We stare into each other's eyes Like jackdaws, like ravens*
Thom Yorke - Interference
– Какой охренительно желтый мир, а? – густо, надрывно, с болью на языке. Кларк задумчиво кивает, убирая со лба мокрые пряди. Даже не просто желтый, а приторно-желтый (каким бывает только банановая жвачка), сахарным сиропом забрызгавший все существенное: тонкие трещины в тяжелых ватных облаках, сырые стволы зеленоватых деревьев, лобовое стекло их старенького на ладан дышащего чудовища, обманчивые блики на мокром асфальте – все это наводило на мысли о винтажной выцветшей фотокарточке из какого-нибудь наивного фильма пятидесятых годов. Их утро задохнулось запахом бензина в машине Беллами, кровью и сказочным лимонным цветом. Дорога из желтого кирпича, да и только. (эй, Изумрудный город, где же ты там потерялся?) – Это погода сошла с ума или мы? – действительно странно. Беллами в ответ не смеется, а только смотрит на нее этим своим виноватым, облегченным взглядом (бесконечно долго). Извиняется за то, что втянул во все это – глупо. Сама втянулась, по собственному тупому желанию. И если теперь он попробует произнести пресловутое "тебе лучше вернуться", она заткнет ему рот любым способом. Докажет, что он не имеет ни капли прав отказываться от самого лучшего, что у них было. Несмотря ни на что. И да – это уже тринадцатая рухнувшая вероятность того, что они могли потерять друг друга. Очень много "если бы" между ними и обычным, ничему не обязанным счастьем. Если бы Мерфи оказался подонком на ноль целых и две десятых процента больше, чем есть на самом деле... Если бы Октавия не догадалась позвонить Рейвен... Если бы сам Беллами поверил в ее смерть... "Вопреки всему" – нихрена не романтично, а только страшно, что в следующий раз они могут не успеть. Кларк слегка склоняет голову набок, когда его теплая рука ложится ей на шею. Сколько же сотен раз она задерживала в такие моменты дыхание? Так долго, что до прожженной боли в легких, а теперь лишь осязаемое спокойствие теплым воздухом проникает внутрь, помогает дышать, верить, на что-то там еще надеяться. Путь молчит лучше. В его глазах – непроницаемых, темных, влажных – пульсирует, плавится это наигранное мягкое безумие. Такие глаза нужно снимать на камеру (старую-старую, на самую качественную кинопленку желательно). – Мир сошел с ума. Она бы точно его поцеловала, если бы не разбитая губа и тошнотворная пульсация в голове. У него дела обстоят еще хуже (Кларк это точно знает), но даже это не мешает ему делиться с ней его-особенной-болезненно-веселой улыбкой, которая предназначалась только ей одной. Именно сейчас это значит – я почти успел послать их всех к черту, когда думал, что потерял тебя, а ты опять меня сделала. Первая проблемы сказочного поколения – принцы никогда не успевают, а принцессы становятся слишком самостоятельными. Какой-то дурацкий дисбаланс во вселенной. – И куда мы теперь пойдем? – у Кларк голос звучит хрипло, будто наждачкой по горлу скребли. (не торопись, волшебник, мы и себя уже потеряли) Беллами не знает, ничего уже, правда, не знает. – Как раньше, наверное, – отвечает неоднозначно, но Кларк понимает, и на душе становится легче. Значит, туда, где их не ждут. – Ну ладно. Вместе же. Вот ведь... Беллами благодарно целует ее перемазанные кровью пальцы. Кларк закрывает глаза, сонное тепло противно липнет к векам. Возможно, позднее она все-таки перезвонит Октавии, которая два часа подряд обрывала им мобильные, и объяснит, куда они делись с утра пораньше, когда им по сути нужно отсыпаться и приводить себя – перебитых, уставших, слабых – в порядок.. Да никуда они, в целом, не делись. В безлюдную пустоту на каком-то разбитом шоссе под радиоактивным желтым цветом в пространстве. Восстанавливать друг друга по частям, по винтикам. Еще полгода назад Кларк спросила бы себя, что собственно она – здравомыслящий человек – творит, но сейчас это было бессмысленно. Ответ сидел рядом с ней в машине, впитывал ее всю одним своим темным взглядом, пытаясь сравнить ее сейчас и свои воспоминания/ощущения двухнедельной давности. Голос разума заткнулся в тот момент, когда она ночью бежала к его машине с одной спортивной сумкой на плече, где он ее еще и отговаривал, пожалеешь мол потом, что не осталась. Черта с два. Обычно нормальные люди не разрушают себя ради других. Да плевать. Вместе же.