Ctrl Alt Destruction

- Почему я узнал последним? - Блондин шумно выдохнул и одёрнул рукава ослепительно белой рубашки, которая была ему безнадёжно велика. - Прости, - ответил высокий парень, подходя к парте, на которой лежал Игорь. - Я не хотел расстраивать тебя. - Мне больно, - младший перевернулся на бок и поджал ноги к груди. Эдик присел рядом с ним на корточки и заглянул Игорю в глаза. Тот старательно отводил взгляд, пытаясь спрятать позорные слёзы слабости. - Мне больно тоже, - Эдик поднял ладонь и осторожно провёл по щеке блондина, собирая солёные капли. - Я не хотел уходить. Никогда не хотел. Никогда бы не ушёл. - Так почему ты делаешь это сейчас? - прошептал Игорь, накрывая большую тёплую ладонь своей. Эдик тяжело вдохнул и поднялся, расцепляя скрещённые ладони. Игорь внимательно следил за ним из-под опущенных век. Наверняка они уже опухли и покраснели, подумал младший, но ему было откровенно плевать. Старший подошёл к открытому окну, достал сигарету и зажёг спичку. - Так и не научился пользоваться зажигалкой? - сказал Игорь, только чтобы разрушить неловкое молчание, повисшее между ними. - Иди ты, - беззлобно отозвался Эдик и затянулся. Он всегда курил так, будто присутствовал на священном обряде: глаза закрыты, челюсть поджата, лицо крайне сосредоточенное. Младший мог поклясться, что в жизни не видел ничего сексуальнее. Через деревянную раму просачивался холодный осенний воздух. Игорь одёрнул рубашку ещё ниже и поджался сильнее. Обхватив колени руками, он смотрел, как старший выпускает дым и нервно вертит в руках мятую пачку сигарет. - Мне холодно. - Два простых слова, и сигарета летит на землю, окно захлопывается с громким ржавым писком. Эдик вернулся к парте и поднял Игоря, словно тот ничего не весил. Теперь младший сидел на самом краю и проклинал свою некстати обострившуюся чувствительность. Сильные ладони слишком крепко сжимали бёдра Игоря, он чувствовал, как на бледной коже расползаются чёрные синяки. "Хотя бы они останутся со мной". Глаза снова стали влажными, но блондин старался не заплакать. Он не мог плакать сейчас. Ему столько всего надо сказать, столько всего сделать. Объяснить старшему, что он не обижается, что он уважает его выбор и знает, что будущее важнее проходящей школьной любви. Но вместо этого он лишь обхватил руками широкие плечи Эдика, прижался к груди, слушая тихое сердцебиение, и произнёс: - Хочу что-нибудь от тебя. Чтобы запомнить. Ты знаешь. Сделай это. И старший не смог отказать. Он опустил одну руку блондину на плечо, второй провёл по груди. Опустил ладонь ниже и взял руку Игоря в свою. Приложил к губам, неотрывно смотря младшему в глаза. Игорь снова сморгнул непрошеные слёзы и сдавленно всхлипнул. Эдик целовал холодную ладонь, не разрывая зрительного контакта, и понимал. Ясно понимал, что не простит себе, если не сделает этого сейчас. Если он уедет, а Игорь так и не узнает, не узнает главного. Но слова оседали на языке, не желая складываться в предложение. Старший беспомощно выдохнул, закрывая глаза. - Не надо, - вдруг еле слышно отозвался Игорь. - Не говори. Я знаю. Я тоже люблю тебя, - добавил он после минуты молчания. Синяки не хотели сходить с тела младшего. Ни через неделю, ни через месяц, когда Эдика уже не вспоминали ни в классе, ни в компании, с кожи не исчезли следы грубых, собственнических прикосновений старшего. Игорь носил на себе отпечатки больших, тёплых, до боли родных ладоней, постоянно морщась от дискомфорта. Он был счастлив.