Чем займемся сегодня?

Ты рассказываешь мне про свои кошмары, как ты кричишь ночами, как жесток с тобой этот мир. Я понимаю тебя, киваю головой. Я давно уже не умею показывать свои эмоции. Я закована. В своих узких джинсах, кожаной куртке и графиком два на два. А ты закована в своих туфлях на шпильках, капроновых колготках и парах пять раз в неделю. Тебя заставляют стать серьёзней, а меня - ответственней. Говорят, что правильно, а что - нет. Я жалуюсь тебе на свои панические атаки и депрессию. Ты - на своё психическое расстройство и стресс. Знаешь, мы похожи. Знаешь, я не вижу для нас другого выхода, кроме как сбежать от этих назойливых людишек, заставляющих нас делать то, что они хотят и загоняющие нас по разным углам. Нет места, где нам бы не предложили оковы и цепи, клетки и вольеры. Мы - дикие звери. Не такие серые, как все эти люди. Мы чёрные. Травили свою свободу травкой и эйфорией, чтобы не помнить весь этот ад. Наши диагнозы, что выдали врачи - станут нашим побегом. Давай подпишем эти бумаги, и пошло оно к чёрту. Знаешь, нам нужно лежать в одной палате и пить одни и те же таблетки. Всё хуже, чем могло казаться сначала. Они забирают все наши фенечки, отбирают мои любимые кеды. Обыскивают, выворачивают наши карманы. Усмехаясь выкидывают наш косячок в мусорку, уносят купленную вчера, и тогда же ополовиненную, бутылку виски. Мы упрямимся, хмуря брови. Они забирают твои таблетки, отбирают любимый нож-бабочку. Отбирают мой охотничий нож, прячут всё подальше, записывают каждую вещь. Обещают вернуть, как только мы выйдем отсюда. Они украли наши телефоны, отняли всё, что только могли. Всё, что могло бы быть опасным. Они снимают с меня мою куртку, требуют у тебя туфли. Они забирают всё, что мы с тобой так любили в этом чокнутом мире. Терапевт смотрит на нас, как на идиотов. Тогда я впервые беру тебя за руку, сжимая её. Ты не одна, успокойся. Я с тобой и мы в одной лодке. Врач пытается разделить нас, раскидав по разным палатам. Твоё красноречие и наша бутылка виски. Мы улыбаемся, а врач улыбается нам. Мы победили и теперь будем вместе. На соседних койках замечательного дурдома, где не запирают в четырёх стенах. Мы ведь сумасшедшие. Не забывай. От всех этих людей кругом голова. Они то опасливо озираются, то принюхиваются. Некоторые прячутся или бегут обниматься. Я прячу тебя за своей спиной, слыша твои возмущения. Ты ведь всё можешь сама. Но ты им нравишься больше, чем я. Меня они, кажется, боятся. Моих нахмуренных бровей, клыкастого оскала. Они опасаются того, что стоит перед тобой. Поэтому и не кидаются на шею. Меня хватает за руку девочка, пронзительно смотрит мне в глаза, говорит, что давно ждала здесь. Что знала, что я приду за ней. Вцепляется в мою руку, гладит по щекам так ласково, будто мы - давние любовники. Я рычу, а она лишь смотрит, продолжая что-то говорить. Ты не слушаешь, хмурясь и прожигая девчонку взглядом. Кажется, ты её сильно напугала. Что, заревновала? Ха-ха, расслабься. Всё мои шутки дурацкие. Пойдём. Нам предстоит освоиться в этом странном месте. Потом познакомимся с этими ребятами. А с той девчонкой, пожалуй, я познакомлюсь поближе. Что? Ну что? Да шучу я, не бей ты меня своим пакетом по голове! Не смешно шучу, знаю я. Нас пичкали таблетками, делали из нас ходячих трупов. Я уже не реагировала на приставания блондиночки, а ты почти не выходила из комнаты. Это всё таблетки. Я выхожу из транса, посылая назойливую к чёрту, доводя этим до слёз. Я предлагаю тебе, тайком от всех, прекратить это лечение. Оно убивает нас. Делает слабыми. Мы же сумасшедшие, помнишь? Давай же. Ослушаемся эскулапов, пошлём к чёрту фармацевтов. Мы сами можем решать, что нам пить и когда. Эта дурная ломится к нам в комнату. Ты терпеть её не можешь. Фыркаешь, подзываешь меня к себе. Ну и что ты творишь? Эй, мы же не можем... Или можем? Мы же сумасшедшие, я совсем забыла. Ну вот, ты довела её до истерики. Она кричит на весь коридор, истошно ревёт, призывая санитаров, проклиная тебя, пока ты со всей ненавистью впиваешься в мои губы, косясь на блондинку, вопящую, словно банши. Стоило ли тебе целовать меня при ней? Могли бы и уединиться, а там бы и... Да знаю я, что мне не на что рассчитывать, не колоти меня. Всё-таки, она от меня отстала. Даже не знаю, радоваться ли. Ты чувствуешь, как тебе становится лучше? Я же говорила, не стоит глотать эти таблетки. Мы хитрим, высокомерно ухмыляясь. Мы считали, что умнее. Но они давно так делают, смотри. Та самая блондинка прячет таблетки в кармашек. А девушка в венке выплёвывает их в рукав. Они умнее, чем мы думали. Они раньше нас сообразили. А с нас уже слезла вся краска, заросли все проколы в теле. Я уже не скучаю по своим компьютерным играм, а ты забыла про свои сериалы. Нам стало всё равно на то, что творится в мире за стенами. Нас скоро обещают выпустить. Но ведь мы сумасшедшие, так? Так почему бы не перестать так смотреть на них? Мы такие же. Прямо как они. Да не злись ты на блондинку, она уже смотреть на меня боится. Лучше смотри, какая забавная девочка, что говорит с диваном. Свежая кровь. Что же, мы больше не новенькие. Расслабься ты, мы в психбольнице. Посмотри, как мы свободны. Мы можем делать всё, что нам вздумается, сказать любую глупость. И ничего нам за это не будет. Можем спать на полу и замазывать окна кашей с завтрака. Можем бегать босиком и выкидывать подушки в коридор. Можем кричать и плакать, смеяться и играть. Может, в бутылочку на двоих? Это последняя моя дурацкая шутка, не колоти ж ты меня. Мы прячем таблетки под язык, вместо того, чтобы глотать. Улыбаемся друг другу хитро. Это такая игра. Игра в прятки. Нас ещё не смогли раскрыть. Не смогли затравить этой гадостью, заставить бесцельно бродить по коридору, словно остальные, кому дают то же самое. Они нас не сломают. Мы сами можем выбирать, что нам проглотить. И когда это сделать. Жаль, нельзя кричать, что мы снова победили, когда врачи уходят. Я улыбаюсь победно тебе, а ты - мне. Мы тихо радуемся нашей новой победе. Мы всегда выигрываем их. Правда, им этого знать не нужно. А цветные таблеточки мы раскладываем по цветам на кровати, считаем, радуясь, словно дети. Быстро прячем их, слыша шаги за дверью. И смеёмся, когда опасность миновала. Ты знаешь, какого цвета таблетки нам нужны. А я могу сказать точно, сколько нужно принять, чтобы было легко. Мы сами себе врачи. Только они об этом не знают. Это наш с тобой секрет. Мы меняемся сигаретами из одинаковых пачек, смеёмся беззлобно, отбирая друг у друга спички. Закуриваем. Им никогда не понять, что мы меняемся для того, чтобы дышать друг другом. Вдыхать и выдыхать через чужие лёгкие, чтобы быть ближе. И кидаем спички в воздух. Нам их разрешают носить, потому что мы ничего не сожжём. Они доверяют нам. Разрешают гулять одним на площадке, настороженно поглядывая из окна. Тебе нравится лежать на траве и смотреть в небо. Мы можем смотреть на облака часами, представляя, что уплываем отсюда подальше, а облака остаются неподвижны. Мы уже не здесь, мы далеко. Где-то там, где нет цветных таблеток и истошных криков. Где-то, где нас никто не найдёт. Наше тайное место, о котором никто не знает. Мы болтаем о ерунде, держимся за руки, курим. До тех пор, пока не настанет время обеда, и мы вновь не вернёмся, поднявшись с земли. И мы отскальзываем назад, к нашей площадке, где лежали. Бежим на перегонки к санитарам, что будут нас сопровождать, словно королевских персон. Пожалуйте на обед, миледи. Я открываю перед тобой дверь, выкручивая реверанс, а ты смеясь заходишь, утягивая меня за собой, хватая за руку. И я вновь выменяю у тебя все твои овощи на мою котлету. Я знаю, ты боишься этих звуков. Но я их не слышу. Ты знаешь, что я не смогу услышать этот чудовищный звон в твоих ушах, этот треск, чьи-то ужасающие шаги. Они пришли за тобой снова, правда? Зажать уши, лишь бы не слышать. Я не смогу объяснить, что это в твоей голове. И не стану. Ведь ты знаешь, откуда доносятся эти звуки. Но всё это так не важно, когда тебе страшно. Я зажимаю тебе рот рукой, чтобы заглушить чудовищные крики. Я не хочу, чтобы пришли врачи, чтобы они забрали тебя у меня. Мне страшно здесь одной по ночам. Я не хочу видеть тебя в этой дурацкой рубашке с длинными рукавами. Ведь я приду к тебе под дверь, ты же знаешь. И буду смотреть, как ты бьёшься в страхе, буду тихо напевать, нарастающим голосом, скрестись к тебе в дверь, пытаясь продрать железные, толстые листы, словно дикий зверь огромными когтями. Буду шептать, скулить, вопить, чтобы они вернули тебя мне. Мне так страшно без тебя. Ты плачешь, вырываешься, просишь остановить их. Остановить эти голоса. Тебе страшно. Я знаю. Скоро всё кончится, и ты заснёшь. Я останусь с тобой, пока ты не будешь крепко спать. Мы уже давно сдвинули кровати. На нас давно махнули рукой, не пытаясь вновь их раздвинуть. Не пытаясь подселить к нам кого-то ещё. Мы слишком настойчиво выпихивали третью кровать в коридор. Раз за разом. И вновь победили. Мы рисуем на стенах, на руках друг друга, на полу. У тебя получается куда лучше, но я учусь. Я рисую огромные тени, с крыльями и острыми клыками. Огромными когтями и пугающими глазами. А ты рисуешь нас, отбрасывающих эти тени. Может быть, это отпугнёт наши страхи. Смотри, у меня огроменные крылья и горящие глаза, чтобы отпугивать от тебя пришедших. А тебе я нарисую острые когти и длинные клыки, чтобы не дать меня резать. Не дать снова оторвать мои красивые крылья. Тебе нравится? А подрисуй мне огромный меч и длинный плащ. Всегда такие хотела. Может, они появятся. А я нарисую тебе гордую, красивую лошадь, на которой мы уедем отсюда. Разумеется, в доспехах и с копытами, выбивающими молнии. Чтобы никто не посмел нас остановить. И два седла. Ты хлопаешь в ладоши, отбирая у меня маркер. Исполняешь мои мечты, рисуешь то, чего я так хочу, пока я вырисовываю лошадиную морду синим фломастером. Ты хватаешь меня за руки, выводя на ладони своё имя, выводя странные каракули, проводя линии над венами, рисуя их сверху. Ведёшь выше, к шее, выводишь сонную артерию. Так я буду ещё более грозной. Я рисую тебе жабры, рыбью чешую, чтобы ты могла плавать лучше всех. Ты проводишь линию от щеки до щеки, через нос, и вновь ведёшь вниз, и теперь я похожа на воина из преисподней. Я рисую тебе плавники, теперь ты настоящая русалка. Но они вновь нам не верят, заходя внутрь. Вновь вздыхают, отправляют мыться. Но у нас получится убедить их в следующий раз, правда же? Я рву простынь, крепко вцепляясь в неё руками. Мне страшно. Я чувствую, как моё сердце вырывается из груди. Как болят мои вырванные крылья, как нестерпимо холодит и ноет моё изрезанное тело. Я истекаю кровью, я боюсь смерти. Я не хочу умирать. Ты держишь меня, не давая сбежать. Гладишь по голове, не можешь заметить, сколько крови из меня уже вытекло. Из меня медленно уходит жизнь, ты рядом, пока я бьюсь в агонии, что-то испуганно бормочу. Ты не видишь этих огромных ран на моём теле. Никто и никогда их не видел. На тебе не остаётся моей крови. Она исчезает, как только я возвращаюсь к жизни. Целуешь в висок, терпишь, пока я с силой сжимаю твою руку, впиваюсь в неё ногтями. Утром мы скажем, что мне снились кошмары. Снова соврём, что снилась смерть того мальчика, что когда-то выпал из окна у меня на глазах. Они поверят, мы обе это знаем. Но сейчас я лишь хочу отчаянно цепляться за жизнь, которой ничего не угрожает. Из тела пытаются вырвать мою душу. Но ты держишь меня, не даёшь им забрать меня у тебя. Пока я не успокаиваюсь, не прекращаю дрожать. Мне было бы так страшно, если бы не ты. Мы отмечаем день рождения. Мы так захотели и не важно, когда он. Теперь у нас он в один день и тогда, когда мы захотим. Слепили торт из бумаги, пластилина и посыпали карандашными грифелями. Мы не будем его есть, от сладкого толстеют. Свечки из сигарет не задуваются, но мы можем их курить. И мы задымляем комнату, сидя на кровати, поздравляя друг друга. И плевать, что нам раз за разом говорят какие-то даты. Говорят, что ты родилась зимой а я - весной. Мы им не верим, улыбаемся. Вот глупые. Ничего не понимают. Не понимают, как мы свободны. Мы вольны выбирать себе занятие, а они - наша прислуга. Они обязаны здесь быть, им платят за то, что они бегают за нами хвостиком. Мы выгоняем их из комнаты, смеёмся, когда они уходят. Мы снова победили. Мы можем петь и танцевать победный танец. И он всегда разный. Ведь мы так захотели. Нам сегодня можно всё, у нас день рождения. Мы особенные. Нам позволяют слишком много. Ты прижимаешься ко мне, выглядывая из комнаты, слыша истошные вопли и завывания. Кому-то вновь захотелось внимания. Они кричат что-то, бьются об стены, повторяя друг за другом. Как болванчики. Тебе страшно? Мне тоже. Но мы вместе, и я закрою дверь, если они захотят к нам приблизиться. На их фоне мы кажемся такими нормальными. Самыми нормальными на этой грёбанной планете. Я воин преисподней, помнишь? У меня есть огромный меч, который мы склеили из картона и пластилина, раскрасив разными цветами. Всеми, которыми были. И им я смогу раскидать всех наших врагов. А ты сможешь нырнуть в пол, уплыть, чтобы вернуться и отвести меня в безопасное место. Их всех пеленают, запирают в комнатах, как диких птиц. И я улыбаюсь тебе, когда всё заканчивается. Теперь всё-всё наше. Мы можем даже выключить этот дурацкий телевизор в зале, и никто не скажет нам слова против. А можем болтать с охранником, пока он не начнёт чувствовать себя дураком и не будет злиться от этого. Или бегать наперегонки, заглядывая в маленькие окошечки, смотреть на диких зверей в клетках, запутанных в широких рукавах рубашки. Ну так, чем мы хотим заняться? Мы - непревзойдённые менестрели и разбойники. Давай ты стащишь спирт из процедурной, а я пока отвлеку врача, раззадорив девочку, что говорит с диваном. Отодвину её друга, нахально усядусь на её дружка и покажу, какая я могу быть дерзкая. Давай? Она вцепилась мне в лицо ногтями, запрыгнув на меня, оседлав меня, как коня. Бери его быстрей и прячь подальше. Целую банку!.. Мы устроим настоящий пир, будем варить чудесное зелье, притащив сок с ужина. Нам можно. Мне всегда разрешают брать пакет сока, когда я жалуюсь, что у меня слоятся ногти на ногах и начинается сыпь. Болваны. Я ведь нагло вру, как настоящий менестрель, напевая, унося целый литр сладкого нектара в комнату. Ты смеёшься, когда я шиплю и морщусь. Ведь ты притрагиваешься пальцами к моим боевым шрамам, холодными кончиками пальцев очерчивая их линии. Они тебе нравятся? Тогда мы снова используем этот план для воровства. Тебе нравится вкус нашего зелья? От него кружится голова и становится весело. Почему они говорят, что нам это нельзя? Ведь после нашего пойла становится радостно, а Они больше не приходят за нами. Не ранят, не пугают. Жаль, что нельзя красть спирт так часто, как мы хотим. Иначе они будут его прятать от нас, заставлять искать. Мы напиваемся и много курим. Мы болтаем о ерунде, и снова пьём. Ты же поцелуешь меня снова? У менестрелей нет прекрасных дам, так что менестрелям можно целовать друг друга. Мы делали это столько раз, что уже не стесняемся тянуться друг к другу, допивая горьковатую микстуру, впиваясь друг в друга тонкими пальцами. Нам так хочется. Кажется, мы снова перебрали. Я не совсем помню, как это случилось. Ты мне подыграла, задев за живое. Позволила подобраться так близко, упав в мои руки после очередного глотка. Я помню, как ты кусала меня за ухо, рассказывала про то, что должно сейчас произойти. Дышала мне в шею, касалась пальцами спины, оставляя следы своих длинных когтей. А я показывала твоему телу, как остры мои зубы и насколько я ловко могу справиться с тобой. Ты затыкала меня поцелуями, чтобы я не могла подать голос. Играла в принца, зажимая мои запястья. А я поддавалась тебе, чтобы не было так обидно. Всё кончилось, когда мы устали, упали замертво на кровати, тяжело дыша и вновь воскресая из мёртвых. Зато теперь нам снова никогда не будет холодно. Все засосы и царапины скроет рубашка, мы их не покажем. А даже если и увидят - то что нам за это будет? Можешь показать моей белокурой обожательнице огромный засос на твоей груди и свести бедняжку в могилу, ха-ха. Видишь, мои шутки не такие уж и тупые. Ты больше меня не колотишь. Ты улыбаешься, лёжа на моей груди, трёшься щекой о мою руку. А значит, мы не сделали ничего дурного. Давай ещё раз? Я хочу, чтобы все видели, как остры мои клыки. Чтобы все видели хищные линии на моём теле. Я горжусь ими. Всё равно мы ещё пьяны и это ничего не значит. Мы делаем всё, что нам взбредёт в голову. Мы сумасшедшие. Я вновь тебя целую, когда ты делаешь вид, что спишь. Бужу спящую красавицу ото сна. А ты делаешь вид, что проснулась от этого, хитро улыбаясь. Голова немного болит от вчерашнего зелья, всего лишь побочный эффект нашего веселья. Ты задираешь мне майку, любуешься звериными отметинами на моём теле. Нравится? Мне тоже. Мы настолько привыкли, что больше не стесняемся по утрам. Так происходит каждый раз, если наше зелье достаточно крепко. Мы одеваемся наперегонки. Вновь израненные друг другом, но такие довольные. Бежим в очередь за новой порцией цветных таблеток, чтобы поменять потом оранжевые на зелёные, а синие - на желтые. Ты знаешь, какого цвета таблетки нам нужны. А я могу сказать точно, сколько нужно принять, чтобы было легко. На нас давно махнули рукой. У нас нет никого, кто бы мог нас понять. Они пичкают нас таблетками, заковывают в клетки. Но пока мы есть друг у друга - мы свободны. Ну так что, чем займёмся сегодня?