ты. Он держал все в себе. Он помнил, что делал в таких ситуациях раньше. Останавливался. Обдумывал. Принимал судьбу. Двигался дальше. Останавливался. Обдумывал. Принимал судьбу. Двигался дальше. Останавливался. Обдумывал. Принимал судьбу. Двигался дальше. Он был где-то между «останавливался» и «обдумывал».***
Джендри пытался определить точный момент, когда он стал тем, кем являлся сейчас. Пытался понять, что с ним стало, каким он был раньше и кем он хочет быть отныне. «До нее» эти мысли не приходили ему в голову, но теперь... Он осознал себя, цели своей жизни, которые мог бы покорить в будущем. Он мог бы завести семью, детей, открыть какую-нибудь кузницу и просто заработать достаточно денег, чтобы прожить жизнь. Или мог бы унестись в какое-нибудь дикое приключение, может быть, жить в лесу с волками, ему было бы не важно, если бы у него была она. Но она пришла и ушла, оставив ему только горький привкус во рту.***
В первый раз, когда они заговорили, оба были пьяны. - Ты нравишься мне, Уотерс, - говорил Лорд-командующий, когда они спотыкались, выходя из кузницы. - Ты злишься. Так злишься. Я тоже злюсь, ты знаешь. Если бы он не был пьян, если бы заботился о репутации, он бы просто тихо пробормотал «да, милорд», так и быть. Но сейчас не сдержался. - Я не ваша вещь. Я здесь не для того, чтобы вы могли выбить гнев. - О, то же самое я могу сказать и тебе. Джендри протянул ладонь, и оба мужчины, чуть ли не падающие на землю, попытались пожать руки. - Я рад, что мы поняли друг друга. Они не вспомнили диалог утром. Они стали помогать друг другу.***
Пирожок всегда клал ему лишний кусок бекона. - Тебе не стоит этого делать, - возразил Джендри. - Ты - кожа да кости, - сказал Пирожок, счастливо копаясь в собственной порции. - Ну, ты наел на нас обоих, - вернул колкость Джендри. Пирожок нахмурился. - Я не пытаюсь раскормить тебя до толстяка, - на мгновение он перестал есть, чтобы взглянуть на Джендри. - Разве еда не делает тебя счастливее? Меня она всегда радует. Джендри посмотрел на бекон. - Что? - И имею в виду, - Пирожок старался найти нужные слова, - иногда внутри появляется... пустота. Из-за этого я грущу и все такое. Тогда еда заполняет эту пустоту, и я больше не чувствую себя печальным. Джендри впервые рассмеялся за последнее время. - Это самая глупая вещь, которую я когда-либо слышал. Это было даже не настолько и смешно, и тот факт, что Пирожок, который всегда был и всегда будет Пирожком, мог заметить в себе пустоту, был одновременно грустным и забавным. И Джендри просто обязан был посмеяться над такой иронией. *** - Скоро ты произнесешь свою клятву, - в один из дней сказал лорд-командующий Сноу. - Да, милорд. - Не называй меня милордом, - нахмурился командующий. Это было, как удар ножом в сердце. - Итак, - продолжил он, когда понял, что не дождется от Джендри ответа, - ты их примешь? Настала очередь Джендри хмуриться. - Конечно. Сноу повернулся к нему, созерцая его профиль. - Знаешь, у тебя выбор есть. Нет, он не знал, никогда не знал, что такое иметь выбор, быть хозяином своей судьбы. Он едва понимал, как чувствует себя. Джендри замер. Обдумывал. - У меня есть, - он изо всех сил старался подобрать правильное слово, - верность. Но в другом месте. - Все мы верны, - сказал Джон Сноу, сжав его плечо. - И сейчас самое время решить, хочешь ли ты потерять эту свою верность. - Милорд... - Не называй... - Сноу. Я имел в виду Сноу. Ты когда-нибудь любил того, кого не хотел? Тень налетела на лицо Джона, и Джендри пошел на попятную: - Не думаю... - Это призрак, - вырвалось у Джона прежде, чем он мог бы остановить себя. - Я должен отпустить это, но я не знаю, могу ли. Он преследует все мои мысли, сделал меня тем, кем я сейчас являюсь. Как будто он будет частью меня до последнего моего вдоха. Слова выскользнули из его уст, он даже подумать не успел того, что можно было сказать. И эти слова висели в воздухе между ними. Было это странно, но правильно.***
(То, что Джон не сказал: "Да, да. Это больше, чем я сам, больше, чем я мог бы даже понять. Но все закончилось, так и не начавшись, она ушла, и все тайны, скрытые в ее глазах, так и останутся нераскрытыми. Боже, это так похоже на потерю чего-то, что никогда не было моим, но я никогда и не хотел, чтобы она была моей, она вообще не была предназначена кому-либо. Она была свободной и дикой, опасной и красивой". То, чего Джон не знал: был долг из-за данного слова и обязанность перед сердцем, его старковская кровь постоянно будет мешать таргариеновскому нутру, пока он не поймет, что две его части никогда не поладят.)***
На этот раз у Джендри был выбор. Он мог все время прожить в черном, защищать царство людей и обосноваться на стене до конца своих дней. Или мог уйти, найти красивую деревенскую девушку, работать в кузнице, иметь детей, воспитывать их и умереть, зная, что никогда ничего не чувствовал по отношению к ним. У него были эти варианты, но ни один из них не приходился по душе. Он понимал, что у него с самого начала не было выбора. Она всегда будет преследовать его, куда бы он ни пошел, и он был за это благодарен, жалкий, слабый.***
То, что сказал Пирожок, перевернуло все. - Арья точно там, где очень жарко. В Дорне или Мандере, или в Пентосе, странном до невозможности. Джендри вперил в него взгляд. - А ты как думаешь, Джендри? Могу поспорить, она там.***
Факт оставался фактом: ее смерть не была подтверждена. Джендри не был суеверным человеком или человеком, верящим в инстинкты и чувства, он был слишком практичен для этого. Но не тогда, когда был с ней, поэтому он доверился маленькому зернышку надежды, которое осело в его груди. Если бы она умерла, ты бы точно узнал, когда это произошло. Ты почувствовал бы это в своих костях.***
- Ты станешь сильнее, - ввернул Лорд Сноу, когда задел мечом ребра Джендри. - У милорда странное понимание того, как становиться сильнее, - воскликнул Джендри. - Не называй. Меня. Милордом, - сказал Джон, парируя каждое свое слово быстрым ударом меча. Не называй меня миледи. Воспоминание оказалось слаще, чем он ожидал. Может, все-так он действительно стал сильнее. - Я не надену черное, - сказал он, когда бой закончился. На лице Джона появилась горькая улыбка. - Я знаю. Он выбрал ее, и он отправится на край света, чтобы найти ее.